К рваным ранам души ты кота приложи

Антон закатывает глаза, когда Арсений, в который раз, выкладывает сногсшибательное фото и довольно улыбается, листая комментарии девочек, которые кипятком ссут от каждого его фото. А если он ещё и лайкнул их комментарии — то всё, они уже в будущем видят свадьбу с детьми. Арсений, сколько Антон себя помнит, всегда был частью его жизни, с самого детства. Их семьи дружили, поэтому нередко парни были вместе. И Арсений, как старший, брал Антона под свою опеку на прогулках, вёл его за руку в первый класс, делал с ним уроки. Заступался за него, если кто-то пытался обидеть. Арсений стал для Антона братом, лучшим другом. Вот только с возрастом, с каждым чёртовым годом, Арсений становился совершенством, делая из Антона такого же. Прививал любовь к себе, к модной одежде, пытался научить нормальным ракурсом для фотографий, хотя в этом Антон оставался врединой, потому что фотоссесии ему не приносили удовлетворения. Он предпочитал смотреть на Арсения, любоваться им, а не своими фотками. Антону было ровно на себя, на остальных парней, но воздух из груди вышибало на раз, если он видел новое фото Арсения. Потребовалось немало времени, чтобы Антон осознал, что всё восхищение, желание проводить время постоянно, легкая ревность и шумное сердцебиение от любого касания — это самая настоящая влюблённость. Осознание чувств пришло в семнадцать, поэтому Антон сначала списал это на обычную реакцию организма на самого красивого и умного парня из своего окружения, но с возрастом ничего так и не изменилось, чувства всё так же ярко горели внутри, уже не сжигая, а согревая своим теплом. Влюблённость переросла в полноценную любовь, стала более заземлённой, но не менее прекрасной и будоражащей. Сейчас Антону уже за двадцать лет, но он всё ещё смотрит на Арсения, как на божество. Антон соврёт, если скажет, что эти чувства никогда не причиняли ему дискомфорт. Рядом с Арсением думать максимально сложно: он согласен ради него на любую авантюру, ревнует, когда узнаёт о новом похождении своего «лучшего друга», потому что иначе не выходило. Антон любит Арсения, и этого уже не изменить. И Антон знает, что Арсений бисексуал. Он спал как девушками, так и с парнями, но на Антона никогда не смотрел. И Шастун не глупый и понимал, что аргументом было изначальное и самое важное — я знаю тебя с детства, ты для меня — младший брат. Это бесило, злило, но ничего изменить Антон не мог. Хотя, благодаря этому, он принял свою внешность: стал отращивать волосы, которые трогательно вились, стал подбирать удобную и модную одежду, которая нравилось ему, а не Арсению или другим. Антон морщится, замечая, как Арсений листает фотки каких-то парней. Они симпатичные, но слишком уж кукольные, слишком неживые. Сам Шастун себя божеством не считал, но находил посимпатичнее многих тех, кто Арсению приглядывался. Вот только самому Арсению он интересен не был, ведь: «Что ты, Антон, я тебя почти воспитал, я тебя за руку в школу вёл и уроки с тобой делал», но сам Шастун не считал восемь лет — такой огромной разницей. Не желая лишний раз смотреть на Арсения, Антон утыкается в Тик Ток, листает ничего незначащие видео, пока не видит тренд с песней «Недруг». Тренд, по мнению самого Антона, максимально глуп для тех, кто и правда относится к своему другу, как к просто другу. Ведь, если он пытается поцеловать тебя — значит у него есть чувства, и эта ситуация лишь всё усложнит, если взаимности он не получит. Но сам Антон и так давно принял то, что влюблён, и отказу разочарован не будет — не впервой. А этот тренд — самый удачный вариант ещё раз попытать счастье, и Антон нервно выдыхает, дёргая ногой и закусывая губу. Пожалуй, если ничего не получится, он и правда успокоится. Быть отшитым тысячу и один раз уже надоедает. Да и причинять Арсению неудобства тоже не хочется, он не обязан объяснять Антону элементарные вещи по миллиону раз, тем более, после каждого отказа Арсений временно пытался его избегать, словно чувствовал вину за то, что ответить на чувства не может. Антон смотрит на Арсения, видит, как солнце отливает в его волосах и пускает зайчиков по лицу от телефона, заставляя мило морщить нос, и улыбается, понимая, что да, это последняя его попытка. Больше он не полезет к нему, не будет ставить в неловкие положения и пошло шутить. Если Арсений не отреагирует и сейчас, значит Антон ему и правда неинтересен, и Антон готов это принять. Арсений заслужил намного большего, и Антон готов ради него на всё, даже если это будет причинять ему самому боль. — Арс, — Антон зовёт осторожно, надеясь, что не сильно отвлекает, но Арсений тут же реагирует, поднимая на него вопросительный взгляд. — Я тут одно… интересное видео в Тик Токе увидел, хочу повторить. А ты мой единственный лучший друг. Поможешь? — Завязывал бы ты со своими тикитоками, — передразнивает Арсений, но видя умоляющий щенячий взгляд, от которого щемит в груди, снова сдаётся. Антону вообще отказывать невозможно, когда он смотрит такими глазами. — Что от меня требуется? Антон широко улыбается на согласие друга, садится на диване ближе, ещё ближе, отчего брови Арсения ползут вверх, но он пока ничего не говорит. Антон находит песню, сглатывает и нервно облизывает губы. — Ничего особенного, просто сиди, ладно? Я… сам всё сделаю, — Антон краснеет от своих же слов, потому что это звучит как-то двусмысленно, но Арсений не противится, жмёт плечами, хотя глазами внимательно следит за тем, как Антон ставит камеру. Снимать Шастун изначально не планировал, это проверка Арсения, а не запись для Тик Тока, и всё же ради вида включает запись, а вместе с тем и звучат первые ноты. Арсений напрягается сразу, словно чувствует подвох, но когда Антон подается максимально близко, почти касаясь его губ, и шепчет слова песни, внутри что-то с треском перегорает. — Ты мой друг, а вдруг, мы просто перепутали… — Антон смотрит прямо в пронзительные голубые глаза, сдерживая порыв сократить то мизерное расстояние между их губами. — Глаза не врут, друг друга мы запутали… Арсений хмурится, даже чуть отдаляется, но Антон не позволяет далеко отстраниться, снова поддаётся ближе, прикрывая глаза. И его ресницы дрожат, потому что внутри всё сжимается от мысли, что сейчас Арсений его оттолкнёт, но он продолжает тихо петь слова песни, уже не заботясь о видео, о музыке. Его заботит сбитое дыхание Арсения, его близость, от которой окатывает горячей волной. — Каждый день я теряю сон, эта сигарета меня не спасет. Я перебрал и набрал телефон, когда это тяга по тебе пройдёт… — дыхание сбито у обоих, Антон шепчет всё громче, забываясь, песней говоря о том, что происходит с ним на самом деле. Сложно дружить с тем, кого желаешь всем сердцем. И не просто в плане переспать, нет, Антону хочется забраться в сердце этого парня с небесными глазами, хочется улечься в его сердце и тихо спать в нём, оберегая его. — Чаще, чаще сердца стук, говорю, что просто друг. Чаще, чаще сердца стук, я постоянно говорю тебе, что просто друг… Антон сам исправляет конец строчки, снова открывает глаза, но не успевает даже перейти на припев, как Арсений с тихим выдохом поддаётся вперёд и накрывает губы Антона своими, размещая тёплую ладонь на его щеке. Необходимость в воздухе, в воде, в жизни вообще перестаёт существовать, когда Антон осознаёт всё окончательно. Поцеловал. Сам. И лёгкая радость тут же сменяется наслаждением, потому что Антон так сильно этого ждал, так этого момента желал, что сейчас просто забывается, но жалобно стонет, когда Арсений резко отстраняется. Это был короткий поцелуй, просто прикосновение губ, но оно уже стало самым ярким событием в жизни Шастуна. Антон боится открывать глаза, но отсчитывает пару секунд, прежде чем осторожно приоткрыть один глаз, словно ожидая удара. Арсений на него не смотрит, взгляд отведён в сторону, но дыхание частое, неглубокое, и он настолько напряжён, что Антон мгновенно жалеет обо всём, что здесь случилось. Вероятно, Арсений и хотел этого на миг, но, кажется, сейчас он об этом уже очень сильно жалеет, а может и испытывает отвращение, раз считал Антона братом. — Прости, я идиот, — Антон сглатывает, часто моргает и встаёт, выключая музыку, которая теперь лишь раздражала. О чём говорить, как всё объяснить — Антон просто не знает, он правда растерян. В Тик Токе не так, там не показывают, что люди после такого говорят, что думают, и всё ли у них так красиво, как показывается в коротком видео. Лично Антон хочет провалиться сквозь землю от стыда, но страшнее, если Арсения это оттолкнуло. Терять такую многолетнюю дружбу Антон просто не готов. Арсений самый близкий ему человек, который дал больше, чем смогли бы другие. Он был ему всем, в чём Антон нуждался. — Арс, я… — Это я поцеловал тебя, Антон, — вдруг обрывает Арсений, кидая на Антона взгляд из-под бровей. — Что? — Я сам поцеловал тебя. Тебе незачем оправдываться в том, где нет твоей вины. Антон теряется, моргает, пытается понять, что Арсений имеет в виду, чего ему ожидать, но Попов расслабляется и вдруг откидывается на спинку дивана, закусывая губу. — Я не расстроен, даже не огорчён. Удивлён. Эта песня, кажется, открыла глаза на то, что я видеть отказывался. — И что же? — осторожно интересуется Антон, незаметно вытирая мокрые ладони о джинсы. Эта его особенность частенько бесила, а в школе очень мешала, нормально ручку не взять и лист не оторвать, чтобы не оставить влажный след. Да и всем стрёмно было его касаться, в чём вины их и не было, не каждому такое будет приятно. — Тебя. Я не замечал тебя, — Арсений глубоко вздыхает и протягивает руку Антону, которую тот берёт, снова стыдясь влажности своих рук, но Арсений никогда это не комментировал, не шутил, как и сейчас касается так, словно ему нет дела. — Я так привык считать тебя своим младшим, что не заметил, как ты вырос, причём стал даже выше меня, — Арсений тянет парня на себя, и Антон испуганно выдыхает, когда Арсений вынуждает сесть к нему на колени. Вот это точно что-то новенькое. Даже когда они дурачились, Арсений избегал настолько откровенных поз, пытался Антона подколоть и слиться, но сейчас его взгляд горит и проходится по Антону не оценивающе даже, а как-то желанно. Антон глубоко вздыхает, но когда руки Арсения сжимают его талию плотнее, он заметно расслабляется. Кажется, его проверка прошла удачно. — Ты даже не представляешь, насколько я вырос и о чём я думаю ночами, — шепчет ему на ухо Антон, уже зная, что Арсений не оттолкнёт. Арсений гулко сглатывает, смотря в счастливые глаза Антона, которые буквально светятся изнутри изумрудным. Антон вдруг смеётся, смущённо утыкаясь Арсению в плечо, и мужчина крепко его обнимает, прижимая к себе и прикрывая глаза. Было время, когда он считал Антона ребёнком, но это было давно, стоило сегодня тому оказаться так близко, стоило его дыханию коснуться губ Арсения, как все остальные мысли ушли на второй план. Антон был ему важен всегда: сначала, как маленький человек, которому он был нужен, потом он стал ему другом, почти братом, таскался за ним хвостиком, хвалился о том, что у него есть такой крутой друг, как Арсений, а теперь он — это намного больше. Антон — это всё вместе: брат, друг, любимый. И Арсений знал его лучше всех, потому что он фактически участвовал в воспитании, в формировании характера, только Антон всё равно оказался ещё более удивительным, чем можно было ожидать. — Я хочу тебя поцеловать, — тихо шепчет Антон, трётся щекой о мягкую футболку, вдыхая аромат, ставший за столько лет родным. — Можно? Арсений отстраняет Антона от себя мягко, смотрит в его глаза, переводит взгляд на губы, и шумно выдыхает: — Да. Они поддаются друг к другу одновременно, и Антон жмётся плотнее, задушено стонет в губы Арсения. Он так этого ждал, так мечтал, что всё внутри скручивает невыносимым наслаждением. Арсений его. Всегда был и будет. Арсений первый приоткрывает губы, и Антон позволяет себе вольность, сразу пуская в поцелуй язык. И для обоих сейчас нет остального мира, нет больше ничего, кроме друг друга. Они друзья, перепутавшие любовь с дружбой. И Арсений впервые благодарен Тик Току, ведь оказывается, и от него может быть польза.