***
Юнги заходит в сени почти что бесшумно. Не издавая лишних звуков, он закрывает за собой дверь и идёт вперёд по крепким, буквально пару лет назад выложенным половицам. Идёт так, будто знает, где находятся скрипучие и плавно огибает их. Чонгук лежит пластом на кровати, грудь его плавно и мерно вздымается и опускается. Когда Юнги входит в спальню, Чонгук даже не вздрагивает, спит как убитый. — Передо мной можешь не притворяться, — хмыкает Мин, — я прекрасно слышу и вижу, что ты не спишь. Чонгук моментально открывает глаза и, злобно зыркнув на альфу, принимает сидячее положение. — Хотел, чтобы Тэхен наконец расслабился и перестал волноваться за меня. — Сам же навёл панику своим неадекватным поведением, а теперь хотел его успокоить? — приподнимает одну бровь Юнги. — Ты в пубертат ударился, Чонгук? Тебе рассказать про природу альф и что с ними иногда происходит? Чонгук раздраженно цыкает на Мина и отворачивается. Вожак поднимается с одеял, идёт к столу и под пристальным наблюдением Юнги осушает кувшин холодной воды. Чонгук утирает губы от влаги, сталкивается глазами с другом, и они ведут немую борьбу. В конце концов Юнги по-хозяйски располагается на ближайшем, слегка потёртом кресле, а Чонгук возвращается обратно на кровать. Ему жарко. Все тело уже начинает гореть. — Все это сложно, — наконец изрекает Чон, — и я пока не решил, что делать. — В каком смысле? Ты не решил, что делать со своим гоном? — Что-то вроде этого, — уклончиво отвечает вожак. — И Тэхену ты, естественно, ещё ничего не рассказал, — сам себе кивает Юнги. — Чонгук, я, если честно, не хочу лезть в вашу постель, но Тэхен теперь твоя официальная пара. Он твой омега, в будущем под сердцем он будет носить твоего волчонка, я надеюсь. Что бы ты ни задумал, но поступать так со своим партнером и проворачивать какие-то дела за его спиной — это неправильно. Не посвящать Тэхена в такие вещи — тоже неправильно. — Что значит «проворачивать какие-то дела за его спиной»?! — гневно рычит Чонгук. — Я догадываюсь, что ты делаешь все это ради Тэхена, — не слушая Чона, продолжает альфа, — вернее, ты сам себе это внушаешь. Вспоминаешь вечно, что он человек и прочее. Но что скажет на это сам Тэхен? Будет ли он чувствовать себя хорошо, зная, что ты проводишь гон с другим? Чонгук больше не может сдерживать свой гнев внутри. Его глаза наливаются желтизной, а когти и клыки сами по себе увеличиваются, совсем как утром. Вожак вплотную подходит к Юнги и хватает его за воротник рубахи. — Как ты смеешь говорить такие мерзости?! — утробно рычит Чон. — Я похож на того, кто будет изменять Тэхену?! — Тогда скажи мне, что это не так. Поведай о своих настоящих планах, — если Юнги сейчас сконфужен или напуган, виду он явно не подаёт. Ярость Чонгука довольно быстро утихает. Альфа отпускает Юнги, его когти сами собой исчезают. Чонгук подходит к окну, открывающему вид на деревню, и всматривается вдаль, где виден свет от костра. Саму поляну с такого ракурса ему не увидеть, но Чонгук отчаянно пытается это сделать, ибо знает: там сейчас Тэхен. Ему жизненно необходимо видеть свою омегу рядом. — Я… — наконец произносит вожак после долгой паузы, — я не знаю. Все это сложно, — опять повторяет он. — Впервые вижу тебя таким неуверенным. Ты боишься, что Тэхен неправильно поймёт твою природу и станет тебя бояться и избегать? — Нет, — качает головой Чон, — я боюсь, что мой волк все неправильно поймёт. Юнги ещё никогда в жизни не выглядел настолько озадаченным и растерянным. — Понимаешь, — вздыхает Чонгук, — мой волк в любой момент может выйти из-под контроля. Оборотни часто меняются формами и живут двойную жизнь, но мы с Тэхеном этого не практикуем. В постели особенно, и я бы никогда не хотел это пробовать, — добавляет вожак. — Но во время гона сдерживать своего волка ещё труднее. Боюсь, что я не смогу справиться, и тогда Тэхен пострадает. — Оу. Чонгук, я не думаю, что твой волк будет ненавидеть Тэхена из-за того, что он человек и… — Естественно, нет! — фыркает альфа, складывая руки на груди. — Мой волк слишком сильно любит Тэхена, как и я. В этом проблема. И с такой сильной любовью Тэхен справиться не сможет. Но разве поймёт зверь внутри меня, находясь в гоне, что нужно остановиться?! — Ты боишься, что твой волк попытается взять Тэхена, — окончательно изрекает Юнги, — и он нанесёт ему физические травмы, потому как организм человека не приспособлен для совокупления с животной формой. — Ты мог не выбирать выражения, а просто сказать, что в волчьей форме я его порву, — закатывает глаза Чонгук. Альфа выглядит по-настоящему растерянным. Чонгук и сам понимает, насколько жалок он сейчас. Неуверен, неадекватен, полностью обезоружен и не может принять такое простое решение. Вернее, для окружающих оно может показаться простым, вот только не для него самого. До чего же низко Чонгук опустился: раньше он решал дела стаи и принимал жизненно важные решения, а сейчас боится, что не справится с самим собой. Его волк однозначно любит Тэхена, он на нем помешан, как и Чон. Вот только договориться со звериной ипостасью бывает куда сложнее, все прекрасно знают, что разум в этом облике затуманивается. И Чонгуку представить страшно, что в один момент он может очнуться и увидеть разбитого, раненного им же самим Тэхена. Если омега попросит его остановиться, волк вряд ли услышит, находясь в погоне за собственным удовольствием. Чонгук никогда себя не простит, если причинит Киму боль. В какой-то момент альфа думал, что они могут попробовать. Вдруг это будет лишь очередная новая грань их отношений. Однако позже Чонгук раскрыл глаза: оборотень в человеческой форме никогда не выдерживал напора волчьей, а Тэхен и вовсе человек. Прибавить к этому, что его Тэхен слишком крошечный человек, то картина в голове сразу становится ужасающей. Волк Чонгука попросту разорвёт и раздавит собой бедную омегу. Пытаться даже представлять такое — быть конченным извращенцем. Чонгук совсем не замечает, как начинает наяривать круги по комнате, будучи погружённым в глубокие думы. Решение в голову так и не приходит. Рассказать обо всем Тэхену? Зная его жертвенность и любовь к альфе, Тэхен не отстанет и буквально заставит провести гон вместе. Насиловать Чонгука он, конечно, не сможет, но альфа и сам не будет в состоянии сдержаться, если любимая омега будет рядом. Уйти в лес и провести этот гон на безопасном расстоянии от омеги? Чонгуку плевать на собственную боль и страдания, он переживёт. Но в то же время вожак уже сейчас представляет реакцию Тэхена на это. Обратиться за помощью к другим омегам? Чонгук никогда в жизни не коснётся кого-либо ещё, кроме своей пары. Выходит, у него два варианта и два исхода: причинить Тэхену физическую или же ментальную боль. Как бы Чонгук хотел забрать их обеих себе! — Знаешь, Гук, — задумчиво мычит Юнги, — я думаю, что твой волк все прекрасно понимает. Вы же с ним одно целое. И раз вы оба любите Тэхена, то ни он, ни ты не станете причинять ему боль. Твой внутренний волк не животное, как бы глупо и нелогично это ни звучало. Вожак рассеянно качает головой. Он с Юнги несогласен, в корне нет. Внутри него растёт страх. Страх за Тэхена. И теперь он ни в чем не может быть уверен, ни в себе, ни в своём волке, ни в советах Юнги. Одна малейшая ошибка — и на лице омеги могут проявиться слёзы. Он слишком хрупок, чтобы Чонгук мог экспериментировать. — Раз не можешь принять решение сам, то посоветуйся с Тэхеном, — внезапно изрекает Мин, а у Чонгука волосы на голове встают дыбом от такой глупости, — ты в своей голове все решаешь за него. А Тэхен тоже взрослый человек, который в состоянии принимать решения. Он не дурак, и если опасность существует, то оценит все риски. Тэхен тебе доверяет, так и ты доверяй ему. Чонгук только хочет что-то добавить, как Юнги оборачивается к двери, прислушивается к шороху. Чон и сам уже слышит шаги за дверью. Оборотни кивают друг другу на прощание и молча расходятся: Юнги за дверь, а Чонгук на кровать под одеяло. Тэхен входит в дом необычайно задумчивый и уставший, однако стоит ему увидеть альфу, как взгляд теплеет, а на лице вырисовывается слабая улыбка. Омега семенит к их постели, карабкается по ней и запрыгивает прямо к вожаку, тычась тому в бочок. — Все хорошо? — уточняет Ким. — Ты нормально себя чувствуешь? — Да, нормально. Ждал тебя, чтобы мы вместе легли спать. Тэхен кивает и теснится ещё ближе к альфе, вжимаясь животом в его бедро и поясницу. Ногу свою омега закидывает на ноги Чонгуку, руки устраивает поперёк живота, а носом утыкается в шею. Чонгук уже наизусть знает все эти движения: Тэхен, как он сам говорит, хочет быть с ним как можно ближе, прижаться телом к телу полностью, слиться. Вспомнив эти слова, волк издаёт беззвучный смешок и кладёт руку на спину омеге, вжимая его в себя. Тэхен поворачивается на бок и довольно урчит, даже сначала игриво лижет кончиком язычка шею, а после лениво чмокает. Вскоре омега быстро засыпает. Чонгук лежит, чувствует чужое дыхание, вдыхает чужой запах, и его снова бросает в жар. Член в штанах непроизвольно дёргается, когда колено спящего омеги проходится по его бедру. Чонгук Тэхену доверяет. Он себе довериться не может. Рядом спит его омега, а голову не покидают извращённые мысли. Омега отдыхает, а Чонгук мечтает о том, как будет его брать на этой постели, вырывая из него крики, а из кровати скрипы. Чонгук настоящий монстр, его лучше изолировать от Тэхена. А то так и хочется укусить, а ещё лучше сожрать всего. Альфа с силой проходится языком по увеличившимся клыкам и вздыхает. Ночь будет для него жаркой и длинной. А ещё полной страданий.***
Вопреки предсказаниям Чимина, отношения Чонгука и Тэхена не стали ещё более близкими. Пак обещал, что альфа из-за своих гормонов не сможет даже отойти от омеги, будет нуждаться постоянно видеть его в поле своего зрения, постоянно трогать, обнюхивать, метить лишний раз, а иногда и вообще срываться на нечто бесконтрольное, возможно, звериное. На деле ничего подобного не происходило. Вернее, Тэхен об этом не знал и не замечал. Каждый раз, когда они с Чонгуком ложились спать, альфа страдал. Мягкое, нежное, самое любимое тело в такие моменты вызывало каменный стояк. Чонгук с разочарованием и болью наблюдал за топорщащимся вверх одеялом в районе промежности и беззвучно выл. Тэхена хотелось слишком сильно, до боли и зуда в клыках. Вожак не спал ночами, попросту не мог из-за распирающего возбуждения. В его фантазии они давно уже опробовали все позы: здесь Тэхен лежит на боку, задирает ногу до чонгукова плеча. В другой раз он сидит на кресле, свесив свои божественные ножки Чонгуку на руки, а альфа грубо берет его, стоя на полу. А стоит Чонгуку перевернуться на бок и увидеть перед лицом пухлые, надутые губки Тэхена, как возбуждение накатывает с новой волной. Член неприятно дергается и трется головкой о ткань штанов. А в фантазиях альфы он лежит меж этих пухлых, красных губ. Они бы прекрасно выглядели, будучи растянутыми вокруг его толстого члена. Чонгуку давно хочется придавить Тэхена к стене, задрать его руки и оттрахать этот чудненький ротик. Вожак с лёгкостью может представить, как узенький ротик будет неестественно широко раскрыт, как лицо будет красным и мокрым от слез. Он хочет долбиться в узкую глотку и заставлять Тэхена заглатывать всю длину, прижимать его носом к своему паху и смотреть, смотреть в эти бездонные, жмурящиеся от большого члена в глотке глаза. Чонгуку явно нужна помощь лекаря или мозгоправа. Вот только Хосок голову вылечить не может, а измождённый, сорвавший голос от криков, мокрый и грязный Тэхен — да. Чонгуку нужно пропитать его своим запахом, обновить свои метки, поставить вторую, третью, облизать все тело с ног до головы. Этим, кстати, альфа позволяет себе заниматься: каждую ночь, пока Тэхен спит и ничего не чувствует, Чонгук вылизывает его щеки, шею, руки, однажды даже не побоялся и вылизал весь его мягкий живот. Чонгук неадекватен, и его волк тоже. Он понимает это, просыпаясь от мокрых снов с каменным, даже болезненным стояком. И самое страшное, что во сне Тэхен извивается не под ним, а под его волком. В сновидениях Тэхен хнычет, скулит, двигает туда-сюда своей круглой попкой и покорно лежит под огромным волком. Чонгук не хочет вспоминать самые жаркие моменты сна, приводящие его к оргазму. Чонгук себя боится. Он боится того, что с ним происходит. Гон должен прийти еще только через несколько дней, а он уже не в порядке. И чтобы окончательно не сойти с ума, вожак своего омеги сторонится, не позволяет контактировать с ним в светлое время суток. Он разрешает себе изводить собственные разум и тело лишь по ночам, когда силы уже на исходе, а Тэхен лежит под боком. Тэхена все это не устраивало. Чимин обещал, что альфа от него отлипать не будет, а все было наоборот: Чонгук чаще всего уходил раньше Тэхена и приходил намного позже. Они пересекались всего лишь пару раз в день, например, на завтраке, обеде и ужине или где-то случайно. Чимин рассказывал, что Юнги перед гоном часто становился волком и клубком сворачивался вокруг Пака, часами не выпуская из своих шерстяных объятий. Чонгук так никогда не делал. Вернее, Тэхен опять же не знал, что спит теперь оборотень только в звериной форме, устроившись вокруг омеги. Тэхен ни в коем случае не подозревал своего альфу в изменах: как о них может идти речь, если вожак круглыми сутками работает? Кажется, за день он может принести сотни вёдер и коробок с овощами и фруктами. Закончили работу на полях? Вожак идёт на грядки. Все плоды уже собраны, а амбар готов треснуть от обилия помидоров и огурцов? Чонгук идёт в их сады и тащит яблоки и груши едва ли не на своей спине. Нет и там работы? Ничего, альфа просто идёт ловить рыбу на речку для сегодняшнего ужина. Община не замечала никаких странностей в поведении своего главаря, но Тэхен прекрасно все понимал. Где же это видано, что альфы отдыхают со всей стаей, играют с волчатами в деревне, ходят купаться или просто разбредаются по округе в ленивые часы, а Чонгука днём с огнём не сыщешь? Даже если Тэхену удавалось застать его у кромки воды, например, то сидели они там совсем не долго. Чонгук обычно был с омегой минут пятнадцать, а после находил себе очередное дело: дрова нарубить надо. И какие, черт побери, дрова, если им на костёр хватает веток под ближайшими елками и соснами собрать?! Ныне сезон ветров как-никак! В общем, Тэхен интуитивно понимал, что Чонгук ничего плохого не задумывает, просто у них очередное недопонимание. Только на контакт в этот раз не идёт именно альфа, а не Тэхен, что бывало в предыдущие разы! Ким тогда решил идти напролом. Вместо того, чтобы бегать и выискивать везде Чонгука, Тэхен расслабился и позволил себе вольности. За обедом он уже не пытался подсаживаться к вожаку, а искал место с теми, с кем интересно провести время. Тэхен мило болтает с очередным альфой (свободным, кстати!), с напускным интересом слушает его истории об охоте и рыбалке, даже пару раз смеётся, явно увлечённый беседой. На Чонгука омега даже и не смотрит, сегодня у него новый объект обожания и восхищения. От Чонгука реакции так и не исходит. Он равнодушно доедает свежеприготовленное мясо с рисом, запивает прохладной водой из колодца, ставит блюдо и чарку на пенёк, не забыв поблагодарить тружеников-омег, что приготовили столь вкуснейший обед. Под косой взгляд Юнги Чонгук уходит прочь с поляны, оставляя там и Тэхена, и альфу, с которым он заигрывает. Никто, правда, не знает, что вожак от ярости щеки все свои изнутри расцарапал клыками и язык прокусил. А после возле их дома на стволах вековых елей появятся огромные борозды от когтей явно нечеловеческого происхождения. Тэхен так и не узнает об их существовании. На следующий день, когда терпение Тэхена уже на исходе (а его терпения хватает ровно на сутки), что-то все же происходит. В такую жару Чимин с Тэхеном, спасаясь от безделья, полдня провели на речке. В то время как остальные омеги уже повыходили и пытались достать своих волчат, у которых шерсть уже посинела, двое взрослых омег все плескались и плескались. В итоге сейчас у Тэхена была мокрая голова и разбухшая кожа на пальцах рук и ног, а живот голодно урчал. Они с Паком возвращались в деревню за полдником. Шли медленно, лениво и вразвалочку, а Чимин затем и вовсе обернулся волком, чтобы полежать и покрутиться в свежей травке у дороги. Сначала оборотень терся спиной о траву и землю, урча как настоящий волчонок, затем перекатами они добрались к окраине деревни. Здесь Чимин обнаружил новенький, еще никем не тронутый мох и завизжал от восторга. Пак ринулся вглубь леса, а Тэхен вместе с его одеждой остался стоять на узенькой тропинке. Эта дорожка была такой родной: плавно изгибалась под столетними деревьями, шла мимо зарослей душистой земляники, открывала путь к маленькому орешнику, пускай уже полностью ободранному ребятней, и, проскочив возле ёлок и дубов, каким-то образом сроднившихся друг с другом, выходила как раз рядом с домом Чонгука и Тэхена. Дальше по укромным и тихим улочкам деревни можно было выйти на основную поляну с кострищем. Там и дом папы Юнги, и соседний чиминов, там амбар, где раньше Тэхена пленником держали, вечно горящий костёр и разветвления маленьких дорожек, каждая из которых ведёт к чьему-то дому. Но только возле их с Чонгуком дома есть такая укромная тропиночка, по которой можно втихую сбежать в лес. Тэхен часто поглядывал на неё, стоя рядом с домом, а в его животе разливалось приятное тепло. В этот раз Тэхен с тропинки смотрит на дом. И на Хосока, который почему-то туда зашёл. Любопытство Тэхена абсолютно противоположно его терпению — его много и живет оно слишком долго. Поэтому, бросив одежду Чимина на чистую траву у дороги, Тэхен, зачем-то пригнувшись, семенит по дорожке к дому. Если Хосок зашёл внутрь, значит, Чонгук дома? Они будут обсуждать что-то тайное, о чем, конечно же, никто потом Тэхену не расскажет? Омега крадётся к зданию, огибает его край и сует мордочку во всегда раскрытое окно. Там Тэхен ничего не видит и не слышит: в спальне пусто. Приглушённые голоса доносятся из сеней. Возможно, со стороны это выглядит странным, когда Тэхен на корточках проползает к их крыльцу, на виду у всех мимо проходящих вжимается в дверь, умудрившись каким-то образом прижаться к щели и ухом, и глазом. Волки недоуменно глядят на скрючившегося омегу, который не входит в собственный дом. А Тэхен радуется, ведь теперь он прекрасно видит все, что происходит внутри. И слышит тоже. В сенях действительно стоят Чонгук с Хосоком. Вожак нахмурен, руки сложил на груди. Лица Хосока не разглядеть, ибо он стоит спиной к двери. — Принёс тебе мазь лечебную, — сообщает врачеватель, вытаскивая маленькую баночку, — изготовлена по моему секретному рецепту. Любая царапина, рана, синяк за несколько часов с ней пройдут. Отличное спасение, ежели регенерация не работает! — Зачем? — сухо интересуется Чонгук. — Я не просил. — Ты никогда ничего не просишь и ни с кем не советуешься, — отмахивается Хосок. — Это для твоего омеги. Обработаешь его раны завтра, после того как порвёшь. Тэхен сильнее прижимается к двери, когда слышит, что речь заходит об омегах. Он видит, что Чонгук стоит чернее тучи. — Я не буду этим пользоваться. Я не стану проводить с Тэхеном гон. И причину этому ты сам назвал: я его порву. — Против природы ты не пойдёшь, — пожимает плечами лекарь, — у меня нет снадобья, которое отменит твой гон. Что ты задумал? — Ничего особенного. Уйду как можно дальше от Тэхена и деревни, где я не смогу до него добраться. И навредить… — добавляет после паузы вожак. Хосок качает головой и вздыхает. Когда он оборачивается и идёт к двери, Тэхен в панике отшатывается и на коленях отползает назад с крыльца. Хосок выходит на улицу, а омега в последний момент успевает заползти за угол, где его не видят. Рыжий мальчонка лет одиннадцати недоуменно смотрит то на Хосока, то на Тэхена, он видит их обоих с такого ракурса и совершенно ничего не понимает. Тэхен зажимает руками рот, чтобы не запищать от возмущения. Опять Чонгук все решил за них двоих! И судя по всему, он даже не планировал ничего рассказывать Тэхену, по крайней мере до своего гона. Тэхен зол, невероятно зол. Несмотря на предостережения Чимина о тяжести гона даже для оборотней, он разъярен: как Чонгук может его недооценивать! План в голове рождается слишком быстро. Возможно, он несколько эгоистичен и нельзя сказать, что Тэхен делает все, чтобы помочь альфе, раз этого самого альфу никто не спрашивает, а он вроде даже против. Но сейчас это не играет никакой роли. Чонгук считает Кима слишком хрупким. Не зря постоянно говорит, какой он маленький, мягенький, крошечный, миленький и так далее. И если Чонгуку не доказать, то в его глазах Тэхен так и останется слабеньким и маленьким. Что, собственно, он собрался доказывать, Тэхен не знает. Он просто в ярости, на эмоциях и движим моментом. А когда Тэхен на эмоциях, он часто совершает ошибки. Этот раз не оказался исключением. Тэхен совершил огромнейшую ошибку.***
План был до смешного прост: заставить Чонгука думать, что все находится под контролем. По расчётам Чимина, посвящённого в план, гон Чонгука должен был начаться уже завтра, ибо прошла неделя с начала изменений в его поведении. Раз Чон собирался добровольно уйти из деревни, нужно было заставить его думать, что все складывается в лучшую для него сторону. Тэхен это и сделал, когда внезапно сообщил, что уходит на целый день в лес с остальными омегами. Кажется, оборотни были серьезно настроены найти поляну с теми самыми цветами, лечащими бесплодие, что случайно отыскал Тэхен. После этого случая каждая омега мечтала их найти и тем самым показать всем, мол, у меня будет большая и крепкая семья! Тэхен сообщил Чонгуку, что собирается помочь: помнит ведь отдалённо, где находится поляна. Когда «рыбка» клюнула на приманку, а толпа омег вышла из поселения, Тэхен, который естественно никому ничего не обещал, отстал от длинной колонны, а после вышел на ту самую тропинку, ведущую к его дому. Оттуда он проглядел, как альфы отправились на работы из другого конца общины, и убедился, что Чонгука среди них не было. Только катастрофа может заставить его пару не выйти на работы. В деревне непривычно тихо — в ней остались дети, старики и лишь немногие из молодняка, у которых свои экстренные заботы. Тэхен крадётся к своему дому, стоит какое-то время на крыльце, вдохнув и выдохнув, открывает наконец дверь. В доме тоже непривычно тихо. Тэхен медленно ступает по скрипучим половицам, явно выдавая своё присутствие, и, ещё не покидая сени, встречается взглядом с Чонгуком, сидящим на полу. Глаза у альфы отливают золотом, зрачки расширены, волосы торчат клоками на голове, лоб покрыт испариной. Чонгук будто находится в бешенстве. Вожак тяжело дышит, напрягает пальцы, упершиеся в пол, мечется глазами по Тэхену, раскрыв рот. Чонгук будто болен. И ему с виду очень, очень жарко. — Тэхен, — хрипит, почти что рычит альфа, собирая остатки разума. — Твой гон уже начался? Как ты себя чувствуешь? — Тэхен! — Чонгук рычит злобнее, явно недоволен, что Тэхен его игнорирует. Омега понимает, что испытывает лёгкую панику, он никогда не видел Чонгука настолько… животным. Вожак весь мокрый, рубаха на груди частично вспорота, а ширинка топорщится массивным возбуждением. Чонгуку явно больно и плохо, но вместо того, чтобы наброситься на Тэхена, он лишь сильнее вжимается в пол. Ким видит его огромные клыки, уже совсем звериные, видит, кажется, даже слюну на них, что едва не капает на половицы. По спине бегут легкие мурашки. И самое жуткое, что Чонгук это чувствует, ощущает его запах страха. Это понятно по расширившимся ноздрям и тому, как альфа шумно втягивает носом воздух. Легкие заполоняет феромон омеги, желанной омеги, его омеги, подчиняющейся ему омеги. Чонгук неосознанно срывается с места и подползает на пару шагов ближе. — Тэхен, — снова рычит Чонгук, — уходи отсюда. — Нет, не уйду. У тебя гон, тебе больно. Я хочу помочь. Если ты воспользуешься моим телом, то… — Уходи, Тэхен! — грозный рык даже пугает и заставляет сделать шаг назад. — Мне слишком тяжело держать зверя в узде, когда ты стоишь рядом и так вкусно пахнешь. — Так не держи, выпусти, я тоже этого хочу! Когда у меня была течка, ты помогал справиться с болью, потому что мы пара. Теперь тебе хочу помочь я. На слове «течка» вожак неосознанно дёргается и принюхивается ещё сильнее. Кажется, его разум действительно затуманен, и Чонгук не помнит даже такие моменты, как течки Тэхена. Он просто услышал то самое слово, и теперь ищет объект. — Хосок и Чимин мне все рассказали про гон. Я знаю о последствиях и опасностях и я готов к ним. И я знаю то, что ты мне не навредишь. Ты не сделаешь мне больно, Чонгук. — Клянусь, Тэхен, пока эта дверь ещё открыта, ты можешь уйти! Поэтому разворачивайся и… Омега разворачивается, идёт к двери и закрывает ее. Он возвращается к Чонгуку и чересчур самоуверенно хмыкает: — Я закрыл ее. Взгляд Чонгука едва ли не наливается кровью. — Мой малыш стал слишком дерзким? С каких пор? — фыркает вожак. — За свою дерзость нужно отвечать. Раздевайся, Тэхен. Чонгук отходит в сторону, держась руками за пояс широких штанов, пропускает омегу на кровать. Тэхен безапелляционно снимает через голову рубаху и откидывает ее на пол, садится на кровать и смотрит на вожака, ожидая дальнейших указаний. — Полностью раздевайся, маленький мой, полностью, — хмыкает Чонгук. Штаны Тэхен снимает куда более неуверенно, пронзаемый пытливым и голодным взглядом со стороны. Когда его тело остаётся абсолютно нагим, омега рефлекторно сжимает колени и накрывает пах рукой, отчего-то стесняясь. Он смотрит на хмурого альфу с пунцовыми щеками, но так и не рискует раскрыться полностью перед одетым волком. — Маленький мой, мне не нравится, когда ты прикрываешься! — недовольно фыркает Чон. — Раскройся. Раздвинь ножки. Тэхен невнятно угукает и чувствует, что попросту не в состоянии этого сделать. Чонгук выглядит действительно угрожающим. Он пугает своей энергией, своим терпким феромоном, разливающимся вокруг. Возможно, это происходит неосознанно, но Чонгук давит своим волком на омегу Тэхена. Ким чувствует, как внутри него зарождается возбуждение. Ему стыдно, ему жарко, даже отчасти унизительно — быть настолько покорным и слабым перед альфой, но Тэхен тем не менее исполняет чужую просьбу. Противясь разуму и подчиняясь своей омежьей сущности, Тэхен заползает на кровать и разводит ноги в стороны, раскрывая их как можно шире. Омега всхлипывает, когда его уже возбужденный маленький член призывно дергается и окончательно твердеет под чужим цепким взглядом. Чонгук удовлетворенно урчит. Противясь порыву взбешённого волка, Чонгук не набрасывается на раскрытого омегу, мучает их обоих, сжимая ствол своего члена через ткань штанов. Безропотное послушание, юношеская наивность и нежность Тэхена — все это порождает в нем бесов. — Мой малыш так сильно хочет заняться любовью? — усмехается Чон, глядя на розоватый член омеги и каплю выступившего предэякулята на гладкой головке. — Покажи мне свою попку, маленький мой. Тэхен готов заплакать от стыда и осознания того, что ему все это нравится. Раздражённый и разгоряченный Чонгук, их атмосфера, собственное возбуждение и ощущение чего-то безумного. На границе сознания вопят инстинкты, просят бежать как можно дальше отсюда, от опасного альфы, прятаться, иначе грядёт беда. Тэхен этой беде отдается — покорно переворачивается на живот, сгибает колени и поднимает поясницу. Когда Чонгук издаёт очередной рык, требуя продолжения, омега дрожащими руками сжимает ягодицы и с огромным трудом разводит их в стороны, являя вожаку все свои потайные местечки. Розоватый анус сжат, едва видимо пульсирует, сжимаясь и разжимаясь, будто Тэхен специально его дразнит. Волк Чонгука воет и бесится внутри, когда альфа видит капельку полупрозрачной смазки, готовой вот-вот скатиться из ануса. Чонгук молча переваривает увиденное, борясь с мокротой в штанах, а Тэхен делает только хуже: не видя ответной реакции, вскидывает бёдра выше и сильнее разводит половинки, натягивая кожицу и мышцы вокруг колечка. Чонгук специально медленно, почти что бесшумно ступает, вызвав у Тэхена испуг при внезапном прикосновении. Альфа вводит указательный палец в горячую узость, все ещё дразнится, но понимает, что с каждой секундой делает только хуже — зверь готов сорваться в любую минуту. — Такой горячий и узенький, как обычно, — возится сзади Чонгук, прокручивая внутри палец и добавляя сразу же второй, — как ты можешь всегда оставаться таким узким? Все дело в твоей крошечности, да, Тэхен? Или мне нужно растягивать эту попку чаще? Скажем, мне стоит трахать тебя каждый день, днём и вечером? Хотя в ближайшее время я буду только этим и заниматься, — сыто щурится вожак. Чонгук вытаскивает пальцы под «ох» Тэхена, легонько потирает шовчик на мошонке омеги, заставляя его дрожать и вздергивать бёдра. Пока омега извивается под умелыми пальцами, сжимающими и гладящими яички, Чонгук свободной рукой приспускает штаны, проходится для порядка ладонью по своему члену и приставляет массивную головку к тугому входу. Тэхен не успевает вдохнуть, как Чонгук толкается внутрь, входя под плавным углом. У омеги вырывает воздух из груди, он гулко ухает, а член полностью входит внутрь, прямо до многозначительного шлепка об ягодицы. Чонгук не даёт Киму передохнуть, сразу начинает размеренно толкаться, выходя лишь на треть длины и тут же вбиваясь обратно. Альфа размеренно долбит узкий, пока что не растянутый анус, наслаждается ритмом шлепков собственных яиц и скулежа Тэхена. Омега не выдерживает такого напора, Чонгук толкается с такой силой, что весь корпус Тэхена прогибается вперёд. Он пытается совладать с ритмом, но все никак не может, пытается двигаться в такт, но вместо этого насаживается вперёд не вовремя и буквально сталкивается с членом Чонгука, вскрикивая от удовольствия. Бёдра и поясница сами собой расслабляются, Тэхен не может больше контролировать свои мышцы. — Маленький мой, держи попку, — рычит Чонгук, когда Тэхен падает на кровать, а член альфы с хлюпом выскальзывает. — Подними попу, Тэхен! Омега стонет, мышцы скованы судорогой, но, вопреки всему, ему удаётся приподнять бёдра и подставить свои ягодицы к члену Чонгука. Омега надеется, что Чонгук как-то поможет ему, хотя бы придержит рукой, но вожак лишь вновь входит в горячую узость его ануса и продолжает размеренно толкаться. — Умница, — хвалит Чонгук, — продолжай держать попку. Тэхен задушенно всхлипывает и едва заметно кивает, но альфа уже и не смотрит. Чонгук опирается кулаками о постель, расставив их около головы Тэхена, и начинает усиленно толкать бёдра вперёд. Кровать шатается и поскрипывает от напора волка, Тэхен стонет и хнычет в подушку, чувствуя, что вот-вот не справится и не сможет больше держать зад. Тело буквально немеет от удовольствия, из отверстия с хлюпами вытекает смазка, а Чонгук рычит и трахает, трахает грубо, растягивая его своим крупным членом. Рука Тэхена дрожит, с трудом выпрямляется и наконец дотягивается до кулака Чонгука, оплетает ее. На удивление альфа расслабляет кулак и нежно сжимает ладонь Тэхена. Эта нежность и ласка вызывает улыбку на мокром от слез и слюней лице Тэхена, вопреки жестким и местами даже болезненным толчкам сзади.***
Это довольно странно. Вернее, это даже необычно. Чонгук находится в гоне, но ему нисколько не важно удовлетворить себя. В первую очередь ему нравится наблюдать, как Тэхен получает удовлетворение. Как он дрожит в очередном оргазме, как хнычет и скулит, не зная, куда себя деть от чрезмерной стимуляции, как скребется и просит прекратить только потому, что путь к самому крышесносному оргазму тяжёлый. Чонгуку, откровенно говоря, нравится издеваться таким образом над своим омегой. Это приносит куда больше удовольствия, чем собственные оргазмы и мало чем выделяющиеся половые акты. Тэхен отчаянно царапает ногтями простыни, пытаясь отодвинуться, но Чонгук лишь грубее сжимает его бёдра и подтягивается ещё ближе к лицу. Омега гиперчувствителен, уже кончил пару раз, ему нужен перерыв между чередой бурных оргазмов, но Чонгук вновь проталкивает язык в мягкую истерзанную дырочку. Внутри мокро, ибо Тэхен вновь течёт, как сумасшедший. Чонгук видит и понимает по сжимающемуся отверстию, что омега пытается это контролировать, держать в себе, но стоит альфе чуть сжать маленькие покрасневшие яички, как Тэхен выдыхает, расслабляется и снова становится абсолютно беззащитным. Вожак лижет края ануса, играет, едва касаясь, а затем внезапно сильно нажимая, переходит чуть ниже, затрагивая чувствительный шов и обсасывая яички, которые, на удивление, оказались слабым и самым чувствительным местом Тэхена. — Чонгук, там уже слишком мокро, мы ведь до этого уже занимались любовью, а теперь… теперь т-твой язык т-там и… — у Тэхена абсолютно сбито дыхание, он заикается и не может говорить внятно. Альфа ничего не отвечает на мольбы и протесты, делает только хуже: плюет на дырочку и с упоением наблюдает, как ниточка слюны скатывается прямо внутрь в проход. Следом вновь проникает язык, которым Чонгук активно двигает, вылизывая стенки вокруг и желая протолкнуться ещё глубже. Вожак помогает себе пальцами, вводит два по разные стороны, силком раскрывая анус ещё сильнее. Тэхен отзывается тяжёлым, усталым стоном. Чонгук упивается. Он слизывает текущую смазку омеги, обильно смачивает слюной, целует, вылизывает, даже легонько кусает край ануса, отчего Тэхен предательски дергается, и приходится держать его крепче. Вожак обхватывает твёрдый член Кима и резко, с силой надрачивает, буквально выдаивая из него новый оргазм. Тэхен закатывает глаза, стонет, прокусывая губы, и наконец изливается. А Чонгук ещё пару минут назло омеге вылизывает его, такого чувствительного, что до боли. Тэхену остаётся лишь слабо крутить бёдрами, потому что даже сил отпрянуть уже нет. Тэхен лежит мокрый на постели, дышит глубоко и тяжело, а Чонгук водит рукой по своему стволу, получает эстетическое удовольствие от разморенного и заласканного омеги. Во время гона оргазмы приходят быстрее: Чонгук кончает на поясницу омеги, заливая все белесым семенем. — Маленький мой, ты давно уже интересовался о метках оборотней, — шепчет на ухо Чонгук, опустившись к омеге на локтях, — я не мог рассказать тебе многого, ты бы с ума сошёл. Это чертовски грязно, но у меня нет другого выхода. Ты совсем не пахнешь мной. А ты должен. От тебя должно нести твоим альфой за три версты, чтобы все вокруг даже побоялись смотреть на твою бархатную кожу, — раздраженно шипит Чон, рассматривая голые плечи омеги. Чонгук не сдерживается и целует одно из них, сильно всасывает кожу, лижет языком и отпускает лишь через несколько минут, когда Тэхен начинает болезненно скулить. На плече налился багряный засос. — Ты обязан пахнуть так, чтобы все вокруг сразу понимали: эту омегу только что оттрахал вожак. Никто не имеет права на тебя смотреть, трогать, думать, разговаривать. Они должны склонять голову, когда ты подходишь, и вспоминать, что ты омега вожака, ты занят. На тебе должна стоять тысяча моих меток, сотня укусов на каждой частичке твоей нежной кожи, и только тогда все будут понимать, кто трахает эту омегу, кто целует его каждое утро, в чьей постели он лежит. Тэхен согласно угукает, ибо боится перечить своему альфе в гоне. Чонгук сейчас не Чонгук. Он безумен, слишком зол и чертовски силён. Тэхён может лишь задабривать его и усмирять чужой гнев, предоставляя своё тело. Грязные метки его совсем не пугают. Обезумевший Чонгук, в принципе, тоже, ведь Тэхен видит: вся его злость направлена на защиту своей пары. — Совсем, совсем не пахнешь мной! — разъярённо рычит альфа, втирая собственную сперму в поясницу Тэхена. — Черт возьми, почему ты не пахнешь своим альфой?! Так тебя любой волк заберёт! Я должен пометить тебя всего своим семенем. Только так они поймут, что от тебя лучше держаться подальше. Или может лучше посадить тебя на свой член и не спускать целый день, а, Тэхен? Ты бы хотел просидеть на моем члене весь день? Учти только, если согласишься, я не разрешу тебе слезть и опустошить свою дырочку ни на минуту! Тэхен кивает, соглашается со всем. Это звучит слишком горячо и заманчиво. Пока альфа заканчивает втирать остатки спермы в его кожу, Тэхен снова приподнимает зад, прося его заполнить. Чонгук одним слитным движением входит внутрь.***
Тэхен цепляется пальцами за подоконник и кладёт голову на раскрытые ставни. Ноги уже не держат, приходится рассчитывать на руки. И Чонгука, придерживающего его поясницу сзади. Правда, альфа держит ее только для того, чтобы ему было удобнее натягивать омегу на свой член. В раскрытом окне тишина и пустота. Деревня выглядит безлюдной и никто из оборотней даже не предполагают, чем вожак занимается со своей омегой. Тэхен просил заняться любовью где-нибудь в другом месте, но Чонгук был непреклонен: — Просто будь тихим, и никто даже не обратит внимания, — жестко отчеканил тогда Чон. Тэхен в замешательстве, не знает, куда себя деть. Если он пытается закрыть рот рукой, чтобы не кричать от размашистых толчков в своё тело, то не может удерживать вес на одной руке. Если Тэхен не падает, он не может быть тихим. Вот и сейчас Тэхена толкает всем телом от каждого проникновения члена, а сам он проглатывает стоны, кусая губы и щеки в кровь. Чонгук, видимо, специально толкается грубее, перехватывает бёдра омеги и с особой резкостью насаживает на ствол до самого основания и неконтролируемого вскрика. Затем вожак медленно, слишком медленно снимает омегу с члена, позволяя ощутить внутри лёгкость и пустоту, вдохнуть в лёгкие побольше воздуха, и резко возвращает обратно, заполняя до предела и давя на все внутри. Чонгук кладёт руку на низ живота Тэхена, гладит невесомо и осторожно, словно извиняется за свою грубость, надавливает, прощупывая. Альфа чувствует, как натягивается кожа омеги, а на животе прорисовывается бугорок его головки, стоит полностью войти. — Отлично принимаешь, — с хрипотцой хвалит вожак, — входит на хорошую глубину. Чонгук сжимает пальцами головку своего члена через живот Кима, и Тэхен неконтролируемо визжит. Стоит альфе выйти, как там вновь становится пусто и мягко. Входит — и кожа опять предельно натягивается под длинным членом. Тэхен боится лишний раз шевельнуться — Чонгук сжимает, давит и гладит самого себя через его живот. — Кажется, кто-то так и не смог вести себя тихо, — цокает языком альфа. Тэхен в панике поднимает голову и сталкивается с огромными глазами, полными удивления. Чимин стоит посреди улицы и откровенно пялится на них с Чонгуком. Тэхен испуганно дергается, пытается отойти от окна, потому что чертовски стыдно, поворачивается к Чону, но его лишь возвращают обратно к окну. Тэхен, сгорая от стыда и страха, извиняюще смотрит на Чимина, пока тот лишь улыбается. С каждой секундой улыбка на лице Пака разрастается все больше и больше. Она становится нежной, ласковой, не просто дружеской, а какой-то интимной. Сердце Тэхена от паники стучит все быстрее, кровь шумит в ушах, а Чимин, боясь спугнуть, подходит ближе. Своим взглядом оборотень будто хвалит его, мол, молодец, твой план сработал! Тэхен отчаянно хнычет, вжимаясь всем телом в окно. Он совершенно нагой, занимается любовью со своим альфой, и его застают в таком положении. Страх, паника, стыд, неопределённость — все это пугает и заставляет чувствовать себя беспомощным. Но Чимин идёт не для того, чтобы напугать и унизить. Оборотень подходит совсем близко к окну, берет лицо Тэхена в свои руки и поднимает на себя. Тэхен перед ним разбит. Своими пухлыми губами Чимин тянется к Киму, легко и трепетно целует его. Тёплые омежьи губы ощущаются совсем по-другому, а феромон возбужденного Чимина играет сладкими нотками в лёгких Тэхена. Эти мягкие пухлые губы нужны ему ещё. Тэхен тянется за следующим поцелуем, в то время как толчки сзади, сейчас уже более плавные, возобновляются. Языки сплетаются, губы сталкиваются, а их мягкость и родившееся счастье выдают себя унисоном из двух стонов. Тэхен тонко скулит, прося больше, язык ласкает его зубы и нёбо, а член сзади попадает прямо по простате. Им мокро, им сладко, им хорошо. Тэхен зажат между двумя горячими телами. Крупное и жилистое сзади вот-вот доведёт его до очередного оргазма, а мягкое и податливое спереди только помогает ему в этом, усиливает и удваивает ласку. Руки Чимина исследуют его грудь, замечают розоватые соски и сжимают их, гладят, тянут в разные стороны. Тэхен даже не знает, кому отдаётся сейчас больше. Он извивается сразу в двух объятьях, когда головка упирается в разбухшую простату, а пальцы Пака крутят соски. Чимин отстраняется с мокрым чмоком, а меж их губ тянется ниточка слюны. Оборотень в последний раз лижет красные распухшие губы, собирает поцелуями слёзы и, не глядя на просящие и молящие поскуливания, выпрямляется. — Чонгук, — зовёт он, и альфа внутри Тэхена замедляется, — ты ведь оттрахаешь Тэхена так, как он этого заслуживает? — Несомненно, — хрипит Чонгук. Тэхен больше не боится стонать и кричать, срывает голос окончательно, наблюдая за уходящим Чимином.***
Тэхен с глухим стоном проскальзывает на члене глубже, когда Чонгук усаживается на кровать. Тэхен сидит на бёдрах альфы, спиной прижимаясь к его груди. Вожак держит ноги омеги под коленками, разводит в стороны и подтаскивает ближе к себе. — Ну же, маленький мой, — упрашивает альфа, — постарайся. Тэхен отчаянно мотает головой и протестующе пищит. — Неужели в этих крохах совсем ничего не осталось для меня? — спрашивает Чонгук, перебирая пальцами яички омеги. Чонгук сжимает их пальцами, щупает, но делает это все предельно осторожно, медленно, не пережимая и не пугая резкими движениями. Тэхен действительно больше не может: он кончил уже около пяти раз подряд, и теперь даже омежий член не мог окончательно затвердеть. Он разочарованно и обессилено глядит, как Чонгук его трогает, понимая, что ничего из этого выйти не может. — Давай, постарайся для своего альфы. Ты же хороший омега, да, Тэхен? Вопреки своим мыслям, Тэхен положительно мотает головой. Зачем Чонгуку выжимать из Тэхена все эти оргазмы, если они не приносят альфе никакого удовольствия? Это лишь забирает последние силы и соки из омеги, заставляет его страдать в прямом смысле от удовольствия. Чонгук перехватывает полувставший член Кима, трёт головку, проходится по стволу, другой рукой теребит и гладит яички. Тэхен усиленно напрягает бёдра, выгибаясь вперёд, пока Чонгук выдаивает из него оргазм. Все тело омеги уже давно испачкано в семени. Это семя Чонгука яростно втертое им в кожу, его семя, которое излилось прямо на тело во время этих бесчисленных часов занятий любовью. Поэтому когда Тэхен выжимает из себя лишь одну полупрозрачную каплю, показавшуюся на головке, ему уже ничего не интересно. — Больно, Чонгук, — плачет омега, потому что рука альфы все ещё сжимает его член. — Тише, тише, все. Ты молодец, Тэхен, — воркует над его ухом Чонгук, а затем разворачивает лицо Кима и вовлекает его в поцелуй. — Ты умница. Отдал всего себя своему альфе.***
Чонгук откидывает голову назад и шипит сквозь зубы, когда мокрый язычок в очередной раз проходится около уздечки. Тэхен сидит на коленях меж широко расставленных ног альфы и лицом утыкается в налитый кровью, колом стоящий член. Колени ноют от контакта с твёрдой и холодной половицей, бёдра постоянно двигаются, а когда затекают и оседают на пол, Тэхен непроизвольно вздрагивает от холода пола на своей промежности. Они уже не помнят, чья это была идея. Просто в один момент Тэхен оказался сидящим в ногах своего альфы, а Чонгук водил головкой по мягким и давно желанным губам. Тэхену волнительно. Сейчас он сделает своему альфе первый в своей жизни минет. Омега прижимается лицом к стволу, ведёт носом, вдыхая концентрированный запах феромона и лёгкую солёность. Под пристальным наблюдением Чонгука Тэхен водит губами по члену, возвращается к крупной головке, медлит какое-то время от стеснения и незнания, а затем, подняв свои огромные глаза на альфу, целует чувствительную кожицу. Вид закатывающего глаза альфы прибавляет уверенности — Тэхен начинает выцеловывать весь член. Он едва ощутимо обхватывает губами ствол, а Чонгуку уже сносит крышу. Он мечтал опробовать этот ротик слишком долго. Тэхен опускается ниже, трогает пальчиками тяжёлые, увесистые яйца, которые вызывают восхищение и лёгкую зависть. — Маленький мой хочет поиграться со своим альфой? — насмешливо уточняет Чонгук. Вожак одной рукой берётся за острый подбородок омеги, в другую вкладывает свой член. Чонгук мягко похлопывает по губам и щекам головкой, ждёт, когда Тэхен раскроет рот пошире, просит высунуть язык и водит наконец членом по мокрому гладкому языку. — Сделай приятно своему альфе ротиком, ну же, — наигравшись, просит Чонгук. Тэхен на пробу лижет головку, задевает язычком чувствительную уретру, спускается к уздечке и решается: вбирает головку в рот. Омега пускает на неё струйку слюны, влажно обсасывает и играется с ней языком, в то время как альфа сверху гудит и рычит, когтями пропарывая простыни. Для него это все ещё игра, поддразнивания, эквивалентные даже дерзости со стороны омеги. Как может он удерживать Чонгука на краю удовольствия, баловаться, когда альфа спит и видит свой член в этой узенькой глотке? Строгий и хмурый взгляд вожака заставляет омегу нерешительно опуститься чуть ниже, вобрать в рот все, что он может. Тэхен водит языком и сосет довольно неумело, каждую секунду поднимает свой взгляд вверх, боясь не увидеть там удовольствия. Чонгук же, даже в моменты, когда он ничего приятного не чувствовал, лица не изменял, малыша своего травмировать не хотел. Тэхен научится, однозначно всему с ним научится. Раньше ведь и сексом никогда не занимался, боялся и не знал, как правильно. Все кричал, что не влезет, не поместится, а сейчас с лихвой принимает в себя член и даже скачет на нем, не называя больше огромной страшной палкой. И минет делать, значит, тоже научится, сначала обычный, а после и горловой. Чонгук своим терпением всего добьётся. Альфа кладёт ладонь на затылок Тэхена, не насаживает горлом на член, просто гладит, успокаивает и не принуждает. Ждёт, когда омега сам все сможет. У Тэхена слюна течёт по уголкам губ от усердия. Он обсасывает ствол и головку, как вкуснейшую конфету, перекатывает с одной щеки на другую. Тэхен ни на секунду не выпускает его изо рта, просто продолжает выполнять одни и те же движения по кругу. — Маленький мой, — зовёт Чонгук. С членом во рту Тэхен поднимает свои оленьи глаза на альфу, и, черт возьми, что в этом мире может быть правильнее этой картины?! — Напряги своё горло и задержи дыхание, — указывает вожак, вплетая пальцы в тёмные пряди, — не бойся и не дёргайся, ты ничего не почувствуешь. Чонгук видит тот момент, когда омега задерживает дыхание, а его мышцы на шее дёргаются от напряжения. Альфа, схватившись поудобнее за голову, начинает плавно входить глубже. Тэхен боится лишний раз пошевельнуться, когда его горло медленно насаживают на крупный ствол. Он чувствует, как головка упирается в глотку и проникает даже глубже, но держится и не боится, как просил этого Чонгук. Напряжённое горло и задержанное дыхание помогают сдерживать рвотный рефлекс, и Тэхен умудряется принять член на всю длину. Нос омеги утыкается в пах Чонгука, а сам он с трудом осознаёт, что сумел вобрать всю длину в своё горло. Рука на затылке держит довольно крепко, отстраниться не разрешает, но не давит. Чонгук с упоением смотрит на эту картину: выступившие слезки на краях глаз, широко растянутые губы вокруг основания ствола, краснота и припухлость вокруг этих губ, ниточка слюны, стекающая по челюсти, которую Чонгук с удовольствием вытирает, успев приласкать омегу за мягкую щечку. А теснота, окружающая его орган, оказывается даже лучше снов и мечтаний. Тэхен все тычется носом в пах, терпеливо ожидая, когда Чонгук позволит отстраниться. Во рту скапливается густая и вязкая слюна, которую омега не в силах проглотить из-за кое-чего так жестко распирающего его изнутри. Воздуха в лёгких становится уже меньше, что вызывает легкий дискомфорт. Тэхен призывно мычит и смотрит на альфу, ожидая, когда тот отнимет руку и позволит отстраниться. — Потерпи, маленький мой, я скажу, когда можно, — отрезает Чонгук. Тэхен, насколько это возможно, угукает. Чонгук не отпускает, потому что знает: омега может продержаться ещё. Прошли какие-то жалкие двадцать секунд. Вожаку хочется запечатлеть эту картину у себя в голове навсегда, запомнить ее в мельчайших подробностях, чтобы после ещё не раз вспоминать. Альфа касается выпирающего бугорка на горле Тэхена, но не нажимает, видит, как боится Ким. Чонгуку хочется аж присвистнуть от удивления, он не думал, что член может войти так глубоко. — Сейчас я буду медленно вытаскивать, — сообщает Чонгук, поглаживая висок омеги, — ещё немного, Тэхен. И действительно, Чонгук движется максимально расслаблено, продвигаясь назад сантиметрами, как и входил. Он явно издевается над Тэхеном, видит, как покраснело его лицо от нехватки воздуха, но продолжает свою пытку дальше. В конце концов омега бьет руками по ляжкам альфы и пытается мотнуть головой сам, чтобы отстраниться. — Я же ещё не вытащил, Тэхен, — цедит Чонгук, с лёгкостью удерживая голову омеги. — Почему ты дергаешься? А Тэхен понимает, что рука вожака не позволяет сдвинуться ни на миллиметр. Лицо раскраснелось, легкие горят, сердце стучит, и Тэхена крутит от нехватки воздуха, но член в глотке все ещё не позволяет дышать. С упоением на лице Чонгук аккуратно вытаскивает орган, а Тэхен отшатывается в сторону, вбирая через рот огромные порции воздуха, никак не может им надышаться. От вида разбитого омеги член Чона, густо смоченный слюной и предэякулятом, дёргается и покачивается. — Молодец, такой молодец. Это было восхитительно, маленький мой, — урчит Чонгук, лаская Кима. Омега вновь тянется к паху вожака, желая продолжить начатое. Чонгук густо кончает Тэхену на лицо, заливая семенем губы, щеки, подбородок. Тэхен сидит недвижимый с зажмуренными глазами, а Чонгук наклоняется к его лицу и втирает свою сперму в его румяные щечки.***
Чонгук выходит из ослабленного тела, и Тэхен, лишившийся всякой энергии, ничком падает на кровать. Больше он не пытается встать, что-то сказать, подать хотя бы признаки жизни. Чонгук садится на край, не обращает внимание на все ещё активное возбуждение, которое не снять даже сотней оргазмов. Волк хватается за голову, сжимает ее пальцами и тяжело дышит, хрипит и кашляет. За окном уже давно стемнело, а он потерял счёт времени. Сколько он так мучил Тэхена? Сколько насиловал?! Чонгуку страшно смотреть на мокрое, усыпанное засосами и укусами тело, которое лежит на постели и даже не двигается. Альфа прекрасно помнит все, что творил с ним, как издевался, без перерыва прикасался и входил, хотя Тэхен устал ещё засветло. Голова тяжелая, болит и ноет, как и все тело, но разум, хвала матери-природе, слегка светлеет. Чонгуку удаётся думать о чем-то, кроме секса и злости ко всему вокруг. Первым делом он думает о Тэхене. Мазь Хосока так и стоит в сенях на полке, Чонгук ее вроде как не принял, а лекарь не забирал обратно. Чонгук подхватывает ее и в спешке возвращается к своей омеге. Оборотень мягко похлопывает Тэхена, просит его подняться на ноги, помочь осмотреть, но Ким, не задумываясь, опять подставляет зад, уже по привычке и наитию. Чонгук обрабатывает укусы и засосы на ягодицах, а затем, страшась увидеть свои «труды», раскрывает полупопия. Анус омеги красный, припухлый, мокрый от смазки и остатков спермы, выглядит болезненно. Чонгуку хочется разодрать себе глотку, когда он видит края дырочки, в некоторых местах стертые и кровоточащие. Тоненькая струйка крови стекает вниз, и альфа заботливо вытирает ее, бережно и даже пугливо обрабатывает болезненные края, боясь, что снова причинит боль. Тэхен не издаёт ни звука, а стоит Чонгуку его отпустить, мешком сваливается обратно на кровать. Чонгуку требуется около пятнадцати минут, чтобы обтереть омегу и обработать все свои подарки в виде оставленных меток от клыков и губ. Перенеся Кима на кресло, Чонгук срывает грязную простынь, обещая себе сжечь ее сейчас же. Душа слегка успокаивается, когда волк укладывает обессиленного омегу на чистую постель и укрывает его тёплым одеялом сверху. Тэхену нужно поесть. — Чонгук? Куда ты идёшь? — высовывается из-под одеяла Тэхен, стоит вожаку покинуть комнату. — Не уходи, Чонгук. Я могу, я все ещё могу! — Я никуда не ухожу, маленький мой. Принесу тебе немного еды, вот и все, — альфа качает Тэхена в своих объятиях, как крохотного волчонка. — Нет, не уходи. Я смогу тебе помочь! — не слушает его Ким. — Мы можем сделать это ещё раз, я готов! Или давай ты используешь мой рот, как в тот раз, и… — Тише, тише, Тэхен. Мне ничего этого не нужно. — Не нужно… от меня? — на глазах бредившего Тэхена появляются слёзы. Чонгуку долго приходится успокаивать свою пару, лелеять ее, целовать, обнимать и заверять, что все будет хорошо, просить отпустить на две минуты, чтобы Чонгук мог принести Тэхену еду, которая сейчас так ему нужна. Омегу пересиливает усталость. Он почти что засыпает за те две минуты, на которые отлучился Чонгук, а после отказывается есть и клюёт носом в тарелку. Чонгуку приходится кормить свою пару с ложечки, буквально запихивать в него тёплый суп, который так жизненно необходим уставшему организму, что провёл целый день без еды и воды. В конце, когда чарка и тарелка оказываются пусты, а Тэхен уже успел погрузиться в восстанавливающий сон, Чонгук вздыхает, глядит на своего измученного им же самим омегу, пытается его погладить, но вовремя останавливается, боясь потревожить сон. Оборотень поправляет кое-как в спешке натянутые штаны и выходит из дома. У костра сидят Юнги, Хосок и Чимин. Все трое наверняка ждут уже несколько часов, когда кто-то из дома вожака соизволит показаться перед ними. — Ну, как он? — взволнованно шепчет Чимин, понимая даже по мрачному лицу, что ничего хорошего не услышит. — Провалился в сон, я еле успел его покормить. Он так устал. Я чудовище, самая настоящая тварь! — в сердцах вскрикивает Чонгук. — Нужно было сдержаться и прогнать его утром, а я дал слабину. — Никакая ты не тварь, Чонгук, — флегматично отвечает Хосок, — вы сделали это по обоюдному согласию, ты Тэхена не принуждал. И хочу заметить, что ты сумел вовремя остановиться. — Ни черта не вовремя! Тэхену сейчас плохо, он устал и, кажется, потерял сознание или просто уснул, но это неважно! Я вижу, как ему было тяжело! — Всем тяжело: и альфам в гон, и омегам в течку. Это природное явление, и вместо того, чтобы рычать и злиться на себя и мать-природу, нужно просто быть благодарным своей паре, что та согласилась разделить тяжесть этого периода с тобой. Чонгук агрессивно скалит зубы, явно несогласный с этой мыслью. Подверженный эмоциям и гону, альфа считает, что единственный исход этого диалога — разорвать того, с кем несогласен, но Юнги вовремя успевает осадить его обратно на поленья. — Так, хватит разглагольствований. Лучше скажи, как эту ночь проводить собираешься, — хмыкает Юнги, — по тебе видно, что гон опять берет свое, а Тэхен больше не может себя сдерживать. — Уйду в лес, пробегусь по территории, — мрачно оповещает Чонгук. — Я чувствую запах чужаков. Кто-то совсем рядом с границей нашей стаи. Оборотни разом вздрагивают и начинают оглядываться, принюхиваться к воздуху. Рецепторы Чонгука сейчас куда сильнее обычного, он уже чувствует то, что пока не улавливают остальные. — Чужаки? На нашей границе? И ты один пойдёшь? — сыплет вопросами Чимин. — Ты же сейчас не в себе из-за… — Ну так благодари судьбу, что я не в себе! — рявкает вожак. — Разорву всех и не почувствую. Со мной не идти и не пытаться выследить. А то попадёте под горячую руку, и я вас ненароком пришибу. И да, — останавливается на полпути и разворачивается, — Тэхену ни слова. Даже не пытайтесь подойти к нему, не то что заговорить. Стерегите его сон лучше. Будь Чимин сейчас в волчьем облике, он бы однозначно прижал к голове уши.