***
Армин неловко переминается с ноги на ногу. Он стоит перед своим новым классом, не зная, что говорить. Учитель математики представил его, а он правда не имеет ни малейшего понятия, как себя вести. Со своими предыдущими одноклассниками Армин был знаком если не с пеленок, то с самого начала учебы. И происходящее сейчас сбивает с толку. Он лихорадочно поправляет волосы, которые теперь гораздо короче, чем должны быть, и собирается с духом. Отдельные пряди лезут в лицо. Нужно будет что-то с этим сделать. Вдох. Армин теперь — одиннадцатиклассник в Митре. Выдох. У него получится представиться. Самую фееричную речь он уже произнес летом. А сейчас сентябрь. Сентябрь в Митре — без всех родных, далеко от Шиганшины, близко к морю. — Эм, ну… — Армин едва улыбается. — Меня зовут Армин Арлерт, я жил в Шиганшине лет так… шестнадцать, точно. А теперь живу здесь со своими друзьями. Не знаю, что говорить, честно, я просто рассказываю истории, но сейчас очень волнуюсь… — он дергает шарф, скрывающий рубцы на шее, — в общем-то все. — Сядешь со мной? — громко спрашивает Микаса до того, как в классе повиснет тишина. Армин медленно проходит в самый конец кабинета, вытаскивает тетрадь и ручку из почтальонской сумки и смотрит на доску. Только что он стоял там. Это не очень-то обнадеживает, и все его видели, но он хотя бы не предложил свою помощь с заданиями. Думать Армин все-таки не разучился: от бездельников не было бы отбоя. — Со мной никто не сидит с восьмого класса, как родители умерли, — тихо говорит Микаса. Армин вздрагивает и смотрит на нее. Она оглядывает его своими спокойными серыми глазами и пожимает плечами. Вряд ли стоит говорить, что ему жаль. Хотя это правда. Терять родителей, должно быть, очень сложно. Если родители Армина умрут во время очередной дипломатической поездки в Берлин или Лондон, это будет… это будет совершенно неправильно. Вряд ли он в это поверит. — У меня есть проблемы с историей, а Леви сказал, ты в этом спец, — продолжает Микаса. — Помочь с физикой? Армин не сразу понимает, что она протягивает ему руку. Но он пожимает ее в ответ. Теперь они с Микасой союзники.***
Эрен замечает его в школе только в девятом классе. До этого он и не задумывался, что искал этого чудака, пока не увидел. Он. Сидит. С. Микасой. Вообще-то Микаса только его подруга, и глупо говорить о том, что у нее могут быть хоть какие-то другие друзья. Да, Эрен ревнует, но это оправданно. Он пялится на светловолосого парня, пытаясь вспомнить, как его зовут, ровно шестнадцать секунд. Когда они виделись в предыдущий раз, эти волосы были длиннее. Эрен раздраженно цокает языком, крепче сжимает контейнер с едой и подлетает к столу, за которым сидят Микаса и… этот. О, черт. Он улыбается. Эрен готов простить ему все грехи. — Это мой мелкий, Эрен, — не обращая внимание на его выражение лица, говорит Микаса. — Я за ним приглядываю. — Ты… — Эрен вспыхивает и садится напротив нее. Как раз рядом с этим парнем, который улыбается. У него чудесная улыбка, только она почему-то не трогает глаза. — Ладно, неважно. — Мы кажется виделись, — тихо говорит Этот. Ну как же его зовут? — Я был на приеме у твоего отца в апреле. Тебе тогда только пятнадцать исполнилось, да? Что-то лихорадочно начинает крутить шестеренки в голове Эрена. Он вспоминает, как летом к ним часто приходил Леви, просил о чем-то и долго говорил с отцом в его кабинете. Это было странно, но Эрен старался не обращать внимание. У Леви самого слишком много проблем и есть ПТСР из-за работы, но что-то… один раз Эрен послушал. И они говорили не о проблемах Леви, а о пациенте отца, который решил покончить с собой. Эрен вглядывается в лицо парня, одиннадцатиклассника, который поздравил его с Днем Рождения полгода назад, и не понимает, откуда тот узнал. Он же жил где-то на юго-востоке. Ну, Эрен вспомнил имя. Его зовут Армин. Эрен чувствует, как на него смотрят в ответ. А Армину подходит его имя. — Да, — нехотя отвечает Эрен. Он абсолютно сбит с толку, — Армин, верно? Его лицо, которое разбивает широкая улыбка, сияет. Тепло едва-едва достигает этих ужасно грустных глаз. Эрен улыбается в ответ. Микаса непонимающе смотрит на них обоих и в извечной манере поджимает губы. Ну и ладно. Теперь Эрен может принять то, что у нее есть еще один друг. Если, конечно, они с ним тоже будут дружить. И вообще… можно это будет друг Эрена? — Да. Ты запомнил, — Армин разрывает зрительный контакт и поправляет шарф на шее, — мне просто нужно было написать сообщение другу, чтобы он меня забрал, а то я тогда совсем потерялся… Эрен понимающе кивает. Конечно, он не спрашивает о том, как Армин узнал его имя в тот день. Зато спрашивает о Шиганшине. И о друзьях. У Армина хрипит голос, когда он говорит достаточно много. Эрен запоминает это. Почему-то улыбка Армина, которая очень редко достигает глаз, и хрипящий голос становятся первыми воспоминаниями о нем.***
Микаса расчесывает волосы Армина деревянной щеткой. Они сидят у него дома, потому что у Марко и Жана как раз пары, а у Микасы дома Леви разбирается с документами на удочерение. Эрена Микаса звать запретила, хоть Армин и очень хотел. Ему понравился ее друг. Честно говоря, он надеется, что Эрен станет и его другом тоже. Армину уже семнадцать лет, а он цепляется за такие мелочи. Становится стыдно за себя. — Ну что там? — спрашивает он, дергаясь. Микаса, Марко и Жан — единственные люди, которые видели шрамы на руках и на шее. Другие не видел никто. Ну, разве что ребята из Шиганшины, приходившие в больницу, но тогда это было вздувшимся нечто. Сейчас же… сейчас это еще страшнее. Армину всегда с этим жить. Вряд ли кто-нибудь когда-нибудь найдет в нем что-то привлекательное. Он сам сломал свое тело. Да еще и так глупо. — Мне кажется, у тебя больше не растут волосы на затылке, — безжалостно говорит Микаса, — прошло уже полгода, а их там нет. — Хорошо, — Армин сглатывает. Ни черта хорошего. Ему и так пришлось обрезать волосы из-за того, что они все-таки подпалились. Ему и так пришлось убирать челку, чтобы хоть как-то закрыть затылок. Он вряд ли когда-нибудь сможет заплести смешной пучок и ходить с ним по школе. Да вообще все изменилось. Имир больше никогда не защитит его от Шадиса. Он не станет капитаном волейбольной команды. Хистория не перескажет его слова Пиксису. Это все… — Ты плачешь, — констатирует Микаса. — Нет, — Армин вздрагивает, — но я бы очень хотел. — Тебе бы стало лучше? Армин уже слышал этот вопрос. На следующий день после того, как Жан его задал, Армин поджег себя перед всеми. — Да, я думаю, что… да. И, видит Бог, это чистая правда.***
Эрен гуляет с Армином. Не то, что это бывает нечасто, просто обычно они видятся втроем: Микаса решила, что она теперь мать и для Армина. Это не нервирует и не бесит, но Эрену хочется узнать его самого. С Микасой Армин говорит мало и довольно сдержанно, но, если выпадает случай, наедине он почему-то рассказывает гораздо больше. Эрен случайно задевает его пальцы своими. Армин вздрагивает, но руку не одергивает. Иногда Эрен забывает, что у них разница — два класса. Он в любом случае выше и шире Армина. Сегодня они идут за нормальным шампунем, потому что отросшие до подбородка волосы, оказывается, нуждаются в подходящем уходе. — Когда мы познакомились, у тебя была длина, как у меня, — вспоминает Эрен. Пальцы Армина неловко бьются о тыльную сторону его ладони. — Да, — он убирает руки в карманы, — а потом я все испортил. Эрен идиот. Так и запишите, если спросят, почему он резко провалился под землю. С Армином нельзя говорить о пожарах, волосах и о том, как он выглядел раньше. Его сразу начинает пробивать на болезненные воспоминания. Но сделанного не воротишь, и Эрен останавливается. Армин вопросительно смотрит. Эрен кладет руки ему на плечи, и он снова вздрагивает. — Тебе нужна была помощь, — смотря Армину в глаза, говорит Эрен. — Никто не винит тебя в том, что ты пытался справиться сам. Если бы я… — Вы все так говорите, — тихий голос заставляет волосы встать дыбом. — Ты, Леви. Даже Жан мне говорил. Не в этой вариации, но сказал. — Ты можешь мне верить, хорошо? — Эрен задевает пальцем линию его челюсти. — Я все-таки сын психотерапевта. — Видишь во мне психа? — Я вижу, что тебе до сих пор нужна помощь, — Эрен старается оставаться спокойным, а не трясти. Он бы не смог остановиться. — Я могу помочь тебе сейчас? — Чем? — в отчаянии спрашивает Армин. Он до сих пор на этой грани. — Я могу быть рядом, — просто говорит Эрен. — И постараюсь тебя понять. Ты говорил, что не чувствуешь это ни от кого, но я… Он не может договорить. Ему хочется заботиться об Армине, который может понять абсолютно всех людей в этом мире. Что такого творится в его голове? Почему те, кто знаком с ним так долго, не смогли отговорить его? Армин кивает, и Эрен не выдерживает — обнимает его, наплевав на то, что сейчас его могут оттолкнуть. Не отталкивают. А ведь руки на спине — там, где Армин никогда не показывает своих шрамов. У него они и на пальцах есть. И на руках. И на шее. Эрен знает. Он видел, когда Армин позволял. Это было в самом начале зимы, до Рождества. А сегодня… сегодня первый день весны. Почему-то для Эрена важно, что скоро у них с Армином годовщина знакомства. Кажется, он влюбился в старшеклассника, который не имеет ни малейшего понятия о любви. Ну и ситуация. Только Эрену могло так повезти.***
Армин понятия не имеет, что подарить Эрену на День Рождения. Шестнадцать лет — невероятно важный возраст. Когда Армину исполнилось шестнадцать, они с ребятами пошли смотреть на замерзающий пруд. Тогда шел дождь. И Армину ужасно не хватало летних цветов. Он вспоминает об этом, пока собирается в школу. Конечно, у Армина есть еще один не самый лучший подарок, но за него можно и прибить. Это сложно объяснить даже себе. Он никогда ни в кого не влюблялся. Так вышло, что Эрен — первый. Вряд ли Армин должен думать об этом, когда экзамены совсем скоро, но он думает. — Ты ведешь себя странно, — докладывает Жан, когда Армин перерывает все свои книги в поисках гербария между страницами самой дурацкой книги в мире. Он сделал его в прошлом году, зачем-то потащил с собой в первую поездку в Митру и продержал целый день под дождем. В любом случае — этот гербарий ассоциируется у Армина с Шиганшиной. Он хочет показать ее Эрену летом, если тот согласится. — Нашел! — кричит Армин, прижимая книгу к себе. Он улыбается — немного жутко, но в целом искренне. От таких улыбок не болит лицо. — Ну все, пропал парень, — констатирует Жан и треплет его по волосам. А потом отходит и закуривает. Армин достает одну сигарету из пачки, лежащей на подоконнике, вертит ее в пальцах и прикуривает от сигареты Жана. Здесь нормальный огород не высадишь, так что о травяных самокрутках пора бы забыть. Но Армин по ним скучает. Марко, как единственному некурящему в этой квартире, не повезло. Армину, впрочем, тоже: он единственный, кто боится насекомых. Где-то на кухне есть тараканье гнездо. И это, черт возьми, отвратительно. — Подумать только, влюбился в малолетку, — Жан улыбается. Он выглядит довольным. Ну и чему радуется? — Теперь я даже не удивляюсь тому, что ты уламывал меня признаться. — Заткнись, — Армин кидает в него диванную подушку, — если у меня появится личная жизнь, то я не буду заставлять тебя слушать, как я трахаюсь с кем-то. Жан краснеет. Невероятно. — Никто… никто тебя, блять, не заставлял! Армин убегает в прихожую и быстро обувается. Ему вслед летит та самая подушка, которую он кинул в Жана.***
Эрен думает, что он заслужил исполнить хотя бы одно свое желание. В конце концов, ему шестнадцать лет, и вся жизнь перед ним, а мелкие неудачи — это ерунда. Даже если сейчас Армин его оттолкнет, не поймет этого глупого признания, он не уйдет. Эрен знает. Он все-таки умеет наблюдать за людьми. Иногда ему кажется, что он чувствует только Армина. Они стоят на набережной. Там море опять качает на своих волнах мусор и окурки. Армин говорил, что еще прошлой весной его это очень расстроило. Митра такая неправильная, но это все-таки родной город Эрена. Он клянется себе, что увидит Шиганшину летом. Даже если без Армина, — хотя очень бы хотелось, — ему стоит навестить Ханджи. — Я так и не поздравил тебя нормально, — говорит Армин тихо. Эрен переплетает их пальцы. И это кажется таким естественным. Все, что нужно сейчас. — Ты отдал мне гербарий, — Эрен тихо смеется. — Я никогда не видел таких цветов. — Но это же не все, — в голосе Армина нежность и тепло. Эрен следит за мертвой чайкой, которую омывает море своими холодными пальцами, словно пытается забрать обратно. Он весь в своих мыслях об океане, путешествиях, жизни и даже смерти. Ему же шестнадцать. В этом возрасте такие мысли и полагаются. Может быть, поэтому для Эрена становится полной неожиданностью поцелуй Армина. Может быть, поэтому Эрен не сразу понимает, что прижимает его к себе и наклоняет голову. Но абсолютно точно, совершенно и безоговорочно, это — лучший подарок. Они целуются на набережной, пока не становится слишком холодно. — Знаешь, это мой первый поцелуй, — тихо говорит Армин куда-то в плечо Эрена. — Мой тоже, — он целует Армина в висок. — Хорошо. — И правда.***
Год проходит незаметно. Эрен окончательно привыкает к ночевкам на диване Армина, к стойкому запаху сигарет в этой убогой квартирке и к тому, что по утрам Марко ищет носки за себя и за Жана. Родители ничего не говорят. Вряд ли они должны. В конце концов, иногда Эрен возвращается домой. У него заметно улучшились оценки — сказывается постоянное общение с двумя будущими юристами, одним будущим политологом и одним будущим архитектором. Микаса и Армин лучшие на своих потоках, они единственные, кажется, закрывают сессию со всеми автоматами. Микаса начинает находить отдушину в рисовании. Вся гостиная, в которой живет Армин и иногда живет Эрен, тонет в набросках Микасы. Там они втроем, Леви и Эрвин с Изабель, Эрен и Армин, Жан и Марко, даже Хистория и Имир, которые до сих пор живут в Шиганшине. Эрен видел ее летом. Это красивый город. Только он умудрился почти убить Армина. Имир в один из вечеров отвела Эрена в сторону, заглянула ему в глаза и попросила, чтобы он приглядывал за «ее мальчиком». Это был летний фестиваль. Имир стояла в белом платье, и она выглядела, как настоящая богиня. Эрен дал ей обещание, что всегда будет. Он всегда будет приглядывать за Армином. Возможно, еще целовать его. Возможно, смотреть, как он работает или пишет что-то необыкновенное. Возможно, есть вещи, о которых думать при Имир опасно.***
Первый день учебы в одиннадцатом классе Эрен встречает, слушая, как Армин тяжело дышит ему на ухо и просит сделать хоть что-нибудь. Эрен целует его в висок, как делает всегда, крепче сжимает в своих объятиях и думает, что никогда не отпустит. У Армина есть чудесная способность — он умеет кончать без рук. Эрен знает наизусть узоры всех его шрамов. Если бы он умел рисовать, он бы повторил их на бумаге. Но на самом деле… на самом деле ему хватает и того, что их можно видеть. Армин умеет отдавать всего себя, а Эрен старается за этим следить и оставлять хоть что-то самому Армину. Но он всегда чувствует это рядом с ним. Чувствует, что что-то дальше всегда будет. И счастливая жизнь, в которой из проблем только простая бытовая мелочь, вполне возможна. А еще Эрен романтик. Чертовски странный романтик.***
У Армина как-то много зачетов для второго курса. Ему казалось, что он со всеми закончил, но нет: еще как минимум пять. Это огорчает, но ничего нового. Нужно просто больше работать. А еще больше сигарет, но это как-нибудь само. Под телевизором у Жана склад самокруток, который Армин с Эреном еженедельно опустошают примерно на две-три штуки. Больше взять рука не поднимается. Армин идет в гостиную, чтобы взять тетради, и замирает. Эрен опять заснул, ну что за чудо? И это он обещал, что весь год будет усердно готовиться, лишь бы не завалить экзамены. Армин в нем уверен: еще в девятом классе они вдвоем подтягивали биологию и химию Эрена, и теперь тому точно светит медицинский и спортивная стипендия в нем. В такие моменты Армин скучает по волейболу. А прошло уже… много времени. Он все равно не сможет играть, у него пожизненное освобождение и страх показывать руки на людях. С друзьями уже все равно, а вот на поле… но летом они здорово поиграли. А еще Эрен, оказывается, полный ноль во всем, что касается волейбола. И Жан с Марко стали играть хуже. — Ты так много спишь в последнее время… — тихо говорит Армин, глядя на Эрена. — Надеюсь, твои родители не убьют меня за то, что ты так часто ночуешь тут. Хотя, это не самая плохая смерть, — он усмехается и трет шрам на предплечье. — Извини, просто мысли вслух. Мне нужно поработать, но я постараюсь не шуметь. Ладно, ты спишь как убитый. Я просто пойду, хорошо? — Да не сплю я, — сонно бормочет Эрен. — Я могу чем-то тебе помочь? — Будь в порядке, ладно? — Я буду в порядке, если получу свой поцелуй на ночь. Армин подходит ближе. Эрен приподнимается на локтях и тянет его на себя. Армин падает, зажимая Эрена между диваном и собой. Они смеются, и, честно говоря, смех Эрена — одна из самых чудесных вещей в жизни Армина. Он… он так сильно любит его, что от этого даже дышать иногда трудно.***
Эрен сидит за домашним заданием по истории уже четвертый час. Он просто не понимает, как можно было умудриться случайно дать свою тетрадь Флоку. Теперь вместо лекции там десять страниц трактата о достоинствах Советского Союза. Эрен от души бьется головой об стол. Сзади подходит Армин и растерянно смотрит в записи. Прочитав первые несколько строк, он смеется так, что Эрену становится страшно за его рассудок. Это зима. Нужно праздновать День Рождения Леви и Рождество. Нужно не сидеть за долбанным заданием по истории. К Эрену наконец-то приходит идея. — Слушай, а у тебя не осталось конспектов за одиннадцатый класс? — он крутится на стуле, чтобы посмотреть на Армина. — Я вообще ничего не понимаю, по-моему, меня где-то наебывают, чтобы я облысел и сдох. — Армин начинает задыхаться от смеха. — Ну что ты смеешься? Конспекты дай, ну пожалуйста! Мне тебя умолять? Или что? Может, мне тебе отсосать? Ну так, авансом? — Не при мне! — кричит Марко из спальни. — Я тут тоже занят, вообще-то! — Стены, — шепчет Армин. — Такие тонкие. — Что ты сказал? — фигура Марко возникает в дверном проеме. — Я сказал, что уже три года слушаю, как вы с Жаном трахаетесь, — громко произносит Армин. — И это эксперимент, вообще-то! — О боже, — Марко прикрывает краснеющее лицо рукой, — я прогуляюсь. Эрен терпеливо ждет, пока Марко оденется и громко захлопнет дверь за собой. Делать задание по истории как-то уже не хочется. Над одой СССР появляется толстая тетрадь с заметками о Бисмарке и Франко-Прусской войне. Эрен обязательно посмотрит потом. Он встает, целует Армина в нос и просит лечь на диван. Марко же ушел, так что… Эрен облизывается, и Армин сгибается пополам от хохота, получая укоризненный взгляд и почти сразу — болезненный укус рядом с тазовой косточкой. Очень скоро Армин перестает смеяться.***
Эрен искренне надеется, что в свой восемнадцатый День Рождения может поспать на полчаса подольше, но его телефон так не считает. Неприлично рано его атакуют уведомления в календаре. Эрен рассеянно оглядывается, не сразу понимая, где находится. А. Он снова заснул у Армина, какая прелесть. Рядом — аккуратное острое плечико, испещренное узором из шрамов. Эрен кое-как дотягивается до телефона, читает уведомление в календаре и медленно, очень медленно, переводит взгляд на Армина, спящего рядом. Эрен старается разбудить его так, чтобы не получить локтем в нос. С груди Армина сползает одеяло, когда он кое-как открывает глаза. У него вообще сегодня выходной. Эрен молча сует ему в лицо телефон, и Армину приходится напрячься, чтобы понять, что там написано. Он даже приподнимается на локтях. Потом задумчиво хмурится. Еще несколько секунд — рассеянно пожимает плечами и перекатывается набок, укладывая на Эрена руки и ноги. Телефон выпадает из его хватки и приземляется куда-то в ребро Эрена. Больно, вообще-то. — С Днем Рождения, — сонно бормочет Армин, прижимаясь ближе к Эрену. — А ты не знаешь, что это такое? — спрашивает тот. — Чья-то шутка, — голос Армина приглушен. А вот нечего говорить, уткнувшись в чужой сосок. — Хотя последняя строчка — чистая правда. Эрен перечитывает ее и глупо улыбается. — Я тоже тебя люблю, хватит облизывать мой сосок. Армин шепчет что-то невнятное и отключается. Эрен рассеянно гладит его по волосам и ждет еще пять минут. Скоро ему нужно будет встать.***
Эрен задолбался таскать эти коробки. У него была последняя физкультура, он имеет право на отдых. Вместо этого он носится с книгами Армина, пока тот расставляет их по всем полкам в новой квартире. Эрен только сейчас может нормально рассмотреть ее: бежевые стены, кровать вместо дивана, дверь на кухню и дверь в ванную. И все. И никаких других дверей. Например, к Жану и Марко. Вроде как, это был сюрприз на День Рождения. Эрен смотрит, как Армин неловко застывает в дверном проеме, и сглатывает вязкую слюну. Позволять Армину ходить без футболки — сущее преступление. Эрен не сразу замечает, что он что-то говорит. — …Я надеюсь, тебе здесь нравится. Мне показалось, что будет правильным снять новую квартиру. А еще там водились тараканы, которых я панически боюсь, — Армин нервно хихикает и упирается взглядом в стену. Эрену становится беспокойно от этого взгляда. — Стой. Не двигайся. Ты видишь? Там что-то по стене ползет, — Армин выдыхает. — А, это тень, извини. Ну, мы теперь живем вместе. Без тараканов. Счастье-то какое. — Ты так много говоришь, когда волнуешься. Остановись. Вот так. Слышишь меня? — Эрен подходит к нему и прикладывает ладони к его щекам. — Я рад, что мы теперь живем вместе. Успокойся. Все в порядке, — внутри разливается такое знакомое тепло. — А теперь иди в душ. Бога ради, просто иди в душ, я пока белье в спальне постелю. — Приспичило? — спрашивает Армин и целует его в нос. Для этого ему приходится встать на носочки. — Это уже невыносимо, — жалуется Эрен. — Да надень ты футболку, черт возьми. Провоцируешь, ясно? Это не я буду виноват, что мы не разберем твои дурацкие книги. Марш в душ. — Как скажешь, — Армин отходит и пожимает плечами. — И что это? — Эрен складывает руки на груди. — Ухожу в душ. — Ну и иди. — Иду. Они сталкиваются на полпути друг к другу, и внутри Эрена просыпается что-то, кажется, забытое. Такое было в первые разы. Так не бывает через два года отношений — чтобы от внезапного возбуждения крышу сносило. Но сейчас случилось. Армин расплетает волосы Эрена, целуя его, и путает пальцы в длинных прядях. — Я сверху, — шепчет Армин ему в губы. — Я знаю, — отвечает Эрен. Серьезно, он знает.***
Армин не знает, куда ему деваться. Сейчас, спустя три года, эта дурацкая попытка суицида, о которой он почти забыл, напоминает о себе только шрамами и короткими волосами. Это нечестно. Это нечестно — узнать, что все это время ее никогда не было. Армин хотел жить. И это бьет сильнее, чем кулаки одноклассников-идиотов в детстве. Но Эрен здесь. Он тоже знает. Он наливает Армину стакан воды, и тот осушает его залпом. Они оба игнорируют осколки разбитой тарелки на полу. Армин не знает, что должен чувствовать. Постепенно ощущение настоящего возвращается. Но ему все равно больно. Он всегда думал, что это ничего не стоило. — Я всегда считал тебя одним из самых сильных людей в моей жизни, — говорит Эрен. Он все еще не переоделся с поездки в Шиганшину. Он даже не может сесть. — А теперь думаю, что нет. Самый сильный, хорошо? — Я никогда не думал, — Армин чувствует, как его начинает трясти, — никогда не думал, что это все имеет какое-то значение. — Ты понимаешь, что Жан, Марко, Имир, Кольт, Пик и все, кто учился в старших классах с тобой, живы только из-за тебя? — спрашивает Эрен. — И ты тоже. Он подходит к Армину и кладет руки ему на плечи. Это такое знакомое ощущение. Еще одно — поцелуй в макушку. Армин не может не расслабиться. Ему кажется, что у него уже рефлекс на такие прикосновения. — Об этом никто не узнает, — замечает Армин. — Но я знаю, — Эрен рассеянно массирует его затекшие мышцы. — Тебе меня недостаточно? Армин задумывается. Где-то в параллельной вселенной, которая для него самого — прошлое, они с Эреном менялись жизнями. И в условиях всех этих путаниц все равно начали встречаться. Армин понимает. Разве ему когда-нибудь было мало этого? — Достаточно, — наконец говорит он, — точно. Спасибо тебе. Армин чувствует, как Эрен позади него расслабляется. И все становится на свои места. Теперь у них есть еще одна тайна на двоих. Одной больше, одной меньше — какая разница? Эрен видел все, что есть Армин. Армин видел все, что есть Эрен. И неважно, как они познакомились и как впервые поцеловались. Это все так неважно. Но теперь Армин знает — они точно связаны. И этого достаточно. Этого всегда было достаточно.Декабрь, 2020