История искусств ещё не была такой увлекательной!

На вечеринку Ник снова одолжил у него рубашку. Он оказался прекрасным другом, но вот сосед из него был никудышный, впрочем и Лиам от него не отставал. Хотя бы потому что они в очередной раз сломали посудомоечную машину — Ник принес целый ящик пива и не придумал ничего лучше, чем вытащить продукты из холодильника и сложить их вместо грязной посуды. Пиво-то непременно должно быть холодным. К тому моменту, как Пейн вернулся домой, посудомоечная машина уже не работала. Немет отказывался признаваться, в чем дело, пока Пейн не увидел потеки замороженного йогурта. Познакомились они в общежитии на первом курсе, внезапно оказавшись соседями по комнате. Расселение происходило весьма хаотично — Ник, представляющий собой гору мышц и обаяния, учился на психологическом, Лиам, заметно уступающий ему по габаритам, в свою очередь обучался искусствам. Они быстро поладили. Ник таскал его в спортивный зал, Лиам обучал соседа играть на гитаре, вдвоем они с переменным успехом старались поддерживать комнату в чистоте. Направление безумно ему нравилось. Лиам никогда не встречал столько единомышленников одновременно. Он быстро подружился со многими ребятами, и все казались ему невероятно душевными. Часто к ним на выходные залетал рыжий вихрь Эд, тоже с психологического факультета, близкий друг Ника — любитель вытворять на гитаре такое, что в крови начинало бурлить. После первого студенческого фестиваля он сразу стал королем вечеринок и, разумеется, подтянул за собой Ника и Лиама. Так они и существовали крепко сбитой компанией, периодически вливаясь в общее веселье, но не боясь и обособляться, когда хотелось покоя. Даже когда Ник и Лиам переехали в съемный дом, а случилось это после второго курса, Эд всё равно продолжал их систематически навещать. Иногда Эд и Ник вместе работали над научно-практической работой, и это обычно было очень проблемно, потому что объем задания поражал воображение. Лиам, из которого часто били идеи, всегда участвовал в мозговом штурме, нередко подключал своего однокурсника Луи — тот редкий раз не выдавал что-то оригинальное и неизменно спасал положение. Этим не ограничивалось. Когда ситуация заходила в тупик, Луи тормошил своего соседа Заславского, парня с большим количеством талантов и очень скромной натурой. В такие моменты Лиаму всегда казалось, что у них одна мозговая клетка на пятерых, но он соврал бы, если бы сказал, что это не весело. На самом деле сидеть и тупить иногда бывало просто уморительно. Особенно когда в третьем часу кто-нибудь спрашивал, какая фамилия у Юнга. – Я всё починил, – наконец, произнес Тони, закрыв посудомоечную машинку, и нежно похлопал её по корпусу. С техникой он всегда обращался бережно и приходил в ужас каждый раз, как оказывался у Ника и Лиама дома. – Не могу сказать, что она, как новенькая, но, по крайней мере, не искрит. – Это не решает проблему с холодильником, – заметил Эд. Он чувствовал себя не очень хорошо, потому что упорно пытался уничтожить третью упаковку рикотты. – Продукты испортятся. – Ничего не испортится, – объявил Ник, появляясь в кухне как по зову, и картинно встряхнул шевелюрой, красуясь перед друзьями. – Мы возьмем пиво на вечеринку и в холодильнике снова появится место. – Ты когда-нибудь перестанешь носить вещи Лиама? – непринужденно поинтересовался Луи, тоже занятый уничтожением продуктов. – Пейно, ты его разбаловал. Тебе давно пора пустить в ход свои крутые шмотки и блеснуть самому. В отличие от Эда, уже похлопывающего себя по животу, Луи не чувствовал никакого дискомфорта от съеденного — напротив, он нашел сырные палочки, и на его лице появился озорной интерес. – Я не очень люблю привлекать внимание таким способом, – пожал плечами Лиам. Ему больше нравилось, когда люди смотрели на его картины — в этом было что-то глубокое, к чему стремилась его творческая натура. – Тем более, если я не буду давать Нику одежду, с него станется ходить голым. Он всегда оттягивает стирку до последнего. – Ты полюбишь привлекать внимание, главное — начать, — заявил Эд, ударив кулаком по столу, и ребята тут же последовали его примеру, создавая невыносимый шум. – Давай! Давай! Давай! Давай! Давай! Сегодня соберутся ребята со всех курсов и факультетов. Есть перед кем покрасоваться! Надо было отдать Луи должное, несмотря на то, что он был меньше всех и по росту, и по габаритам, шумел он даже сильнее, чем Ник, кулак которого напоминал кирпич. Его крики в конечном итоге повлияли на Лиама больше всего. Томлинсон умел быть очень убедительным, когда действительно этого хотел. Тем более, он вполне мог устроить ему головомойку прямо на занятиях. – Ладно-ладно, – сдался Лиам, беспомощно поднимая руки перед друзьями, и кухню наполнили возгласы ликования. Если придут ребята со всех курсов, значит, Зейн тоже будет. Вряд ли он обратит внимание на его облик, всё-таки их никто не знакомил, но... не хочется выглядеть в его глазах каким-нибудь несуразным чучелом, если они случайно столкнутся. Странности всегда запоминаются. «А, это наш местный сумасшедший, верит в инопланетян и собирает макароны причудливой формы». Бр-р, ну и кошмар! На факультете искусств без Зейна Малика не обходилось ни одно мероприятие. Лиам заприметил его ещё на первом курсе, когда Зейн казался очень взрослым и безбожно далеким. В принципе, по сей день он ни капли не изменился. Рисовал Зейн с таким видом, словно творил саму жизнь, отрывался, точно вместо крови в его венах бурлил энергетик, а если ему случалось делать доклад перед большой аудиторией, он вещал с рвением дельфийского оракула. Всё у него получалось прекрасным, а очертания его лица больше напоминали идеальную скульптуру античного мастера, чем скромную эволюционную пробу пера. Лиам всегда чувствовал неуклюжее волнение, когда видел Зейна, однако у него не было предлога, чтобы подойти и познакомиться. Сначала он общался с одним парнем, потом с другим, третьим, четвертым... и надобности заявлять о себе перед Зейном Маликом просто не было. В жизни Пейна всё удачно складывалось, он был доволен, когда в его жизни кто-то появлялся, искренне наслаждался собой и своей деятельностью, и в его сердце не было никакой тоски. Тем не менее, Зейн часто посещал его мысли, особенно ночью, когда Лиам позволял своим фантазиям окрашиваться в яркие цвета. Легкая влюбленность дарила вдохновение, и Лиам не готов был от нее отказываться только потому, что они были слеплены из разной глины. В шкафу Пейн довольно быстро нашел шикарные узкие джинсы и рубашку в тон глазам. На учебу он надевал одежду, которую не жалко было пачкать в мастерской, университетские вечеринки обычно проходили в такой обстановке, что для Лиама было куда важнее быстрее снять штаны, чем то, как они выглядят. В общем, большая часть приличного шмотья так или иначе пылилась, пока Ник не смекнул, что может одалживать у Лиама одежду на разного рода мероприятия. Так или иначе, Лиам был доволен своим обликом, и когда он вошел в кухню, на него обрушился шквал комплиментов. – И тут моя гетеросексуальность резко улетучилась, – заявил Заславский, с энтузиазмом вскакивая из-за стола. – Разреши спросить, что ты делаешь сегодня вечером, потому что я сегодня восхищаюсь тобой. Луи засмеялся, показывая большой палец. – Да ладно тебе, – отмахнулся Пейн. – Нет, Тони дело говорит, – возразил Немет, пристально рассматривая друга. – Тебе стоит чаще надевать рубашки без пятен краски. От тебя глаз не оторвать. – Пять баллов из пяти, – кивнул Ширан, поднимая над головой сэндвич с говядиной. – Но лучше нам двигать на вечеринку, пока я совсем не лопнул. И будет неплохо, если мы возьмем с собой хот-доги... Прихватив с собой ящик ледяного пива, парни отправились на вечеринку, на ходу обсуждая дальнейшие планы. Обычно студенты собирались на старом крытом стадионе, где было достаточно места, чтобы потанцевать, выпить, принять что-нибудь и выкинуть нечто позорное, о чем принято по прошествии лет рассказывать в узком семейном кругу. Лиам бывал там несколько раз и даже оставил несколько подписей баллончиком в самых видных местах, просто на память. Комплименты парней подействовали на Лиама должным образом. На вечер у него определенно были планы и не маленькие. Конечно, не обязательно было уединяться с кем-нибудь, можно было просто немного поласкаться без обязательств, прямо во время танца. По крайней мере, давно следовало расслабиться — в последнее время Пейн посвятил всего себя учебе, а это было довольно нервно. На вечеринке уже во всю шумели, музыка ревела так сильно, словно на старом стадионе проводили самый настоящий рок-концерт. По крайней мере, когда они подъезжали, со стадиона доносился оглушительный гул. Томлинсон и Немет моментально кинулись на охоту, выцепив кого-то глазами. Пейн предпочитал присмотреться, поэтому остался с Шираном и Заславским, дегустировать пиво. Несколько ящиков Немет подогнал ещё в начале недели и припрятал под трибунами, чтобы точно хватило. – Где Николас только его берет? – спросил Тони, поморщившись, однако после первого глотка его лицо стало приятно-расслабленным. – Если бы принес чистый спирт, и то бы так по голове не кошмарило. Ребята там, смотрю, уже улетели. Лиам проследил за его взглядом. Кучка первокурсников уже налакалась пива и теперь хаотично покачивалась, как им казалось, в такт музыке. Кто-то уже снял футболку и теперь бегал по кругу с дикими криками. Пейн усмехнулся. После своей первой вечеринки он проснулся в участке и совсем ничего не помнил, поэтому ушедших в отрыв ребят Лиам не порицал. – С работы таскает, он же теперь в баре работает, – ответил Лиам, разом опустошая полбанки, чтобы скорее разогреться. – В любом случае, классное пиво. Меня уже качает. – Я бы сказал, мысли проясняет! – крикнул Эд, пытаясь заглушить музыку. – Я созрел, чтобы забить себе грудь! – Что, прямо сейчас? – спросил Лиам и, сделав расстроенное лицо, всплеснул руками. – Ну, пойдем... Заславский и Ширан оглушительно засмеялись. С тату-машинкой Лиам ещё не работал, а вот эскизы делал не один раз, для нескольких друзей и однокурсников. Однако мысль о том, что он действительно мог бы набить другу татуировку, влекла своей новизной. Если попробовать небольшую... у него сложилось впечатление, что Эд согласился бы на авантюру. Да и Луи впал бы в восторг от такой мысли. – Над чем смеемся? – спросил кто-то, приближаясь к ним. Парни рассеянно обернулись, всё ещё находясь в приподнятом настроении из-за пива и шутки, которая в алкогольном тумане казалась смешнее, чем была на самом деле. К ним подошли Зейн и Энди. Вот, кто всегда одевался к месту. Обычно друзья выглядели так, словно стремились попасть на обложку, но взгляд Лиама был прикован исключительно к Зейну. Сейчас на нем был легкий анорак, который смотрелся бы ужасно на ком-нибудь другом, но Зейна он делал мужественным и каким-то приятно-беззаботным. Внутренности волнительно сжало, когда они встретились глазами. – Лиам собирается сделать мне тату, – серьезно поведал Эд, хлопнув застывшего Пейна по плечу. – Прямо сейчас. – Это не подождет? – улыбнулся Зейн, расслабленно оглядев компанию друзей. – Мы хотели попросить Вас сыграть что-нибудь чилловое. Музыка по ушам долбит — будь здоров, а хотелось бы расслабиться, пообщаться, выпить... сами понимаете. – Даже не знаю, – протянул Тони с долей неуверенности в голосе и бегло посмотрел на парня, сидящего за пультом. На его лице, как и на лице Эда, промелькнуло легкое презрение — парень совершенно ничего не понимал в музыке и компенсировал свое непонимание дьявольским шумом. – Кто-то должен присмотреть за Лиамом. Лиам, собирающийся сделать очередной глоток пива, с иронией посмотрел в его сторону. – Он уже большой мальчик, вряд ли Вам есть, о чем беспокоиться, – сказал Энди, упирая руку в бок. – И он в надежных руках, – кивнул Зейн, улыбнувшись уголком губ. Подавить нарастающий трепет стало ещё сложнее. Конечно, это просто шутка на грани флирта, однако стало приятно и тепло. А ещё у парней явно был дар убеждения, потому что Эд и Тони развели руками. – Ладно, – кивнул Эд, небрежно взлохматив рыжую шевелюру — это помогало ему думать. – Что-нибудь чилловое. Есть пожелания? – Ты разве не написал новую песню? – невинно поинтересовался Лиам. – Новая песня для моего лучшего друга в целом свете, – подмигнул Эд и важно обратился к Тони. – Пойдем, мистер Заславский, раскачаем этот зал! Но по-тихому. Тони лишь хмыкнул. С Эдом он всегда был на одной волне, и хотя жанр музыки у них оказался не очень схожий, Лиам заметил, что им нравится работать вместе. Обсуждали они что-то или спорили, в этом чувствовалась сама жизнь. Быть в компании воодушевленных людей Пейну всегда нравилось — обмениваться творчеством, даже если оно разное, значит делиться вдохновением. Его-то художнику следовало ловить с дубинкой, если не с дробовиком. – Пойду стряхну диджея с ноутбука, а то устроит истерику, что парни его прогоняют, – закатив глаза, произнес Энди. Они с Зейном стукнулись кулаками, и Энди, махнув рукой, устремился к источнику шума. В толпе уже нарастало легкое недовольство, и «сменить пластинку» было действительно отличной затеей. Тем более, Тони и Эда все давно знали и по-своему уже любили. Эд, как выяснилось, ещё и вел уютный блог с кошками в инстаграме — Лиам и сам засматривался на фотографии. – Ты ведь тоже на искусствах, да? – спросил Зейн, подходя ближе, чтобы не пришлось кричать. – Мне кажется, я тебя видел... На лице Зейна появилась легкая задумчивость, которая ему очень шла. Когда он повернул голову, Пейн заметил, что за ухом у него сигарета. – Да, – кивнул Лиам, приходя ему на помощь. – Сейчас я на третьем курсе, но больше с психологами общаюсь, чем с нашими. – Почему? – спросил Малик с интересом. – Они веселые ребята, без заморочек, – честно ответил Пейн, хлебнув ещё пива. Так ему было спокойнее, правда, теперь язык двигался чуть медленней. – Знаешь, кажется, что раз они психологи, то будут без конца тебя анализировать, но это совсем не так. Мы часто помогаем друг другу. Я прохожу тесты и методики для них, – по секрету поведал Лиам. – А они для меня позируют. О! – воодушевился он. – В начале этого года я нарисовал с них картину. Она ещё висела в кабинете у мистера Хейдера некоторое время. Назвал её «Мучение». – Это там, где четверых ребят скрючило в каком-то безумном ужасе? – с неподдельным восторгом спросил Зейн и посмотрел на него совершенно другими глазами. – Потрясающая картина! От их лиц взгляд на оторвать! Лиам улыбнулся. Вот об этом он всегда думал, когда хотел, чтобы люди смотрели не на него, а на его картины. Конечно, в случае с Зейном, ему было бы приятно зацепить его и своим внешним обликом, но картины говорили абсолютно на другом языке. Не на языке слов или тела — на языке души. Для Пейна это имело огромное значение. – По секрету, – доверительно проговорил Лиам, незаметно для себя приближая к Зейну свое лицо. – Они просто играли в твистер. Зейн рассмеялся, красиво запрокинув голову назад. Ей-богу, когда его шея оголялась, Лиам хотел вцепиться в неё зубами, настолько сильно выкручивало инстинкты. Не давая себе поплыть, Пейн сделал ещё один глоток. – И долго они так стояли? – поинтересовался Зейн. – Час-полтора, – серьезно сказал Лиам, поглаживая край пивной банки указательным пальцем. Зейн следил за его движениями взглядом художника. – Идея пришла спонтанно. Сперва я сделал набросок, потом наметил цвет... – Обозначил тени, рефлексы... – Естественно, – засмеялся Пейн, и Малик вторил ему своим бархатным голосом. – Деталями занимался потом, а то у Луи чуть позвоночник не рассыпался. Зейн понимающе улыбнулся. До ушей Лиама донеслись знакомые аккорды, он автоматически закрыл глаза, растворяясь в ощущении. Его тоже постепенно уносило. Музыка напоминала о приятных временах, о спонтанных удовольствиях, фисташковом мороженом и песчаному пляжу. Пейн редко тосковал по прошлому, но ему нравилось запечатлевать его в том или ином виде. Иногда он работал с глиной, но чаще всего рисовал. – Люблю это мелодию. Эд её написал для своей бывшей подружки, – произнес он, покачиваясь в такт. – Подружка ушла, а мелодия осталась. Напоминает о чувствах, которые уже не вернутся, но какая же она... – Лиам расслабленно выдохнул. Музыка тоже говорила на другом языке. – Пойду потанцую. – Присоединиться можно? – спросил Зейн. – Соединяйся, – засмеялся Лиам, открыв глаза. Лицо Зейна, внезапно возникшее рядом, заставило сердце трепетать. Он оставил банку недопитого пива прямо на земле и двинулся ближе к источникам звука. Музыка пронзила его тело незримыми волнами — он широко расставил руки, позволяя мелодии унести себя. Господи! Вот ради этого Лиам и жил. Зейн двигался близко, иногда задевая его рукавами, и хотя они не касались друг друга, было понятно, что это единый танец. Момент казался очень тонким. У Лиама замирало сердце, потому что они смотрели друг другу в глаза, и что-то не давало ему отвести взгляд. Ни у кого ещё он не видел таких густых ресниц, и почему-то это очень завораживало. Сперва его учили видеть детали, а теперь он не мог не видеть их, даже если хотел. – Слушай, ты не хотел бы встретиться на следующих выходных? – спросил Зейн внезапно, наклоняясь к его уху. – Можем порисовать на пленэре. Пока солнечно. – Звучит заманчиво, – честно ответил Лиам. Легкое волнение теперь будоражило до колен, но Лиам сосредоточился на приятном алкогольном спокойствии, постепенно проникающим в кровь вместе с музыкой. От Зейна исходил чарующий запах строгого мужского парфюма, и почему-то этот аромат баюкал Лиама даже ещё сильнее. Он не запомнил, сколько они танцевали — на самом деле ему казалось, что весь вечер. Встречая Лиама на неделе, Зейн неизменно махал ему рукой в знак приветствия. У него остались приятные впечатления от их танца, от беседы, что протекала легко и непринужденно, точно они знали друг друга всю жизнь. Внутри Лиама словно жили смешинки — он смеялся воздушно и так же незатейливо побуждал смеяться тех, кто находился рядом. Зейн не мог отлипнуть от него до конца вечера. Даже когда друзья Лиама вернулись, он всё равно продолжал стоять в их компании. Пару раз во время перерыва Зейн даже подошел переброситься парой слов, чтобы проверить впечатления. Лиам оказался даже лучше, чем он его запомнил. Малик ещё ни в ком не замечал такой чарующей мягкости. Пейн словно был спокоен, но что-то неуловимо выдавало в нем трепетную натуру. Зейн был очарован, и ему нравилось смотреть, как меняется выражение лица Лиама в зависимости от того, какую тему они обсуждают. На следующие выходные они выбрались рисовать как можно раньше, чтобы успеть до заката сделать побольше рисунков. Наброски вылетали у Зейна из под кисти легко — он довольно быстро переключился на маркеры, а потом даже порисовал пастелью. Настроение было хорошим, в бодром расположении духа Малик всегда творил на пике своих возможностей. Краем глаза Лиам следил за его техникой, Зейн — за Лиамом. Им было что перенять друг у друга. – Я люблю осенние натюрморты. Знаешь, сухоцветы, а ещё тыквы и разные патиссоны, – сказал вдруг Лиам. – Роберты Паттинсоны? – будто не расслышал Зейн. Лиам рассмеялся. Кончик его водной кисти замер в дюйме от листа. Соцветие, которое он рисовал, выглядело живо, пусть и на тон бледнее, чем в жизни. Лиам считал, что лучше добавить, чем вымывать. В целом, Зейн был с ним согласен. К тому же, акварель обязывала делать рисунки прозрачными. – Глупая шутка, – серьезно сказал Лиам, однако в его глазах бегали озорные искорки. Ветер легко колыхал его волосы, из-за чего казалось, будто они нежнее пуха. Окей. Он был просто очарователен, Зейн не мог себе лгать. Рядом с ним его внутренний неуемный зверь будто успокаивался, хотя Малик чувствовал, что предохранители могут сгореть, если Пейн будет не очень осторожен. Ему очень хотелось, чтобы Пейн был не осторожен. – А мне больше нравится, когда на картине есть стекло или металл, – помолчав, проговорил Зейн. – Любишь бросать себе вызов? – поинтересовался Лиам, умудряясь по ходу дела смешивать палитру. Краски у него были, по большей части, однопигментные, поэтому вероятность получить грязный цвет стремилась к нулю. – Что-то вроде того, – кивнул Зейн, наблюдая за его рукой. Она заворожила его ещё в день знакомства, когда Лиам незаметно для себя гладил краешек пивной банки. – Я раньше совсем не умел рисовать такие вещи. Потом мой учитель в школе приволок целую кучу разных склянок и жестянок, и я весь семестр рисовал их так и эдак. – Сурово, – улыбнулся Лиам, будто нарочно зарываясь пальцами свободной руки в непослушные волосы. – Но, ты же знаешь, если хочешь научиться рисовать что-то, нужно больше практиковаться, а не избегать этого. Малик знал, но обычно ему нужно было, чтобы кто-то стоял над душой и наставлял его, пока он практикуется. В школе спуску ему не давал учитель по рисованию, в университете — преподаватель по живописи, а дома его сосед и лучший друг — Энди. Когда Зейн в приступе ярости начинал рвать бумагу или швырять скетчбук в стену, Энди вставал из-за стола, хватал его за шкирку и очень серьезно говорил: «Я сейчас тебя швырну». Желание буянить моментально пропадало. Зейн молча подбирал скетчбук с пола, возвращался к практике, Энди — к планшету. Он рисовал серию комиксов для инстаграма. Узнавать Лиама было так же увлекательно и весело, как листать энциклопедию обо всем на свете в раннем детстве. Они вместе ходили на выставки современного искусства, в картинные галереи, куда привозили работы именитых художников, выбирались порисовать на открытый воздух, посещали показы классического кино и с таким же удовольствием смотрели блокбастеры. Часто они просто бесцельно гуляли, любуясь видами города, и говорили до тех пор, пока горло не начинало болеть. Тем не менее, Зейн всё равно чувствовал себя далеким от жизни Лиама. Он уже брал Пейна за руку, однако даже объятия казались ему слишком волнительными. Казалось, будто он знает о Лиаме всё и вместе с тем ничего. Малик решил, что стоит занять больше сфер жизни Пейна: несколько раз Зейн даже заглядывал на практические занятия его курса и позировал — преподаватель его просто обожал, поэтому проблем не возникло. Конечно, Зейн заметил, что Лиама немного смущает его присутствие на занятиях, даже когда Малик никак не показывал интерес. Отношения они не афишировали, да и существовали ли эти отношения где-то, кроме головы Зейна? Наверное, пока Лиам не думал и о физической близости — о предыдущих отношениях Зейн не рискнул спрашивать, поэтому не мог даже представить, как подвести к этому. Тем не менее, он готов был ждать столько, сколько потребуется, и наслаждался тем, что есть. Малик даже приноровился провожать Лиама до дома — он начинал скучать, стоило Пейну переступить порог и закрыть дверь, поэтому растягивал драгоценные минуты общения всеми силами. – Что ж, – сказал Зейн, когда они возвращались с выставки популярного художника-примитивиста. – Могу лишь сказать, что это низкий жанр. – Да ладно тебе, – миролюбиво ответил Лиам, уже прекрасно знающий, что в Зейне живет ворчливый критик, которому только повод дай вырваться наружу. – По-моему, картины чудесные — такие живые и яркие, будто дышат. Чувствуется тонкость. – Для третьего класса, – недовольно возразил Малик, тем не менее отмечая про себя, что Пейн очень удобно держит его под руку. – Ненавижу наивное искусство. – А мне кажется, я видел у тебя несколько репродукций в этом жанре, – к величайшему ужасу Зейна заметил Лиам и задумчиво покачал головой. – Кажется, Клее? – Это авангард, – воспротивился Зейн и остановился, чтобы начать гневную тираду. – Прежде всего... Закончить он не успел, потому что Лиам положил руки на его плечи и легко, почти невесомо поцеловал в губы. Всё в голове Зейна моментально перемешалось, словно красочный калейдоскоп. Сознание уплыло, тело наполнилось миллионом озорных пузырьков. Окей. Кто-то должен был ему сказать, что когда человек тебе по-настоящему нравится, даже обычный поцелуй кажется чем-то... фантастическим. У Зейна даже создалось впечатление, будто он и не целовался по-настоящему раньше. Ведь не хотелось же ему до этого момента пританцовывать от чувства, разрывающего грудь? – Я забыл, что я хотел сказать, – рассеянно произнес Зейн, рассматривая чуть покрасневшее лицо Лиама. – Очевидно, ты этого добивался. Всегда так будешь делать? Лиам уклончиво улыбнулся. У него был смущенный вид, но это значило лишь то, что для него поцелуй был так же важен, как и для Зейна. – Не надейся, – уверенно сказал Лиам, однако в его глазах блуждали безбожные искорки озорства. Зейн улыбнулся в ответ. Лиам действительно очень ему нравился. Окей, он даже был чуточку влюблен, потому что как вообще можно было устоять перед чистейшей смесью обаяния и очарования? Малик никогда не встречал кого-то настолько плюшевого, кого хотелось просто обнять и никогда — никогда в жизни — не отпускать. И пусть иногда у него буквально зудело, когда Лиам мимолетно касался его, Зейн не готов был пугать Пейна несвоевременным желанием. После случившегося он ещё некоторое время пытался понять, свидания ли у них или они просто гуляют вместе, однако теперь всё постепенно становилось на свои места. Зейн целовал Лиама в качестве приветствия и на прощание, и теперь ему было о чем вспоминать, когда он оставался один. Конечно, не терпелось перейти к главному блюду, однако Малик не позволял себе спешить. Всё-таки Лиам был таким милым, буквально как Диснеевская экранизация Винни-Пуха. Рисовал он не руками, душой — нет, серьезно, даже рваные скетчи, нацарапанные на цветных листочках для записей шариковой ручкой или текстовыделителем, у Лиама выглядели душевно. Зейн и глазами на Лиама смотрел, и разговаривать с ним любил безумно, и незаметно прикасаться. Не удивительно, что он стал с завидной регулярностью торчать на кафедре, хотя раньше больше времени проводил снаружи, на свежем воздухе, куря в беседке с приятелями. Хотелось видеться чаще. Просто пересекаться глазами и знать, что их общение так же реально, как проведенный по холсту мазок. Ожидание всегда было чуточку томительным, но Зейн приучился наслаждаться даже им. Лиама он всегда замечал издалека, и ему нравилось видеть его «в своей среде», где Пейн был более раскован. – О, блестяще, – услышал он голос Лиама, выходящего из аудитории в компании недовольно галдящих однокурсников. – А ещё позже задание было дать нельзя? – Силва всегда так — дает всё в самый последний момент, – заметил его коренастый друг Луи и похлопал себя по карманам, словно что-то могло из них выпасть. – Сорок страниц с примерами, и работать вместе, конечно, нельзя. Плакал мой футбол на выходных... Вот же блядство! Что тебе хоть попалось? – Кубизм, – Лиам закатил глаза. – И мне тоже, – воскликнул Луи и недовольно наморщил лоб. – Вот ведь старый хрыч! Это он специально, чтобы проверить, напишем ли мы одно и то же. Знает, что мы друзья и всегда пересылаем друг другу информацию. Лиам издал обреченный стон. По его виду стало понятно, что он совсем не хочет провести за работой все выходные. Силва преподавал у Зейна всего один год, но он запомнил его на всю жизнь именно такими выходками. На занятиях он любил говорить не по теме, рассказать о том, как проходила его бурная юность, порекомендовать свои курсы, зато задания давал такого объема, что оставалось лишь мылить веревку. – Пойду залью горе грейпфрутовой газировкой, – во всеуслышание произнес Луи, нацелившись взглядом на выход, и остановился, заметив, что Лиам не торопится. – Ты со мной? – Я хотел еще взглянуть на листовки — скоро ведь будет конкурс по живописи. Нужно узнать сроки. Через пять минут догоню, не волнуйся, – сказал Лиам и остановился у доски с объявлениями. Махнув рукой на прощание, Луи устремился к выходу, а Зейн, не теряя ни минуты, подошел к Лиаму. Профиль у него был сосредоточенным. В прошлом и позапрошлом году Пейн участие в конкурсе не принимал — считал свой уровень не достаточно высоким, но в этом году он был уверен в себе и достаточно замотивирован. Во многом потому, что Зейн без устали нахваливал его рисунки, но Малик говорил от души. Он не стал бы льстить даже тому, кто ему нравился. Пейн бы и не поверил в его лесть — он старался здраво оценивать свое творчество, что только прибавляло ему чести. – Здравствуй, Лиам, – нежно шепнул Зейн ему на ухо. – О. Привет, – Лиам улыбнулся и протянул к нему руки — Зейн бережно обнял его и глубоко вздохнул, чтобы запах Пейна подольше остался в легких. – Какими судьбами? Разве у тебя сегодня не социальные науки? Они уже знали расписание друг друга — это получилось как-то само собой, но от того было лишь более ценно. – Да, но сейчас большой перерыв. Я заходил поговорить с деканом о моей работе, заодно хотел позвать тебя на выставку Уоттерхауса. Проходит всего два дня, в субботу и воскресенье. – Ох, никак не получится, – сказал Лиам расстроенно, и его лицо приняло обиженное на судьбу выражение. – Нужно писать огромную работу — Силва дал мне кубизм. Дедлайн в понедельник. – Может, я могу помочь? – спросил Зейн, начисто позабыв, что у него самого горит задание по искусствам — это казалось такой мелочью, когда можно было пообщаться с Лиамом хоть немного. – Вдвоем всяко быстрее. Не успеем сходить на выставку, так хотя бы помогу с работой. – О, правда? – оживился Лиам и улыбнулся так, что у Зейна кольнуло под ребрами. – Зейн, ты очень меня выручишь. Ник уезжает к родителям на все выходные, а то я хотел его напрячь шарить в интернете. – Я пошарю за него, – улыбнулся Зейн, стараясь игнорировать мысль о том, что в доме, кроме них, никого не будет. По всей видимости, до Лиама тоже дошло, как двусмысленно звучит эта фраза, потому что он очень смутился, но всё-таки благодарно кивнул. Зейн ободряюще коснулся его руки и сжал пальцы Лиама в своих. Он жил мыслями о том, что рано или поздно засунет эти пальцы в рот. Уже дома Зейн вспомнил о том, что даже не начал делать свое задание, но это настолько его не беспокоило, что он просто провел остаток вечера на диване, делая в скетчбуке наброски разных птиц цветными карандашами. Как выяснилось вечером, у них с Энди были планы на выходные, однако и это благополучно вылетело у Зейна из головы. Лучший друг извинения принял, прекрасно понимая, что мозги у Малика забиты абсолютно другим, и сейчас все нравоучения просто пройдут мимо его ушей. Видеть его таким было даже приятно — по крайней мере, вдохновение из Зейна било фонтаном, и это хорошо сказывалось на практических занятиях. В субботу днем Малик уже стоял на пороге и настойчиво нажимал на кнопку звонка. По случаю он оделся в свободную рубашку и рваные джинсы. Пусть это было не свидание, Зейну всё равно хотелось произвести впечатление. Пейн встретил его приветливой улыбкой и ласковым взглядом — Малик растаял, как сахарная вата в детской ладошке. Если бы он увидел себя в зеркале, то понял бы, что с его лица не слезает глуповатая, но очень честная улыбка. Дома у Лиама Зейн не был ещё ни разу, но сразу оценил обстановку, стоило ему оказаться в просторном холле. Ник и Лиам оборудовали жилье под себя, и выражалось это, в основном, в постерах, упорно перекрывающих обои. Налетали друг на друга картины эпохи Возрождения, плакаты из спортивного зала вперемешку с мотивирующими надписями на фоне фотографий с животными, портреты знаменитых психиатров и психологов. Всё вместе выглядело ярко, но не перегружено. Ни дать, ни взять — поп-культура. В таком месте можно было вести телепередачу о молодежных течениях, да и о жизни в целом. Свежо, но не пошло. Особенно Зейну нравилось, что нет фотографий в стиле foodporn и carporn, это моментально испортило бы идею. – Долго думали над композицией? – спросил Зейн, озираясь. Лиам представлялся ему любителем классики и вот... он снова его приятно удивил. – Да, – честно признался Лиам, прослеживая за взглядом Зейна. – Мы в процессе, если честно. Ник говорит, что мы должны приделать к портрету Фрейда тело порно-актера. Он недавно, наконец, посмотрел «Ночи в стиле буги» и его жизнь круто изменилась. Прежде, чем мы начнем... сделать тебе чай или кофе? – От кофе я бы не отказался, – сказал Зейн, встречаясь с Лиамом глазами. Он не отказался бы и от ещё одного поцелуя, но язык просто не повернулся просить об этом. Лиам выглядел настроенным на работу. – Тогда побудь в моей комнате, я скоро вернусь, – кивнул Лиам, открывая перед Зейном дверь насыщенного изумрудного цвета. Зейн послушно просочился в комнату, стены которой продолжали композицию, начатую в холле. Основной акцент, конечно, был сделан на работах итальянских художников, — Пейн явно неровно дышал к их живописи — однако задумка не терялась. Здесь была и бесценная классика «Keep calm and carry on» и немного избитая, но всё ещё работающая «Just do it», и неожиданно уморительная реклама KFC. Пролистав лежащий на столе скетчбук на наличие новых рисунков, Зейн сел за рабочий стол Лиама и откинулся назад на кресле. Значит, здесь Лиам проводит большую часть времени: рисует и серфит в интернете. Стол был хорошо приспособлен для работы, все рабочие материалы оказались под рукой. Зейн нашел несколько коробок от Paletteful — похоже, Лиам любит эксперименты. Ощущение было... интересным. Зейн расписал несколько линеров, немного поелозил мышью, и экран неожиданно загорелся, открывая глазам Малика рабочий стол. От нечего делать Малик стал выделять экран мышью и тут заметил в углу что-то интересное. Невидимая папка. Кофе машина не откликнулась, и Лиам удивленно застопорился. Что же могло приключиться? Накануне они пили кофе, и всё было в полном порядке. Ах, ну, конечно! Молока не хватает — кто бы сомневался? Лиам вытащил из холодильника целую бутылку, подлил молоко, снова нажал на кнопку, однако машина так и не заработала. Желудок неприятно укололо, как бывало всегда, когда происходили подобные вещи. Пейн удивленно осмотрел машинку на предмет внешних повреждений, постучал по крышке ладонью, попросил её ласково, а потом пригрозил выкинуть — в общем, сделал всё, что мог, однако она так и не заработала. Лиама начали терзать смутные сомнения, особенно, когда он вспомнил шебутное лицо Ника. Перед отъездом он очень крепко его обнял и выдал целую тираду на тему того, какие они закадычные друзья. На связь после этого он не выходил. Вытащив из кармана телефон, Пейн немедленно набрал соседа. – Здравствуй, Ник, – произнес он в трубку. – Да, насчет термостата... – прорезался виноватый голос Немета. – Понимаешь, мне было так неловко говорить об этом прямо перед отъездом... – Какого ещё термостата? – всполошился Лиам, прохаживаясь по кухне взад-вперед. – Я звоню, чтобы спросить, что за чертовщина творится с кофе-машиной. Ты и с термостатом что-то сделал? – Нет, – послышался из трубки неискренний голос соседа. – Слушай, мы недавно проходили это на истории религии. Большое количество вещей накладывает большое количество ответственности. Поверь, Ли, нам не нужна эта кофе-машина. Мы не должны привязываться к вещам... – Сейчас у меня нет времени звонить Тони, чтобы устранять проблему, но, клянусь, когда ты вернешься, либо ты разберешься с кофе-машиной, либо я разберусь с тобой, – пригрозил Лиам, останавливаясь посреди кухни. Ник испуганно засмеялся и незамедлительно повесил трубку, очевидно побаиваясь, что последуют и другие угрозы. Пришлось спешно разыскивать турку, чтобы сварить кофе вручную — Лиам слабо помнил, как это делается и, откровенно говоря, ужасно удивился, что у них дома в принципе есть такая раритетная вещь. Оставалось лишь надеяться, что Малик не заскучает. Несколько секунд Зейн мучительно размышлял. Лиам не появлялся в комнате уже достаточно долгий промежуток времени, а ему было безумно интересно посмотреть, что находится в секретной папке. Может, там какая-то исследовательская работа? С Лиама станется запрятать свой секретный проект. Однако... пожалуй, ему больше нравится показывать свои достижения. Что более вероятно, там порно. Секретные предпочтения Лиама? Было бы неплохо знать о них на будущее. Совесть уколола Зейна в последний раз, однако волнительное предвкушение не дало ей разгуляться. Малик выдохнул и решительно щелкнул по папке два раза, чтобы открыть. Конечно, в ней были видеофайлы, не стоило даже сомневаться. Зейн немного поерзал на стуле, размышляя, не будет ли он пойман, если посмотрит прямо сейчас. Когда ещё будет возможность? В кухне послышалась какая-то возня. Кажется, Лиам задержится. Если бы кофе был готов, Малик уже почувствовал бы его запах. Тем более, он ещё со школы умел молниеносно закрывать все окна. Бояться нечего. Зейн удостоверился, что звук находится на нуле и щелкнул на первое видео, готовый ко всему. Великий Нептун! Это. Просто. Немыслимо. Если бы подобное было возможно, челюсть Зейна обязательно стукнулась бы с полом, однако вместо этого Малик просто замер с открытым ртом, завороженный происходящим на экране. Он ожидал увидеть какую угодно порнуху, но только не Лиама, загоняющего пальцы глубоко в себя. «СВОРАЧИВАЙ ВИДЕО НЕМЕДЛЕННО!» – истошно завопил здравый смысл, но Зейн не мог пошевелиться. Даже если сейчас в комнату ворвались бы злоумышленники, Малик просто позволил бы им себя обезвредить. Он никогда не видел ничего прекраснее, чем Лиам, полностью обнаженный, чуточку взмокший и так развязно водящий пальцами внутри себя. В джинсах стало очень тесно, Малик даже не понял, в какой момент стал тереть себя через ткань. Он сам не заметил, как досмотрел короткий ролик до конца. Что-то внутри него шептало, что нужно быть осторожнее, но Зейн безрассудно щелкнул на следующее видео — помирать, так удовлетворенным. Следующий ролик оказался ничуть не хуже предыдущего, хотя Лиам просто массажировал свой член, он так распутно смотрел в камеру, что это окупало всё. Шум в кухне стал чуть более настойчивым — Зейн понял, что Лиам скоро вернется, а его членом можно было гвозди забивать. Он переключил на следующее видео, и ему стало совсем невыносимо. Блядские шарики. Малик никогда не думал, что ему понравятся видео со злоебучими анальными шариками. Наверное, всё смешалось в одно, ведь на видео была та же комната, Лиам сидел на диване, а камера... по всей видимости, она была на низком столике. Зейн немного выкрутил звук. – Ты такой хороший мальчик, Лиам, – от развратного голоса Пейна у Малика мурашки шли по коже. – Ты заслужил большой-большой член. Окей. Окей. Окей. Зейн понял, что сейчас будет, но всё равно вперился в экран, точно от этого зависела его жизнь. Лиам красиво изогнулся, вытащил из-за диванной подушки массивный имитатор, и да... – Черт, прости, – внезапно донеслось из коридора. – Ник умудрился и кофе-машину раздолбать. Сердце чуть не остановилось, а потом вдруг начало стучать, как возвещающий о пожаре колокол. Угораздило же его включить звук именно сейчас! Впрочем, времени думать не было. Зейн молниеносно закрыл видео и секретную папку, и кошкой отпрыгнул со стула на низкий диван. Тот самый, на котором Лиам делал все эти... ахуенно развратные вещи. Господи. Он действительно снимал видео в этой комнате, возможно, даже перед его приходом... Зейн понял, что задыхается. Ему было так жарко, что хотелось сорвать с себя кожу, хорошенько её обработать, а потом нарисовать на ней что-то неадекватное. Не успел он принять мало-мальски осмысленный вид, как Лиам вошел в комнату с подносом в руках. Над однотонными чашками вился дымок. Зейн пытался смотреть исключительно на кофе, однако его взгляд вперился в Лиама. Пейн подвинул со стола какие-то бумажки, поставил перед Зейном чашку невероятно ароматного кофе и сел рядом, закинув ногу на ногу. О, да. – Ох, ты весь вспотел, – покачал головой Лиам, окинув его беглым взглядом. – Наверняка из-за термостата. Надо будет позвать Тони, пока не стало слишком жарко. – О, да, тут о-очень жарко, – протянул Зейн и осекся, заметив, удивленный взгляд Лиама. Ему взбрела в голову мысль тоже закинуть ногу на ногу, пока Пейн ничего не заметил. Стало немного дискомфортно. – Пожалуй, подожду, пока кофе остынет, чтобы совсем не перегреться. С чего начнем? Лиам непринужденно улыбнулся. Как он мог снимать такие искушающие видео и при этом быть настолько плюшевым в общении? У Малика в голове не укладывалось. Ему хотелось увидеть какую-то разницу, но её не было. Лиам просто был чертовски соблазнительным и при этом безумно мягким. – Думаю, нам нужно наметить небольшой план работы и поделить обязанности, – секунду помолчав, проговорил Пейн. – Как насчет, ты ищешь информацию по художникам? Середину можем оформить вместе. Введение и заключительную часть напишу сам, Силва сразу поймет, где мои мысли, где заимствованные — лучше не рисковать. – Здорово, – произнес Зейн максимально спокойным тоном, хотя его вновь начало потряхивать. – Отличная мысль. На большее его не хватило. – Я так рад, что у нас взаимовыручка, – с улыбкой заметил Пейн. – Я тоже рад, что у нас взаимная дрочка, – сказал Зейн. Лиам бросил на него красноречиво-ошеломленный взгляд. Малика бросило в жар. – Взаимовыручка, – поспешно сказал он. – Я хотел сказать взаимовыручка. Прости. Язык заплетается. Лицо Пейна стало настороженным. Его пальцы аккуратно накрыли ладонь Зейна, и Малик еле сдержал возбужденный вздох. Он уже пожалел, что не отлучился в ванную — так контролировать себя было бы намного проще. – Спасибо тебе за помощь, – серьезно сказал Пейн. – Я знаю, ты не очень любишь подобные направления и стили. Ты был так агрессивно настроен против примитивизма... – А ты любишь когда агрессивно? – спросил Зейн, глядя на его губы. – Что? – Пейн прерывисто выдохнул, заливаясь краской. – Что? – растерянно переспросил Малик, слабо соображая, как прозвучал его вопрос. Руки Пейна вздрогнули и незамедлительно исчезли, но Зейн не рискнул потянуться за ним и коснуться снова — ситуация стала слишком неловкой. – Я хотел сказать, агрессивный стиль рисования. Лиам рискнул сделать глоток обжигающе-горячего кофе, и Зейн инстинктивно последовал его примеру. Вкус был очень насыщенным и немного привел мысли в порядок. Малик напомнил себе, что пришел помогать Пейну с работой. Однако о какой работе могла идти речь сейчас? Что-то определенно поменялось, Лиам почувствовал это. Когда он вернулся в комнату с двумя чашками ароматного напитка, Зейн будто изменился. Он вел себя необычно, и это нельзя было назвать всплеском творческой энергии. Возможно, на него подобным образом повлияла температура в комнате, однако сам Лиам не чувствовал себя так уж некомфортно. Если подумать логически, термостат удобно сломался как раз на той температуре, к которой он привык. Лиам даже не заметил поломку, пока Ник сам не сообщил ему об этом. Тем не менее, в поведении Малика было что-то странное и... смущающее. Если бы Лиам не знал, что Зейн очень обходительный и романтичный, то подумал бы, что Малик недвусмысленно намекает ему на близость. Не то чтобы Лиам об этом не думал... как раз этим-то его голова была занята большую часть времени, когда он размышлял о Зейне, просто... Малик не спешил сделать первый шаг, и было бы странно торопить его в таком вопросе, когда они даже не определились с тем, как относятся друг к другу. Для Лиама такой вариант развития событий был даже лучше. Он всё ещё не мог привыкнуть к мысли, что у них что-то вроде взаимной симпатии, однако ему нравилось постепенно замечать, что они узнают друг о друге всё больше вещей и даже перенимают некоторые привычки. Зейн неожиданно проникся большой и пламенной любовью к смешанным техникам, Лиам стал использовать большее разнообразие инструментов во время работы. Ник называл это «художественными заморочками» и говорил, что нормальные люди обменивались бы фразами и мемами. Лиам не хотел, чтобы было как у «нормальных» людей. – Ты знаешь, у меня довольно мягкий стиль рисования, – сказал Лиам, поставив чашку на поднос. – Ты, пожалуй, создаешь впечатление, в целом, мягкого человека, но ведь это не совсем правда, – заметил Малик, тоже отставляя свой кофе. – Нельзя ведь сказать, что внутри тебя нет стержня. Лиам тяжело выдохнул. Ему не стоило представлять всё так ярко, но то, что говорил Зейн, звучало слишком двусмысленно. Раньше Малик точно не говорил это таким голосом. В нем всегда были вкрадчивые, волнующие нотки, но Зейн никогда не ставил подобные акценты. Пейн облизал кофейные губы. – Наверное, нам стоит сосредоточиться на работе, – наконец, произнес он, собираясь с мыслями. – Иначе у меня будут неприятности. – Да, – кивнул Зейн, забрасывая руку на спинку дивана. – Неприятностей хотелось бы избежать. Всё-таки... Ты такой хороший мальчик, Лиам. Смущение хлестнуло Лиама точно кнут — Пейн даже замер на мгновение и перевел быстрый взгляд на Зейна. Кровь моментально прилила к его щекам, точно только и ждала возможности заставить его порозоветь. Взгляд Малика был слишком красноречивым — в его глазах определенно бегали беснята. Он видел. Он точно всё видел, иначе его поведение нельзя было объяснить. Как неловко. Из всех людей на свете... – Ты... ты видел мои видео? – выпалил Лиам, стараясь подавить нервную дрожь. Стыдиться ему было нечего. Черт, Лиам был уверен, что выглядит на записи ошеломительно. Собственный облик на видео казался ему не просто возбуждающим, как обычная порнуха, больше будоражащим, потому что старался он для себя. Но определенно это было не то, что люди показывают друг другу за чашкой кофе. – Поверь, я не хотел лезть в твое личное пространство, – сказал Зейн, придвигаясь ближе. Теперь его колено задевало ногу Лиама и, кажется, температура действительно повысилась. – Просто, мне стало интересно, что находится в скрытой папке и... на самом деле мне совсем не стыдно, что я посмотрел видео без спроса. Они потрясающие, ты — потрясающий, я глаз не мог оторвать... Так хотел быть на месте твоих пальцев и этих штук. Тепло разлилось по коже раньше, чем Лиам как-то связал его со словами Зейна. Он взгляд не мог оторвать? Он хотел быть на месте его игрушек? – Да, а я снимал эти видео для себя, – Лиам закусил губу, однако переменный ток уже колотил напряженное тело. – По-моему, прятать такие великолепные видео — преступление. По крайней мере, прятать их от меня, – шепнул Зейн, приближая к Лиаму свое лицо. Кажется, их обоих перещелкнуло окончательно, потому что в следующую секунду Зейн уже обхватил его бока, Лиам в свою очередь обвил шею Малика руками, и они незамедлительно потянулись к губам друг друга, дыша тяжело, как после пробежки. Окей. Они целовались и не раз, но никогда не целовались так, потому что стоило им столкнуться губами, как Лиам понял, что с одеждой ему придется незамедлительно попрощаться. Пальцы Зейна забрались под его рубашку, Лиам отчетливо почувствовал их на своей коже. Ему захотелось перебраться на колени Малика, и он почувствовал под собой приятную твердость, когда устроился на Зейне и чуть-чуть поерзал. В горьковато-кофейный поцелуй сразу пробрался прерывистый вздох, но Лиам не дал ему затихнуть, продолжая волнительно трепыхаться на ногах Зейна. – Я не всё посмотрел, – шепнул Зейн, чуть отстранившись, и дернул за рубашку в разные стороны. Послышался легкий стук — это пуговицы попадали на пол. – Ты пришлешь мне на ночь что-нибудь? – Могу снять что-нибудь специально для тебя, – произнес Лиам, помогая Зейну снимать одежду. В этот момент он готов был снять для Зейна целый порно-фильм, если ему так сильно захочется. – Ох, Лиам, – Зейн потянулся к нему и облизал его губы в жадном стремлении заполучить очередной поцелуй. Так много, так мало — в жизни Лиама были десятки поцелуев, но они не шли ни в какое сравнение с этим поцелуем. В него проникли жажда, желание, нетерпение, волнение, трепет — божественные чувства, от которых можно было сойти с ума. Слишком для одного человека. Слишком для короткого момента, и Лиам искренне желал, чтобы он не заканчивался. Губы Зейна стали настойчивыми, жадно пробежали по его телу. Лиам торопливо сбросил с дивана подушки, чуть не сшиб кофейные чашки и бумагу для набросков, однако вряд ли он бросился бы их собирать, даже если бы залил сейчас напитком свои творения. Всё это казалось таким не важным. То, что между ним и Зейном — бесценным. – Так сильно этого хочешь? – спросил Зейн, притягивая Лиама к себе поближе. – Я знаю, тебя тяжело удовлетворить, но позволь попытаться. Взгляд Лиама на секунду стал упрямым, короткий миг, прежде чем Зейн плюнул на руку и коснулся его. В самом уязвимом месте. Под его рукой сразу стало вязко, но Зейна это лишь раззадорило, и он продолжил дразнить его член, пока Лиам просто не отдался этому чувству. А потом его члена коснулось что-то шелковое, и Пейн понял, что теперь Малик дрочит им обоим — ошеломительно. Лучше, чем когда-либо. Он накрыл руку Зейна своей, чтобы немного помочь. Дыхание Малика сбилось, губы сжались, чтобы подавить особенно яркий вздох, и Пейн потянулся к его губам, чтобы чувствовать язык Зейна, пока они ублажали друг друга руками. Терпение Лиама медленно подходило к пределу. – Сможешь так кончить? – прошептал Малик. Они смотрели в глаза друг другу, бросая прерывистые взгляды на свои руки, двигающиеся хаотично и очень-очень жадно. В последний раз Лиам дрочил с таким остервенением в старшей школе, когда точно не знал, что может заставить его кончить, но безумно этого хотел. Сейчас он мог разлететься на куски в любой момент, потому что Малик полностью управлял его телом. – А ты сможешь? – спросил Лиам, сжимая Зейна с особенно чавкающим звуком. Под его пальцами растекалась смазка. – Сперва хочу выдоить всё из тебя, – ответил Малик, ускоряя движение рукой. Стало ещё жарче. Лиам никогда не видел на лице Зейна такого выражения, как эту минуту, когда они всеми силами пытались заставить друг друга кончить. Он даже не понял, кто сделал это первым — удовольствие перемешалось, их голоса тоже слились в один, звуча неожиданно ладно. Какая изумительная совместимость. Тело ненадолго наполнилось приятной тяжестью. Малик облизал свои пальцы. – Я знаю, как можно это использовать, – произнес он. – Но, черт, мы с тобой очень хорошо сочетаемся по вкусу. Можно тебя подготовить? Лиам усмехнулся. Конечно, он кончил буквально несколько минут назад, но когда Зейн предлагал это таким тоном, слизывая их перемешавшуюся сперму со своих пальцев, было от чего завестись. И хотя диван у него был жутко неудобным, Малик помог найти ему комфортное положение. Последнее видео он снимал накануне, и сейчас Зейну не нужно было заботиться о нем слишком долго. Чувствовать себя изнутри было безумно. Лиаму всегда нравилось трахать себя пальцами, однако он никогда не мог проникнуть так глубоко, как Зейн. Малик проскальзывал в него хорошо, почти с разлета — Пейн мог только гадать, как хорошо будет, когда Зейн заменит руки членом. – Хочешь, чтобы я попросил? Я прошу, – произнес Лиам, замечая, что пальцы Зейна замедлились. – Прекращай дразнить меня и вставь уже. – Ты такой нетерпеливый, я помню, – склонился к нему Малик, однако пальцы исчезли, оставляя Пейна наедине с легкой прохладой. А потом Зейн вжался в его спину, жадно дыша в его затылок, и его член оказался зажат между горячими, тугими и очень мокрыми от смазки стенками. Лиам выдохнул, медленно касаясь себя, но рука Малика тут же оттеснила его, занимая главенствующую позицию. Что ж, Пейну нравилось, когда его вели во время секса. – Не спеши, – шепнул Малик ему на ухо и медленно повел по нему языком. – Если кончишь раньше времени, я не смогу слизать всё так быстро. – Тогда поторопись сам, – сказал Лиам, вильнув бедрами, и Зейн инстинктивно впился в него зубами. – Ну же, Зейн. Малик легонько шлепнул его — не чтобы сделать больно, но чтобы слегка «пришпорить». Звук шлепка прозвучал неожиданно сочно. Лиам был упругим не только внутри, но и снаружи. – Ещё попросишь остановиться, – предупредил Зейн и сорвался. Его тело поддалось пьянящему безумию, какого в его жизни ещё не было. Упоительный запах Лиама, жар его кожи, тяжесть его тела. Зейна сходил с ума от всего, что чувствовал. Солоноватый вкус пота, когда он облизывал его шею, вязкое тепло под пальцами вкупе с изумительной твердостью. Звук его голоса. Надрывный, почти сломанный, когда Малик наскоком задевал его в нужном месте. Симфония. Шлепки тел друг о друга. Узкий жар, раздвигающийся под его напором. Мокрый шелк волос. Его собственное имя, исковерканное стоном наслаждения. Неистовое удовольствие, требующее красочного финала. Зейн не мог уступить себе, не мог игнорировать рваное: «Ещё, быстрее», когда тело под ним просто требовало скорейшей разрядки. В глазах зарябили разноцветные пятна. Зейн почувствовал, как его тело напрягается в предвкушении фееричного взрыва. Кончить в Лиама. Прямо туда, куда он сперва протолкнул свои пальцы, уже перемазанные их спермой. От мысли об этом по коже пробежала сладкая волна. Он чуть прикусил Лиама за шею, сжал его крепко-крепко, так что Пейн даже болезненно выдохнул. – Вспоминай это, когда будешь снимать видео для меня, – горячо шепнул он, и Лиам со стоном кончил в его ладонь. Понадобилась ещё секунда — удивительно быстрая и томительно-долгая, но Малик просто раскололся на части, полностью заполняя Пейна собой. Его просто накрыло с головой, и он, уже не пытаясь держать себя в руках, почти придавил Лиама к дивану. По его телу прошла дрожь, по телу Лиама — тоже. Они оказались такими синхронными, но Зейн был в восторге от этого. Вне тела Лиама было уже не так уютно, и Зейн незамедлительно обнял его, когда вышел с, пожалуй, интригующим звуком. Он даже не отказал себе в удовольствии размазать всё по упругим ягодицам. Лиам никак не воспротивился — пожалуй, даже подставился под руку, позволяя Малику немного «порисовать». Их кожа постепенно остывала, и они инстинктивно прижимались друг к другу сильнее, согреваясь. – Мы о чем-то забыли, – сказал вдруг Зейн, рассматривая лицо Лиама. Пейн невольно усмехнулся. Вид у него был ошеломленный, но неуловимо довольный. Малик не отказался бы увидеть его таким... ещё тысячу тысяч раз. – Если честно, работа начисто вылетела у меня из головы, – сказал Лиам серьезно. – Меня немного кроет, когда речь идет о сексе и о тебе. – Поверь мне, я прекрасно тебя понимаю, – ответил Зейн, не отказывая себе в удовольствии поцеловать Лиама в нос. Получилось неожиданно нежно, хотя они всё ещё лежали голые, в следах недавно полученного удовольствия. – Но для работы у нас вся ночь впереди. Ты не хочешь сходить куда-нибудь перекусить? – Думаю, хочу, – сказал Лиам и с некоторой озабоченностью посмотрел на Зейна. – Насчет видео... – Насчет лучших видео в моей жизни, которые я посмотрел без спроса? – спросил Малик, положив руку на его грудь. Глаза у Лиама очарованно вспыхнули. – Можешь как-нибудь отправить мне что-то в ответ, – серьезно сказал Лиам, потянувшись к его губам. Зейн накрыл его щеку своей рукой. Окей. Сотню тысяч видео, если это значило, что они могли остаться вместе.