Жёлтые глаза в темноте леса

Хруст веток под ногами. Холодный ветер, сгоняющий тучи со всей округи. Перепуганные вскрики птиц на еловых ветвях. Тэхен опасливо пробирается через враждебный на первый взгляд лес, сжимая рукоять ножа в правой руке. От его вторжения птицы и звери соскакивают с насиженных мест и в панике убегают, словно чувствуют и знают, что именно хочет сделать Тэхен. Тэхен, признаться честно, сейчас и сам боится. Ему становится жутко от собственных мыслей и желаний. Представить только: он должен убить этими руками живое существо! Омега не может идти, тело его не слушается, а взгляд прикован к сверкающему в лесной полутени лезвию ножа. Он представляет, как вводит нож в горячее дрожащее тело, слышит вскрик бедного животного и сам падает на колени. Руки Тэхена дрожат, он смотрит на них сумасшедшим взглядом, теряя над собой контроль. Омега не замечает, как начинает плакать. В нем созревает ненависть по отношению к самому себе. Ненависть к бессилию, слабохарактерности, ненависть к нерешительности. Тэхен ненавидит свою физическую слабость, его раздражает то, что он не в состоянии пойти против жестоких устоев. Но больше всего Тэхена злит то, что он не может признаться даже самому себе в нежелании кого-то убивать. Зачем Тэхен пошёл в лес? На что он рассчитывал? Что сможет исполнить свой «долг», как члена стаи? Тэхен воет и бьет ладонями холодную землю, ломая ногти и пачкая пальцы. Его вой подобен крику раненого зверя. Это просьба о помощи. Тэхен просто запутался. Запутался в своих желаниях, в своих обязанностях, в желаниях других. Все это смешалось в огромную неподъёмную массу, которой нет ни конца, ни края. Теперь омега не в состоянии ответить на вопрос, зачем он пошёл в лес. Чтобы доказать что-то стае? Чтобы услышать одобрение Чонгука? Или чтобы поднять собственную самооценку? Он не знает. Тэхену просто нужна помощь. Гремит первый гром, оповещая о приближении июльской грозы. Чимин был абсолютно прав, говоря о надвигающейся буре. Тэхен пустым взглядом глядит на темно-серое небо, позволяет первой капле упасть на лоб и опускает голову. Даже здесь Чимин был абсолютно прав. Все вокруг были правы. Все всегда знают лучше Тэхена. И сейчас, когда Тэхену придётся вернуться ни с чем, все будут причитать, цыкать, мол, я же говорил. Чимин будет злиться, папа Юнги будет злиться, Чонгук тоже будет злиться! Последнее, чего сейчас хочет Тэхен, это их выговоры и насмешки от других омег. Тэхен со злостью вертит головою по сторонам, смотрит на абсолютно одинаковый со всех сторон лес и фыркает. Он не признаёт, что успел заблудиться и не может найти дорогу в деревню. Вместо этого омега говорит себе, что просто не хочет возвращаться. Не хочет никого видеть и слышать. За первой каплей следует вторая, третья, и вот уже слышится глухой шум дождя. Крупные ледяные капли падают со всех сторон, заставляют жмуриться, попадая на лицо и открытые участки тела. Тэхен, предчувствуя усиление дождя, бежит вперёд в поисках убежища. Возможно, ему удастся найти где-нибудь раскидистый дуб с густой кроной и переждать дождь. Промокая все больше и больше, Ким бежит вперёд, шлепая по лужам и грязи, перепрыгивая через скользкие кочки и корни. Он бежит в гущу леса, где становится все темнее и темнее, в надежде найти там сухой участок, ибо дождь перерастает в ливень, а грохочущий в недрах облаков гром вызывает ужас. Тэхен жмурится и прячет голову в плечи каждый раз, как над ним пробегает извилистая молния. Из ближайших кустов выскакивает маленький оленёнок и бежит под ноги Тэхену. Они чуть не сталкиваются носами, останавливаются в ступоре, а Тэхен поскальзывается на грязи и падает коленями в лужу. Два загнанных и напуганных до смерти существа смотрят друг другу в глаза, еле дыша. Это крохотное существо наверняка отбилось от своего стада и матери, как Тэхен в своё время от стаи. Оленёнок боится грозы, вздрагивает и прижимает ушки к голове при каждом раскате грома, но глаз с Тэхена не сводит. Омега переводит взгляд на нож в руке, сжимает и кусает губы, хмурится, до дрожи и боли сжимая рукоять. Тэхен дышит через рот, его плечи и руки дрожат, он противится самому себе, своим мыслям. В голове омеги поток воспоминаний, насмешек, ухмылок, фразочек и сплетен, без стеснения отпускаемых при нем. Он может все это изменить, одно движение руки, ему не нужно на это смотреть, всего одно движение, секунда! Тэхен вскрикивает, словно пронзённый болью, воет, рычит и откидывает чертов нож в сторону. Омега заламывает руки и тихо плачет, позволяя наконец слезам выйти. Оленёнок исчез. Тэхен упустил свой единственный шанс. Тэхен проиграл самому себе. Его поглощает истерика. Тэхен, не стесняясь, укладывается на мокрую землю, поджимая под себя ноги. Он так и лежит в воде, позволяя слезам и каплям мешаться друг с другом.

***

Волк Чонгука пребывает в ярости. Мчась напролом через кусты и деревья, он то и дело припадает носом к земле, пытается удержать тот самый сладкий карамельный запах своей пары. Крупные капли бьют по шкуре, делая ее ещё более чёрной, лужам, земле и, главное, по следу Тэхена. С каждой секундой шлейф омеги становится все слабее и слабее. Чонгук надеется, что Тэхен никуда не сворачивал и шёл, как и до этого, только прямо. Иначе шансы найти свою пару близятся к нулю. Чонгук почти не контролирует своего волка. Терять контроль над зверем опасно, он почти никогда не позволяет себе подобного, но сегодня добровольно отпускает «поводья». Внутренний альфа найдёт Тэхена намного быстрее, нежели он сам. Злость волка и беспокойство за свою омегу только придают силы. В последний раз такую мощь Чонгук в себе чувствовал очень давно, почти три года назад. Тогда он убивал своего самого ненавистного врага. Сейчас он хочет спасти самого дорогого и любимого человека. Природа и лес бывают точно так же опасны, как и добры. В одни моменты лес тебя кормит, укрывает, даёт жилье. В другие же он вполне может тебя убить. Лес не защищает своих жителей, он находится с ними в сотрудничестве. Это нужно понимать, селясь здесь. Лишь тогда ты будешь принимать опасности и угрозы как данность. Тэхен о темной стороне леса еще ничего не знает. Чонгук мчится вперёд, не сдерживая рычание. С каждой секундой он все отдаляется от деревни, сердце его стучит и тревожится ещё сильнее. Как давно Тэхен покинул деревню, раз смог зайти так далеко? Это уже не владения стаи. Волк перепрыгивает очередную лужу, понимает, что уже почти не ощущает запаха Тэхена, и вынужденно замедляется. Гром гремит не переставая, поднявшийся ветер лохматит его шерсть и режет глаза, но Чонгук грозы не боится, он уже давно не волчонок. Вожак думал до этого, что страх как чувство ему не ведом вообще, однако сегодняшний день доказал обратное. Чонгук боится и боится очень сильно, но не грозы. Чонгук боится, когда Тэхена нет рядом. Чонгук боится, что его крошечная омега могла испугаться грозы. Запах Тэхена усиливается, и Чонгук чуть ли не ложится брюхом на землю, вынюхивая все вокруг. С каждым шагом вперёд запах становится все сильнее и сильнее, а затем Чонгук натыкается на нож. Кончик лезвия торчит из грязной лужи прямо посреди дороги. Альфе не нужно много думать, чтобы понять, что Тэхен держал в руках этот нож: он буквально излучает запах Кима. Чонгук несдержанно поскуливает, ходя кругами вокруг лужи. Почему здесь так сильно пахнет Тэхеном? Почему земля так отпечатала его запах? В голове вожака строятся ужаснейшие догадки. Тэхен пошёл в лес на охоту, взяв с собой только нож. По какой-то причине он его выронил посреди дороги и оставил здесь свой след. Земля, пусть и промокшая от дождя, отчетливо сохраняет его запах, значит, Тэхен оставался здесь какое-то время. На него напали? Какой-то хищник? Тэхен выронил нож в схватке и его повалили на землю? Чонгук снова воет от боли, что несут эти мысли. Он боится, что его омегу могли ранить, затравленно ищет вокруг кровь, но ничего не находя, возвращается к месту, где лежал Тэхен. Волку Чонгука становится ещё хуже, ему нужен омега, нужно просто увидеть его, убедиться, что тот в порядке. Вожак не может позволить себе потерять одного единственного любимого омегу. Уже потерял одного однажды, и больше такой боли не вынесет. Эта часть леса слишком далека от стаи, в очередной раз вспоминает Чонгук. Вокруг их поселения хищники, кроме самих оборотней, ясное дело, не водились. Стая отгоняла их вглубь леса, чтобы волки, медведи и прочие ненароком не зашибли волчат. Но здесь они уже обитали. У Чонгука шерсть на загривке встаёт дыбом от мыслей о медведях, на которых мог наткнуться Тэхен. Вожак ловит след омеги дальше и бежит вперёд. Он со своим волком сейчас не в ладах, они еле уживаются в одной шкуре. Внутренний альфа ведомый только одной мыслью: найти, вернуть, прижать к себе. А сам Чонгук не может успокоить разум. Ему дурно от мысли, что Тэхену пришлось пробыть в лесу несколько часов в одиночестве. Тёмный лес густеет, узкие тропы сужаются, но Тэхен шёл именно сюда, и Чонгуку ничего не остаётся, кроме как пролезать сквозь буреломы, царапая свою морду. Через десять минут он видит его. Крошечный, одинокий, напуганный и мокрый. Перепачканный в грязи Тэхен сидит, сжавшись в комочек, на поляне, мокнет все сильнее под этим дурацким дождем. От частых крупных капель Чонгуку кажется, что его омега тихонько плачет себе под нос, печально перебирая в руках какие-то цветочки. Тэхен не замечает своего альфу и выглядит от этого ещё более одиноким и брошенным. Волк больше не может стоять в стороне, воет, зовёт Тэхена, привлекая к себе внимание. Перепуганный Ким сперва вздрагивает, отшатывается, рассыпая все цветы, и валится назад на локти. Он испугался, потому что подумал, что перед ним хищник. Но увидев знакомого чёрного волка, омежьи глаза округляются от удивления, а рот расплывается в дрожащей улыбке. — Чонгуук, — счастливо скулит Тэхен и поднимается с колен. Альфа счастлив. Он успел. Его Тэхен здоров, он в порядке. Омега встаёт на ноги и идёт к своему волку, уже не замечая грома и молний. Весь его страх, забитость и печаль стираются с лица. Чонгук смотрит, как на его глазах омега расцветает, видит дорогую сердцу улыбку, облегчение и успокоение, не может нарадоваться виду крошечных ладошек, которые Тэхен выставляет вперёд, чтобы обнять. Заглядевшись, Чонгук не успевает отследить широкую полосу молнии, рассекшую небо. Она соскакивает с тёмного небосвода и раздаётся оглушительный гром. Чонгук рефлекторно прижимает к голове чувствительные уши, чувствует дрожь земли и в итоге пропускает тот момент, когда молния насквозь пронизывает огромную сосну. Альфа успевает лишь заметить отблески пламени в глазах Тэхена, что стоит прямо под этой чертовой сосной, разинув рот. Ветки вокруг него падают, хвоя осыпается вместе с дождем, а ствол натужно скрипит. Молния убивает дерево, и они лицезреют его смерть. Чонгук цепенеет, смотрит лишь в глаза Тэхена, боясь отвернуться от них даже на миг. И когда они расширяются от испуга, а ствол падает вниз, прямо на омегу, Чонгук будто просыпается от сна. С рычанием вожак бросается вперёд, прыгает на Тэхена, как хищник на добычу, и успевает в последний момент оттолкнуть омегу вперёд. Ствол царапает спину альфы, задевает слегка позвоночник, но Чонгук вовремя успевает прошмыгнуть между поваленным деревом и землей. Сосна падает на землю, придавливая разве что травы и цветы, растущие вокруг. Остатки хвои осыпаются дождем на всю поляну, а капли дождя тушат угасающие язычки пламени. Тэхен под волком дрожит от испуга. Он смотрит коротко на Чона, тяжело-тяжело вздыхает и срывается. Губы омеги кривятся, глаза сужаются и наполняются слезами, а изо рта вырывается крик. — Чонгук! Чонгук, Чонгук, Чонгук! — кричит Тэхен и стискивает в пальцах шерсть волка. Тэхен плачет, воет, рыдает от страха и пережитого ужаса. Он мог умереть, его почти убило этим старым трухлявым пнем! Чонгук и сам дышит, как загнанный зверь, животом ложится на омегу и лижет его лицо, убирая горячим языком слёзы. Тэхен, однако, проливает все новые и новые, и Чонгуку ничего не остается, как слизывать их снова. Омега бьется в истерике ещё около двадцати минут. Чонгук сначала придавливает его весом своего волка, а затем постепенно обращается в иную форму и уже удерживает в своих объятьях. Он баюкает и качает омегу, словно младенца, маленького волчонка. Вскоре всхлипы Тэхена становятся тише, дрожь в теле исчезает, а взгляд приобретает осмысленность. — Чонгук, — шепчет он неуверенным тоном, — я… — Ни слова, Тэхен, — отрезает альфа, отпуская Кима, — я сейчас слишком зол. — Зол? На меня? — не слушает его Тэхен. — Естественно, на тебя. На кого же ещё? Ты чуть не погиб, Тэхен! Ты пошёл в чертов лес в грозу, один, заблудился. Тебя мог задрать медведь или волк, настоящий волк, Тэхен! Чонгук рассерженно ведёт плечами и отстраняется от омеги ещё больше. Сейчас он действительно слишком рассержен из-за этого глупого поступка и просто так закрыть на все глаза не может. — Я… я не знал, что здесь водятся медведи… И когда я пошёл в лес, ещё светило солнце и… — Какого черта, Тэхен?! Светило солнце?! — Чонгук уже не может сдерживать ярость из-за глупых речей омеги. — Тебе Чимин простым языком объяснил и попросил не ходить в лес. Ты чем вообще думал, объясни мне! — Я пошёл на охоту! — смело выкрикивает омега. Чонгук фыркает от смеха и складывает руки на груди. — На какую ещё охоту?! Ты слышишь вообще, что несёшь? — Слышу! Я с-скажу ещё раз, я пошёл на охоту. Тоже скажешь, что я слабый? Тоже скажешь, что это не для меня?! — пищит Тэхен, едва сдерживая вновь подступающие слёзы. — А это не очевидно? Ты человек, тебе не по силам то, что требуют от оборотней. Пора уже смириться с этим, Тэхен, а не пытаться строить из себя того, кем ты не являешься. Вместо того, чтобы жить спокойной жизнью, не подвергать себя опасности, ты идёшь с ножом в руке, рассчитывая кого-то им убить? — Так, значит, для тебя тоже проблема в том, что я человек? Тэхен ощутимо сжимается и делает шаг назад, прикусывая губы. Он похож на побитого и выброшенного на улицу щенка. — О чем ты, Тэхен? Что за глупости ты выдумываешь? — хмурится Чонгук. — Вместо того, чтобы признать сейчас свою вину, ты… — Глупости?! — плачет Тэхен. — Глупости, говоришь?! Да, конечно, вам всем, наверное, даже смешно за мной наблюдать! Я ведь слабый и бесполезный! Омеги обсуждают, что я не могу удовлетворить тебя физически и предсказывают, что я не смогу выносить тебе детей, потому что я человек! Чем я заслужил такие гнусные разговоры? Что я сделал не так? Это все из-за того, что я немного отличаюсь от вас?! Мне из-за этого не место в стае? Поэтому меня считают пустым местом и в открытую при мне решают, кто будет вынашивать тебе потомство? Это все глупости, да?! — повторяет Тэхен, захлёбываясь слезами. Чонгук молчит как громом поражённый. Он хмурится, смотрит на своего заплаканного омегу и совсем ничего не понимает. — Каждый мой промах — это очередной повод для колкостей и сплетен! А потом все будут ходить и говорить, какая ужасная омега досталась бедному Чонгуку! Какой он несчастный, связал свою жизнь с ни на что негодным, бесполезным человеком! Да, я ничего не могу сделать, я это знаю и я себя ненавижу! Каждый день, каждый час, каждую минуту своей жизни я ненавижу себя за это! Но я ничего не могу с этим сделать. Я хотя бы… стараюсь, но все равно не могу, — разбито вздыхает омега. — Для тебя тоже проблема, что я человек? Вы, альфы, тоже что-то говорите про меня, да? Чонгук сильнее стискивает зубы и с трудом сдерживает разъярённого зверя в себе. Он впервые настолько зол на свою стаю. Он никогда не имел с ними конфликтов, никогда ни на кого не кричал и всегда был убеждён, что не начнёт. Та стая, какую сотворил он, была идеальна, Чонгуку претила жестокость. Когда ему приходилось применять силу, он всегда вспоминал предыдущего вожака, того ублюдка, что переломал множество жизней. Чонгук стал вожаком, чтобы строить, а не ломать. — Кто это говорил, Тэхен? — сдержанно спрашивает Чон, тяжело выдыхая. — Разве именно это сейчас важно? — обидчиво фыркает омега. — Да, это важно. — А если я скажу, что такое мне говорил каждый омега в стае?! Что тогда?! — Тогда я заставлю встать их в очередь и извиниться перед тобой. На моих глазах, — чеканит Чонгук. Тэхен на момент замолкает, и лишь дождь слышен вокруг. Омега со вздохом выжимает свою челку, чтобы вода не попала в глаза, и откидывает ее назад. Чонгук теперь видит, как покраснели его глаза от слез и истерик. — Если ты так сделаешь, они ещё сильнее начнут меня ненавидеть, — бурчит Тэхен, глядя куда-то в сторону. — Я не буду заставлять их тебя ненавидеть. Они всего лишь должны тебя уважать. — Но уважение-то надо заслужить! — вновь срывается Тэхен. — О каком уважении может идти речь, если я буду все время жаловаться своему альфе?! — Никто не должен заслуживать уважения, Тэхен, — цедит Чонгук. — Мы все стая, мы все семья и мы должны уважать друг друга уже только за это. И что это за реакция? Ты стесняешься своего альфы? — Я не стесняюсь, я… я просто… — Что ты, Тэхен? — сурово спрашивает Чон. — Я твой альфа, ты моя пара, и я должен тебя защищать. Или я один так думал? — В этом и проблема, что ты… — глаза Тэхена лихорадочно бегают и он не знает, как подобрать слова, — что ты вожак, что ты альфа, что ты оборотень. Это все проблема! Ты идеальный, Чонгук, и тебе нужна идеальная омега. Старейшина это говорил, другие альфы это говорят, омеги это говорят, все это делают! Тебе нужна сильная и состоятельная пара! И я пытаюсь ею быть, вот только что бы я ни делал, у меня совсем не получается! — А кто сказал, что я хочу себе такого омегу? Ты хоть раз слышал, чтобы я, лично я желал самого сильного или самого красивого? — Но ты и никогда не говорил обратного! — возмущается Тэхен. От крика и напряжения личико омеги раскраснелось ещё сильнее. Тэхен сжимает руки в кулаки, тяжело дышит, но с места не сдвигается, злобно смотрит на молчащего Чонгука. Тэхен устал, он разбит и разочарован. Тэхену тяжело нести все это бремя на себе. — Ты вожак, Чонгук, — продолжает он, — у тебя огромная стая, которая тебя любит. У тебя есть семья. И что произойдёт, если семья поставит тебя перед выбором? Я не обвиняю их в этом, они просто волнуются за свое будущее, но что тогда станет со мной? Ты ведь не бросишь свою семью, Чонгук. — У каждого оборотня есть стая, — флегматично рассуждает Чон, — стая — это дом, стая есть жизнь для волка. Стаю действительно можно называть своей семьей. Но внутри этой стаи у каждого есть нечто большее, то, что ему ближе и дороже. У нас у каждого есть семья, — поясняет Чонгук. — Это папа, отец, братья, лучшие друзья. У меня тоже есть такая семья, но в неё входит только один человек. Знаешь, Тэхен, кто это? Это ты. Чонгук пальцем указывает на Тэхена, и глаза омеги от удивления вновь округляются до немыслимых размеров. Щечки непроизвольно рдеют, а сам Ким смотрит на Чонгука с восхищением и даже некоторым обожанием. Правда, вскоре ему удаётся взять себя под контроль и благополучно спрятать улыбку обратно. — Я бросил вызов другому оборотню из-за тебя, собирался драться насмерть из-за тебя. Я был готов пойти против всей стаи, и я это сделал. Из-за тебя, Тэхен, — утверждает вожак. — Неужели ты думаешь, что я в тот момент был не уверен в своих действиях? Ты не веришь, что я могу принимать решения самостоятельно, независимо от мнения стаи? Чонгук и сам прекрасно знает: Тэхен в него верит. Этот омега безгранично доверяет ему, даже больше, чем себе самому. В Тэхене играет неуверенность и ступор. Несмотря на взрослость телом и возраст, в душе и голове он ещё совсем крохотный ребёнок, которого нужно направлять и помогать на этом жизненном пути. Тэхен старается принимать решения, выстраивать отношения, пытается себя как-то проявить, но ему все ещё безумно сложно в новом коллективе, который кардинально отличается от него самого. Вернее, это омега отличается от остальных. Это не проблема, для Чонгука, по крайней мере, точно нет. Альфа, глядя сейчас на Тэхена, отчего-то вспоминает себя. Будучи слишком одиноким, закрытым и отделившимся от всех, он сознательно обрекал себя на вынужденную самостоятельность. Ему приходилось принимать решения, оступаться, ошибаться, ломаться, но начинать все сначала. И Чонгук не хочет учить этому Тэхена. Суровая жизнь уничтожает доброту и нежность в людях, делает их похожими на зачерствевшие куски хлеба. Чонгук сам успел стать таким и поэтому не хочет обрекать на подобное Тэхена. Пускай его пара будет жить легкой и счастливой жизнью без бед. Чонгук должен сильно постараться, позаботиться о своём маленьком омеге. Он теперь — его семья, его смысл жизни. Чонгук расставляет руки и манит Тэхена пальцем к себе. Ким, долго не сопротивляясь, почти бежит к альфе, прыгая в его объятья. Он зарывается носом в плечо вожака, кажется, даже урчит, как котёнок, и прижимается ещё ближе, отчаянно хватается за чужие плечи. — Я люблю тебя, маленький мой, — шепчет Чонгук на ухо. — Правда люблю, больше жизни и всей стаи. Ты для меня важнее всего. Так уж вышло, что я могу быть более черствым и скупым на слова, могу редко говорить тебе это, но все равно хочу, чтобы ты никогда не забывал про мою любовь. Впредь я буду стараться напоминать тебе о ней каждый наш день. — Да нет… я просто не знаю, что на меня нашло… — бормочет Тэхен. — И ты совсем не чёрствый! Просто выражаешь любовь не словами, а действиями. Защищаешь меня, заботишься, кормишь всякими лесными вкусностями. Идёшь спасать меня в лес… вот… — И продолжу это делать, но со словами о любви, — целует Чон Тэхена в мокрый лоб. — У тебя сейчас сложный период, поэтому я хочу, чтобы мы прошли его вместе. Ты и я. Мы семья, Тэхен. Мне не нужен никакой другой омега: ни сильный, ни смелый, ни с каким-то необычным волком. Поэтому не надо пытаться подстраиваться под других и пытаться быть как все. Ты у меня единственный, и я тебя безумно обожаю за это. Тэхен в этот момент выглядит чересчур домашним. Он становится мягче, растекается в руках Чонгука и продолжает урчать ему в шею. Чонгук чувствует себя счастливым. Папа Чонгука всю свою жизнь учил его любви. Альфе было сложно понять, что значит эта самая любовь по отношению к кому-то чужому. Все чужие делали им с папой только больно, и Чонгук не верил в любовь. Он и сейчас плохо понимает, что это такое, но теперь в его груди постоянно горит огонь. Это огонь, который может поддерживать только его Тэхен. Его Тэхен даёт ему силы и смысл жить дальше. — Пойдём домой? — предлагает вожак, заглядывая в раскрасневшиеся глазки. — Ты слишком долго пробыл под дождём и сильно промок. Дома буду тебя согревать. Тэхен угукает и почему-то выпутывается из объятий. Омега идёт к поваленному и в некоторых местах обожженному дереву, собирает цветы, что рассыпал, уворачиваясь от смерти. Тэхен смотрит слегка виновато, поясняет, что хочет поставить цветочки дома в воду, потому что они очень вкусно пахнут. Чонгук усмехается и впервые обращает внимание на пейзажи вокруг. Они стоят под проливным дождем, вокруг тёмный лес, кора и крона деревьев которого становятся ещё чернее из-за воды, а прямо под ногами, среди высокой светлой травы прячутся крошечные, но многочисленные фиолетовые цветы. Пожалуй, в этом вся суть Тэхена. Только он мог найти среди враждебного леса поляну с цветами. Тэхен и сам был как цветок, одинокий, но чертовски красивый, живущий во тьме. Чонгук, не церемонясь, подходит к омеге и берет его бёдра, подкидывает вверх, устраивая на руках. Держать крошечного Тэхена совсем не сложно, и даже с такой ношей они дойдут куда быстрее, нежели Тэхен шагал бы сам. От Кима возражений не поступает, но они бы и не принимались. Тэхен лишь прячет глаза куда-то в изгиб шеи Чонгука, стараясь лишний раз не пялиться на наготу альфы. Чертовски милая реакция для такой крохи. Дождь все никак не стихает, планирует идти, видимо, и всю следующую ночь. Чонгук шагает под стук капель о зеркала широких и длинных луж. Вода затопила почти весь лес, на узких тропинках и просеках она достигала альфе до щиколоток, но он и не думал ее избегать: Чонгук холода и мокроты не боялся. — Чонгук, — бубнит ему в шею Тэхен, — значит, здесь водятся хищники? — Водятся. Волки, медведи, однажды даже видели кошачьих, — спокойно отвечает Чон. — А они не нападут на нас?! — Не нападут, — Чонгук украдкой улыбается, чувствуя, как хватка маленьких рук на плечах становится крепче. — В этом лесу самый опасный хищник — это я. Тэхен тихонько смеётся, не принимая слова вожака всерьёз. Чонгук же многозначительно молчит на смех омеги, вспоминая, как, смотря иногда на это хрупкое тело, у него клыки во рту шевелятся от желания укусить. Это нормальное проявление любви для оборотней — желание куснуть или даже сожрать собственную пару, но Чонгук о таких фетишах Тэхену никогда не расскажет. Да и, стоит быть откровенным, он бы никогда не решился на подобные игрища со своей хрупкой и нежной парой. Чем ближе они к деревне, тем сильней Тэхен начинает дрожать. Омега старается скрывать это, но стучащие зубы, гусиная кожа и шмыганье носом выдают его с головой. Чонгук злится на проклятый дождь, из-за которого его маленькая омега может слечь с лихорадкой. Деревня погружена в молчание. Чонгук проходит ее насквозь, но не встречает ровным счетом никого. Ни зажженных свечей в окнах, ни криков волчат на крыльце, ни копошения оборотней где-то внутри. Вожак выходит в центр деревни, и его встречают несколько десятков пар глаз. Ни один член стаи не посмел сдвинуться с места за последние несколько часов. Они пытливо смотрят на Чонгука, а когда встречаются с его взглядом, покорно опускают головы в пол. Тэхен, чувствуя взгляды и на своей спине, жутко смущается, незаметно кулачками пытается подтолкнуть Чонгука к их дому, но альфа стоит в самом центре и с места не сдвигается. Хосок в спешке несёт вожаку накидку, от которой Чон отмахивается, и лекарь торопливо кивает, отходит обратно в толпу. Альфы и омеги, дети и старики — все молчат, едва дышат и ждут. — В нашей стае нет системы наказаний и повинности, — задумчиво хмыкает Чонгук. — И плохие, и хорошие поступки остаются на совести совершивших их. Никто не в праве осуждать другого за чужие решения, у нас этим занимается только стая. Менять это я не планирую. Впредь я жду, что мы продолжим жить во взаимоуважении и мире. Все члены стаи это понимают, я прав? — чеканит альфа. Волки смирно кивают. Чонгук пробегается по ним оценивающим взглядом, разворачивается и идёт в сторону дома. Тэхен в его руках едва заметно выдыхает. — И да, — внезапно оборачивается Чонгук, — я напомню, в нашей стае отныне два вожака. Тэхен является таким же полноправным предводителем, как и я. Любое оскорбление в сторону Тэхена я буду принимать на свой счёт. Это ясно? Волки вновь кивают, а когда Чонгук оборачивается к ним всем телом, скептически выгнув бровь, оборотни становятся на одно колено в подчинении. — Каждый несогласный с этим может решить этот вопрос со мной, — продолжает вожак, — по всем правилам волчьих обычаев. Чонгук скалится, не стесняясь, обнажает свои клыки, показывает первенство и силу. Он смотрит на каждого альфу по порядку, задерживает взгляд. Когда дело доходит до стоящих в конце Киёна с его альфой, Чонгук впивается пожелтевшими глазами в хмурого волка. Киён трясётся, держится за предплечье своего волка, а альфа смотрит в глаза вожака в ответ. В конце концов оборотень медленно опускает глаза в пол и прижимает подбородок к груди. Под взволнованные шептания Киёна Чонгук медленно идёт к дому. Чон несёт Тэхена в дом, а омега, как ребёнок, выглядывая из-за чужого плеча, видит лишь напуганного Киёна, жмурящего от ужаса глаза. Он на Кима даже и не смотрит, ему не до него — все жмётся под бок раздосадованного своего альфы. Чонгук уже заносит Тэхена в дом, отряхивая мокрые ноги, как к ним с криком мчится Хосок. Он размахивает руками, рьяно жестикулирует, пытаясь на что-то указать, но Тэхен лишь щурится и глядит на него недоуменно. — Где? — сипит Хосок, остановившись на пороге. — Где ты достал эти цветы, Тэхен? — В лесу, — удивлённо пожимает плечами омега и переводит взгляд на Чонгука. Альфа ободряюще ему улыбается и, взяв два деревянных ведра, выходит из дома. — Как это вообще возможно?! — стонет Хосок. — За всю свою жизнь мне довелось встретить эти цветы от силы пару раз! Все эти разы я на пальцах одной руки пересчитать могу! Тэхен глядит на с первого взгляда неприметные фиолетовые цветочки и сжимает букетик сильнее. — Так, значит, они очень редкие? Тогда их надо будет засушить, чтобы они всегда стояли у нас в доме! А когда они засохнут, то все равно будут так вкусно пахнуть? — Тэхен шумно нюхает бутоны, вдыхает их легкий сладковатый аромат. — Нет! — вскрикивает лекарь и подскакивает к омеге, отчего Тэхен непроизвольно дёргается и вздрагивает. — Лучше я их засушу! Это ведь лечебные цветы! Такие редкие, ой, такие редкие, — цокает языком Хосок, забирая из рук Тэхена букет. — Лечебные? — Настой из этих цветов повышает фертильность омеги. А если принимать его регулярно, можно даже вылечить бесплодие, — говорит приятный мягкий голос за порогом. В дом входит папа Юнги. Он приветливо улыбается Тэхену, несёт ему полотенце и вытирает мокрые волосы, хорошенько их теребя. Ким ойкает и дёргается, пытается даже увернуться, когда пряди выжимают слишком сильно, вот только папа Юнги остаётся непреклонным к его действиям. — Поговаривают, что оборотни, нашедшие эти цветки, будут иметь большую семью, — ласково говорит папа Юнги, закончив с волосами Тэхена. — Большую? Это значит, у нас с Чонгуком будут дети? — с надеждой в голосе спрашивает омега. — Это знак? — Ну, естественно, будут, — ровным голосом оповещает Чонгук. Вожак заносит в дом два ведра воды, ставит их в печь и разжигает ее. За печкой он выуживает деревянный таз, который ставит в сенях дома. — У нас с тобой будет много волчат, Тэхен. Сначала одного заведём, потом второго. Минимум троих нужно, — серьезно замечает Чонгук, а у Тэхена щечки рдеют от такой строгости альфы. — От уж герой-любовник! — щёлкает языком папа Юнги. — Оделся бы, постыдился своего омеги! Щеголяет он с причиндалами на вынос! Пойдем лучше отсюда, Хосок. Папа Юнги тянет незадачливого лекаря за рукав на улицу, а тот и не сопротивляется: Хосок погружён в изучение лекарств, что добыл. Чон чуть не бьется о дверной косяк, ибо даже и не думает оторвать взгляда от фиолетовых лепесточков. Папа Юнги закатывает на это глаза. Чонгук в итоге действительно одевается, правда, накидывает на голое мокрое тело одну лишь рубаху. Тэхен сидит возле порога, словно бедный родственник, сиротливо сжимая хрупкие коленки, и смотрит на голые ноги своего альфы. Под загорелой кожей перекатываются мышцы на икрах, каждый раз когда Чонгук делает шаг. Тэхен ведёт смелым взглядом выше, задерживается на ягодицах альфы, кусает губу от смущения, когда тот наклоняется вперёд и вид становится ещё лучше. Тэхен бы сейчас с удовольствием прикоснулся, хотел бы прочувствовать твёрдые мышцы под рукой. Чонгук достаёт ведра с горячей водой из печи, выливает их в таз и манит к себе Тэхена. Омеге приходится подчиниться, позволить себя раздеть и посадить в горячую воду. — Надо тебя отогреть и отмыть, не то заболеешь, — строго наказывает Чонгук, ища на полках деревянный ковшик. — Чонгук, у нас правда-правда будут дети? — Тэхен льнет к краю таза, совсем не слушая своего альфу. — Будут. Я ведь сказал, что мы заведем много волчат. Чонгук находит ковш, возвращается обратно к Киму, усаживает его обратно в середину таза и зачерпывает воды. Вожак безжалостно поливает омегу водой, несмотря на то, что тот и так похож на несчастного, мокрого котёнка. — А когда мы попробуем? — Тэхен фыркает и сквозь воду пытается раскрыть глаза, смотрит так пытливо, даже требовательно. — В твою следующую течку, разумеется. Чонгук, обмывая Тэхена, все беспокоится о температуре воды. Альфа все время опускает руку в таз, водит ею туда-сюда, хмурится, когда ему кажется, что жидкость больше не так горяча. В такие моменты Чонгук возвращается к печи, достаёт оттуда ещё едва горячий уголёк и кидает его в воду. Камешек с шипением и паром опускается на дно. Только после этого Чонгук может спокойно продолжить мыть Тэхена. — Чонгук, а ты ведь хочешь, чтобы твой ребёнок стал следующим вожаком? — никак не может успокоиться омега. — Возможно. Не могу точно ответить на этот вопрос. — А если… Что если у нас родится омега? — Тэхен выпучивает свои огромные глазки на вожака. — Это что, какая-то проверка? — выгибает бровь вожак и отходит в сторону, вытирает руки полотенцем. — Никакая не проверка! Мне просто интересно, мы ведь ребёнка завести хотим в конце концов! Тэхен недовольно надувает губы и погружается телом глубже в таз. Омега делает это очень вовремя, потому что Чонгук в эту же секунду выливает на лицо Тэхена ковш воды. Ким кашляет, кривится, трёт глаза кулаками и затем злобно смотрит на альфу. — Думаю, если бы у нас родился омега, это было бы очень мило. Мне не принципиально, кто у нас будет, это ведь мой волчонок в любом случае, — размышляет вслух Чонгук. — К тому же, я не говорил, что у нас будет только один ребёнок, верно? Тэхен важно кивает, абсолютно соглашаясь со своим вожаком. А потом оглядывается воровато, чтобы задать следующий насущный вопрос: — А если у нас родится человек? Ну, это ведь возможно, учитывая, что я сам по своей природе человек, и никто не знает, кто может получиться в союзе оборотня и… — Значит, это все-таки проверка, — устало шипит Чон и прикладывает ладонь ко лбу. — Умоляю тебя, Тэхен, давай поговорим об этом хотя бы когда ты понесёшь! Омега понуро кивает, понимая, что перегнул палку. По сути, это действительно была проверка, хотя сам Тэхен назвал это скорее чистым любопытством и планами на будущее. Для Тэхена беременность становилась на первый план сейчас, и, возможно, омега просто хотел немного поприставать к Чонгуку, чтобы тот его пожалел. Вожак тем временем молча достаёт Тэхена из воды, кутает в длинное-предлинное полотенце и несёт на кровать. В их доме стоит сумрак из-за дождя, царит некая таинственная атмосфера. Тэхен смотрит на открытые ставни окна, на подоконник, куда все хочет ненароком залезть разросшийся жирный лопух. Ливень не прекращает по нему бить, и капли, соприкасаясь с листьями, издают глухой звук. Он мерный, ровный и такой отчётливый, что Тэхен не может не обращать на него внимания. Однако дождь ведь там, за окном, а омега здесь — на просторной кровати, укутанный в мягкое полотенце. Чонгук зажигает лампу, чтобы разогнать скопившийся сумрак, ставит ее на полку в углу. Свечка за стеклом мало чем освещает дом, но придаёт уют. Тэхен смотрит на тёмный угол, где копошится альфа, смотрит на раскрытое окно, откуда доносится запах дождя и изредка гремит гром. Тэхен жмурится и ёжится от удовольствия, а мурашки бегут по спине, проникают даже в живот и превращаются в бабочек. Омеге сейчас безумно уютно. Так хорошо, за окном льёт дождь, а он дома, на кровати, а рядом Чонгук. — Почему не одеваешься? — возвращает его в реальность вожак. — Хотя бы залезь под одеяло, не мёрзни в этом мокром полотенце. Тэхен оборачивается на серьёзного Чонгука, замечает наконец, что тот специально подготовил ему сухую одежду, и задумчиво мычит. — А может, тебе стоит по-другому меня согреть? — бормочет Тэхен, а щёчки слишком быстро рдеют, сразу же выдают его. — По-другому? — не понимает альфа. Тэхен тихонько угукает и откидывает полотенце на пол. Абсолютно нагой, омега склоняет голову перед альфой, усаживается на коленки, кладя руки на свои ляжки. Тэхен впервые проявляет инициативу в подобном. — О, малыш слишком соскучился по горячим объятиям своего альфы? — хрипло спрашивает Чонгук. Альфа забирается коленями на постель и медленно подползает к омеге. — Не только по ним. Еще и по… — По чему? Скажи это, маленький мой, — голос Чонгука становится на пару октав ниже. — Я соскучился по горячим «объятиям» там, внутри, — стыдливо лопочет Тэхен, — там сейчас очень холодно и п-пусто. — Значит, мне нужно заполнить своего малыша, чтобы он успокоился, верно? — Чонгук переходит на тихий рык. Тэхен едва заметно кивает и начинает елозить попой по постели. Богатая фантазия с лёгкостью предоставляет картины нависающего сверху Чонгука. Альфа его поцелует, войдёт внутрь пальцами, а затем и своим естеством. У Тэхена пальцы на ногах поджимаются от удовольствия, стоит представить, как тяжело внутрь будет проникать массивный член вожака, раздвигать и растягивать узкие стенки. Член у Чонгука чертовски большой, и Тэхен теперь понимает, насколько ему повезло. Чон заполняет его до предела, так, что омега не может дышать, стоять и двигаться. Он чувствует себя чертовски маленьким, ведь в те моменты Киму кажется, что естество альфы заполняет аж до живота. Запах выдаёт омегу с головой, а аккуратный член уже давно прижимается к низу живота, со всей гордостью и почетом оповещая о своём желании. Тэхен сильнее сжимает ноги и выдыхает, пытаясь задержать внутри смазку. — Маленький мой, ты ведь уже весь мокрый внутри, не так ли? — урчит Чонгук. — Я прекрасно вижу, как ты сжимаешь свои ножки. Лучше раздвинь их чуть шире, позволь ей вытечь наружу. — Но я… тогда она окажется на постели и… — Тэхен, — давит голосом альфа, — не пытайся сдерживать это. Я ведь знаю, как ты любишь устраивать беспорядок. Лучше иди ко мне. Омега кивает, а взгляд его уже смазан и размыт. Тэхену приходится привстать с колен, чтобы ухватиться за шею своего альфы. Чонгук к этому времени уже успел снять рубаху, и теперь два тела соприкасались кожа к коже. Поясница омеги выгибается, и Тэхен предательски стонет, чувствуя, как по бёдрам стекает капелька смазки. Он утыкается в шею Чонгука носом, похныкивает, когда альфа по-свойски берет его ягодицы в ладони, сжимает и разводит в стороны. — Да, здесь действительно уже слишком мокро, — рассуждает Чон. — Надо как можно скорее заполнить твою ненасытную дырочку. Альфа приставляет к отверстию один палец, давит подушечкой на вход, но внутрь не проникает, явно дразнит Тэхена. Омега стонет, толкается назад, желая насадиться на палец, но Чон тотчас уводит руку в сторону. — Имей терпение, маленький мой, — поучает вожак. А у Тэхена этого терпения даже и не было. Попробовав однажды сладость интимной жизни, омега больше не в состоянии себя сдерживать. Взращённый в гармонии и воспитании, Тэхен каждый день борется со своим развращенным нутром: думает о Чонгуке каждый божий день. Кто же мог вообще знать, что заниматься любовью будет настолько приятно?! Вернее, заниматься любовью именно с Чонгуком?! Тэхен не понимает, о каком терпении может идти речь, если альфа тоже возбуждён. Его крупный член упирается Тэхену в бедро, и омега чувствует его горечь и твёрдость. Тем не менее Чонгук почему-то тянет руки к повязке на шее Кима. — Ты хочешь обработать рану? — плаксиво сопит Тэхен. — Сейчас?! — Нет. Думаю, ее больше не нужно обрабатывать. Вожак развязывает мотки ткани, снимает их один за одним слишком бережливо и осторожно, боясь повредить метку. Тэхен же почти не дышит, заворожено смотрит на сдвинутые к переносице брови. Чонгук снимает последний слой, откидывает его в сторону и замирает. Метка наконец-то зажила. Она больше не кровоточит, не мокнет и не причиняет дискомфорта. Чонгук дотрагивается пальцами до отпечатка принадлежности, ведёт по шершавому узору своих зубов и удовлетворенно выдыхает: — Мой. Теперь полностью мой. След от зубов пересекает запаховую жилу Тэхена. Он кажется теперь таким красивым и правильным, без него Тэхен бы чувствовал себя неполноценным. Теперь же омежий запах навсегда смешан с запахом вожака, теперь никто не сможет почувствовать омежью сущность Тэхена. Она навсегда спрятана за феромонами его альфы. Чонгук водит пальцами по узору, гладит, давит чуть сильнее, а Тэхен с каждым разом все больше закатывает глаза от удовольствия. Когда вожак прижимается к метке губами и несдержанно лижет ее, омеге не удаётся сдержать внутри вскрик. — Твой, — протяжно стонет он, когда язык вылизывает метку все активнее, — только твой. — Мой, — рычит Чонгук. — Мой, мой! — А ты? — Тэхену удаётся поймать глаза альфы. — Ты тоже только мой, правда? Чон согласно кивает. Он отстраняется от омежьей шеи, и теперь они с Тэхеном просто сидят напротив друг друга, рассматривают чужие тела. Ким цепляет взглядом широкие плечи, острые, выпирающие ключицы, жилистую шею. Глазами омега исследует каменную грудь, твёрдый пресс и пересчитывает кубики. Заметив напряжённый член с раскрасневшейся головкой, Тэхен прикусывает губы и заставляет себя смотреть выше. Тело Чонгука абсолютно идеально, в нем проглядывается каждая мышца и жила, и все они наделены силой. Тэхен видит каждый выступ и изгиб, и от желания прикоснуться, пощупать, начинает аж под ложечкой сосать. — Такой красивый, — шепчет Тэхен, буквально поедая глазами тело альфы. — Да, красивый, — задумчиво отвечает Чонгук, — ты чертовски красивый. Пока омега наслаждается стальными мышцами, вожак в мыслях боготворит мягкие изгибы. У Тэхена плавная талия, медленно переходящая в округлые, но совсем не пухлые бёдра, длинные, божественные ноги (Чонгук не устанет это повторять!). Руки его омеги безумно мягкие, а ладошки крошечные, Чонгук может обхватить обе одной своей лапой! Волосы у Тэхена такие густые, мягкие, а шейка тонкая и нежная. Чего стоят разговоры о его лице! Чон может бесконечно говорить о красоте своей крохи! — Нет-нет! — восклицает Тэхен. — Это ты красивый, ты! Я говорил о тебе! — Обо мне? — Естественно! О ком же ещё! — А я говорил о тебе, — улыбается Чонгук. Тэхен на момент зависает от такой открытости и честности. — Значит, мы с тобой оба красивые, верно? Чонгук кивает. Тэхен тянется ближе к альфе, касается его широких плеч, нажимает на них с силой, опираясь телом. Омега гладит рельефные руки, и мышцы Чонгука в момент прикосновения напрягаются, трогает ключицы, смущается, когда дело доходит до крепкой груди. Тэхен с восхищением нажимает на каменные кубики пресса, а затем смотрит в глаза так преданно и доверчиво. Взглядом омега цепляет твёрдые темные соски альфы, напрягшиеся то ли от холода, то ли от возбуждения. Тэхен облизывает нижнюю губу, медлит пару секунд, прежде чем прижаться ещё ближе к Чонгуку. Омега наклоняется к его груди, высовывает кончик языка и лижет тёмный сосок, наблюдая за реакцией. Чонгук шумно выдыхает, прикусывает губы, и тогда Тэхен лижет размашистей, переходит на второй сосок. — Маленький мой, не провоцируй меня, — хрипит Чонгук, сжимая в кулаках одеяло. Тэхен чувствует игривость в своих действиях, лукаво ухмыляется, высовывает язык ещё сильнее, показывает, насколько он мокрый от слюны и вновь облизывает, ласкает твёрдый сосок. Тэхен полностью вбирает его в рот, легонько посасывает, чувствуя утробное рычание откуда-то сверху. — Маленький мой, — Чонгук довольно грубо хватает омегу за загривок и оттаскивает от своей груди, — я же сказал не провоцировать меня! — Я… хочу сделать своему альфе приятно, — невнятно бормочет Тэхен, запрокидывая голову, чтобы смотреть в глаза вожаку. Чонгук отпускает Кима, и Тэхен выпрямляется, подсаживается к альфе, так что их бёдра сталкиваются. Омега смотрит на возбужденное естество Чонгука, невольно сравнивает их визуально и… Тэхену нравится, как они выглядят рядом друг с другом. Когда же он касается члена Чонгука в первый раз, слабо обхватывает его толстый ствол, вся смелость Тэхена куда-то мигом улетучивается. Член в руке очень горячий, пульсирующий, и по всей длине его испещряют толстые, синеватые вены. Тэхен с сомнением проводит вверх-вниз, почти не касаясь, и переводит взгляд на Чонгука, без слов прося о помощи. Чон же внутренне усмехается, ему так и хочется подшутить над омегой, чего, мол, остановился? Уже не хочешь сделать своему альфе приятно? Однако вожак прекрасно понимает, через какое смущение Тэхену пришлось пройти, чтобы пересилить себя и начать действовать. Поэтому все, что Чонгук делает, это приободряюще улыбается и даёт наставления: — Оближи свою руку, а затем обхвати ствол крепче. Тэхен послушно выполняет все указания и хватается теперь сильнее, сжимает член в руке, замечая, что пальцы не могут сомкнуться на основании. Он ведёт вверх, смазка и слюна чуть хлюпают на головке альфы, опускается вниз, к толстому основанию и увесистым яйцам. Тэхен двигает рукой все быстрее, скользит пальцами по головке, задевая уздечку, потому что видит, как Чонгук выдыхает при этом каждый раз. Крупный член как будто тверже становится от ласк, и это только подстегивает омегу продолжать стараться. — Ты можешь делать приятно сразу нам двоим, — внезапно говорит Чонгук, и Тэхен, не понимая, останавливается. — Вот так. Альфа отстраняет руку Тэхена, берет в свою сразу два члена и начинает неспешно их надрачивать. Тэхен ахает от гаммы ощущений, когда его член прижимается к стволу Чонгука. Вожак с лёгкостью сжимает оба органа, дрочит твёрдо, а у омеги дыхание перехватывает. Тэхен дёргает бёдрами, толкается навстречу руке Чонгука и сходит с ума от того, насколько ему горячо. Горячо абсолютно везде. — Попробуй теперь сам, — говорит Чонгук. Тэхену приходится обхватить оба члена двумя руками. Он складывает ладошки лодочкой, сжимает ее сильнее и начинает остервенело водить вверх-вниз, совсем не замечая, как напрягаются и дрожат его ноги. Член Тэхена не доходит даже до половины размера Чонгука, выглядит на его фоне ещё более крошечным. Он трется при каждом движении о массивный ствол альфы, головка касается лишь уздечки, когда Тэхен, не в силах сдерживать порыв, привстает с постели. Омега хнычет, скулит от удовольствия, ибо его орган со всех сторон окружает приятное давление. Давление собственных рук, давление члена альфы, давление атмосферы. Он истекает предэякулятом и смазкой, отчего все движения теперь становятся такими мокрыми и скользкими. Чонгуку нравится смотреть, как его омега разрушает сам себя. Альфа с улыбкой смотрит, как извивается Тэхен, как он закатывает свои безмерно огромные глаза, как скулит, не зная, куда себя деть. Чонгуку такой уничтоженный вид своего омеги приносит даже больше удовольствия, чем физические касания. Для получения оргазма ему недостаточно просто подвигать рукой, но вот Тэхену — более чем. Альфа замечает тот момент, когда омега почти перестаёт двигать рукой и вместо этого толкается внутрь своими бёдрами, делает это так рвано и хаотично, что никак-никак не может добраться до пика. Тэхен жмурится, приоткрывает свой ротик от удовольствия, и Чонгуку так хочется лизнуть этот милый розовый язычок! Альфа, однако, Киму мешать не намерен: вместо этого он кладёт свою руку на тэхеновы ладони, сжимает их, помогает дрочить. Вторую руку он кладёт сверху, упираясь пальцами в маленькую розовую головку, вырывает вскрик из груди омеги. Чонгук уже дрочит им двоим сам, а Тэхен лишь двигает бёдрами вверх, каждый раз толкаясь сверхчувствительной головкой в ладонь сверху. Омега трется о чужой член, тихо постанывает и так и не открывает глаза. А затем наступает пик. Тэхен визжит, его бёдра и ноги сковывает дрожь, он мелко-мелко толкается и наконец изливается своим семенем. Сперма омеги разбрызгивается во все стороны, пачкает их руки и член Чонгука. Обессиленный Тэхен падает на спину, раскинув руки, загнанно дышит. Чонгук встаёт с кровати, подбирает полотенце Тэхена и вытирает свои руки. Он также вытирает и руки Тэхена, а затем идёт в другой конец дома. Обратно к постели альфа возвращается с чаркой холодной воды, к которой Тэхен с жадностью присасывается, внезапно проявив признаки активности. Омега долго пьёт воду, даже проливает пару капель себе на грудь и шею, а Чонгук наблюдает с усмешкой, отмечая, что для него уже ничего не останется. Но это не страшно, он может сходить и ещё. — Чонгук, ты совсем не получил удовольствия, ведь так? — обеспокоенно тянется к вожаку Тэхен. — Как же, получил, конечно. Один только твой вид может довести меня… — Нет! — прерывает Ким. — Я не об этом! — и глядит на все ещё возбужденный член Чонгука. — Ты не… излился. А я ведь хотел сделать приятно именно тебе, а не себе. Тэхен выглядит по-настоящему расстроенным. Стоит ли считать Чонгука озабоченным, если даже в моменты грусти его омега кажется безумно возбуждающим? — Маленький мой, ты сделаешь мне очень приятно, если оседлаешь меня своей попкой, — утробным голосом извещает Чон. — Оседлать? — сразу оживляется Тэхен. — Это как?! — Сесть на мой член. Я хочу, чтобы твоя попка полностью оказалась на нем, чтобы процессом сегодня управлял ты. Тэхена не приходится уговаривать и просить дважды. Он внезапно кидается на Чонгука и валит того от неожиданности на спину. Альфа только и успевает отползти назад, чтобы уложиться на подушки и принять более или менее удобную позу. Тэхен же уже пристраивается на бёдрах альфы, раздумывая, должен он расположиться перед или за членом альфы. — Постой, Тэхен. Надо тебя хотя бы немного растянуть, прежде чем… — Нет. Не надо. Я хочу… Я хочу так. Хочу, чтобы ты растянул меня собой, — смущённо лопочет Тэхен. У вожака на миг отнимает дар речи, однако он быстро берет над собой контроль. — Хорошо, — кивает он. — Я помогу. Тэхен слегка приподнимается, оборачивая голову, а Чонгук берет в руки ствол, направляет к сжимающемуся входу и упирается головкой. Омега жмурится, кивает и предельно медленно начинает насаживаться. Крупная головка проникает внутрь, входит все глубже, раздвигая собою сжатые стенки. Тэхен шумно дышит, запрокидывает голову назад, обнажая меченую шею, гортанно стонет, когда член туго, но верно идёт дальше. Киму кажется, что он насаживается на длинную толстую палку: в таком положении он чувствует каждое движение твёрдого органа внутри. Член силком раскрывает его, растягивает до предела. Это не больно, совсем нет, но это так ощутимо, заставляет прочувствовать каждый миллиметр, как и хотел этого Тэхен. Омега издаёт задушенный стон и полностью садится на член Чонгука. Тэхен выглядит чересчур разбитым и разрушенным, слабыми руками хватается за низ живота и легонько всхлипывает, стоит альфе двинуть бёдрами. У Чонгука сносит крышу. Это факт. Он видит, как его омега буквально сидит на члене, и одна мысль о том, как ему тяжело это даётся со своими крошечными параметрами, сводит с ума. Тэхен рвано дышит, елозит на бёдрах альфы, пытаясь найти удобное положение, но орган внутри давит со всех сторон сразу, и от этого никак не избавиться. Омеге трудно принимать в себя такой большой член. Разница в размерах стала фетишем Чонгука. Чонгук приподнимается на локтях, тянется к пухлым, красноватым губкам омеги и наконец целует их, игриво покусывая. — Двигайся, маленький мой, — мягко указывает Чон. Тэхен привстает с члена и медленно садится обратно, похныкивая от напряжения. Это совершенно новые ощущения, потому что орган входит под другим углом, стимулирует знакомые точки по-иному, и он, Тэхен, может это контролировать. Омега почти полностью слезает с члена, позволяя остаться внутри только головке, а затем насаживается обратно, ахая и жмурясь. Когда член оказывается полностью внутри, его головка давит на низ живота, едва заметно выпирает. Тэхен надавливает пальцами на этот бугорок, и они с Чонгуком стонут в унисон. Тэхен стонет от ярких ощущений, альфа — от стимуляции с двух сторон. Постепенно Тэхен свыкается с выбранным ритмом, двигается уже быстрее, более рвано, резко и чувственно. Мышцы на его ногах не расслабляются больше ни на секунду, когда он ходит на члене вверх-вниз. Омега уже почти скачет на Чонгуке, волосы его треплются в разные стороны, глаза мутнеют, а губы краснеют. Он дышит сквозь стоны, выгибается дугой, опускаясь на толстый ствол, тонет в удовольствии. Член с громкими звуками и брызгами смазки входит и выходит, это смущает, но так чертовски возбуждает. Он горячий, мокрый от смазки Тэхена и твёрдый, как камень. Это тоже из-за Тэхена. Это он так возбуждает Чонгука, делает его каменным. А альфа лежит на кровати, закинув руки за голову, наслаждается видом того, как его омега пользуется его членом, удовлетворяет свою ненасытную попку. Чонгук расслаблен, а Тэхен на грани. Омега вновь глядит в окно, где становится все темнее и дождь совсем не думает прекращаться. Там холодно, мокро, а они с Чонгуком здесь. Им горячо, тоже мокро, но по-другому, они с альфой сейчас максимально близки, телами соединены, а там за окном об этом даже никто и не знает. Так хорошо, так правильно. Так прекрасно. — Маленький мой, — зовет Чонгук, — почему ты не садишься полностью? Вожак давно заметил, что на последних пяти сантиметрах Тэхен останавливается, а затем опять начинает подниматься. Чонгука такой расклад не устраивает. Он тогда не видит задушенного смятения на лице Тэхена, не видит слабости и разбитости. — Я… когда опускаюсь… полностью… — у Тэхена сбито дыхание, но он даже не думает останавливаться, уже вовсю прыгает на органе, — там внутри становится… слишком хорошо… Я тогда… слишком быстро кончу, ах! Чонгук! Альфа специально толкается навстречу, входя полностью, и Тэхен от напора не сдерживается, падает на грудь альфы. — Когда я вхожу полностью, мой член слишком сильно давит на твою простату, верно? — урчит Чонгук, сжимая руками ягодицы омеги. — Она у тебя слишком чувствительная, да, маленький мой? Помнишь, мне достаточно лишь слегка помассировать ее, как ты сразу же кончаешь. Тэхен сипит и ничего не отвечает на провокации. А Чонгук уже давно задумал своё. Сильнее сжав полупопия омеги, вожак, не выходя из горячего и узкого нутра, встаёт с кровати. Тэхен, чувствуя движение, беспомощно хнычет и отчаянно хватается за чужую шею, чтобы не упасть. Ким на момент даже пугается, что сейчас полетит вниз, но Чонгук вовремя поудобнее перехватывает его под ляжками, перекидывая ноги себе на локти, и омега лишь глубже скользит на член. Большая головка в такой позе утыкается прямо в чувствительную, разбухшую простату, и Тэхену остаётся только елозить, скулить и молить Чонгука прекратить. Но разве мольбы сегодня помогут? — Маленький мой, надо брать от этого мира все и сразу. В чем смысл занятий любовью, если ты получаешь не полное удовольствие? — Но его слишком много! — хнычет Тэхен. — Я не могу, я, кажется, прямо сейчас кончу либо сойду с ума! — В этом вся прелесть, — усмехается альфа, — я и хочу, чтобы ты сходил с ума. Хочу видеть, как ты кончаешь без перерыва. Я ведь и стараюсь для этого. Тэхен пытается протестовать, вот только его больше уже не слушают: Чонгук резко толкается вперёд, подкидывая Тэхена вверх. Омега вскрикивает и лишь сильнее впивается ногтями в плечи вожака. Чонгук держит его слишком крепко, чтобы он мог куда-либо сдвинуться. Чонгук трахает его на весу, вгоняет свой член с особой резкостью в распухшую дырочку Тэхена, а омеге остаётся лишь послушно принимать его полностью. Тэхен захлебывается криками, стонами и скулежом, так что на улице кто-то может подумать, будто его насилуют. Чонгук от этих звуков сжимает сочные ляжки омеги сильнее, кусает до крови губу, чтобы не выпустить клыки и когти, и трахает жёстче, меняя скорость, угол и ритм. Тэхена трясёт, когда он входит в него быстро и коротко, его подкидывает на каждом рваном толчке бёдер. Тэхен задыхается, когда Чонгук входит медленно, но сильно, до конца, тараня несчастную, сверхстимулированную простату. Омега поднимает на альфу заплаканное от переизбытка эмоций лицо, смотрит в горящие жёлтые глаза и скребется по плечам. Чонгук упирает спину Тэхена в стену, нависает над ним сверху, с упоением наблюдая, как член ритмично входит в растянутый проход. Он заполняет полностью, пока яйца не упрутся в упругий зад, а Тэхен не всхлипнет, оповестив, что головка дошла до предельной глубины. Кожа вокруг прохода раскраснелась от шлепков увесистой мошонки, стала мокрой и скользкой от вытекающей смазки. Тэхен снова течёт, да так сильно, будто в голову опять ударила течка. Чонгуку приносит удовольствие понимать, что это именно он доводит организм омеги до такого состояния. — Мне нравится эта поза, — рыкает Чонгук, — в ней ты выглядишь таким беспомощным. Все, что тебе остаётся, — это довериться мне и цепляться за мои плечи. Ты такой раскрытый, маленький мой, — шепчет Чон, наклоняясь к омежьему ушку. — Я вижу все твои потайные местечки отсюда. Тэхен всхлипывает и угукает, стонет так отчаянно, когда Чонгук на миг замедляется, разглядывая омегу. Член Тэхена уже давно снова стоит, раскачивается и бьется о живот, а яички подпрыгивают вверх на каждом толчке. Чонгук никогда не признается, что ему уж слишком сильно хочется их облизать и даже куснуть. Он не понимает, как в таких крохах вообще может помещаться столько семени. Вожак переходит на резвые толчки, и Тэхен снова кричит, упивается страстью. Ему нравится, когда Чонгук переходит черту удовольствия. Ему нравится сходить с ума со своим альфой, перегибать палку, перебарщивать. Влюблённые вместе всегда сходят с ума. Под конец Тэхен уже не чувствует своё тело. Его мышцы сами по себе расслабляются при приближении оргазменной неги. Чонгук вовремя успевает подхватить его под спину, когда руки омеги отрываются от чужих плеч. Чон делает последние, самые глубокие толчки, и Тэхен кончает им на животы, протяжно хрипя. Чонгук опускает омегу на кровать, пока тот еще отходит от оргазма. Вожак делает последние толчки, выходит и дрочит последние несколько секунд рукой, после густо кончая, заливая своим семенем живот Тэхена. Их жидкости теперь смешаны, соединены. Тэхен завороженно водит по ним пальцами, ещё больше размазывая по своему животу. В этот момент, обессиленный, но довольный, он смотрит на ласково улыбающегося альфу, уже готового позаботиться о нем. Чонгук его любит. Больше стаи, больше жизни, больше всего на свете любит.