***
Она уже пару часов сидела возле его кровати. Руки до сих пор помнили, как она затыкала рану в сердце, как брызгала кровь, несмотря на резиновые перчатки. Еву трясло, по щекам текли слёзы. Так был ей другом, человеком, который умел смешить, когда казалось, что всё идёт не по плану, всегда помогал в трудных ситуациях, даже когда это не касалось работы. Как жизнь выбирает жертв? Почему именно Так? Почему эта девочка? Они ведь не сделали абсолютно ничего. Пугало осознание, что однажды, может, через года, а может, и завтра на этом месте может оказаться и она. Господи, почему сегодня такой дерьмовый день? Всё навалилось огромным камнем, всё сразу в один момент. Внезапно позади послышался шелест шторы, что отделяло его палату от других. Обернувшись, Замбрано увидела Проктора. Как он это делал? Как этот мужчина всё ещё держится? Как может сохранять рассудок после всего этого? Что делает человека таким? Она смотрела на хирурга и вопросов было больше, чем ответов. Он словно самая большая тайна, которую так хотелось разгадать. — С ним всё будет в порядке, я обещаю тебе, — его серые глаза смотрели прямо на неё с какой-то теплотой и безграничной уверенностью. Откуда он знает? Почему он так спокоен, когда даже она не может сдержать слёз, сидит и ревёт здесь уже пару часов. — Ты храбрее чем я. Ты бегал с быками, ты воевал в Ираке. А я, чёрт, я даже сейчас не могу взять себя в руки, — стирая со щёк очередные солёные капли, что продолжали бежать из глаз. — Я так не думаю, — со всей серьёзностью произнёс Проктор. — Ты заткнула пальцем сердце друга, — в его глазах сквозила твёрдость, он действительно верил в то, что говорил. — Ева, я принёс тебе цыплёнка под чесноком. Не то чтобы это что-то значило, но тебе нужно поесть, — протягивая девушке еду, с какой-то теплотой произнёс Мэт. — Я не хочу. Кусок в горло не лезет, — отмахиваясь ответила Замбрано, продолжая стеклянным взглядом гипнотизировать стену, будто надеялась разгадать какой-то невидимый никому кроме неё шифр. — Ты помнишь вчерашнюю смену? — с каким-то упрёком во взгляде продолжал смотреть на хирурга мужчина. — Да, конечно. Пятеро пациентов, обвал тента на какой-то уличной ярмарке, — словно ходячая картотека начала описывать события предыдущих суток Замбрано, однако была прервана его бережным касанием к своему предплечью. — А теперь ответь мне, во сколько ты ушла домой? — заранее зная ответ, о чём говорила ухмылка на его лице, спросил Проктор — Я… Около одиннадцати или, может, ближе к полуночи, знаешь, сейчас не вспомню точное время… — уклончиво ответила девушка, надеясь, что он не заметит подвоха в её словах. — Конечно, не вспомнишь, потому что его не было. Ева, я глава отделения, мне сообщают о многом. Я прекрасно знаю, что ты провела в больнице уже двое суток. Поэтому возьми и захоти, я не уйду отсюда, пока ты всё не съешь, — в глазах брюнетки читалось какое-то странное удивление. Это было как-то непривычно. Такая напористость, упрямство, упрёк, и в то же время будто бы забота о ней. Мэттью лишь снова пододвинул к ней миску с едой, а она с растерянностью наколола на вилку кусочек цыплёнка, отправляя мясо в рот. — Ммм… Знаешь, это вкусно, — утоляя голод, заметила Замбрано. На самом деле, к этому времени желудок и вправду начал покалывать, давая знать о голоде, и принесённая коллегой еда, надо сказать, действительно была очень кстати. — Знаю, — кивнул в ответ Проктор, размышляя о чём-то своём. — Я заметил, ты так уверенно вела себя в операционной, вытащила почти всю операцию. Как тебе удаётся? Я хочу сказать, у меня был когда-то опыт с отдалённо похожими травмами, я воевал в Кювете, но ты, здесь ведь обычная травматология, таких пациентов обычно берут на себя кардиохирурги. Так откуда у тебя эти навыки. — Это длинная история, если сказать кратко, я изучала это в меде, однако в определённый момент пришлось учится на практике, — уклончиво ответила Ева, явно не желая сейчас углубляться в эту историю. — Знаешь, я всё ещё думаю над тем, что ты сказал. Валун посреди горной реки, помнишь? — грусть всё ещё читалась в чертах лица. Подумать только, ей всего чуть больше двадцати, но столько всего уже свалилось на эти хрупкие плечи. Проктор искренне восхищался этой девушкой, это чувство жило в его душе где-то рядом с желанием заботиться и защищать её от всего. — Я сомневаюсь, что в такие дни это вообще возможно. Знаешь, жизнь — это непредсказуемая штука, порой она не оставляет выбора, — ответил Проктор, задумываясь о том, как часто на самом деле люди становятся просто марионетками судьбы. Он всегда считал, что каждый сам творец своей судьбы, но именно такие дни, как этот, заставляют признать обратное. — И где гарантии? Где мои чёртовы гарантии, что завтра ничего не случится со мной или близкими и дорогими мне людьми? Вот оно… Это… Осознание того, что всё будет только так как угодно этому миру, а ты ничего не можешь изменить… Тебе предоставлено только плыть по течению, наблюдая за тем, как исчезает то, что ты так любил, как умирают твои родные люди… От этого становится на самом деле жутко и страшно, эта безысходность… Может, именно это заставляет снять с себя всю одежду и пройтись по отделению… — она поднимала взгляд всё выше в потолок, возможно, в попытке посмотреть судьбе в глаза, спросить, почему мир устроен столь жестоко, а возможно, это было лишь попыткой сдержать слёзы. — Каких-то проклятых несколько часов назад Так помогал мне в операционной, а сейчас он здесь в коме. Сейчас всё ещё здесь, а что, если завтра его уже не будет на этой койке, в этом мире? Сколько? День? Час? Год? Жалких десять минут? — глаза, полные влаги, смотрели прямо на него, рассматривая мужские черты лица, что сейчас казались настолько мягкими, пропитанными теплом и добротой, что так и тянуло прикоснуться. — Ева, послушай… — он придвинулся ближе, большая ладонь в успокаивающем жесте поглаживала спину. Всё снова повторяется, как в тот самый первый вечер. Она снова разбитая на части, по щекам слёзы, а он снова успокаивает, вновь рядом с ней, когда так тяжело. Господи, почему же так сложно сдерживать эмоции, держать себя в руках хотя бы на людях. Чтобы не казаться такой беспомощной. Легкие словно сдавило в тиски от осознания бессилия, слабости. Ком подкатил к горлу, окончательно срывая все барьеры. — Нет, не нужно… Знаю, я веду себя как дура… Я… Прости, мне нужно побыть одной… — вскочив с места, Замбрано выбежала из палаты. Спустя полчаса, проведённых в одиночестве, травматолог всё же смогла собрать осколки, на которые её раздробило за эти сутки, в единое целое. Скоро придёт время обхода пациентов, а она не спала уже двое суток, поэтому сейчас был жизненно необходим кофе. Она направлялась к автомату, теперь уже по собственной наивности будучи уверенной в том, что никаких триггеров и неожиданностей на пути больше нет и минное поле пройдено. Вот только это и сыграло с ней злую шутку. Возле автомата Еву встретила сестра одной из пациенток. Женщина провела последние сутки в больнице и, как и врач, также нуждалась в спасительном напитке. — Здравствуйте! Вы, кажется, доктор Замбрано, — завязала разговор она, тут же поясняя в ответ на удивлённое выражение лица травматолога. — Я слышала, как ваше имя называла медсестра. Возможно, Вы могли бы подсказать мне, где я могу найти медбрата Така, очень хотелось поблагодарить его, — с беззаботной тёплой улыбкой на лице проговорила незнакомка. — Он… — Ева замялась. Как обычно сообщают о том, что человек, который стоял рядом с тобой всего каких-то несколько часов назад, теперь лежит в глубокой коме, не давая полной уверенности в том, что он оттуда выйдет? Увы ответа на этот вопрос нет и не было, как и пошаговых чётких инструкций. — Его ранили. Он перенёс операцию на сердце. Сейчас Так в коме, — от этих слов ком снова подкатил к горлу. — О, Господи! Как же это могло случиться? Я могу навестить его? — вопросов у девушки стало ещё больше, она смотрела на Замбрано, однако та лишь тёрла уголки глаз, не слыша ничего, пытаясь держать себя в руках. — Доктор Замбрано, Вы в порядке? — этот вопрос стал последней каплей. Сорвало все границы, рамки, оставляя лишь раздрай и хаос в душе. Недосып, стресс и усталость навалились на плечи, не оставляя хрупкой девушке шансов. По щекам потекли слёзы, с губ срывались всхлипы, всё тело трясло. — Исчезни! — крикнула она собеседнице, что попыталась подойти ближе, чтобы помочь. Это больше походило на леденящий всё внутри звериный вопль. Вокруг начинали суетиться мимо проходящие медсёстры, однако Ева не подпускала к себе никого, кидаясь на людей. В конце концов, высвободившись наконец из этого удушающего окружения толпы, брюнетка припустила по коридору, скрываясь в дежурной. Проктор вышел из палаты друга, где всё ещё находился после исчезновения девушки, намереваясь кое-что обдумать. Из собственных мыслей его вырвал нечеловеческий вопль, разрезавший тишину. Выскочив в коридор, он застал лишь шокированный медперсонал, что всё ещё продолжал толпиться в одном конце помещения, и тёмную макушку удаляющейся Евы. Будучи обеспокоенным состоянием коллеги, не привлекая лишнего внимания, он отправился за ней. Он нашёл её в дежурной, забившуюся в угол, в жалкой попытке скрыться от всего мира. На неё было больно смотреть, сердце отчего-то разрывалось от одного лишь вида её в столь подавленном состоянии. Руки тряслись, голова моталась из стороны в сторону, волосы растрепались, прилипая к перепачканному размазавшейся косметикой лицу. Девушка сжалась в комок, обнимая себя за плечи. Не в силах смотреть на подобное, Мэтью подошёл к Еве, опускаясь на пол рядом с ней, усаживая брюнетку к себе на колени. — Ева… — осторожно, боясь спугнуть, прошептал Проктор. — Как ты? — чуть приподнимая её голову за подбородок, заглянув в карие глаза, что сейчас стали ещё темнее. — Мне… Я… Это… — слова наотрез отказывались складываться в предложения. — Просто нет сил. Я так устала, Мэттью, — впервые назвав его по имени, уткнулась в мужскую грудь Замбрано. — Чш-ш-ш, я обещаю, что всё будет хорошо. У тебя всё будет в порядке, — тихо нашёптывал на ушко Проктор. — Как? Как ты можешь об этом говорить? — поднимая голову и изучая собеседника взглядом, недоверчиво спросила Замбрано. — Я просто знаю, — руки переместились на тонкую Евину талию, в чём ни один из них не отдавал себе отчёт. От него веяло каким-то странным ощущением уюта, тепла, дома. В следующее мгновение девушка наклонилась ближе, впиваясь и его губы и молниеносно получая ответ, ведь устоять было невозможно. Языки переплетались друг с другом, а губы, утопая в ласке, если в этот момент они не были одним целым, то однозначно стали роднее друг другу. Ловкие руки Замбрано стали пробираться под майку, но Проктор остановил её, нежно отстраняя от себя. — Ева, в тебе говорят эмоции, я не хочу, чтоб на следующее утро ты жалела о произошедшем, — он поднялся, вместе с ней присаживаясь на диван, потихоньку успокаивая и убаюкивая её. Через полчаса травматолог уже крепко спала на диване, заботливо укрытая тёплым пледом.***
Ночь Проктор провёл, заполняя документы. После такого насыщенного дня спать не хотелось. И от чего-то теперь он был твёрдо уверен, что Еве он прозябать за этими бумажками точно не даст. Под утро дверь открылась и в комнату зашла женщина, он отдалённо слышал о ней: Хелена Сэйбл — один из лучших кардиохирургов страны. Она устало потирала глаза, что делало очевидным тот факт, что сюда она пришла явно не из дома, а, скорее всего, с очередной операции, вследствии чего тут же возникал вопрос «Почему?». — Доктор Сэйбл? Вы пришли обсудить лечение Така Броуди, я полагаю? — несмотря на обыкновение, он оказался не прав, а она лишь устало отмахнулась. — Я слышала про Еву. Как она? — не доктор Замбрано. Ева. Это было странно, и лишь больше пробуждало любопытство мужчины, которому стало интересно, что же их связывало. — Вы знакомы? — вопросом на вопрос ответил Мэттью, наблюдая за мимикой собеседницы, силясь разгадать человека, сидящего напротив. — Я спрашиваю, что с ней? — с раздражением повторила вопрос кардиолог. Обычно Хелена отличалась спокойствием и язвительностью, но девятичасовая операция давала о себе знать. — Она спит. Ева просто вымотана, её нервы на пределе, — решая не злить Сэйбл ещё больше, ответил он, заламывая руки. — Нельзя так изматывать себя. Ей нужен выходной, — не успев обдумать свои слова, по инерции выпалила женщина. — Вот только мы оба знаем, что эта упрямица его не возьмёт, даже если мы насильно отправим её домой, — тяжело вздохнул Проктор, осознавая, что такими темпами Замбрано скоро сломается, и это будет тяжело исправить. — В каких вы отношениях? — внезапно спросила блондинка после нескольких минут тщательного изучения его черт лица. — Мы всего лишь коллеги, — со всей серьёзностью ответил Мэт, умалчивая о том, что эта невероятная хрупкая девушка просто сводит его с ума, вызывая желание вечно оберегать и заботиться. — Это прекрасно, особенно учитывая, что у тебя на лице её помада, — ехидно улыбнувшись, с наигранной серьёзностью ответила Хелена, сдерживаясь, чтобы не засмеяться с его поведения, сохраняя авторитет. — Чёрт! — ругнулся Проктор, подбегая к зеркалу, что висело в кабинете, стирая салфеткой следы нежно-розовой помады. — Почему ты пришла? — уже спустя несколько минут молчания, спросил он, всё же силясь разгадать отношения этих двух настолько сильных женщин. — Что? Я не совсем понимаю, что ты только что имел ввиду? — с вопросом в глазах взглянула на него Сэйбл, вовсе не понимая, что от неё хочет этот человек, что с ней, к слову, случалось довольно редко. — Невооружённым взглядом видно, что ты пришла сюда не из дома. Ты могла бы выспаться после операции, а потом просто невзначай спросить об этом на завтрашней консультации, но ты пришла сегодня, — констатируя факты, разъяснил вопрос Мэтью. — У меня только закончилась операция, я выхожу и слышу, что стало главной темой обсуждения всей больницы. Больше всего захотелось убедиться, что с Евой всё в порядке. Знаешь, она мне как дочь. У Евы шаткая психика, и я боялась, что она… — продолжать блондинка не стала, ведь они оба прекрасно понимали смысл последнего предложения. — Давно вы знакомы? — теперь вопрос прозвучал чуть более легко, да и обстановка больше располагала к ответу. — Это было семь лет назад. Рейнер с командой были на научной конференции, а оставшаяся половина травматологов занималась последствиями кораблекрушения в порту. У меня была операция по протезированию клапана, когда привезли пациента, которому требовалась незамедлительная пересадка сердца. Мне сообщили об этом, стоило только перешагнуть порог операционной, однако, учитывая время прибытия, я понимала, что шансов на спасение этого человека в данный момент ничтожно мало, — рассказывала кардиохирург, теребя в руках край халата. — Каково же было моё удивление, когда я увидела в операционной девчонку, девятнадцатилетнюю девчонку, приводящую операцию к завершению. Она выходит, и я вижу, как её трясёт. Я начинаю задавать вопросы, а всем, что она была в состоянии мне ответить, было: «У меня не было выбора», — воцарилось молчание, слова здесь были неуместны. Хелена старалась держать в себе эмоции, а Проктор с шоком переваривал услышанное. — Если ты сделаешь ей больно, хоть раз сделаешь ей больно эмоционально, морально, физически, клянусь, я четвертую тебя скальпелем, — со всей серьёзностью, прожигая собеседника взглядом, заявила Сэйбл. — Никогда в жизни, — не раздумывая, моментально отозвался Мэтью, после чего женщина покинула комнату, отправляясь отсыпаться.***
Утро для Замбрано выдалось тяжёлым. Ещё больше, надо сказать, его подсластил Крис, с радостью помогая её светлым мечтам вдребезги разлететься при ударе о бетонную стену. Пусть Проктор был старше её, но отчего-то именно от него веяло заботой и надёжностью, которой ей всю жизнь не хватало. «Сегодня утром видел, как он мило болтал с Хеленой Сэйбл», — словно записанные на диктофон, проносились в голове слова Далео. Боже, как же глупо было думать, что он западёт на какую-то невзрачную, загнавшую себя малолетку. Он нашёл себе кого-то по возрасту, и это логично. Логично, но так больно. Интересно, как давно они встречаются? С этими мрачными одолевающими сознание мыслями Ева добралась до дежурки, чтобы переодеться. Совершенно не смотря перед собой, абсолютно не предполагая, что в такое время здесь кто-то может быть, Замбрано врезалась в Проктора. — Доброе утро, я… Прости, я хотела извиниться за всё и за вчерашнее, — сбивчиво начала тараторить она, нервно заправляя прядку волос за ухо. — Было глупо думать, что выйдет что-то путное, да и я не хотела рушить твои отношения с доктором Сэйбл. — Так, ну-ка притормози, — с удивлением слушая речь девушки, прервал Мэттью. — Какие отношения? Причём здесь кардиохирург? Что вообще творится в твоей темноволосой голове, Ева? — беря её ладонь в свою, потребовал объяснений мужчина. — Тебя видели сегодня вместе с Сэйбл, утром, — наконец всё же поднимая на него глаза, сказала она. — Господи, Хелена просто приходила спросить, как ты себя чувствуешь, между нами ничего нет, — усмехнувшись ответил Мэт, будто считая это предположение величайшей глупостью на земле. — Проктор, не нужно жалеть меня или щадить мои чувства, я взрослая девочка, прекрасно всё понимаю, — бросила Ева, собираясь уходить, однако он схватил её за запястье, разворачивая на себя. — Дурная, боже, у меня ничего и ни с кем нет и быть не может, потому что я без ума от тебя! Каждый раз, когда ты рядом, мне просто сносит крышу, хочется окружить лаской, любовью! Что же ты со мной творишь, Ева! — он притянул её к себе, впиваясь поцелуем в губы. Руки скользнули на талию, в то время как её зарывались в его волосы, притягивая ближе. Языки боролись за первенство, переплетаясь и лаская друг друга, это было их моментом, их возможностью отразить всю ту страсть, нежность и любовь, что испытывал каждый. Однако ничто не вечно и это мгновение, что казалось вечностью, тоже пришлось разорвать с приходом нехватки кислорода. — Пойдём вечером на свидание, — глубоко вдыхая спасительный кислород, оторвавшись от её пухлых губ, произнёс Проктор. — Мэттью, у меня столько работы, я не думаю, что это хорошая идея, — отвернулась Замбрано, в который раз сбегая, исчезая в лабиринте коридоров больницы. Мэттью. Никто не называл его Мэттью, но ей было можно. Этой невероятной кареглазой брюнетке он был готов простить и позволить всё, что только возможно.