К рваным ранам души ты кота приложи

Арсений с доброй улыбкой наблюдает за тем, как детвора, на удивление, решила вспомнить старые развлечения и создать свою капсулу времени. Ребята, разного возраста, из дома несут самые ценные игрушки, резинки для волос, и всё, что кажется значимым в этом возрасте. Арсению от этого тепло, потому что ему это знакомо — он тоже создавал. Правда, не ребёнком, а взрослым юношей, когда плечом к плечу был рядом родной человек. Антон был с Арсением всё время — это забыть не получается даже с годами, хотя они не вместе уже как три года. Не забылось, всё просто осело на дно. И только сейчас Арсений вдруг понимает, что времени прошло достаточно, он может выкопать капсулу и увидеть, что туда положил, что тогда считал важным, потому что память подводит, и самостоятельно вспомнить не получается. Таким воодушевленным Арсений не был уже давно: взгляд горит, руки подрагивают в предвкушении, но прежде, чем вприпрыжку понестись туда, где спрятано их «сокровище», Арсений вспоминает, что участником был не он один. Антон тоже вкладывал свои какие-то ценности, воспоминания, и делать это одному будет неправильно, вот только если Антон откажется, то конечно Арсений со спокойной душой сделает всё сам. Арсений оставил его номер просто, чтобы был, и звонить спустя три года странно, непривычно, но он всё равно набирает и удивляется, когда Антон отвечает. Не сменил номер, ответил, узнал. Удивительно было слышать когда-то родной голос спустя столько времени. Они не общались с того дня, когда решили идти разными дорогами. А расстались вроде просто — разные города, предпочтения и будущее. Они перестали видеть его вместе. Арсений не сразу говорит, что хочет, начинает с простых вопросов, чем явно удивляет Антона ещё больше, но прежде, чем тот задаётся более важным вопросом, Арсений говорит про капсулу и про то, что хочет её выкопать сегодня. Он особо не думает, что им обоим добираться до места захоронения памяти больше двух часов — это не важно. Он знает, что Антон, отработав больше года в другом городе, вернулся в Питер и снова живёт здесь, так и не покорив свою Москву, хотя мог бы. Мог бы, но почему-то не стал. А ведь и расстались они по этой причине: Арсений не мог бросить свой родной и любимый город так просто, а Антон — запросто, он уже даже собрал вещи и купил билет, забывая спросить Арсения. Именно поэтому, тот, недолго думая, понял, что им не по пути. Если бы Антону был важен сам Арсений — он бы сначала его спросил, а потом уже давал согласие на работу в другом городе, и паковал чемоданы. Сейчас, конечно, это уже неважно. Их решение было принято давно, в прошлом, сейчас у них другая жизнь, и те обиды — давно прошли. Они выбрали не друг друга и теперь жалеть не о чём. Арсений привык не жалеть о том, что уже сделал или начал делать. Любое дело он доводит до конца, потому что раз начал его — значит, считал правильным на тот момент, а изменять себе ещё большая ошибка. Антон, немного поворчав о том, что не любит менять планы, всё равно соглашается приехать, правда просит встретить его, потому что точно, где это было — уже не помнит. И Арсений даже не удивляется, легко соглашается, потому что всегда знал, что в их отношениях всё помнить будет он. Только вот отношений уже давно нет, но помнит всё равно только Арсений. Видеть кого-то спустя столько лет — странно, потому что на момент последней встречи вы ещё были родными людьми, а теперь… Теперь они друг другу никто. Бывшие. Просто бывшие: друзья, любовники, одноклассники. Арсений встречает Антона не так далёко от заброшенного дома, куда они тогда и додумались спрятать капсулу. Он сразу узнаёт Антона, помнит по походке, по высокому росту, а также любви к вещам оверсайз. Антон буквально тонет в большой фиолетовой толстовке, а когда подходит ближе, снимает капюшон. И да, он не изменился совсем, разве что чёлку отрастил. Но смотрит так же, как раньше, даже улыбается широко, и Арсений отвечает тем же. Странно видеть его спустя столько лет, когда в последнею встречу ты его ещё любил, но это всё равно приятно, ведь они были родными людьми. — Привет, Арс. Ты нисколько не изменился, — Антон протягивает ладонь, и Арсений с усмешкой тянет руку в ответ, жмёт чуть влажную ладонь Антона, отмечая, что вот и ещё одна вещь, которая не меняется. — Как и ты, Антон. Они оба разрывают контакт, но не пытаются заменить тишину неловкими беседами, потому что так будет лишь хуже. Им проще закончить всё как можно скорее. Видеть друг друга, зная, что вы правда друг друга любили — немного больно. Отголоски прошлого останутся навсегда, этого не изменить. Арсений находит то самое дерево, то место, с улыбкой вспоминая, как они правда на это тогда решились. А теперь они стоят здесь, столько лет спустя, чтобы вспомнить общее прошлое, ведь это единственное, что от них тех осталось. Антон по-детски бурчит, когда Арс суёт ему в руки лопату. Он и не против взглянуть, что оставил около десяти лет назад в этом ящике, но если он не будет капризничать — день пройдёт зря. — Даже не верится, что ты позвонил мне ради этого, — бурчит Антон через несколько минут, помогая вытащить небольшой ящик на поверхность. Не так он планировал провести выходные, хотя с другой стороны — он бы просто просидел эти дни дома, играя в приставку и выпивая пиво, а здесь, внутри деревянного ящика, целая память. — А ради чего ещё? — Арсений особо не задумывается, когда говорит это, а вот у Антона внутри что-то болезненно ноет. И правда ведь, а зачем ещё? Они больше не вместе и они не остались друзьями, они не общаются, не пересекаются. Им незачем вообще связываться друг с другом. И после этой небольшой вылазки они снова пропадут друг для друга, и возможно, уже навсегда. Антон пытается об этом больше не думать, помогает Арсению открыть крышку, и любопытно заглядывает в старенький деревянный ящик, уже толком не помня, откуда они его тогда взяли. В ящике виднеется сероватая ткань, которой закрыто всё, что ниже, и Арсений с Антоном переглядываются, немного засыпают яму обратно, обещая закопать её потом окончательно, и идут до ближайшей более менее удобной поляны, чтобы сесть и погрузиться в память полностью. То, что лежит внутри, будоражит обоих. Когда они решили закопать ящик — они были совсем-совсем юными, влюблёнными и счастливыми от того, что впереди столько всего. Тогда их не многое волновало в жизни, только бы поскорее окончить учёбу и найти общую квартиру, чтобы просыпаться вместе каждый день. Они просто были влюблены. Когда Арсений осторожно приоткрывает ткань, то с улыбкой вытягивает крошечного Грута, которого Антон тогда выиграл ему. Арсений раньше так любил его, фоткался с ним везде, таскался с ним, как ребёнок, а Шастун только умилялся. Как и сейчас: смотрит своими невозможными зелёными глазами и тепло улыбается. Это память. Вот она, ощутимая, дарящая так много тепла от воспоминаний. Арсений поэтому и положил его сюда, чтобы потом вспомнить те моменты с теплом и любовью. С трудом отрывая взгляд от Арса, Антон тоже лезет в ящик и со смешком достаёт небольшой тканевый мешок, где уже гремят его кольца и браслеты. Раньше любовь к ним была безграничной, но с годами колец на пальцах стало значительно меньше, а множество тонких браслетов сменили массивные браслеты-цепи, которые приятно оттягивали вниз. В ящике лежат книга и тетрадь, и Антон снова понимает, какими они были разными и в тоже время как идеально друг друга дополняли: Арсений любил читать, изучать что-то новое, а Антон любил рисовать в тетради, поэтому каждый оставил что-то от себя, заставляя теперь улыбнуться. Память — та вещь, которая может окрылять и жёстко приземлять вниз, но это то, что нужно им обоим. Каждый находит от себя что-то по мелочи: Антон достаёт шарф с нашивкой «КВН», в команде которого играл ещё в школе, Арсений находит старые очки с большими жёлтыми стёклами, примеряет их, и нелепо смеётся. А когда-то это казалось чем-то важным и крутым. Время играет огромную роль в жизни каждого, а моменты, кажущиеся такими важными тогда — могут уже ничего не значит сейчас. Но нет, они значат, потому что это было с ними, когда у них было всё впереди, когда у них были они. Антон полагался на Арсения, а Арсений безгранично доверял Антону. Они находят по мелочам: старые блокноты, ручки, какие-то наклейки, а так же совместное фото, которое заставляет обоих замереть. С фотографии на них, сейчас таких взрослых и чужих, смотрели два счастливых парня, в чьих глазах искрился смех. Они обнимали друг друга за талию, улыбались в камеру и были… счастливыми. Настолько счастливыми, что это счастье можно, кажется, потрогать кончиками пальцев. Дыхание спирает у обоих. Самое важное, что у них тогда было — это они. Теперь они это понимают, только жаль, что сейчас, а не тогда, когда они рушили всё своими же руками. Под рамкой оказывается закреплён небольшой, свернутый в несколько раз, лист, и пока Арсений внимательно смотрит на фото, Антон сглатывает, видя чуть корявым почерком: «Моему Арсу». Он и не помнил, что оставлял ему послание в будущее. — Кажется, это тебе, — Антон поднимает глаза, чуть хмурится, протягивая письмо Арсению, который в ответ отдаёт фотографию. И Антон улыбается, ласково скользя взглядом по Арсению рядом с собой на фото. Они оба юные, счастливые и родные друг другу. Эту связь не увидеть, но она есть, и Антон ощущал её, пока она не оборвалась, когда он уезжал в Москву. Он ведь врал всем, говорил, что в порядке, говорил, что ничего и не было. Что ничего не случилось, что он ничего не потерял, а ночами до боли сжимал кулаки, сидя на полу в темноте. Ведь если ничего и не было, то по кому он так скучал? Никто ведь не уходил. Кого он тогда любил, с кем спал все эти года, кто был с ним рядом, если ничего и не было? Антон умело скрывал потребность в человеке, любовь и тоску за масками, грыз себя изнутри, а на публику, на внимание — улыбался. В глазах читалось уверенное: «Всё в порядке, мне почти не больно». Арсений разворачивает лист, встречаясь глазами со знакомым почерком, который всегда на полях его тетради вырисовывал корявые сердечки.

«Арс, привет. Я серьёзно не понимаю, как повёлся на эту идею. Мы же забудем точно про эту капсулу, но всё равно зачем-то сижу и пишу тебе письмо, как последний еблан. Хотя, я дурак, наверное, влюблённый только. Ну вот, в тексте ещё и поржать не выходит. Я чё сказать-то хотел… Если ты это читаешь, и мы не забыли, где эту хрень спрятали — я люблю тебя, ты знаешь? Ну просто вот так сразу. Я точно знаю, что мы вместе будем, потому что вообще не знаю, как жил без тебя раньше. Не знаю, через сколько мы её откопали или откопали ли вообще, но я точно знаю, что в любом случае буду счастлив, потому что с тобой. Сколько бы ни прошло — мне мало, потому что мне с тобой хорошо. Я не умею складно писать и излагать мысли, просто знай, что я буду любить тебя: в прошлом, настоящем, в будущем. В любом времени года, суток, в любую секунду, даже когда сплю. Твой Шаст.»

— Ух ты… — Арсений сглатывает, пытается улыбнуться, и протягивает Антону письмо обратно. — Что там? — Ты любил меня. Арсений не смотрит на Антона, жалея, что решил позвонить ему, что вообще решил выкопать эту капсулу, которая должна была остаться здесь навсегда. Они закопали её, когда были счастливы, когда были вместе, а теперь они друг другу больше никто. Все эти слова — больше ничего не значат. Прошлый Антон любил прошлого Арсения. Это так и осталось — в прошлом. — Ты и так это знал, — усмехается Антон, когда скользит взглядом по строчкам, которые писал когда-то сам, своей же рукой. И он смутно помнит, как даже этот текст придумывал больше часа. Он так сильно беспокоился, пытаясь выразить то, как он любит Арсения, что не написал почти ничего, но в тоже время — так много искренности в этой простоте слов. — Да, когда-то так думал, пока ты не уехал, — они не планируют ссориться, оба это понимают, но обида, копившаяся годами, рвётся наружу. Или же это боль, которую заглушить уже просто не получается? Они смогли друг без друга жить, вопреки всем словам о том, что это невозможно, ведь только хорошо ли им было? Нет. Определённо точно — нет. — Я думал, ты поедешь со мной, — Антон не понимает, зачем отвечает и продолжает этот разговор спустя столько лет, но ему тоже есть, что сказать. Он и так молчал слишком долго. — Поэтому собрал чемодан и купил билет, даже не поговорив со мной, не спросив? Круто, — Арсений злится, смотрит на маленького Грута и пытается успокоиться. Зачем ворошить прошлое? Ничего не вернуть, не исправить. — Я искал для нас другой жизни, думал, у тебя будет больше ролей в Москве, больше шансов. Я был уверен, что ты поедешь со мной… — и взгляд растерянный, словно он и правда не знал, что у Арсения здесь, в Питере — вся жизнь. Друзья, семья, работа. Он не мог бросить всё просто по прихоти. — А контракт? Я не мог бросить театр, Антон, как ты мог забыть про это? Антон хмурится, открывает рот, ясно желая что-то сказать, но тут же закрывает обратно, явно передумав. — Когда я вернулся обратно, то хотел поговорить, всё исправить, а потом понял, что нет смысла. Я был на твоём спектакле, видел тебя счастливым, принимающим цветы, и понял, что жизнь не остановилась. Она пошла дальше, просто без меня. Арсений часто моргает, пытаясь осознать, что Антон приходил, но так ничего и не сказал. Они оба молчат, пока каждый не забирает то, что принадлежало ему, кроме письма и фотографии. Антон хочет попросить забрать, ему хочется забрать эту память себе, но потом понимает, что это причинит лишь больше боли. — И мы сейчас вот так разойдёмся? На этом всё? — в словах Арсения надежда, и Антон всматривается в такие родные голубые глаза, сдерживая желание его обнять. Сейчас это кажется правильным. Они — кажутся правильным. Только вместе. — А ты… ты хочешь? — Антон сглатывает, когда видит, как Арсений прикрывает глаза, опуская голову. — Иногда я думаю, что это ошибка, и нам вообще лучше бы никогда не встречаться, чтобы потом память не травила, но… — Арсений хмурится, но снова открывает глаза, всматриваясь в тёмно-зелёные глаза. И вот что красиво, вот что важно. — Твои слова в письме — правда? Ты всё ещё любишь меня, несмотря на то, что мы не были вместе, и прошло столько лет? — Да, Арс. Я не буду кричать о том, что не смогу без тебя жить, потому что доказал уже — смогу. Но это не значит, что я хочу так и дальше. Я сумею справиться и пережить это, как смог раньше, я прожил без тебя три года, я смог, но это не меняет моих слов из письма: я любил тебя тогда — люблю и сейчас. Арсений дышит через раз, пытаясь всё осознать, а потом просто плюёт на чертову гордость и обнимает Антона, жмурясь. Три года. Три отвратительных года без его тепла, без его запаха, без улыбки и голоса. Три года без него. — Капсула сохранила нам память, а мы — сохраним друг друга, — шепчет Антон еле слышно, сжимая Арсения лишь крепче. Они должны попытаться снова, ведь они смогли пронести любовь сквозь года, а это веская причина постараться не потерять друг друга снова.