Детройт навсегда

Не было, пожалуй, за последний десяток лет, хотя бы одного такого дня, в который Лео Манфред не жалел бы себя хотя бы раз в мучительные сутки. Будь то глубокая ночь, терзающая пустой бессонницей и разными никчёмными мыслями, или бесконечная очередь в маркете в обнимку с бутылкой мартини, купленной по какому-то идиотскому порыву души, молоком и дрянным набором для макарон с сыром в ярко-синей упаковке. Помнится, тогда она противно шуршала, раздражая только сильнее, будто бы неестественно громко врываясь в монотонный шум вокруг. Да что уж там, даже собравшись в комок на полу квартиры чьего-то общего знакомого, чувствуя, как красная волна ускоряет реальность вокруг, как время меняет течение, а сердце начинает молить о помощи дроблёным стуком — он всё равно умудрялся подумать о том, сколько ещё его тело, растерзанное передозировкой, будет валяться здесь прежде, чем кто-то что-то заметит. Будут ли жалеть, если потеряют? Справятся ли о нём, если выживет? Это всегда были неприятные вопросы, манипулятивные, играющие с чужими образами, выстроившимся в его голове с годами. Замутнённые, наигранные, будто бы стереотипы в кино, они, кажется, даже сейчас, находясь в его воображении, будто посмеивались себе под нос. Кто-то отворачивался, кто-то укоризненно качал головой, а кто-то просто не пролетел по всем своим пунктам, начиная с рождения. Лео слабо понимал счёт времени, не помнил, сколько уже ведёт машину, крепко вцепившись в руль избитого временем «Сивика» — тёмно-синей бедолаги, которую ещё, кажется, пятнадцать лет тому назад купила его мама, о чём недвусмысленно напоминал едкий запах её духов, впитавшийся в салон навечно, и характерная царапина где-то на заднем бампере. Шоссе, с обеих сторон схваченное лесом, кажется, даже и не собиралось заканчиваться, и уж тем более менять пейзаж, а туман, что буквально час тому назад напоминал неприятную дымку, стелющуюся по земле, стремительно поднимался вверх, окутывая мокрыми объятиями всё вокруг. Какое-то время назад, он уже и думать забыл, какое именно, автомобиль послушно повернул с 23-й трассы куда-то прочь, далеко налево, где карта в навигаторе милым голосом обозначала кратчайший путь. Бесконечная дорога, пустая, мёртвая, как будто в этот поздний вечер все водители мира намеренно остались там, на большом шоссе, притворяясь большой механической мерзкой гусеницей. В голове стояла пустота и безнадёга, почему-то сильнее, чем это бывало обычно. Кажется, он даже едва ли вслушивался в радио — паршиво было думать о Кристал, которая каждый раз, когда они ехали в этой машине на их любимое место под городским мостом, так смешно двигала руками в такт почти любой мелодии, как будто и правда была на танцполе. Сама мысль о том, что расстались они так, как даже в кино не бывает, угнетала ещё сильнее, заставляя сутулиться как никогда прежде и неуютно вжиматься в затёртое водительское кресло. Лео всегда имел склонность знакомиться, а после и встречаться с глуповатыми девушками — ещё бы, те, у кого были мозги, сразу понимали, почему стоит держаться от него на расстоянии размером с Техас. Кристал тоже не особенно блистала критическим мышлением, и отлично доказала это, связавшись со странным парнем на мотоцикле — он называл себя Иеремия и постоянно толкал эти стрёмные речи про общество и его правила, за которые, если только захотеть, можно легко выйти. Нацепив на себе накануне нелепое платье в крупный цветок, она покорно присела сзади на его байк и, обняв обеими руками, свинтила, как надеялся Лео, в самый Ад. Вряд ли он желал этого Кристал на самом деле, в конце концов, он до сих пор помнил, как красиво она выглядела в полотенце, накрученном на светлые локоны после ванной. Вот только теперь, когда она ушла, не оставалось ничего, что могло бы удержать его в паршивом Детройте, захваченном новыми, странными, на глазах строящимися порядками. Физиономия Маркуса, андроида-сиделки, что приглядывал за отцом, а потом в какой-то момент вдруг оказался лидером восстания пластиковых жутких штуковин, теперь не прекращала мелькать по телевизору. Как будто его, такого всего из себя хорошего, вылизанного и идеального, прежде было мало. Лео Манфред отлично знал, почему отец предпочитает пластиковую куклу своему настоящему сыну. Да, идиотом он не был и понимал, насколько большим разочарованием оказался для своей семьи. Ещё бы, по наклонной он стремительно направился ещё подростком, причём самыми разными путями, начиная от нетрезвой езды на чужой машине и заканчивая «красным льдом», что до сих пор стремительно пожирал его разум. Никакой родитель, даже зачавший тебя по чистой случайности и недальновидности, не обрадуется подобному. Но почти всегда жалость к себе брала верх над здравым смыслом и гвоздями забивала в голову одно и то же. Он не любит, он никогда не любил. Он всегда будет отстранён. Ему никогда не было и не будет дела. Он делает это назло, потому что ненавидит маму. Не считается с последствиями. Громкая, злобная дрель гнилых мыслей сверлила его голову, не позволяя заметить, как из-за тумана, кажется, дорога почти совсем пропала, а шины, пусть пока что и совсем незаметно, но поскальзывались на мокрой дороге — в последний год Лео был особенно апатичен и предпочёл вовсе не «переобувать» автомобиль на летние шины с наступлением мерзкой, влажной весны. Если так и продолжится, а мокрый, густой, чуть ли не физически ощутимый туман не рассосётся, то заносы станут ощутимо сильнее. Об этом следовало позаботиться ещё там, в расшатанном революцией Детройте, но как-то было уж совсем не с руки. Он ведь, кажется, даже своему арендодателю не написал о том, что съезжает из комнаты в Истпойнте. Куда теперь? Обратно к матери, в Орегон? Попробовать начать всё сначала в другом городе, подальше от этого всего? Развернуться и вновь попробовать постучать в отцовские двери? Ни один из вариантов сейчас не казался ему лёгким, а перед глазами вместо дальнейшего пути стоял лишь густой, плотный туман, из которого рывками выпрыгивали мокрые, тощие, будто обглоданные деревья. Никаких перспектив. Пустота и белоснежная мгла. Наверное, именно поэтому, стоило только Лео на мгновение отвести взгляд чуть в сторону, как вынырнувшая из молочной поволоки цветная фигурка нестерпимо бросилась в глаза. Ярко-алая тонкая куртка, уж точно куда больше положенного ей размера, чернильно-синие волосы, даже ради приличия не спрятанные под зонтом или хотя бы капюшоном. Огромные ботинки, из тех, какие подростки носили лет десять тому назад, потрёпанные джинсовые шорты, выпустившие из себя, будто паутину, сетчатые колготки. На угловатом, довольно бледном лице, подкрашенном так ярко и так сюрреалистично, как могут сделать только подростки, стояло выражение беспросветного мрака и безнадёги, и где-то в душе он даже был согласен. Непонятно, с чем именно, но всё-таки согласен. Девчонка, медленно передвигая свои ноги, будто совсем неприлично устав, плелась куда-то вдоль трассы, как будто уже ни на что не надеясь, и кое-как держала уже наверняка затекшую руку для голосования. Лео помнил, что подумал, когда притормозил, открывая боковое окошко и впуская внутрь мокрую туманную влагу. В голове замелькали самые паршивые версии того, как она могла очутиться здесь сама по себе. Пальцы и одежда были безобразно выпачканы в земле, а колготки разорваны на коленях. А если её изнасиловали где-то поблизости и бросили здесь ловить попутку? Лео коротко и второпях, будто не желая впутываться, зыркнул в её лицо — отчего-то бледное с чётким румянцем на миловидных щеках. Взгляд девочки был тяжёлым, свинцово-ртутным, как если бы она хотела только спать и больше ничего на свете. Неуместный запах земли ворвался в салон как непрошеный гость. — Куда тебе? Залезай, пока воспаление лёгких не заработала, — он едва ли сам слышал собственный голос, когда поздоровался. Невидимые заглушки окутали разум, притупив все жизненные рефлексы и оставив только пустую апатию. Как будто старое ватное одеяло. Короткий щелчок, хлопок двери, и вот уже замёрзшая тощая фигурка сидит на соседнем сидении, кое-как кутаясь в огромную рваную ветровку. Совсем тонкую, что толком не способна ни от чего защитить. Ей совсем не потребовалось время, чтобы подумать о том, стоит ли вот так брать и прыгать в машину незнакомца на пустынной трассе. Похоже, совсем ничего не боялась. — Спасибо. Ты первый, кто остановился. Остальные решили, что меня можно игнорировать. — она недовольно поёжилась, пытливым взглядом серых глаз осматривая содержимое салона и самого водителя, — Мне бы как-то в отель «Зелёный Ворон» попасть. Он тут должен быть где-то неподалёку, но я в таком тумане нихрена не вижу. Это такая придорожная гостиница. Древняя, как мир. У неё был довольно резкий голос, который самую малость бил по уставшим ушам, но отступаться было поздно, тем более, в белоснежной темноте вокруг и правда сложно было разобрать хоть что-нибудь без GPS. Шершавые пальцы Лео, сбитые мелкими зазубринами, очень быстро навели на цель — гостиница с таким названием и впрямь была недалеко, пряталась в небольшом углублении соседней дороги, уйдя в поля. Симпатичное старое здание, прошедшее проверку временем, высотой всего в пару этажей. Мотор послушно загудел где-то рядом, оконное стекло закрыло обоих от отвратительно-промозглых рук тумана, и очень скоро автомобиль растворился в нём в поисках нужной дороги. Некоторое время царило молчание, прерываемое лишь музыкой с радио и периодическими помехами. Лео буравил сонным взглядом лобовое стекло — может быть, сейчас и правда лучшее время, чтобы остановиться на время в придорожном отеле? — Ты как тут вообще оказалась? Тут ведь кроме этого отеля даже нет ничего, только трассы да деревья. Нашла где шляться, да ещё и в туман. Случится чего — никто и не узнает. — Да было бы кому дело, а? Чего пристал? Обо мне теперь даже копы не спросят. А всё из-за моей мамаши, чтоб её. — она недовольно заёрзала, оставляя крупицы мокрой земли на сидении и, поймав на себе любопытный взгляд, продолжила, — Выгнала она меня нахер из дома. Я ей, видите ли, не помогаю, не торчу в отеле каждый день безвылазно, прилипнув к стойке. Нормальной жизнью пытаюсь жить, несмотря на то, в какой мы жопе находимся. А всё почему? Никогда не поверишь, если скажу, почему она просто выбросила меня из жизни, как мусор. Сомнительная пауза повисла между ними двумя паутинкой, сопровождаясь, кажется, вездесущим запахом мокрой земли. Она не обращала внимания, а Лео не спрашивал. Ему уже давно было наплевать, кого теперь вообще возить рядом с собой, если не Кристал? Сбросит потом лишнее щёткой, протрёт кое-как и ладно. Пусть сутулится и ёрзает, сколько ей угодно в такую погоду. — А потому что андроид, которого она купила в прошлом году, куда лучше родной дочки! — выпалила попутчица то ли с гордостью, то ли с обидой одновременно. Голос слезливо дрогнул, словно в и без того тщедушном горле встал плотный ком воздуха, — Прикинь? Она просто взяла и заменила меня на этого пластикового, Мэтта! Представляешь себе такое? Меня! — От них всегда одни проблемы. — буркнул тот в ответ серо и обобщённо. С одной стороны подлое желание согласиться с ней, рассказать, что и сам точно такой же, столкнувшийся с пластиковой реальностью вот так, через семью, подъедало душу. Надоедливое, топорное лицо Маркуса возникло перед глазами так чётко, как будто он сидел поблизости. Возможно, в любой другой раз Лео ещё долго распинался бы, умея вывалить ворох своих проблем на незнакомца. Но почему-то не сейчас. — Да и плевать, знаешь. Ненавижу их обоих. Даже говорить не хочу. — девчонка коротко надулась, уставившись в беспросветный туман на несколько секунд, но почти сразу тонкие яркие губы, окрашенные синей помадой, растянулись в улыбке, — Хрен с ними. Меня вот Тереза зовут. А тебя Лео, можешь не отвечать. У тебя на вон той фотке так написано. — поймав на себе неожиданно резкий взгляд водителя, Тереза заинтересованно прикусила губу, деловито прищуриваясь. Как будто хотела выпытать побольше у неразговорчивого спутника, — А вот эта, которая на фотке рядом с тобой, это твоя девушка? Красивая. Правда, как по мне, вы вообще не сочетаетесь. — Дохрена ты проницательная, мы расстались на той неделе. И вообще, какая тебе разница? Впервые вижу такого трепливого подростка. Что пристала? Он очень ценил бумажные снимки. Нередко распечатывал их на домашнем принтере, как будто пряча от вездесущих глаз цифрового мира. Клеил на верёвки, расставлял по стратегически важным местам. Какие-то, ставшие уже ненужными, выбрасывал вон, предварительно скомкав. Их было не так много, но каждый из них оставался ценным. И все они, кроме того, где они с Кристал на своём первом свидании стоят рядом, полностью перемазанные краской и смеются, остались дома. В той самой полутёмной съёмной комнате, из которой он даже ещё не выписался. Вот идиот, выехал в пустоту и даже не сумел заставить себя собрать вещи. Тереза вновь надулась. — Я, может, помочь тебе хочу. Может, я могла бы стать твоей девушкой, а? Ты бы взял меня с собой, туда, куда ты едешь. Далеко-далеко. Вечно в бегах, понимаешь? Как в сериалах. Чтобы пить в придорожных барах по вечерам, смотреть кино на улице и спать в машине. — Лет-то тебе сколько, умная нашлась? — с нотками презрения фыркнул он, осознавая очередную промашку. Несмотря на зависимость, что подъедала его рваными периодами вот уже несколько лет, Лео сохранился очень даже неплохо для своих 28-ми. Всё ещё походя на истерзанного университетом студента первого курса своей неряшливой каштаново-рыжей причёской, округлым лицом, мелкой щетиной и относительно недурным вкусом в одежде, он нередко сбивал других с толку. Хотя обычно у людей его привычек бывает наоборот. — Ну пятнадцать. — фыркнула та, как будто уличённая за попыткой купить алкоголь в каком-нибудь маркете, — Какая разница, я уже способна здраво мыслить и рассуждать. Работать могу, разговаривать с тобой про всё на свете, да даже трахаться. Я уже взрослая. — Тупая ты, а не взрослая, — он отмахнулся, окончательно замыкаясь наедине с яркими полосочками GPS. Было в этом что-то удручающее. Что-то безгранично паршивое в том, как охотно брошенный всеми ради пластиковой куклы ребёнок готов сорваться в странствие с первым встречным, что просто согласился подвезти её домой. Винить её он не мог — в конце концов любая попытка вспомнить собственную юность, проведённую в другом придорожном мотеле, в Орегоне, неизбежно приводила к звонку Дэйву, его дилеру «красного льда», живущему в соседнем квартале, а после к новой их встрече в закутке между высотными домами. Но паршиво отчего-то всё равно было, как если бы Лео знал, что если не он — то кто-то другой воспользуется этой всепоглощающей жаждой внимания и привязанности от выброшенного за борт человечка. Колёса всё ещё уходили в лёгкий занос, что постепенно становился всё больше, а туман, кажется, по мере приближения их обоих к цели, будто бы сильнее сгущался, окончательно став непроходимым. Если уж действительно сравнивать это место с отрывками воспоминаний о сомнительном детстве, зацепиться уж точно было за что. Гостиница «Зелёный ворон», вынырнувшая из тумана, будто большая неповоротливая рыба, была совсем другой, совсем не похожей на классический орегонский мотель, где останавливаются застрявшие в ночи путешественники-авантюристы, и постоянно происходят драмы, от которых порой веет кровью. Это было другое место. Два опрятных этажа были крепко схвачены деревом и стареньким камнем, навевая странные мысли об учебниках истории — в конце концов, когда разум привыкает к пластиковой индустрии повсюду, прозрачным стенам в государственных учреждениях и вездесущему синему цвету вокруг, такие домики кажутся чуть ли не антикварной лавочкой посреди мегаполиса. Маленьким музеем прошлого мира. Поблизости ютилась небольшая заправочная станция, парковка, окрещённая холодным шумом деревьев, а где-то поблизости шумели алюминиевые колокольчики, видимо, болтающиеся над дверью. Цветная вывеска местами облезла, но всё равно выглядела прилично, а на тёмной высокой крыше оседали капельки тумана. Дверца машины жалобно хлопнула, когда оба спутника выкарабкались из неё навстречу промозглой мичиганской весне. Лео почти мгновенно поёжился, кидая полные непонимания взгляды на малолетнюю Терезу — на неё даже смотреть было холодно, настолько сильно ветровку, что кое-как болталась на её плечах, продувал адский ветер. А ей, кажется, было просто фантастически наплевать. Даже мурашки не вылезли. — Вот и это место. Ты так глазами не стреляй, у нас даже сейчас, когда все, кому не лень, из города валят, времена дерьмовые. Зря всё-таки отказываешься меня с собой взять. Лео в ответ лишь отмахнулся, решив, что объяснять причину задержаться здесь до того, как туман пройдёт, он будет как-нибудь позже. Он мокрой воздушной взвеси тошнило, а пространство вокруг как-то неожиданно сузилось до небольшого пятачка вокруг отеля и рваных фигур лысых чёрных деревьев, как будто снаружи не было ничего. Холодная влажность была настолько вездесущей, что, казалось, она скользкими шлепками проникла следом за ним в тёплый коридор старенького отеля, захлопнув дверь с лёгким свистом и плаксивым нытьём колокольчика над ней. Маленькая цитадель ежедневного спокойствия встретила его запахом деревянной пыли, живых цветов, что были протёрты чьей-то тщательной рукой и аж блестели, лакированной лестницей, ведущей на второй этаж, и нарядной табличкой, что гласила: «В 2010-м году в этом отеле останавливался будущий президент Соединённых Штатов Джозеф Байден». Лео закатил глаза. — Эй, сэр? — низкий, уставший, отчего-то совершенно не громкий голос оторвал Лео от мысли о том, что этот отель старше его самого и вынудил обернуться к стойке регистрации. Из-за лакированного дерева выглядывала фигура тучной женщины со скрученными в тугой рабочий хвост тёмными волосами и следами какой-то чужеродной пустоты на лице. Ореховый взгляд не прятал в себе ничего, кроме безразличия и смирения. Кутаясь в большую, явно мужскую потёртую джинсовую рубашку, хозяйка отеля попыталась мило улыбнуться. Вышло объективно слабо, любезничать не желал никто из них, — Вы хотите туман переждать? Сейчас почти все спальни свободны, можете выбрать. Меня зовут Ингрид. По любым вопросам ко мне или к моему помощнику Мэтту. Давайте я вас оформлю, как вас зовут? — Лео. Лео Манфред. — прохрипел он в ответ, не скрывая ноток презрения к женщине, что предала ради эфемерного Мэтта собственную дочь. Тереза, впрочем, предсказуемо не спешила заходить внутрь, видимо, пытаясь принять решение где-то снаружи. Ключ коротко и печально звякнул в руках, а мокрый рюкзак оставлял на спине омерзительный след из холода, — Заранее бронировать не буду, как туман рассеется — так и поеду. А вы свои семейные проблемы сами разгребайте. — Что? — но Ингрид не дождалась ответа. Странный посетитель с отторжением в глазах как-то уж слишком стремительно поднялся по лестнице и скрылся за дверью под номером 2. Та в ответ лишь жалобно скрипнула, будто резанув словами незнакомца по душе. Лео никогда не мог похвастаться крепким сном, так уж повелось. Практически с первого своего детского воспоминания он мог проснуться от шума автомобиля на пролегающей за окном трассе, от чужого хохота в другой комнате или, что бывало чаще всего, от ссоры дорогой мамочки с новым парнем. Он всегда прекрасно слышал и понимал природу шума в соседней с ним квартире в Детройте, всегда знал, как именно мяукает определённая дворовая кошка, и как присвистывает Дэйв, что отирается снаружи с новым пакетиком и ждёт. Туман сегодня обволакивал, кажется, всё вокруг, создавая над отелем густой белый кокон, и молодой Манфред заснул, как только коснулся подушки, даже не удосужившись снять куртку. Ей было уже не меньше семи лет, и местами это было даже неприлично заметно, но в последнюю очередь Лео заставил бы себя отправиться за новой, когда денег и без того никогда не хватает. Дэйв лишь с презрением закатывал глаза и фыркал: «Неужели твой папочка не может тебе помочь?», но никогда не давал поблажек, деловито шурша блестящим красным пакетиком в своей машине и усмехаясь в опрятную постриженную бороду. Рваная, идущая клочками дрёма никак не давала полного покоя — неровные образы сегодняшнего дня скакали вокруг расплывчатыми чертями. Один стук. Второй. Третий, совсем чёткий, будто прямиком в истерзанную красными кристаллами голову. — Разрешите? — и, не дождавшись ответа, тонкий мужской силуэт, окутанный чёрно-зелёной клеткой рубашки, просочился сквозь скрипящую дверь номера. Фигура, толком не умея сформироваться сквозь пелену дрёмы, сразу же принялась раскладывать повсюду полотенца, тапочки на случай душа и прочую отельную мишуру, за которую даже не цеплялся взгляд. Опрятно уложенные чёрные волосы, скованные движения, раздражающе-голубой диск на правом виске — несомненно, это и был тот, ради кого была брошена Тереза. — Эй. — Лео сам не понял, зачем окликнул его, обратив на себя внимание пустых светлых глаз. Слишком расхожая физиономия. Таких сейчас половина Детройта ходит, пугающе одинаковых, конвейерных, наполняя воздух чем-то зловещим, — А эта, мелкая, которая со мной приехала, куда её понесло в такой туман? Передумала что ли с мамкой мириться? — О чём это вы? — спокойный, до неприятного умиротворённый взгляд предположительно Мэтта коротко обвёл странного постояльца, будто собирая в разуме образ. Потрёпанный, с признаками усталости, худощавый и явно в изрядно ношеных вещах, он вызывал внутри андроида лишь некоторую дозу сочувствия, — Вы, насколько я помню, приехали сами по себе. Я видел вас с заправочной станции. С вами никого не было. Может, ваша спутница не покидала машину? — Ты из меня идиота не делай. — почти сразу светлые брови Лео сдвинулись, а остатки дрёмы принялись неохотно сползать куда-то под кровать, вышвырнутые насильно, — Вы-то, может, и будете делать вид, что её никогда не было, но я-то не дебил. Девчонка. Тереза, пятнадцать лет ей, с синими волосами. Тебе-то что прикидываться, это ведь из-за тебя её и вышвырнули на улицу. С вами, пластиковыми, вечно так. Всюду без смазки лезете. Что уставился, не прав я? Мэтт в ответ почему-то лишь тревожно молчал. Казалось, что он даже не принимает на свой счёт грязь, что летит из высушенного рта постояльца, умея сейчас лишь взволнованно обдумывать что-то. Пластиковые пальцы торопливо накручивали на себя смольную прядь, а диод схватился жёлтым резким сиянием, демонстрируя суетливую работу мысли. Светлый и открытый прежде взгляд внезапно наполнился сосредоточением и тревогой, и практически в ту же секунду Мэтт вылетел вон, выронив из пальцев симпатичное цветное полотенце. Дверь под его руками мучительно заныла, впиваясь скрипом в уши Лео и оставляя лишь новые вопросы. Сон будто бы сняло чьей-то властной рукой, а попытка последовать за импульсивным андроидом ни к чему не привела — Мэтта будто ветром сдуло, да и хозяйки почему-то видно не было. Пустую пыльную тишину нарушал лишь звон небольшого дверного колокольчика, что до сих пор слегка колебался от недавно хлопнувшей двери. Лео вёл рукой по старинным обоям, приятным на ощупь, зелёным, украшенным мелким цветочным узором, что выделялся под пальцами. По лакированным перилам второго этажа, что навевали мысли о фильмах про викторианскую Англию, по таким же дверям, каждая из которых была опрятно пронумерована. Должно быть, в более людное время это место было куда уютнее. Из маленьких, местами зашторенных окон ничего не выходило рассмотреть — туман прилип к каждому стёклышку своими мокрыми объятиями, и даже чёрные силуэты деревьев начали теряться в нём. Что-то вынудило Лео поморщиться — да уж, кажется, выйдет наружу он нескоро. Метеозависимость, полученная с рождения, давала о себе знать почти сразу, прибивая его к полу и лишая остатков более-менее ясных мыслей. Подумать только, паршивая пластиковая кукла даже знать не хочет, на чьё место встала. Даже в голову свою таких мыслей не пропускает. Подкожное отвращение и к Мэтту и к женщине, что, вооружившись искусственным любовником, забила на всё остальное, включая своего бунтующего ребёнка, всё усиливалось, а ручка очередной двери, скользнувшая под пальцами, неуверенно поддалась, открыв чью-то незапертую комнату. Приятных запах девичьих духов, пыли и печатной бумаги поплыл под носом, невольно вынудив Лео очнуться. — Чего ты там застрял? Заходи, пока мать не видит! — знакомый голос отлетел от потолка, приглашая его внутрь, и очень скоро дверь закрылась обратно, оставляя нежданного гостя в совершенно непохожей на всё остальное комнате. Сама же хозяйка этого маленького помещения, от которого так и веяло чистым максимализмом, сидела на рабочем столе, потеснив ноутбук, и кокетливо болтала ногами, уставившись на Лео исподлобья, — Как тебе? Нравится? Надо признаться, он бы соврал, ответив отрицательно. Должно быть, к подростковой культуре в любом виде и форме его тянуло по сей день, а сознание порой изо всех сил отрицало подступающее тридцатилетие. Впрочем, это состояние — бич всех его ровесников, удивляться тут было нечему. Постеры с лицом той миловидной пластиковой певички с тайским лицом и неоново-зелёными волосами, что, кажется, лет так пять назад почти полностью захватила все медиа, доходили чуть ли не до потолка, на крышке пыльного от времени ноутбука красовались яркие наклейки с аниме двухтысячных годов, фигурки малознакомых ему персонажей и баночки от энергетиков занимали все свободные полки в каком-то своём, хаотичном порядке, а целый ряд мягких игрушек, выстроившихся на постели, глядел с некоторым осуждением. Впрочем, внимание привлекло в конечном итоге вовсе не это, а красивая, пусть и сперва не сразу заметная, электрогитара, что кротко пряталась в углу около двери. Тёмно-красного цвета, местами поцарапанная и изрядно побитая временем, она почему-то выглядела как что-то, непохожее на Терезу. Пара пыльных шагов по чёрному ковролину, и Лео уже держит её в руках, коротко перебрав струны на мгновение. Гитара отозвалась нежным басовитым звуком, будто делая комплимент в ответ. Короткое воспоминание о юношестве промелькнуло и заглохло. — Я её на заправке нашла ещё года два назад. Её там забыла какая-то девочка со своим папой. Я хотела вернуть, подождать, пока появится объявление о пропаже, но оно не появилось. Всё потом хотела научиться играть, а руки никак не доходили. Так она тут и валяется. — почти сразу Тереза выпалила всю историю знакомства с этой вещицей, как будто ждала нужного момента, а в ответ на вопросительный взгляд тыкнула изящным тонким пальцем, — На ней написано имя. Видишь? Лео коротко окинул гитару взглядом — и впрямь, на вишнёво-красном корпусе виднелась застарелая, но неплохо сохранившаяся наклейка, гласящая «Вэл». Подумать только, сколько рук инструменту потребовалось пройти прежде, чем Манфред смог его коснуться. Он хорошо помнил, как в средней школе любил обращаться с гитарой. Даже хотел напроситься в какую-нибудь рок-группу, да только не вышло. Аккорды нехотя всплывали в памяти, почти тут же отзываясь в реальном мире. Мягко тянулись от подушечек пальцев в пыльный сухой воздух. — Ого. — тряхнув синей головой, Тереза чуть потянулась и деловито поёрзала на столе, водя по нему пальцем и вырисовывая узоры среди пыли. Меньше всего в этот момент Лео думал о том, откуда тут вообще взялось столько пыльных слоёв, ведь, казалось бы, комната обитаема. Хотя, надо признаться, для пятнадцатилетки здесь было на удивление убрано, даже мусорка около двери была девственно чистой, — Ты ещё и играть умеешь. Мой парень пытался меня научить, но я оказалась охренеть какая тупая. Ничего из меня не вышло. Он ругался. — Парень твой? — окинув девчонку недоверчивым взглядом, Лео мрачно усмехнулся, осознавая, что метафорическая вода вокруг становится всё более мутной, — А не ты ли болтала о том, как хочешь поехать со мной в путешествие и быть моей девушкой? Нормально всё? — Ну и что? С тем парнем, Эдди, мы уже всё равно разошлись. Правда, как-то по-идиотски получилось. — Тереза надула щёки, будто принцесса, и сердито уставилась в туман за окном. Похоже, что теперь, готовая зацепиться за случайного попутчика, она была не против вывалить на взрослого мужчину под тридцать все свои тайны, — Мы поехали с ним в Детройт на его машине, мы часто туда сматывались погулять. Сам понимаешь, тут делать особо нечего. Ему уже было девятнадцать, и он всё хотел, чтобы я переспала с ним. А я отказывалась. Боялась. В последний раз тоже так было, и он взбесился. Остановил машину там, где ты меня подобрал, велел выйти, а дальше я почему-то и не помню ничего. Уехал, наверное. Кретин. Чем дальше заходил разговор, тем более сюрреалистичным казалось ему положение. Безвылазный туман, заперший его здесь, малопонятная девчонка и её, твою мать, близкие, которые тоже, кажется, не без тузов в рукаве. Чувство оторванности от мира, что и обычно преследовало его после каждого не в меру подслащенного американо, усиливалось в разы, как будто там, за туманом, давно наступил конец света. Телефон всё ещё показывал полнейшую глушь, обрубив все мосты с вышками связи, а струны гитары, пожалуй, были единственным, что тянуло назад, в реальность. Приятные звуки перемешивались с сомнительными мыслями. Чем больше он узнавал об этой истории, тем больше она переставала сама же с собой сходиться. Мокрое неприятное чувство тянуло изнутри — что-то нечисто, и его почему-то это волнует. Как если бы туман сгущался с каждым новым сомнением, не давая вспомнить, взял ли он с собой таблетки от головной боли. Которые, кажется, нельзя было мешать с алкоголем, что он сегодня выпил. Хлопок двери разорвал медитативную тишину вперемешку с гитарными переборами так громко и так мучительно, что Лео сжался, будто предвидя ураган на своём пути. Как будто он снова ребёнок, что прячется наверху, пока мама разговаривает со странными людьми, что представились полицией, через дверь. Ингрид стояла на пороге, впившись испуганным, полным животной паники и дрожи взглядом в своего отстранённого гостя. Казалось, он даже не удостоила дочку взглядом, хотя Тереза сидела здесь же, на собственном столе. Бледная кожа, местами изрезанная растяжками, из-за тумана казалась серой, а ужас на лице вперемешку с искорками надежды не давал ни шанса хоть что-нибудь предположить. Тереза лишь брезгливо поморщилась и спрыгнула со стола на ноги, будто бы готовая отступить к окну, как дикая кошка. — Что вы знаете о Терезе? — и, будто бы решив, что молчание гостя есть лишь непонимание его вопроса, она повторила громче, позволив голосу надорваться от ужаса и неведомого горя, какого прежде Лео не доводилось слышать, — Что, чёрт возьми, вам известно о моей дочери? — Уж наверняка больше, чем о ней знали вы, а? — недовольно фыркнул Лео, поднимаясь и откладывая гитару в сторону. Где-то за спиной хозяйки маячила тревожная фигура Мэтта, за что бегающий взгляд Манфреда и зацепился, — Променять родную дочь на пластикового парня, а потом вменять что-то мне? Сперва делаете вид, что её не существует, а потом вдруг вспоминаете? — Да прекратите вы нести чушь! — Ингрид будто бы взорвалась, сделав ещё пару шагов и заставив гостя отступить под своим напором. Красные капилляры в глазах, кажется, только сильнее лопались, создавая адскую сетку, — Тереза пропала без вести год тому назад! Мы ничего не слышали о ней столько времени, а тут вкатываетесь вы и говорите так, будто всё про неё знаете! Буквально в то же мгновение, не выдержав, Ингрид осела на кровать дочери и затряслась в беспомощных, катастрофичных рыданиях, спрятав раскрасневшееся, опухшее до боли лицо под ладонями. Практически тут же в комнату просочился Мэтт, что какими-то своими словами пытался пробраться в душу хозяйки и погасить мятежный огонь в уставшем материнском сердце. А Лео, оторопело переведя взгляд в ожидании реакции Терезы, не обнаружил ничего. Ни этой самой реакции, ни самой Терезы, что, казалось бы, минуту тому назад стояла рядом, готовая выскочить в запертое окно. Симпатичная девчонка пятнадцати лет как будто растворилась посреди комнаты, огорошив Лео по затылку непониманием и ужасом. Как будто взгляд за мгновение стал яснее в тысячу раз, озарив чёткой до отвращения мыслью — на столе, где пару минут тому назад сидела девочка, не было ни единого следа. Слой пыли остался невредимым, ни одного отпечатка, вообще ничего. Как будто никого никогда здесь и не было. Пронзённый тревогой, Лео отпрыгнул от стола прочь, панически протирая лицо обеими ладонями, будто в попытке очнуться ото сна. Всё с каждой минутой становилось всё более дрянным и зловещим. — Твою мать, твою мать, твою мать, я же ещё с катушек не слетел! — голос непроизвольно подскочил на пару тонов вверх, тут же заставив стыдливо заткнуться. Тревога запульсировала в голове, тщетно пытаясь понять происходящее, — Стоп. Стоп. Спокойно. Мама? Вы как? — А сами как думаете? — оторвала ладони от лица Ингрид, кое-как заставив себя продышаться и перестать плакать. Красное от слёз лицо с как никогда ясными глазами вперилось в странного гостя накрепко, — Расскажите. Пожалуйста. Всё, что известно. Дословно.  — Так вышло, что я подобрал на дороге девчонку. Пятнадцать лет, синие волосы, вот эти дурацкие колготки в сетку, ветровка красная. Скептичная и бестолковая, пыталась навязаться уехать со мной куда глаза глядят. Я клянусь, что привёз её сюда, она даже была в этой комнате, вот прямо тут на столе сидела. Я не знаю, как это объяснить, я не поехавший! — Будь на вашем месте кто угодно другой, я бы погнала его прочь отсюда. — печально выдохнула раскалённым воздухом уничтоженная мать, — Да только вы в точности её описали. Даже привычку на столе сидеть, а не на собственном кресле. В тот день, когда Тереза пропала, я не пустила её гулять с мальчиком. С её парнем, Эдвардом. А она вылезла через окно, села в его машину и уехала. Эдвард сказал полиции, что они поссорились с ней в городе, там же и разошлись, и больше он её не видел. И так уже больше года. Не знаю, как жила бы без Мэтта. — Ну полно вам, мадам. — мягко смутился андроид, который, кажется, единственный здесь имел какой-то контроль над ситуацией и не поддавался панике, — Может, тогда мы смогли бы найти ответ там, где вы встретили девочку? Раз уж её здесь нет, мы можем поискать по окрестностям. — Да ты туман на улице видел? Я там едва ли дорогу смогу разобрать, не то что вести. — Лео всё ещё мучительно пытался заставить себя поверить в то, что Дэйв добавил что-то в свою смесь, и теперь последствия аукаются спустя пару дней, но по всем признакам это оставалось самообманом. Слишком хорошо он знал своего дилера, слишком хорошо знал, что голова, к сожалению, неприлично здорова, и уж слишком хорошо мог рассмотреть знакомую фигуру, что маячила за окном, там, в тумане. Тереза стояла снаружи, будто насмехаясь над ними, и показывала средний палец Лео так отчётливо, что отступать было нельзя. Он видел её прямо сейчас, пусть и не желал говорить об этом убитой горем матери. Что-то не так. Вообще всё. Впрочем, туман в конечном итоге препятствием не стал. Казалось, что Мэтт, крепко держащий старенький руль семейного пикапа красного цвета, мог видеть сквозь него, вычисляя каждый поворот. Густая белая мгла лишь иногда позволяла выхватить знакомый силуэт девочки, что вёл их обоих куда-то, куда показывал Лео своему попутчику. Она то выскальзывала из молочных воздушных потоков, то снова пряталась в них, убегая куда-то и путаясь среди деревьев. — Зря вы так. — неожиданно перебив шуршание неработающего радио, заговорил Мэтт, убирая с лица смольные волосы. В пустых глазах плескалась тревога, — Ну, про Ингрид. По больному ударили. Она и без того постоянно винит себя, что за дочкой не усмотрела. — А разве я не прав? Ты-то откуда взялся? Тереза сказала, что её мать променяла её на тебя. У неё есть причина для вранья, или что? — мрачно фыркнул в ответ Лео, слабо умея поверить в то, что этот раздражающе милый андроид здесь вообще не виноват. Эти пластики за последний год отгребли себе слишком много внимания. Не продохнуть стало. — Ох. Не врать, но ужасно заблуждаться. Здесь направо, да? — получив кивок в качестве подтверждения, Мэтт продолжил, не отрывая глаз от дороги, — Я пришёл сюда, когда из-за восстания Маркуса в городе стало небезопасно. Ещё тогда стал девиантом. Детройт нанёс мне слишком много увечий, и я хотел сбежать из него навсегда. Остановился тут всего на ночь, так и познакомился с Ингрид, которая тогда только-только потеряла дочку. Мы с ней хорошие друзья. Я помог ей справиться с утратой, а она дала мне семью. Никакая она мне не хозяйка, а друг. — Остановись здесь. — оборвал его Лео на полуслове, не особенно-то желая, чтобы въедливые глаза незнакомого андроида пытались пробраться внутрь и воззвать к его совести. Это всегда был весьма неприятный процесс, с которым, впрочем, он умел справляться и сам. Сейчас куда больше его волновала сюрреалистичная ситуация, в которой он собирается шариться по лесу ради незнакомых ему людей, чтобы отыскать девочку с синими волосами, которая вроде существует, а вроде и нет. Нет, это всё уж слишком походит на чей-то конченый розыгрыш, вот только никак не приходило в голову, чей именно. Размытый туманом силуэт Терезы мелькал где-то там, в отдалении, уводя их обоих всё дальше и дальше от припаркованного кое-как на обочине автомобиля. Мгла вокруг была холодной и неприятно-молочной, обволакивая всё вокруг той самой пенкой с кружки горячего молока, что всегда оставалась на верхней губе. Чем дальше, тем сильнее ботинки погружались в мягкую, прибитую влагой землю, тем сильнее реальность растворялась среди грёбаного ничего, и тем неожиданнее было видеть, как Тереза, прекратив поспешный бег, остановилась на небольшом пригорке, поросшем мелкой лесной травой и мхом. Как если бы здесь растительность выглядела чуть лучше, чем везде. — Я хорошо помню. Всякий раз, как я пытаюсь попасть домой — всё равно оказываюсь здесь. Думала, что хоть ты сможешь увезти меня отсюда, а хрен там, — девочка замолчала, стараясь не соприкасаться взглядами и с досады пиная грязным ботинком пригорок. Где-то в это мгновение, полностью позволив абсурду и непониманию ситуации поглотить себя, голову Лео посетила странная и страшная догадка, которая, впрочем, никак не укладывалась в воспалённом разуме. — Мэтт? — кажется, андроид совершенно не реагировал на худощавую девчонку, испачканную в земле и презрении к собственной семье. Он будто вздрогнул, услышав своё имя, и вопросительно поднял глаза, — Понимаю, что идея ебанутая, но у меня вопрос — лопата есть? Вернулся Мэтт очень быстро, вспомнив, что садовая лопата валяется в багажнике пикапа ещё с осеннего сезона, когда вместе с отелем ухаживать надо было и за небольшим огородом, что Ингрид держала для успокоения. Лео хорошо запомнил недоверие и страх, мелькающие в глазах андроида, когда безумный постоялец, крепко вцепившись в пластиковый черенок, принялся рыть землю, торопливо и ритмично, как если бы и правда чувствовал, что может что-то в ней найти. Комья мягкой земли, мха и травы вместе с корнями отлетали в разные стороны, а Тереза, пытаясь просунуть любопытный нос под чужую руку, лишь хихикала в бледный грязный кулак. Лео хорошо помнил, как хоронил свою собаку, когда ту размазал по автомобильной трассе грузовик с брёвнами. Одно движение за другим, раз-два, раз-два, как будто он делает это не впервые. Земля отчего-то податливая, неглубокая, как вдруг стук! Всё вокруг замерло в ожидании. — Блядь. Понизившийся от ужаса на пару тонов голос Мэтта описал картину, пожалуй, уж слишком точно. Край лопаты с лихим, задорным звоном упёрся в человеческий череп, а если ещё точнее, то в когда-то яркие синие волосы, что до сих пор сохранились клочками поблизости. Кошмарный запах поплыл размеренными сладкими волнами из разрытой могилы, и желудок Лео, который сегодня, благо, не принимал внутрь ничего, кроме банки какого-то дрянного пива, сдался тут же. Манфред второпях зажал рот, еле найдя в себе силы посмотреть внутрь и осознать свою чудовищную и максимально абсурдную правоту. Скелет девушки, невысокой, синеволосой, ещё далеко не полностью освободившийся от гниющих мясных оков, прятался в импровизированной могиле, будто пытаясь закутаться в остатки любимой синтетической ветровки. Паразиты старательно объедали то, что осталось от плоти, а сладость гниения потекла по редкому лесу вольным течением. Исполненный ужасом, андроид отшатнулся, не решаясь заглянуть в могилу, а Лео вовсе не выдержал, всё-таки высвободив то, что когда-то было пивом, в мягкую лесную землю. Желудок скрутило мучительной болью — он не ел последние двое суток. И только Тереза, в голове которой картинка наконец-то заполучила недостающую деталь, не позволила себе отвести взгляда от собственного же разлагающегося тела. В замутнённой памяти что-то встало на место, когда она, наконец дождавшись, пока Лео снова приблизится к ней, взяв себя в руки, заговорила. Едва ли слышно, осипло от осознания, почти что разбито на маленькие осколки. — Он изнасиловал меня здесь, на этой траве. Сказал, что я ему надоела, что устал возиться со мной, как с маленькой. Что от меня никакого толку. А потом, когда я ляпнула, что всё расскажу, то… — …испугался и избавился от тебя. — неожиданно серьёзно закончил за неё то, что сама она не решалась сказать, Лео. Чёрная сколотая дыра на черепе намекала на камень, бодро прилетевший когда-то в и без того измученную девичью голову. Чем дольше Тереза рассматривала собственное тело, тем отчётливее разбитость на её лице сменялась странным, светлым осознанием. Мозаика наконец-то была собрана, а она, похоже, теперь может покинуть ловушку, которую сама же и создала, никем не найденная в течение целого года и убитая посреди нигде. — Это получается, водители на дороге не подбирали меня не потому что козлы, а потому что просто не могли меня видеть, так выходит? — светлые круглые глаза обратились к Лео, будто ожидая ответа, но не желая его получать, — А ты увидел. Почему так? — Лучше скажи, какого хрена ты говоришь об этом так, словно с самого начала была в курсе. Я нихера понять не могу, у меня в голове не помещается это, откуда я, блядь, могу знать? — Извини меня. Просто мне вдруг почему-то стало так…спокойно. Как будто всё это мучение скоро закончится. Послушай, Лео. — поймав глазами её лицо, Манфред невольно заметил, что черты девочки принялись стремительно расплываться, и с каждой секундой она становилась всё менее и менее реальной. Краски волос и ветровки бледнели, сливаясь с туманом, а чёрные деревья уже начали просвечиваться сквозь когда-то такое настоящее тело, — Скажите, пожалуйста, маме, что произошло. Мне ужасно стыдно. Я нахрен запуталась в этой туманной петле. Скажите ей, чтобы она запомнила меня той, какой я была на последних летних каникулах. И гитару мою с собой возьми. Пусть лучше ты на ней будешь классно играть, чем она будет пылиться в комнате. Ладно? — Д…договорились. — он едва нашёл в себе силы усмехнуться одними уголками губ, не представляя, как он скажет это и без того разбитой вдребезги матери. Похоже, что ещё буквально минута — и от Терезы не останется ничего, кроме клочка счастливой и свободной пустоты. Что бы там ни ждало её по ту сторону, наконец, — Давай, топай. Она растворилась в тумане, даже толком не успев сказать что-то на прощание. Яркое цветное пятно слилось с окружающим миром в один мягкий житейский водоворот и окончательно освободилось. С одной стороны, всё это подчинялось какой-то малопонятной логике — они нашли и раскопали её тело, тем самым освободив и дав понять, что она умерла. А с другой — какого, чёрт возьми, хрена это вообще работает, такое разве бывает не только в кино? Сказать кому? Не поверят, снова попытаются сдать на реабилитацию, пусть и зная, что «красный лёд» — не галлюциноген. Кому он вообще собрался рассказывать об этом? Куда собрался ехать? — Я, наверное, сам скажу Ингрид, когда мы приедем. — мягко заговорил нерешительный и напрочь ошалевший Мэтт, кротко держась за обитый резиной руль пикапа. За всё это время он не произнёс ни слова с момента вскрытия могилы, явно пытаясь осмыслить случившееся и не зная, как это сделать, — Не знаю, кто вы, и кто вас к нам сюда послал, но спасибо вам. Чёрт знает, что вас вело и почему, но теперь одной тайной меньше. А что насчёт вас, вы собираетесь оставаться? — Знаешь, вообще-то нет. — Лео смотрел в боковое окно, отчётливо наблюдая, как туманная пелена становится всё более и более ясной. Слабое февральское солнце подъедало его, обнажая чёрные рубцы деревьев, мшистые кусты и дорожные знаки, и с каждой минутой дышать становилось всё проще. Неожиданно для себя Манфред даже обнаружил, что голова больше не болит, — Мне бы заправиться и машину переобуть. Можно ведь? — За счёт заведения, как и номер, — мурлыкнул в ответ андроид, делая музыку чуть погромче. Лео не мог осознать, что происходит, когда заправлял автомобиль на станции. Не умел вернуться в реальность из своих мыслей, когда Ингрид, успев поймать его перед отъездом, расплакалась и обняла так, что аж спина взвыла от боли. Отказывался прийти в себя, когда, вытащив банку энергетика из-под сиденья, глухо вскрыл её и сделал наспех несколько глотков, ударив кислотой в мозг. «Сивик» синего цвета больше не заносило, туман вокруг окончательно растаял, а на трассе порой даже попадались другие водители. Отель «Зелёный ворон» остался позади вместе с его суетливыми тайнами, и он был готов поклясться, что видел полицейский автомобиль, свернувший к нему по вызову Мэтта. Ленивые, не греющие лучи солнца назойливо лезли сквозь боковое окно, а разум всё ещё отказывался утрамбовать события в логическую цепь. Это что же получается? Он, бессмысленный во всех отношениях, пустой, местами неисправимо злой и саморазрушительный человек, способен видеть мёртвых? По-настоящему? Пока что заветное «да, твою мать» не добиралось до мозга полностью, а потому вырвать из размышлений его смог только едкий, неприятный звонок мобильного откуда-то из кармана потасканной куртки. — Манфред, чтоб тебя! Тебя что, дома нет? Ты куда свинтил на целую ночь? Если твоя инфантильная задница ещё не забыла основы основ, то ты должен рассчитаться за этот месяц или сдавать мне ключи, понял? — почему-то голос его арендодательницы, миссис Монтгомери, обычно такой мерзкий, визгливый, заставляющий уши сворачиваться в трубочку, сегодня звучал неожиданно важно. Перед глазами встала небрежно заправленная постель в привычной комнате, заказанная вчера пицца, которая, кажется, ещё осталась в холодильнике. Соседский кот, что регулярно приходит побираться на его подоконник и подлизывается ласками. Кажется, до города всего-то двадцать минут езды. Всего лишь двадцать минут отделяют его от уюта и спокойного сна. — Понял я, понял, мэм. Я уже еду домой. Сегодня вечером занесу деньги, ладно? — Чтобы как штык! — короткие гудки, впрочем, уже мало волновали его уставшую душу. Синий «Сивик» на своей привычной скорости вписался в общее движение городской трассы и отправился обратно, в шумный, пластиковый, невыносимый, но незаменимый сейчас Детройт. А на соседнем от водителя сидении, пристёгнутая ремнём, покачивалась вишнёво-красная гитара.