К рваным ранам души ты кота приложи

— Хэй, хэй, смотри на меня, ладно? — Антон пытается улыбнуться, держит лицо Арсения, как в чаше, заглядывает в глаза, гладит большим пальцем по щеке, стирая пыль и сажу. Больно. Больно видеть, как умирает надежда в этих глазах, которые ещё когда-то её дарили. Они могли оказаться не тут, они могли бы сидеть дома: пить кофе, обсуждать фильмы на вечер, обниматься, но жизнь — непредсказуемая штука. А ещё жестокая. — Никто не придёт, — шепчет Арсений, но он боится не за себя, боится даже не смерти, не криков, боится успеть увидеть, как Антона забирают, боится не успеть его спасти, боится не суметь ему помочь. Боится увидеть, как Антона не станет. Арсений боится не за себя, и от этого ещё страшнее. Как часто мы слышим про теракты? Ужасаемся, оплакиваем пострадавших, шарахаемся на улице от сомнительных людей с большими сумками, выходим на митинги против терроризма, но как часто мы оказываемся в самом эпицентре? Нечасто, правда? Чаще всего, по ужасной статистике, из пекла не выходят живыми. Есть счастливчики, и есть те, кто замер в этом кошмаре навечно. Никто не знал, что это случится, никто не думал, что сюда придут люди с автоматами, взрывчатками и с желанием умереть, забрав с собой как можно больше. Арсений и Антон тоже не знали, но они здесь, как и все остальные, и они осознают, что слишком поздно. Пока их попытаются спасти, погибнет ещё больше людей. — Придут, Арс, просто… — В момент, когда станет поздно для нас всех? — усмехается Арсений, вздрагивает, когда слышит крик и чей-то плач. Ему ужасно понимать, что он не один такой здесь, ему страшно знать, что кто-то так же вцепился в своего человека, что кто-то так же отчётливо понимает, что отдаст за него жизнь. Что кто-то так же страшится потерять свою любовь больше, чем умереть самому.

На заре, на расстрел, От воды, от огня Я умру, я умру, я умру за тебя Я умру, я умру за тебя

Арсений перехватывает руку Антона, сжимает крепко, почти до боли, смотрит в глаза с отчаянием, но даже сейчас Антон видит там свой покой. Ему этого хватает, этого уже достаточно, чтобы успокоиться и всё принять. Страшно, больно, он в ужасе, но он не хочет молить о пощаде, метаться в агонии, лишь бы выжить. Всем не уйти, и Антон не лучше тех, кто погибнет и уже погиб сегодня здесь. И он точно никогда не уйдёт без Арсения, просто не отпустит его руку, будет с ним до конца, каким бы этот конец ни был. Они — это держаться за руки, встречая рассвет. Они — это держаться за руки во время расстрела. Их отношения изначально были такими — вместе против всего мира. Никто не понимал, не принимал их, были вечные ссоры с родными, близкие друзья отвернулись, родители отказались понимать, а они всё равно смотрели друг на друга, сжимали пальцы крепче, потому что это мгновение вместе — важнее тысячи других порознь. Им было важно любить друг друга, даже если приходилось трудно. Они сумели, справились, отсеяли ненужных людей, держались за руки, когда родители Антона пытались их понять, держались за руки, когда Арсений ссорился с отцом. И сейчас они снова вместе, в эпицентре ужаса, зная, что сегодня им уже не выйти наружу, не увидеть друзей, не обнять друг друга в родной квартире.

Моя любовь, сегодня нам придётся умереть А смерть придёт и будет в синие глаза смотреть И будет гром, кислотный ливень, ядовитый мрак — Когда в тебя влюблялся, было всё примерно так

— Я с тобой, я с тобой, Арс, — Антон тянет его ближе, обнимает, вздрагиваем всем телом, когда слышит выстрел. Осталось немного — они оба это понимают, от того и не разжимают объятия. Арсений вдыхает родной запах, который всё равно пробивается сквозь пот и дым, утыкается носом в шею, вспоминая, как ещё утром они обнимались так же, как щекотали друг друга, и смех Антона разрезал тишину. Но Арсений рад, что сейчас они вместе, потому что лучше так, лучше сразу, чем всю жизнь без него — всё равно же не смог бы. — Я не боюсь, — Арсений может и врёт, но заглядывает в зелёные глаза, улыбается сквозь слёзы, и Антон прерывисто выдыхает, сглатывая. Он тонет, снова тонет в бушующем океане его синих глаз, и желает всем сердцем утонуть в нём навсегда. Они выбрали друг друга ещё много лет назад, выбирают друг друга и сейчас, и будут выбирать всегда. Шум становится ближе, Арсений отстраняется, но не разжимает руки, держит Антона крепко, выдвигается вперёд, готовый защищать его ценой своей жизни, но Антон не позволит, и они оба это знают. Трое человек с автоматами кричат что-то о своём, и Арсений не вслушивается, не пытается понять или пойти на переговоры, он только понимает, как многое они не успели, как сильно он хотел бы увезти Антона в другую страну, обвенчаться, как нормальная пара. Он просто хотел бы, чтобы рядом были родные и близкие люди, которые остались c ними, несмотря ни на что. И как жаль, что сегодня всё закончится. Дрожь Антона чувствуется и передаётся по нервным окончаниям, и Арсений оборачивается, игнорирует крики в спину, смотрит на Антона и тепло улыбается. В последний раз. — Я с тобой, солнце.

Мне небо давит на ладони в невесомости И если упадёшь, я буду на руках нести Ты, мой мальчик, красив, как последний выстрел Прошу, не бойся, ведь от пули умирают быстро

Антон сглатывает, испуганно смотрит за его спину, и Арсений знает, что он видит, знает, что всё скоро закончится. — Не смотри, Антон. Смотри на меня, слышишь? Смотри на меня, — просит сбивчиво, обнимает его крепче и заглядывает преданно в глаза. — От пули умирают быстро. Последняя улыбка, взгляд, вздох. Выстрел.