пыль под лапами

Антон шмыгал носом, сидя перед каким-то бугаем в форме. Соленые слезы противно обжигали красные щеки, запястья в наручниках уже давно стёрлись. Он сидел здесь черт знает сколько, из него просто клешнями тянули всю информацию, все здесь провоняло псовыми, и ни одного кошачьего. Ему бы не помешало сейчас присутствие своего сородича хотя бы из семейного класса, но нет. Всем кошачьим запретили участвовать в деле по отлову белых котов, потому что ещё сделают какую-то поблажку и все. Минус один ценный экземпляр. В этом времени белые коты были на вес золота, а с зелёными глазами тем более. А сейчас их вообще хотят истребить. У Шастуна сердце сжимается, и живот урчит, будто съедает сам себя изнутри. Конечно, он не ел уже третий день и исхудал ещё сильнее. Рот наполнился слюной, когда чуткий нюх уловил аромат какого-то бутерброда, и он вымученно поднял голову. За стеклом сидел какой-то сотрудник и обедал, ну хоть кто-то обедает. Шатен хихикает, а потом дёргается назад: жирный кулак приземляется на стол, чуть ли не разбивая его напополам. Сердце заходится в бешеном ритме, и он на автомате тянется назад, но его больно хватают за плечо и толкают обратно. — Если ты сейчас ничего не скажешь, мы пристрелим тебя здесь без указаний оттуда, — противный мужчина показывает куда-то пальцем наверх. Антон улыбается сквозь боль, наверное, хотят спросить у Бога. Шатен пытается не улыбаться, но он прям представляет картину, как это дядька приходит к большому боссу: «О, Господь, а можно нам белого котика по имени Антон Шастун застрелить прям в этом блядушном кабинете?». Плечо сжимают сильнее, и он шипит, дергаясь, поворачивает голову в сторону обидчика и пристально изучает. Этот брюнет не такой, как остальные. От него не пахнет его животным, а пахнет чем-то приятным. Где-то между мятой и ежевикой. Странная смесь запахов, но сейчас Шастун только бы и дышал этим запахом, потому что от мужчины напротив воняет мускусом и кожей, из этого можно было сделать вывод, что он из семейства парнокопытных. Наверное, бык, по его-то габаритам. Но Антон никак не может оторваться от этого брюнета, а тот и не смотрит на него. Весь такой важный, со своей нашивкой: «Арсений Сергеевич Попов». Такое имя странное, раньше таких парень не слышал. У него сосёт где-то под ложечкой, потому что бычара (он уже наименовал мужчину напротив в своей голове именно так) начинает куда-то звонить и кричать. Попов берет Шастуна за плечо и ведёт из кабинета в сторону тёмного коридора. — И что ты там устроил за показушность? А если бы он тебя пристрелил? Стас ведь может, — ровным тоном говорит мужчина и дёргает парня ближе, когда мимо них проходит пара сотрудниц, виляя бёдрами. — Захотел и показал свои когти, прошу, отпусти меня, я никому не скажу, — Антон сразу просекает, что Арсений единственный, кто с ним вообще говорит нормально. Не кричит, не обзывается, да и просто ведёт себя адекватно. Мало когда Шастун замечал это за псовыми. Может, потому что он и жил в районе для кошачьих. Ему очень смешно, потому что сколько бы мир не боролся с «миром», все равно отделяет всех по семействам. Всем давно плевать на ориентацию, пол, всем нужно знать к кому ты принадлежишь. Кот не сможет устроить счастливую и спокойную жизнь с собакой, также какой-нибудь кит или дельфин не сможет устроить свою жизнь с сухопутными. Ге-не-ти-ка. А если исключения случались, то их просто презирали. Дыхание Арса было ровное, он шёл рядом и смотрел, как Антон снова плачет. Он плачет так бесшумно, просто удивительно. У него спокойно вздымается и опускается грудная клетка, не дёргается, лишь дорожки слез скатываются по щекам, падая на пол или впитываясь в одежду, которая больше на пару размеров, потому что после перевоплощения он оставался голым, и ему выдали одежду здесь. Только зачем, если все равно хотят его убить. Попов никогда не отличался своей хладнокровностью, да, он доберман, но он же воспитан защищать, поэтому и пошёл в местную полицию. Не чтобы убивать живых людей, которые ни в чем не виноваты. — Пожалуйста, меня мама ждёт дома, там остался мой брат, — тихо шепчет, умоляет и просто беззвучно открывает рот, будто кричит. У него правда дома осталась семья, он хочет обратно, туда, где тепло. — Они белые? — как-то резко спрашивает Арс, они будто бесконечно идут по этому лабиринту коридоров, периодически встречая каких-то сотрудников. — Нет, я один такой на весь район, — зелёные глаза бегают туда-сюда по брюнету, пытаются найти хоть капельку человечности, но Арс пытается не смотреть. — Значит, не повезло. Шатен издаёт нечленораздельный звук и дёргается вбок, пытаясь вырваться, но у Попова реакция ничуть не хуже, разворачивает лицом к стене, резко прижимая, и рычит. Антон выдыхает, понимая, что безуспешно. — Помочь, Арс? — вопрошает незнакомый голос, появившийся со стороны кабинета мимо которого они шли. — Нет, просто немного буянит. Антон на самом деле думал, что его сейчас сдадут в руки другому полицейскому, но ошибся. Нельзя забывать, что Попов сотрудник полиции и просто исполняет свой долг. А у Арса сердце кровью обливается, когда Шастун, шмыгая носом, идёт послушно дальше. «Что же я, блять, делаю», — думает Попов и резко заворачивает за угол. Антон удивлённо распахивает глаза, потому что, вроде как, его должны были вести в подвал по приказу, если правильно помнил, Стаса. Именно в подвале сидели все нарушители закона и те, кого ждал какой-то приговор. — Слева от меня дверь, там пожарная лестница, не поворачивайся, — он резко дёргает за подбородок обратно, когда Шаст хотел уже было посмотреть, — сейчас врежешь мне и начнёшь бежать, я подниму тревогу, но фора будет небольшая, минуты три-четыре. Надеюсь, ты сможешь на своих коротеньких лапках убежать. И без выкрутасов, жди меня на Новослободской 365 под мостом, попробуй замаскировать запах грязью или сейчас смешайся с моим, я смогу тебя найти. Шаст внимал каждому слову, прокручивал их по сотне раз в голове, а потом выстраивал маршрут, по которому он побежит в сторону той улицы. Последние слова врезались в голову очень неожиданно. Смешать запахи можно только одним способом, и он не хотел целовать какого-то незнакомого мужчину. Тем более собаку, это против его воли. Чувствует, как наручники медленно исчезают с рук. Живот неприятно скручивает, и первое, что приходит на ум, это ударить Попова под дых. Поднимает резко колено и бежит в левую сторону по тёмному коридору. Благодаря своему зрению прекрасно видит в темноте дверь и открывает её. В глаза бьют яркие лучи обеденного солнца и летний запах свежести. Улица, что неудивительно, довольно оживленная, значит можно затеряться с толпой, но велик шанс быть пойманным. Антон дёргается и перевоплощается в белого кота, загривок неприятно саднит из-за собачьих клыков, которые держали его утром. Перебирая своими длинными лапами, взбирается на самый последний — третий этаж — и смотрит вокруг. До моста бежать довольно далеко, но если по крышам - ещё и опасно. Но не Шастуну ли сейчас полностью похуй, ему бы просто сбежать с территории врага. Слышится громкая сирена на все здание — Попов дал сигнал. Нужно бежать. Ветер бьёт в мордочку и неприятно щипает глаза, лапы болят от грубой поверхности крыш, которые еще и горячие от яркого солнца, приходится с частных домов перебраться на многоэтажки. Внизу слышится звук сирен и лай собак, они пытаются найти его по следу, значит нужно быть аккуратнее. Прижимается животом к черному покрытию очередной крыши и ползёт. Ему довольно трудно скрыться, потому что белая шерсть ярко выделяется везде, кроме зимы. Прыжок и лапы соскальзывают вниз, в любой момент его могут увидеть, но он подтягивается на передних и бежит дальше, уже наплевав на скрытность. Через каких-то двадцать с хвостиком минут лапы приземляются на холодную поверхность тёмного переулка. Принюхивается — никого нет, дёргает ушами — хвост где-то позади. Морщится от запаха мусорки, но понимает, что это единственный выход. Лезет в бак и разрывает мешок зубами, пара заплывов в отходах или настоящий запах был потерян среди протухших овощей и гнилых консерв. Антон выглядывает издалека, смотрит на мост. Никого нет, потому что это заброшенная часть города, но излюбленное место подростков. Бежит к мосту, смотрит вокруг, пытаясь найти безопасное место. Лапы подгибаются от стресса и паники, и он падает вниз, приземляясь на все четыре. Сразу бежит под каменную конструкцию, не задевая почти высохший ручей, чтобы не оставить следов. Жмётся в самый дальний угол, придавливает хвост лапой, чтобы не дёргался, а уши жмёт к затылку, пытаясь сделаться меньше. Телом чувствует, что кто-то приближается. Громкие крики и лай все ближе, сердце шумно стучит в ушах и не даёт нормально сосредоточиться. Шум становится совсем близко, а в нос ударяется отчетливый запах собаки. Сердце замирает, а дыхание перехватывает.