Я не слышу тебя,
Я счастлива с этой болью,
Ты жалеешь меня,
Но мне ещё более жалко тебя за эту жалость.
BLACKPINK — LOVESICK GIRLS
Я давно решила для себя, что в следующей жизни хочу стать бабочкой. Их жизнь коротка и вроде бы бессмысленна, но разве не в взмахе крыла этого хрупкого насекомого вложена вся суть этого мира? Почему все говорят, что лишь один взмах её крыла может изменить ход истории? Потому что бабочка легко и ненавязчиво касается пространства, будто бы создавая свою отдельную вселенную. Да, бабочка — это лишь ещё одно насекомое, появившееся в процессе эволюции, но при этом почему она считается предвестником счастья и доброй души? Может, бабочки лучшие эмпаты? Может, бабочки лечат наши душевные раны? И всё-таки, если я когда-нибудь смогу стать бабочкой, я буду гораздо счастливее, чем сейчас.flashback
Я счастливая собиралась на свидание с Чоном, в эту секунду всё, что раньше могло меня волновать, исчезло. Все мои мысли он ненавязчиво заполонил собой, а может и навязчиво… Неважно, главное, что мы вместе, что я могу чувствовать себя полноценной, любимой. Просто так. Не за то, что я хорошая, не за то, что я имею определённый пол, не за то, что я сделала в прошлом, а за то, что я просто есть. Когда я смотрелась в зеркало, я видела искорки в своих глазах. Они будто кричали мне и другим о том, насколько я счастлива, насколько моё сердце переполнено любовью и преданностью к одному человеку — Чонгуку. Я бежала в наше кафе на всех парах. В этот день я не хотела никаких такси или чего-то подобного. Я хотела чувствовать лёгкое дуновение ветерка, солнечные лучи, нежно ласкающие лицо, чужие слова, что уносились вдаль по мере отдаления разговаривающих индивидов. Впрочем, я была счастлива, мир горел розовым или белым? Неважно, он горел! Горел для меня одной. Вон мужчина идёт в сером костюме: скучный, задумчивый, серый, — он смотрит на меня, как на сумасшедшую, потому что не привык к радостным людям, потому что его окружают такие же серые и скучные. А мне было всё равно на всех: на их мнение, вопрошающие взгляды, мысли. Они мне были не нужны, мне нужен был Чонгук. Человек, ради которого я впервые за десять лет, или больше, одела платье, голубое такое в цветочек. Сразу появилось желание изменить цвет волос, потому что так хотелось. Вот знаете, бывает, что хочется меняться ради того света, что возникает в тебе, когда ты видишь перемену. Именно поэтому вчера я впервые за жизнь покрасилась, и не в кого-то, а в блондинку, мне было плевать на школьные правила и всю подобную дребедень. Надо будет — надену парик, буду потеть, чесаться, нервничать, но буду излучать жизнерадостность и безудержный восторг от того, что я меняюсь. Ведь это так круто — видеть отличия в себе и окружающих и думать: зачем, почему они изменились, пожалеют ли они об этом? Может на моих ногах и продолжали сиять конверсы, а не туфли, но я стала на целый шаг ближе к тому, чтобы меня любили. Любили за то, что я просто есть… Чонгук встретил меня улыбкой, какой-то натянутой и усталой, но тогда я не обратила на это внимание, ведь эта улыбка всецело принадлежала мне. Или не мне…end flashback
Я ревела в своей комнате прямо на ковре, что изображал шкуру зебры. Ревела в голос, как не делала давно, ревела так, что не слышала громкие стуки в дверь, ревела так, что не чувствовала боли от того, как сама себе вырывала эти сраные светлые волосы, меня терзала душевная боль, такая, что я не помнила, как оказалась дома и в своей комнате. Меня будто ударили в солнечное сплетение. Хотя нет, меня будто били в него каждые пять минут, не давая почувствовать облегчение и внутреннее спокойствие. Не знаю, сколько прошло времени, но, когда из меня могли вырываться лишь хрипы из-за отсутствия слёз и голоса, была уже ночь. Скоро соревнования, а я больше похожа на амёбу, причём опухшую такую и обездвиженную, в таком состоянии меня бы быстро поглотили любые другие организмы, я бы даже не смогла сопротивляться, проиграв в игру «Естественный отбор». Сил встать не было, я лишь издалека смотрела на ночное звёздное небо с плывущими на нём тучами и думала о том, какая я тварь, какая у меня плохая жизнь, какой Чонгук гандон, какая Пак стерва, какая Дженни бедная и плохая, что пропала, какой учитель Пак идиот, что не забрал Чеён. Впрочем, винила всех и вся, даже тех, кто не знал о произошедшем. Мне просто хотелось стать свободной от переживаний, мыслей, наверное, это было глупо, но я на секунду задумалась перерезать себе вены… Сразу же пришлось себя одёрнуть. Будет и на моей улице праздник, да, когда я выиграю, когда бабушка и отец поймут, что я тоже достойна любви, когда Дженни с гордостью будет восседать на трибунах и вместе с девочками аплодировать мне, когда Пак перестанет быть моим врагом, потому что я либо отпущу, либо прощу… Отпускать тяжело, зато правильно… А вот прощать… Простить было легко, но не забыть то, что он сделал. Головой я осознавала то, что он поступил как мудак, пытаясь так отомстить Чеён, но сердце… Сердцу было плевать, что он сделал, всё, что оно хотело, это собраться вновь… Сердце никогда не слушает доводов разума, потому что они ему не нужны, оно само знает, что и когда ему надо. Сердце не будет обвинять того, кто его разбил, оно лишь будет болеть, принимая свои ошибки. И кто всё-таки ответственнее: сердце или разум? Разум предпочитает не любить, потому что не хочет, чтобы его хозяину было больно. Он старается уберечь вас от этого, а когда вы понимаете, что упустили любовь всей своей жизни, кто берёт на себя вину? Разве разум? Колоть опять начинает где-то в районе груди. А всё потому что разум не ответственен за чувства, он ответственен за мысли. Тут, конечно, появляется вся эта нейробиология, которая расскажет вам о том, что все чувства находятся в мозгу, но ведь, когда нам больно, разве болит он? Болит нервная система, так получается, разум скидывает всю ответственность на сгустки нервных пучков? Все эти мысли делали мне больно, потому что… а, собственно, почему? Потому что я видела в этой ситуации себя с Чонгуком. Опять захотелось найти виновного, опять я прошлась по всем негативом, пока не осознала, что я сама хочу видеть во всём Чонгука. Да, ведь это как обвинения связанные с интернетом 5G, типа все вспышки болезней выпали на открытие новых сетей, но ведь так можно сделать с чем угодно. Вспышки болезней происходят каждый год, значит, в этом можно обвинить кого угодно. Получается, что я просто сама во всём ищу Чона, как эти люди боятся обновлений. Я сама не заметила, как со всеми этими умными мыслями я перестала реветь. Да, было больно, но когда боль вообще исчезала из моего сердца? На месте, где ранее были слёзы, остался лишь неприятный солевой остаток, которым спокойно можно было скрабить кожу. Почему для меня было важно избавиться от следов моего позора. Я стала слишком часто плакать, надо бы собраться. Я сразу преисполнилась воодушевлением, когда решила всю свою боль выпустить в игру, а не в ссадины, порезы. Зачем калечить себя из-за парня, когда можно всю ненависть (или любовь?) к нему превратить в победу. И тебе станет легче, и его гордость заденешь тем, что тебе так скоро стало насрать на былые чувства. Ведь быстро мы забываем лишь то, что для нас было мимолётно… С такими мыслями я, кряхтя, встала и направилась спать, чтобы на грядущей тренировке утереть всем нос. Завтра в школу я не попаду, а значит выбью всё дерьмо из мячиков, а не из Чонгука. И плевать, что любые мысли, даже лишь на атом связанные с ним, отдавались болью где-то в солнечном сплетении. Почему любовь — это так странно? В одну секунду ты хочешь кого-то убить, в другую зацеловать и обнять… В полном смятении и погрязши в мыслях, я уснула, стараясь убрать свой фокус внимания с одного субъекта, который слишком сильно влияет на моё внутреннее и внешнее состояние.🏁🏁🏁
На тренировке я была максимально сосредоточена. Я полностью ушла в расчёты и размышления о том, кому лучше передать мяч в том случае, если он попадёт ко мне. Казалось, что все были счастливы, особенно моя тренер. Она то и дело кричала: «Да, молодец! Если на итоговой игре ты сможешь так же, то станешь мировой звездой, получив золотую медаль на чемпионате мира!». Это совсем меня не трогало, потому что я думала лишь о мяче и ни о чём большем, потому что мяч — единственное, что не могло напомнить мне о нём… Что-то опять больно ударило в грудь, но я, тряхнув головой, продолжила держать эмоции на привязи. Звук удара. Я оцениваю, что мяч летит ко мне, сразу же длинными шагами перебегаю к нему, руки уже собраны в замок и ждут лишь нужного момента. Всё, как я рассчитала: мяч перелетел через сетку, приземлившись аккурат в промежутке между девочками с противоположной стороны. Называть друг друга соперниками нам не давали, потому что все мы из одной команды, просто кто-то запасной, а кто-то основной составы. Я входила в основной состав связующим, моей запасной является Дзян Ян Шу, уроженка Китая и очень классная девочка, которая готова сразу после моего ухода в более высокую лигу заменить меня тут. Вообще, переход в Национальную сборную из профессионального игрока временно сделает меня любителем, тем более, подобная практика не является постоянной. С этой стороны вы подумаете, зачем тогда мне покидать команду? Во-первых, я хочу попасть в более престижную команду. Во-вторых, я хочу попасть в другую лигу. Я люблю своих «коллег», но дело в другом. Надо уметь расставаться для того, чтобы развиваться. Да, это эгоистично и немного самонадеянно, но если я попаду в сборную, то… это шанс для меня. Шанс засиять. Мы видим лишь те звёзды, которые уже давно погасли, а я не горела никогда, хочу иметь своё место на небосклоне. Ещё один отбитый мяч, который в этот раз возвращается к нам, но не ко мне — слишком далеко. Чувствую, как что-то капнуло на руку, смотрю на потолок, не вижу пятен. Вторая капля, оказывается это слёзы… Почему? Я же не вспоминала его, я лишь думала о том, что тоже хочу быть важной для кого-то… Более нет у меня подруг, нет парня, нет родителей, тогда кто у меня есть.? Никого… Кто в этом виноват? Могу сказать, что подруги, потому что не поддержали меня и Чона, могу сказать, что Чонгук, потому что из-за него я поссорилась с подругами, могу сказать, что родители, потому что никогда меня не любили, но что от этого изменится? Может, стоит сделать вывод, что во всём виновата только я? В том, что доверилась не тому человеку, что из-за него бросилась на подруг, что родилась не того пола? Пару месяцев назад родился брат… Его любят, балуют, не кричат на него. Нет, он, конечно, маленький, но я не слышала, чтобы бабушка пыталась его задушить… Почему-то из-за этого я уже ему завидую… А ещё завидую Санни… Почему моя мама умерла из-за того, что бабка начала проклинать её, а её нет?! Почему виновной за смерть своей мамы чувствую себя я?! Почему после моего рождения все сразу забыли о наличии моего старшего брата? Боже, да он даже мать свою оплакивал не так сильно, как я, потому что ей запретили с ним общаться…«Почему все страдают из-за меня?!»
Я бежала по коридору, слыша лишь удары мяча и крики, которые не могла разобрать. Любой человек, что встречался мне в центре, был смещён в сторону, потому что я не готова была что-либо огинать, я точно бы упала и разрыдалась сильнее… Почему мы начинаем ковырять все свои раны, когда получаем лёгкую ссадину? Почему вспоминаем все больные места, когда получаем новую травму? Пытаемся сделать себе хуже? Зачем? Зачем я начала думать об этом, пытаясь избежать темы расставания? Всё равно зашла в тупик и в итоге впала в отчаяние… В моей ситуации проще вообще не думать… Я смотрела в зеркало напротив. Потекла тушь, волосы запутались, теперь они ещё более ломкие после окрашивания… Может, я подсознательно пыталась походит на Пак, возлюбленную моего парня, которую он обещал забыть? Зачем я сделала макияж, покрасилась, купила несколько платьев? Зачем я начала менять себя ради человека, чьи мотивы были понятны сразу? Почему осознание приходит, когда ты уже выплакал все свои силы и эмоции? Почему осознание пришло, когда я смотрела на своё опухшее лицо с раздвоенным двойным веком и большими синяками под глазами? Почему так больно смотреть на жалкую пародию на себя?! Губа и так красная от слёз и моих кусаний, задрожала.«Нет, я не заплачу опять!»
Но из груди уже рвались беззвучные рыдания и отдышка.«Нет, не позволю…»
Но сердце, которое только обзавелось коростой, снова закровоточило…«Я не буду плакать. Не посмею, ради себя и той гордости, что осталась после моих поползновений.»
Я закричала. Громко, протяжно, высоко, наверное, оперные певцы, что только начали обучение, так не смогли бы… Я кричала так, что болело горло, так, что вздулись вены и покраснело лицо. Кричала так, что самой стало больно и грустно, поэтому с отчаяния я просто ударила зеркало, оно даже не треснуло, но вот в руку сразу ударила вспышка боли и пульсации. В голове беспорядочно зашелестели различные мысли… Первая из которых выдвигала целую теорию по поводу трещины или как минимум сильного ушиба…«Нет…нет, что я натворила… Если об этом узнают, меня могут временно исключить из команды из соображений о здоровье… Надо отпроситься с тренировки и попытаться снять отёк, что скоро выкажет себя… Игра уже на следующей неделе, не допустят… »
Наверное, мои мысли больше походили на бессвязный бред, но я знала, что должна скрыть этот инцидент. Если кто и слышал крик, то не обратил на него внимание, для спортсменов это нормально… Попыталась пошевелить рукой, но лишь зашипела от прострелившей боли. Надо купить лёд, пока она просто красная, но через час уже посинеет, надо отпроситься с ближайших тренировок… Чтобы не было так больно, одну руку придерживала второй. А затем аккуратно положила на холодную поверхность раковины, чтобы стереть чёрные разводы. Достать салфетки одной рукой было сложно, но я справилась и через пять минут, припрятав руку за спину, шла к тренеру с жалобой на отравление. Вариант, который точно сработает и не может быть опровергнут. Смотреть в глаза тренеру было тяжело, она давила и будто бы видела меня насквозь. Хотелось передёрнуть плечами и удалиться в ванную комнату, чтобы поплакать у зеркала, но пока мне хватило. Её взор холодными и острыми льдинками проникал в недра сознания, пытаясь утащить из него причину моего опухшего лица и внезапного ухода с поля игры. Но она молчала, ожидая начала от меня. — Тренер, мне стало плохо, видимо, я съела что-то не то, разрешите мне уйти на больничный сроком в два дня? Я постараюсь выздороветь к ближайшим тренировкам, чтобы войти в форму, — наверное, я смотрела на неё таким умоляющим взглядом, что она смягчилась и даже расслабилась. Отравление — не травма или депрессия, от этого можно быстро вылечиться, а вот над последними пришлось бы попотеть, да и результат при этом был непредсказуем. Кто знает, может кость неправильно срастётся или понадобится год на восстановление? — Иди, Манобан, чтобы через два дня стояла смирненько и отбивала мячи соперника, знай, задержишься на один день, заменю, — женщина пришурилась, но скорее шуточно, потому что знала, что, если я дала точный срок, я к нему буду уже кабанчиком и по стойке «смирно». — Спасибо огромное, — хрипло сказала я, стараясь держать травмированную руку за спиной. Как только тренер благосклонно кивнула, я выдохнула, и, убрав больную руку вперёд, удалилась, думая, как избавится от подобной травмы за максимально короткие сроки…🏁🏁🏁
Когда я оказалась дома, рука уже пульсировала и горела, опухнув до масштабов Юпитера. Насколько я понимала, было пусто: отец на работе, мачеха с ребёнком у доктора, брат на учёбе. По сути, дома оставалась только прислуга, но в моих планах стать помехой они не могли, поэтому я спокойно вытащила пакет со льдом из морозилки и пошла в комнату, прихватив кухонное полотенце. Единственное, что меня смущает, отсутствие обезболивающих. Я примерно понимала, как быстро снять отёк, но от боли так не избавится, нужно было действовать… По-моему, с моей прошлой травмы где-то оставались таблетки Ибупрофена, с ними даже есть шанс без проблем выступить на соревнованиях через неделю, вставал лишь один вопрос — не перелом ли? Хотя, учитывая общие симптомы, вроде нет… В голове дул ветерок, говорящий о том, что я полный придурок, который прослушал часовую лекцию от тренера и все уроки биологии в школе. Выдохнула. Приложила лёд через полотенце к больной руке и зашипела. Было чертовски неприятно, учитывая, что моя кожа горела от поступающей крови, а пакет имел температуру ниже нуля. Это как забраться в холодную ванну после прогулки по жаре, только хуже, потому что градусная мера воды, которую мы набираем в ванну, гораздо теплее сраного льда. Это прикосновение будто оживило меня, сразу захотелось действовать и избавиться от боли, чтобы выиграть эти соревнования и доказать всем, что Лалиса Манобан тоже личность и не какая-то, а сильная. После льда нанесла мазь, а потом, выпив таблетки, обмотала руку эластичным бинтом. Завтра надо будет заняться компрессами, может за два дня сниму посинение, на крайний случай обмотаю руку и скажу, что порезалась ножом, конечно, это прозвучит нелогично, зачем всю руку, если травмирован только один палец? А всё просто: говоришь, что у тебя отклеивается пластырь и, чтобы держать рану закрытой, ты решил перестраховаться. Несмотря на внутренние монологи, чувствовала я себя подавлено. Мне было больно от предательства, обидно за подруг, которых сама же и оскорбила, и жалко руку… Почему во всём виновата я? Почему была слепа, почему вовремя не заткнулась, почему в порыве злости ударила это зеркало? На эти вопросы увы ответов не было, только желание убить себя и перестать чувствовать все муки совести… Но я лишь тяжело и прерывисто вздохнула, натянуто улыбнувшись. Всё обязательно станет лучше…🏁🏁🏁
Ничего не стало лучше.
В больницу я прибежала, как только мне позвонила Госпожа Ким, там уже в обнимку плакали Чеëн и Джису, моё пристусвие они заметили не сразу, а я не сразу решилась к ним подойти… Я чувствовала себя паршиво, чувствовала себя виноватой, почему-то горели щёки и слезились глаза, хотелось к ним в объятия, чтобы с родными, чтобы поддержать и поддержали. Стояла я недолго, Джису отстранила руку от Чеён, приглашая меня в объятия. Почему-то я сорвалась на всей скорости, забывая о гордости и стыде, хотя с гордостью я распрощалась, когда легла в ноги к Чонгуку. Воспоминания накатили волной, и на замену боли пришло отвращение, ни к нему, к себе. Не знаю точно, почему плакала, склонившись к подругам: от счастья, что нашли Дженни, от грусти, потому что она в критическом состоянии или от жалости и ненависти к себе — но я знала, что было больно и страшно, отчасти одиноко, хотя я и находилась в коконе из чужих рук… Плакали мы долго. Наверное, даже слишком, в груди теплилась надежда, что пустят, дадут возможность понять, что с Ким всё хорошо… Может она и угрюмая, ироничная, спокойная, странная, но она родная, противоречивая, такая, какая есть, но от этого не менее любимая… В горле застрял рёв, потому что нарушать покой пациентов нельзя, а очень хотелось, ведь так гораздо проще выплеснуть всё то, что накопилось… Не знаю, сколько прошло времени, но было ощущение, что прошла вечность, секунды будто стали часами, минуты днями, а часы годами. Казалось, что скоро я стану пепельной блондинкой, причём без участия парикмахера, потому что… Не хотела менять момент, именно так: я с самыми близкими мне людьми, моя подруга жива, и между нами нет разногласий. Сразу забыла про больную руку, про Чонгука, про ссору. Зачем омрачать такой двойственный момент моей жизни: облегчение и радость, смешанные с болью и печалью… Звучит противоречиво, но разве это не хорошо? Без противоречий не будет суждений, а без суждений выводов… Было тепло и хорошо, когда мы молча простили друг друга, просто кивнув и обнявшись ещё крепче, и, кажется, этот конфликт только сблизил нас. А может только на этот момент? Если… нет, когда! Когда Дженни придёт в норму, мы станем ещё сплоченнее и ближе, потому что мы будем вместе, более ничего не важно. Любовь, ну её! Кому-то повезёт, а кто-то я… Очень хотелось в это верить, поэтому я сжала подруг ещё крепче.«Разве много в моей жизни страданий?»
Этот вопрос я задала сама себе, когда нам отказали в визите, и сама же на него ответила…«Да, слишком много… Может, я нетипичная девочка, может, люблю спорт, но от этого я не перестаю быть человеком с чувствами и эмоциями… Слишком много бед на меня одну.»
Пока ждала такси, на почти пустой ночной улице с сырым от дождя асфальтом и бликами фар и фонарей, тихонько плакала, понимая, что мне жалко Дженни и себя. От первого было трепетно, потому что это человек, которого я люблю, а от второго противно, потому что к себе… И дело не в том, что я не важна, но я никогда не смела жалеть саму себя, ведь всё то, что происходит в моей жизни, то результат моих действий и выборов, значит надо не жалеть, а пытаться исправить или хотя бы принять, но сейчас… Я не смогу этого сделать, я слишком критична к себе и окружающим, чёртов Чон Чонгук, я тебя ненавижу! Хотя где-то в глубине сердца всё ещё скулил маленький лисёнок, наконец-то окунувшийся в понятия сильной влюблённости, может даже любви. За свои надежды он получил ушат ледяной воды и сейчас искал тепла и заботы, чтобы не болеть и не мёрзнуть, но кому есть дело до того, на кого всем плевать…🏁🏁🏁
В коридоре больницы было пусто, что поделать — Vip-этаж. Сегодня мы с девочками в который день дежурили у палаты, ожидая, когда же нам дадут возможность поговорить с подругой. Все эти дни ожидания и страха, что мы провели у этой чёртовой двери. Все те эмоции, когда перед нами открывалась дверь, мы видели кусок кровати, но не могли зайти. Всё это с завидной регулярностью проносилось в сознании, потому что хотелось узнать ответы на все «почему». Но доктора молчали, ведь «Вы являетесь родственником пациента? Тогда простите, это конфиденциальная информация.». Конечно, Дядя Джун говорил нам некоторые факты, но в подробности не уходил, говоря, что мы не должны лезть не в своё дело. А мы и не обижались, понимали какой груз ответственности он возложил на себя… На тренировки я ходить не могла – моё состояние было слишком подавленным. Это отметила тренер, когда я пришла на тренировку и часто зависала, тупя взгляд в стену. В тот день меня развернули к выходу и сказали идти домой, пить успокоительное, приходить в норму и только потом возвращаться. В груди разгорались два страха: один за жизнь близкого мне человека, второй за то, что меня исключат из команды на грядущих играх, потому что тогда сама по себе моя мечта истлеет, как уголёк… Подобного я не допущу. Я и так погрязла в болоте страданий из-за той ссоры, из-за Чонгука. Нет, для себя я оставлю два якоря. Ким, которой сейчас очень плохо, и мечта. Может она и странная, может слишком конкретная, но я её добьюсь. Иначе… сломаюсь… Наверное, я взяла на себя слишком много… Я решила стать чемпионкой: сильной, выносливой, вечно улыбчивой… Но вот получилось так, что сила тоже может иссякать, что выносливость может сходить на нет, а улыбка резко исчезать, как молния, вспыхнувшая летом… Я сжала кулаки, не обращая внимания на боль, что появилась от подобного давления. — Лисёнок, всё будет хорошо… — вдруг начала Джису, укладывая свою мягкую и свободную от мозолей ладонь на мою — сухую и натёртую в нескольких местах. Именно когда Ким вздохнула, чтобы продолжить свою речь, из соседнего помещения вышел доктор и сходу начал: — Вы можете проходить, не могу сказать, что прогнозы утешительные, но… — мы не дали ему закончить, заскочить в палату и застыли… Застыли смотря на нашу ранее красивую подругу… Не то, чтобы она стала уродливой — нет… Просто она была настолько худой, что её до этого милые щёчки стали впалыми, её до этого горящие умом и юношеской дерзость глаза потухли, она будто вся осунулась, погасла, выгорела, как те звёзды, находящиеся в миллиардах световых лет от нас… В кабинете начались какие-то действия, кто-то побежал к ней, истерично о чем-то крича, кто-то рухнул на пол. Я не могла этого разобрать, я лишь смотрела на то, что осталось от Дженни… От нашей подруги, да, иногда она нас раздражала, бесила, но ведь от этого она не перестала быть нашей подругой, да и вообще, хорошим человеком… Почему иногда одному человеку даётся столько трудностей на своём пути… Почему иногда человек большую часть своей жизни проводит в страданиях, вместо счастья и любви… Ведь у Дженни были мечты, стремления… Ведь она так хотела любить, хоть и отрицала это, выбирая Юнги… Что-то происходило, а Дженни… Она, будто ледяная статуя, застыла с одним выражением лица и со всё такими же потухшими глазами… Её губы иногда дрожали в улыбке, но ни разу она не зажгла это серое уставшее лицо. В одну секунду наши взгляды пересеклись, и я вздрогнула, как от пощёчины… Она всем своим видом говорила, что знает свою судьбу, знает, что скоро умрёт и пытается намекнуть нам об этом, но, казалось, что нам было проще игнорировать это, делать вид, что всё хорошо… А жаль… жаль, что мы не были готовы к той новости, что огорошила нас ровно через час и шесть минут…Дженни Ким скончалась. Время смерти — три часа, сорок шесть минут. Причина смерти —
остановка сердца.
В этот день я поставила себе якорь, который мгновенно утонул после порвавшегося троса с этими словами, прозвучавшими из уст Дяди Намджуна, чей голос звучал более чем убито и раздробленно, чем мой собственный.🏁🏁🏁
Стояла солнечная погода. Она полностью противоречила происходящему событию. Почему-то очень хотелось увидеть дождь, который говорил бы о том, что он соболезнует потере, которой бы дал скрыть слёзы и боль за шумом капель, ударяющихся о листву уже зелёных деревьев. Да, я находилась в здании, но после похорон очень хотелось обдумать всё происходящее где-то на природе. Чтобы дождь намочил эти чёрные одеяния и блондинистые волосы, чтобы я могла прийти домой и получить оскорбления за внешний вид, а не за слабость… Почему моя семья такая? Я смотрела на фотографию, где моя милая подруга улыбалась… Говорят, что умерла она счастливой… Она обо всём знала, говорила нам об этом, приняла это, а мы… Мы вместо того, чтобы проводить время с ней, решили развернуть спасательную операцию. Моя Онни, что сейчас с дрожащим подбородком старалась разжевать пирожок, выглядела так будто проревела всю ночь, хотя кто из нашей компании вообще этого не сделал? Честно, это была ночь боли… В голову лезли воспоминания о том, как мы проводили время, думали о наших планах, мечтах… Это всё почему-то перестало быть счастливым моментом, почему-то это стало грустным. Нет, это до сих пор что-то хорошее, но более это не вызывало улыбки на губах, лишь слёзы в глазах. А на Пак, на неё я старалась не смотреть. Почему-то после той ссоры, я начала испытывать перед ней стыд и некую неловкость. И я бы забыла об этом, если бы этот стыд не имел под собой корни ненависти к человеку, который сейчас вместе со всеми оплакивал свою лучшую подругу… А ведь и правда… Раньше мы все были лучшими подругами… А сейчас… Что-то уже не так. Я, которая из-за неудачной любви и ситуации бросила их, Дженни, которая ушла, даже не сказав «прощайте»… А ведь Джису и Чеëн ни в чём не виноваты. Виновата только я, решившая, что есть что-то важнее верности и дружбы. Дура. Сама всё испортила. Это осознание совершенно не изменило моё отношение к этим людям. Видимо, я сама хотела считать их злодеями… В какой-то момент стало даже плевать на себя. Особенно сейчас, сжимая вилку в больной руке. Зачем она мне, если кусок не лезет в горло? Наверное, так безопаснее. Почему-то именно в этот момент я будто перестала быть собой. Почему-то именно сейчас все эмоции и чувства перестали быть моими. Нет, это не я сижу за отдельным столом с подругами, это другая девушка, мне её жаль, ведь из её глаз течёт поток слёз, а взгляд пустых, стеклянных глаз направлен в стену. И жалко не только её. В зале с обычными белыми стенами стоят мужчина и женщина — родители Дженни Ким, чья фотография возвышалась над копной цветов. Их лица направлены вниз, они просто кивают тем, кто пришёл на это событие, потому что всё, о чём сейчас они могут думать — это то, что их единственный ребёнок умер раньше их. На полу, сжав до побеления костяшек, плачет другой мужчина — Ким Намджун, дядя погибшей, человек, который считает себя виновным в этой трагедии. А ещё где-то в мужском туалете затерялся Ким Тэхён, чьё сердце ныло так, будто в него воткнул кинжал и постоянно прокручивали, желая ухудшить его состояние. Вся процессия проходила тихо, не считая чьих-то постоянных подвываний, в том числе и моих. За этот день я переобнимала всех, кого только можно: Джису, Чеëн, Тэхёна, Учителя Пака, Дядю Нама, Госпожу и Господина Ким… Потому что горе — это то, что сближает людей. Кажется, приходили ребята из школы, вроде я видела Чонгука, но мне в этот момент было настолько наплевать на всё, что я осознала это только когда его пристальный взгляд встретился с моим. Наверное, мне показалось, но его губы прошептали: «Прости, мне очень жаль…» На это я даже не отреагировала, моя реакция проявилась только, когда его глаза нежно очерчивали образ Пак. Признаюсь, что кольнуло. Было больно, а стало ещё хуже. И почему-то я знала, что он виноват только в том, что играл с моими чувствами, но сердце желало сказать ему, что он не должен любить Чеëн, он должен любить меня. Наверное, что-то такое промелькнуло в моём взгляде, потому что и так обессиленная и бледная Пак понурила свои плечи. А потом внезапно побледнела ещё больше и свалились набок, с грохотом приземляясь на левый бок. Я испуганно подпрыгнула, и вместе с переживанием в груди зародилась ещё одно чувство — ехидство. Вокруг все засуетились, где-то кто-то кричал что-то, пытаясь вызвать скорую, где-то кто-то начал опрашивать людей из соседних помещений в поиске врача. А я… я не понимала, что происходит, и это непонимание относилось не к ситуации, а к себе… Почему я так хочу любить этого человека, заботиться о нём, но что-то в сознании кричит о том, что он враг, что забрал наше счастье, когда Пак просто была собой… а я… я притворялась другой.🏁🏁🏁
Девочек после похорон я избегала. Мне надо было примириться с собой, с тем, что произошло. Отчасти это облегчило мои эмоции, ведь большая часть воспоминаний о Ким была связана с ними, и наше отделение в некоторой степени давало мне возможность тренироваться, и я, вроде как, даже смогла вернуться в форму. Тренер, конечно, долго меня ругала, но больше для профилактики, ведь я была совсем тухлой и безразличной к любым жизненным обстоятельствам. И сейчас силы на шутки доставались мне лишь из азарта, ведь на данный момент я сидела в раздевалке, переодеваясь в форму к тому самому матчу, к которому готовилась всю свою жизнь. Мои руки просто чесались доказать, что я лучшая, что я выиграю этот матч. В момент, когда я завязала шнурок, меня позвали выходить на площадку. Я вздохнула и, передëрнув всем телом, гордо вышла одной из первых. В зале царила атмосфера соперничества. Эти взгляды, что кидали друг на друга лидеры команд, это напряжение, что встало между членами клубов. Иногда мне казалось, что я могу коснуться этого разряженного воздуха и ощутить материю, настолько она была загрязнена эмоциями. Девушки совершенно разной внешности и национальности гордо стояли друг напротив друга, изображая доброжелательность, хоть в их крови и разносился адреналин и желание повыламывать чужие пальчики серией грозных ударов. Люди на трибунах громко кричали имя своего любимчика, и во всей этой какофонии я могла различить два давно знакомых мне голоса — Чеëн и Джису, что сидели в зале, одетые в футболки с моим лицом крупным планом и смешным выражением, такие же у них были кепки и флажки. Меня это умилило, и я, странно для всех волейболистов, улыбаясь, пожала руку следующей сопернице. Пожимать приходилось рабочей рукой, которую я повредила, из-за чего девушка, что сжала мою руку слишком сильно, заставила меня зашипеть. Я не обратила на этот момент никакого внимания, а зря. Ведь лицо соперницы озарило понимание, а затем и зловещая улыбка. Почему-то взгляд метался по лицам, что находились в помещении, но нужных людей я не находила. Да, тут были Пак и Ким, и я была этому рада, но хотелось увидеть отца, может даже бабушку, чтобы к моменту, когда я буду стоять на пьедестале, они увидели мою ухмылку, говорящую им, что я не бесполезная, что тоже могу чего-то добиться! Объявили начало матча, и я с полной уверенностью пошла на своё место, заранее переключая все свои эмоции и мысли на то, что я мяч. Странная техника, но когда я с ней, мир будто замедляется, становится понятнее и логичнее, из-за чего проще удаётся отследить траекторию полёта мяча и то, куда ты его забросишь далее. Я размяла руки, провели тейпы и с прозвучавшим свистком включилась в игру. На двадцатую минуту сета я уже совершенно не была уверена в своих возможностях, потому что каждый раз атакующий и защищающий позиции направляли мяч на меня, и это не было бы страшно, если бы не остатки той травмы. Обычно на меня стараются не делать акцент, так как это не самое логичное и первоприходящее решение. И именно на отсутствие больших подач я и рассчитывала, выходя сегодня на игру, но, видимо, у той команды поменялась стратегия, или… они узнали о моей травме. По сути ушиб не так страшен, но я занималась волейболом, где рукам уделяли большое внимание, из-за чего мне и пришлось скрыть травму кисти, иначе меня не выпустили бы сегодня на площадку. А мне надо было. Как воздух, я должна была сегодня доказать себе и остальным, что я могу, что я тоже имею цену, что я важная и… достойна любви… Да, у меня были свои фанаты, подруги, близкие мне люди, и они меня любили, но мне почему-то хотелось, чтобы любили все… Странное желание для того, кого всю жизнь проклинали лишь за существование. Я отбила уже третий раз, сокомандницы нервно косились на меня, пытаясь разгадать тактику противника, в общем, это была моя задача, и я с ней справилась, только говорить о повреждении не хотелось – сразу уберут. Ещё один мяч, я отбила верхнюю подачу ладонью, руку сразу же прошила боль, я вскрикнула, но продолжила стоять, не сейчас. Мы проигрываем, остался лишь один гол, и они наберут двадцать пять очков, сет будет в их пользу. Я старалась сосредоточиться, но мир будто разъезжался по сторонам от волнения и беспокойства, потому что… наши шансы слишком малы, конечно, это не вся игра, но проигрыш в первом сете сразу убавляет амбиций и веру в себя и команду, а это самое главное. В мою сторону опять летел мяч, который я заметила слишком поздно… Я попыталась его отбить, но он лишь скользнул по моей правой руке и с приговором приземлился рядом. Кто-то начал кричать, а у меня будто заложило уши, я не слышала ничего, кроме повторяющегося удара мяча о поле, ознаменовавшего мою неудачу. Наверное, я стояла в одной позе слишком долго, потому что за плечо меня начал трясти капитан нашей команды — Бан Шихён. Она классная и хорошая, но сейчас я была на грани, поэтому скинула её кисть со своего плеча, как бумажку и направилась в раздевалку. Со стороны я явно выглядела глупо, потому что поступь моя стала пружинистой и тяжёлой, будто я мужик с сигаретой в переулке, наверное, и аура вокруг меня стала слишком осязаемой, ведь другие девочки из команды, начали меня сторониться. В раздевалке я оказалась быстро, начала рыться в вещах, пытаясь найти болеутоляющие, потому что рука вновь начала болеть, во время игры из-за адреналина это ощущалось не так сильно, когда я упала с небес на землю, расшибив колени в месиво. Как только с лекарством было покончено, я убежала в душевую, чтобы намочить лицо прохладной водой. Может остудит? Спину кололи непонимающие взгляды, на которые я не обратила внимания, и, закончив водные процедуры, выбежала из помещения. Хотелось на свежий воздух, но рядом выходов нет, поэтому пришлось довольствоваться только одиночеством в подсобной. Как только осталась наедине с собой, глаза запекло в преддверии слёз. Было обидно, страшно и горько, опять хотелось что-то ударить, но в этот раз, наученная опытом, передумала. Рука тихонько ныла, на неё я не обращала внимание, а вот сердце болело и сильно колотилось в груди. Это было странное ощущение… Мне было страшно, а я не понимала почему… это точно был страх… Может, причиной стало то, что теперь дома я стану ещё бесполезнее? Может, потому что боялась потерять Кая и девочек? Чонгука? Я не понимала всей этой смеси, что сейчас клубилась в солнечном сплетении, зачем людям дали чувства? Зачем люди, вообще, существуют? В чём загадка того, как мы появились, ведь ничего не происходит просто так… А может, так считаем только мы, когда пытаемся найти во всём смысл? Зачем он нам, когда можно просто сказать: «просто так»! Если задавать себе такой вопрос, можно потеряться в поисках ответа, а зачем, если можно просто отмахнуться и думать о другом. Мои мысли странно перескакивала друг с друга. Наверное, я успела бы дойти до теории Дарвина, если бы не тихий скрип и тёплые руки на плечах. Утопая в мыслях, я не замечала, что меня трясёт, наверное, я выглядела припадочной, и присутствие постороннего совершенно меня не успокоило. Я продолжала плакать и трястись. Руки, что лежали на мне, размеренно поглаживали мою спину, пытаясь привести в чувство, потому что это был настоящий нервный срыв. Вот как оно бывает… Ты долго готовишься к одному событию, и ты уже настолько уверен, что преодолеешь его, а когда оно наступает, ты вдруг теряешься, понимаешь, что всё не так просто, как хотелось бы… А потом… ты просто ревёшь, потому что… перенервничал, а оказывается, ты просто всё это время был на пределе, хотя и не замечал этого… Истерика продолжалась ещё пять минут, за это время загадочный гость не сказал ни слова, и не надо было. Я поняла, что прихожу в порядок, когда осталась только отдышка. Я попыталась встать, но не вышло, пришлось облокотиться о стену, невидимый мне человек помог, придержав за предплечья. Я медленно развернулась, стараясь увидеть кого-то из соперников или тренера, но там были Чеëн и Джису. Ким была той, кто тактильно пытался придать мне спокойствия, а Чеëн стояла издали, не решаясь подойти. Наверное, она видела, моё изменившееся отношение к ней. Пак была бледной и сама опираясь на косяк, видимо, это было связано с тем обмороком, но сколько бы Джису не спрашивала её о причинах, она молчала, предпочитая делать вид, что всё хорошо. — Ли, пойдём. Скоро игра, тебе надо на площадку. Не волнуйся о том, что проиграла, это всего лишь первый сет… — Ким хотела продолжить, но меня коробило от слова «проигрыш», да и вообще, я была слишком порывиста на эмоции в данную секунду, поэтому нервно закричала. — Не смей меня утешать! Мне этого не надо! Я устала! От всего устала! От людей, от того, что вы постоянно чего-то от меня ждёте! Просто отвалите! Исчезните! Мне не нужны все эти ваши слова про то, что следующий раунд будет за мной, что всё будет хорошо, что победа не главное! Это для вас! Не для меня, я это не вы! Отвалите! — теперь меня трясло от ярости и сдерживающих эмоций, я постоянно жестикулировала и дрыгала всем телом, показывая своё негодование, а они удивлённо смотрели, будто не понимали, о чём я говорю. — Чего вылупились?! Удивительно, что Лалиса Манобан имеет собственные чувства и мысли?! Все же привыкли, что со мной можно делать что угодно! Уводить парня, издеваться! И вы такие же! Вы никогда не считали меня подругой, просто использовали, потому что я хотела любви… Все вы люди одинаковые! — я хотела оттолкнуть Джису, чтобы уйти, но за плечо меня схватила Пак, причём так, что любой пловец позавидует. — О чём ты говоришь, Лиса? Ты сама себя слышишь? Напридумывала что-то и обвиняешь в этом нас? Что ты там говорила? Мы с тобой никогда не дружили? А что происходило все эти годы? Мы тебя использовали? Зачем, думаешь притворялись, выслушивая все твои проблемы и поддерживая? Я увела твоего парня, в конце концов?! Да нахрен он мне нужен! Я люблю другого человека и то, что этот придурок просто не может успокоиться, не моя вина! Манобан, ты полная сука, если во всех своих проблемах обвиняешь других! Ты сама во всём виновата! Не надо было строить этих замков о вас с Чонгуком, он не из таких парней, ещё и сразу тебя как вариант откинул! Не надо было думать, что твоя победа будет значить, что тебя примут в семье, Лиса, это так не работает! Если люди придурки, они ими будут всегда! И вместо того, чтобы подумать, ты просто обвинила других! — из тонкого носа собеседницы медленно потекла струйка крови, но она не обратила на неё внимание. — Теперь иди! Ты свободна! От «обязательств» перед людьми и от тварей, что все эти годы, использовали тебя! — я не могла сказать ни слова… Потому что Пак была права… я во всём виновата… — Чеён, — внезапно начала Джису. — У тебя кровь… пойдём к доктору, — Ким обошла меня, стараясь не задеть, и, приобняв подругу, вышла из подсобки, начиная диалог, начало которого я успела услышать… — Не стоило тебе этого говорить… — по мере этих слов их голоса отдалялись, а потом и вовсе исчезли, оставляя меня одну… Как я этого и хотела…Как минимум, я так думала…
🏁🏁🏁
На поле я вернулась в ещё более надломленном состоянии. Я не понимала, что происходит от слова совсем. Девочки из команды странно смотрели на меня, потому что в перерыве мы должны были обсудить тактику, а я так и не пришла, но сказать, что они решили, не успели. Просвистел свисток, и начался второй сет. Первую часть игры я думала, что противники забыли про меня, но это было далеко не так, потому что на меня снова обрушилась волна атак, сдерживать которые становилось всё сложнее, потому что от каждого нового отбитого мяча рука начинала болеть всё больше и больше, а под конец даже покраснела и припухла, но я старалась не замечать этого. Нельзя, не сейчас, потом. Плакать надо только, когда всё закончится. Этот сет мы выиграли, во многом, случайно, потому что всё решила одна неверная подача, отправившая мяч в аут. Девочки из команды радовались, а я стояла в стороне, пока на моих плечах уже второй раз за день не появились руки. Я вздрогнула, но не решилась сразу ругаться, лишь повернулась, встречаясь с глазами тренера. — Манобан, что с рукой? — её взгляд многозначно скользнул к моей кисти и вернулся обратно. — Я не решилась ругать тебя за отсутствие на обсуждении тактики, так как понимала, что тебе сейчас нелегко, но твоя рука пострадала раньше, чем начался второй сет. Мы идём к доктору, — твёрдо сказала тренер, при этом жалостливо смотря на меня. Я хотела запротестовать, а вдруг что-то серьёзное, меня ведь могут снять… Но заговорить мне не дала женщина.— Это не обсуждается. Твоё здоровье важнее, чем победа. Я крайне надеюсь, что это просто покраснение из-за неправильного пасса. Ли, ты же знаешь, что я не желаю тебе зла… Просто… Ты иногда такая дурочка, не старайся так сильно, ты же о всём в своей жизни забыла ради спорта, делала вид, что всё хорошо, что тебе хватает любви, но, Манобан, по твоим глазам всегда видно, что тебе плохо… Жить спортом не плохо, но не делай из спорта смысл жить. Это к тому, что если ты проиграешь, то ты потеряешь всё, потому что сделала победу всем, — пока она говорила, мы успели дойти до медцентра. О ссоре с девочками в эту секунду я думать не могла, меня больше пугало то, что скажет врач. А он сказал то, что я очень не хотела слышать… — Похоже на перелом, причём уже не очень свежий, — мужчина кинул осуждающий взгляд на меня, а моя губа начала дрожать. Нет, не хочу… Я не готова это слышать… Мир будто завис, хотелось выть, кричать или молчать. Было сложно сказать чего хотелось, потому что хотелось всего. Я положила в волейбол всю свою жизнь, а сейчас... Сейчас её так нагло воруют. Прямо на моих глазах, будто я слепая и беспомощная, а без волейбола я такой и стану... Ведь это всё чему я научилась... — Без снимка пока ничего не понятно, но такими темпами есть возможность, что срастание костей пошло неправильно, а это… крест на карьере,— тренер подпрыгнула, что-то крича. А я замерла… нет… не хочу… хочу к маме, хочу, чтобы обняли, а некому… меня все бросили, нет, это я их на это сподвигла. Мама умерла из-за меня, папа тоже не любит, потому что сама виновата, почему я не родилась мальчиком, что в этом сложного? Я провела столько ночей, плача над этим, что это воспринималось нормальным. Подруги, нет, более у меня их нет, это всё я… Только я… и Чонгук тоже… Мои руки тряслись, душа вместе с ними, сердце колотилось слишком быстро, разгоняя адреналин, а мозг судорожно пытался найти выход, но его не было... Была лишь возможность сбежать, чтобы не нести ответственность. Не сейчас, я не готова. Я ещё маленькая. И, видимо, никогда не смогу... Я навсегда останусь ребёнком, потому что у меня никогда не было возможности повзрослеть. Либо я стала взрослой слишком рано, а это неизбежно ведёт к тому, что в итоге я взорвусь и захочу забыть об ответственности. Я подскочила со стула, знала, что врач говорил про моё снятие с соревнований, слышала. Предмет мебели с грохотом приземлился на пол, огласив, будто гонг, решение судьи, но реакции присутствующих, я не видела. Я бежала по коридору, не обращая внимание на выкрики моего имени… Звуки разносились по коридорам, а я слышала лишь слова доктора в голове. Не хочу... Не хочу! Я навсегда останусь волейболисткой! Пусть мне ампутируют руку, я стану паралимпийцем, а если и оттуда выгонят... Есть только один выход. Когда я выбежала из здания, в лицо сразу ударил порыв ветра. Он отрезвляюще подействовал на моё зрение, потому что я замерла, увидев его... Чонгук смотрел на меня, а его лицо выражало скорбь и сожаление. Хотелось закричать ему: "Не надо! Не смей меня жалеть!", но я молчала, ожидая чего-то... Почувствовала слезу на щеке, только когда она начала стекать по линии скул. Захотелось убрать её, показать, что сильная, но мне не дали. Его горячая ладонь легла мне на щеку, а большой палец стёр мокрую дорожку с лица. Я дёрнулась, как от удара, потому что не стоило ему этого делать... Оттолкнула его, потому что не хотела делать себе ещё больнее. Дала пощёчину, потому что хотела сделать ему также больно, как было мне, когда он сказал, что использовал меня. А потом убежала, потому что... Потому что хотела простить, погладить по красному месту, извиниться и обнять. Не хочу! Не хочу! В душе хотела настроить себя против него, говорила, что недостаточно женственна, как Розэ, пыталась вспоминить его оскорбления про меркантильность. Но почему-то ненавидела себя...«Только я во всём виновата! Только я! Такая бесполезная и никому ненужная! Проще умереть, всем станет легче!»
Эта мысль набатом била в голове, казалась единственной правильной и логичной. Злодей всегда должен умереть… Я бежала по людным улицам города в спортивной форме своей команды, на меня странно смотрели, оборачивались, за спину называли «чокнутой», а я продолжала бежать, не обращая внимания ни на что. Ни на лающих собак, ни на плачущих детей, ни на зеленеющие деревья! Я забыла обо всём, кроме одной единственной мысли:«Я никому не нужна, никогда не была и
никогда не буду!»
Я бежала так, будто была лёгкоатлетом, а не волейболисткой. Меня не волновали ни бибикающие в дали машины, ни мигающие светофоры. Меня не волновало ничего, как и всех в отношении меня. Дома я оказалась в рекордные полтора часа. С остановками, когда я просто сваливать на лавочку и дышала, чтобы не умереть от нехватки кислорода… не так. Не хочу именно так. Когда я открыла дверь и не переобула тапки, хотя обычно старалась это делать, чтобы не слышать злобное «свинья» от бабушки, я сразу завалилась на кухню. Первым делом быстро выхлебала стакан воды, а вторым начала опустошать холодильник. Надоело. Всё надоело. Спортивная диета, слова бабушки про то, что я жирная! Всё! Я съела половину домашних запасов и пошла в гостиную. На лице появилась усмешка, когда увидела выключенным телевизор. Всем было даже пофиг на мою победу или проигрыш, более того дома было пусто. Даже брат… не позвонил, тоже предал. Где-то шелестела горничная, но я не обратила внимание. Лишь, как горная коза взобралась по лестнице наверх и заперлась в комнате. Кроме замка припёрлась ещё тумбой. Как только с перестановкой было закончено, полезла в шкаф. Отрыла новое белое платье, на которое меня вдохновил Чонгук, и одела его на себя, стянув пропахшую потом одежду. Я точно не девушка-мечта этого парня. После смены гардероба бросилась в ванную. Критично осмотрела себя в зеркале и с сумасшедшей улыбкой схватилась за ножницы. Как же меня бесят это блондинистые волосы! Начала безразборочно обрезать пряди, делая их разной длины и ширины, пока не осталась довольна результатом. Волосы чуть длиннее ушей? В голове мелькнула ехидная мысль:«Так достаточно женственно, Чон Чонгук?!»
Затем психанула и умылась холодной водой, размазывая свежий макияж.«Так достаточно аккуратно и нежно отец?!»
Была почти довольна работой. Осталось только исправить платье. Белый — цвет невинности и верности, — не-е-ет… не пойдёт! Выбежала из ванны и побежала к письменному столу. Начала открывать все полки, раскидывая вещи, что в них лежали. Я знала, где лежит то, что я ищу, но в этот момент просто хотелось побыть нервной. Когда покончила с первой секцией, сразу перешла на вторую. Раздался настойчивый стук в дверь и попытки нажать на ручку, но я нашла то, что мне было нужно… Опять забежала в ванную комнату. Нахмурилась, забыла включить воду? Как жаль… придётся подождать ещё пять минут. Включила ледяную воду, хотела сказать, что моя душа отныне такая же холодная.«Я — магазин боли. Ищу доказательства, что я всё ещё жив. Я хочу почувствовать хоть что-то, Потому что всё, что у меня есть — ничего!»
Стуки становились всё громче, комнату начали сотрясать удары, ого, а я думала этот дом прочнее… Я усмехнулась. «Вот где ваша благородность, вроде богатые, древний род аристократов, на словах алмаз, а на деле лишь слипшийся песок, легко проломить…» Ничего… я лягу кровавым пятном на всю вашу «белую и пушистую» семейку, потому что более ничего общего с вами не имею. Пока набиралась вода, начиркала прощальное письмо и спрятала в тайник, о котором знали только девочки. Знаю я свою бабушку и отца… Они избавиться от него, чтобы скинуть всё на подростковые проблемы… А Пак и Ким… Если им будет не все равно, найдут… очернят этих скверных по внутреннему признаку особей. Я не обращала внимания на звуки, пока не разобрала среди них шум почти полной ванны. Пора. Так будет лучше. Меня не гложет страх или сожаление. Так лучше. Моя жизнь… она разрушена. Ни семьи, ни друзей, ни карьеры, ни мечты, ни любви, — ничего! Я больше ничего не имею… Кто-то начал что-то сверлить, а я, не раздеваясь, легла в ледяную воду. Мне не было холодно, наоборот — я горела, и не желанием жить, а желанием умереть. Легла, поправила платье, взяла канцелярский нож, ради которого перерыла всю учебную зону комнаты, улыбнулась и сделала один длиной почти во всё предплечье надрез вдоль. Повторила это со второй рукой и легла, стараясь расслабиться. Мозг что-то кричал, а может и не он, не знаю, но постепенно вода окрашивалась в красный, как и моё платье.«Так достаточно ярко и празднично, бабушка?»
Голова тяжелела, глаза слипались, а тело медленно покидали силы. А потом... потом стало холодно, так будто я одна во льдах арктики, так будто мне хольдно не от температуры, а отодиночества... А после... после стало хорошо и легко…«Спокойной ночи, папочка и бабушка… Несмотря ни на что я вас люблю… Ведь всё случилось так только благодаря вам…»
Послышался скрежет мебели о паркет и именно под него я уснула… Белое платье окрасилось в кровавый. Белый — цвет нежности, невинности, лёгкости, внезапно стал красным — страсть, ненависть, агрессия, также как и я. Была хорошей, стала плохой, хотя... нет в людях ничего хорошего и плохого. Они все люди, это и есть описание нашей сути. Или проще сказать, что нет точно хорошего и плохого, есть лишь степень того и иного. Лучшего сна в моей жизни не будет.📝📝📝
Я надеюсь, что это нашли нужные люди. Надеюсь, что это вы — Чеëн и Джису. Я буду по вам скучать, я правда была не права, и вы вправе меня ненавидеть, я и так знаю, что я плохая, и раз вы это читаете, значит, я умерла, таков конец для злодейки. Не грустите, вы не виноваты, это всё я. Не хочу оправдываться, хочу лишь попросить вас передать эту записку в полицию. Знаю, что отец и бабушка попытаются избавится от свидетельства своей «неидеальности», поэтому передайте кому-то, кому верите. Джи, знай, — ты самая красивая, а ты, Че — самая лучшая… Я была той ещё тварью из-за Чонгука… Он не виноват, это всё я. Все, что произошло — это я. Сзади я написала пароль от семейного компьютера, там есть доказательства по поводу того, что маму поили наркотиками, пожалуйста, очистите её имя… На своё мне плевать. Хочу, чтобы мамочка была счастлива, а это проклятая семья гнила в тюрьме. Передайте Чонгуку, что я его люблю… Несмотря ни на что, просто потому что — это я… И вас тоже люблю, хоть и отдалилась… Сложное понимание, мозг хотел ненавидеть, а сердце беречь и любить. Я такая дура и исправить это могу только так… Простите. Простите меня все. Лалиса Манобан, неудачница.📝📝📝
flashback
— Лисёнок… Знай, мамочка не хотела этого… Это всё они… Ты ещё маленькая, не понимаешь, но как вырастешь, открой мамин тайничок, помнишь мы играли в сокровища? Там важные бумажки, прочитай их, ты всё поймёшь, когда придёт время… Я отвезу тебя на занятия, а потом съезжу за бабушкой, хорошо? — женщина улыбнулась и погладила детскую щёку, будто прощаясь. — Не жди меня, пожалуйста, я бы взяла тебя с собой, но не сейчас… Позже, ты сама поймёшь когда… — девочка, предчувствуя беду, схватилась за мамины ноги. Женщина лишь подхватила её на руки и понесла в сторону своей красивой машины… — Не хочу, чтобы ты уходила… — девочка надулась, но всё равно села и стала ожидать, когда мама сядет за руль. — Лили, мы ещё встретимся… Мама ещё никому не говорила, но у тебя будет сестричка, ради неё и тебя… и себя… я должна уехать, но ты не волнуйся, бабушка больше не сможет тебя обидеть, — ребёнок не заметил, но глаза женщины блеснули чем-то странным, да и рано ей ещё знать…end flashback