Дом Уродов

Энди наконец-то просыпается. Лениво открывает веки, и первым, что видит — деревянную низкую стену. После чувствует, что кто-то щекочет его по пяткам. Он отдергивает ноги, с болью и затекшей спиной переворачивается на бок и встречается со взглядом незнакомой девушки.  — Эй малец, полегче, — слышится где-то сзади, и Энди испуганно поднимается на локтях. Он видит мужчину средних лет, но с объемной седой бородой и горящими голубыми глазами. — Наконец-то ты проснулся. Энди смотрит непонимающим взглядом то на мужчину, то на девушку. К горлу подкатывается ком, сердце трепетно начинает стучать в груди. Он вспоминает все уроки по обороне, которые проводила Кери специально для него. В теории в нем нет в равных, но на практике, особенно когда происходит чрезвычайная ситуация, он путается и теряется. Когда все друзья сражались с Псами, он прятался, как трусливый заяц.  — Кто вы такие? — голос предательски дрожит. А ведь хотел задать вопрос твердым и железным голосом Бакстера, чтобы не показывать дикого испуга. Вместо ответа он получает добродушную улыбку от мужчины и звонкий смех от девушки. Что здесь, вообще, происходит? Кто они такие? И где все остальные? Но ответ на последний вопрос приходит почти мгновенно. В маленькую деревянную комнату, в которой находится только кровать и стул, залетает на всех порах счастливый Стрикен и одним махом запрыгивает на постель Энди. Приближается к нему на коленках и крепко обнимает за шею, повалив его обратно на подушку. Энди чувствует нотку облегчения. По крайней мере, он в незнакомом месте не один. Если Стрикен здесь, то остальные тоже. Рик что-то говорил о хижине Статфинда, но этот мужчина не шибко похож на него. Выглядит слишком старым для тридцатилетнего. И кто тогда это девушка? Он смотрит на нее. Высокая, худая, с овальной формой лица с крупными прозрачно-голубыми глазами, которые так сильно похожи на его. Светлые русые волосы собраны в аккуратный пучок на затылке. Губы тонкие, но ярко-розовые. Ее внешность похожа на чью-то, но Энди не может понять на чью.  — Какой у тебя верный друг, — произносит мужчина и вновь улыбается. Смотрит на него с огромной нежностью, что на душе становится не по себе. Энди старается не пересекаться с ним взглядом. — Меня зовут Фостер. А это моя дочь — Хизер. Не следует нас бояться. Мы пытаемся тебе помочь.  — Они добрые люди, — соглашается Стрикен, немного отстраняется от Энди. Ползет к стеночке и прислоняется к ней. — Если бы мы случайно не наткнулись на их домик, то ты бы… — Стрикен останавливается, не договаривает. Он не хочет произносить последующее слово, но Энди прекрасно его понимает. Он бы умер. Уже ощущал теплоту. Она волной проходилась по его конечностях, переходила на грудь. Это чувство было ужасным, потому что эта ложная теплота является последней стадией обморожения.  — Последнее, что я видел, когда засыпал, это огоньки, — тихо говорит Энди и опускает глаза на ладони. Ногти сине-фиолетовые, как у мертвеца, на коже стали еще четче виднеться все дорожки вен. На него в целом сейчас, наверное, жутко смотреть.  — Мы увидели вас с окна, когда вы поднялись на самый высокий сугроб и включили световую дорожку. Наш дом, как Стрикен уже смог заметить, занесло снегом, и издалека он похож на обычный сугроб. Чтобы папа мог точно знать, где находится наша хижина, когда он уезжает, чтобы добыть новую порцию льда или чтобы проверить ветровые мельницы, придумана эта полоса, чтобы он без проблем возвращался домой, — на одном дыхании объясняет Хизер и пододвигается поближе на стуле. Протягивает осторожно руку, словно боится спугнуть неприрученного котенка, и прикасается к его ладони. — Ты такой фантастический, как и твои друзья, — говорит она, чем очень смущает Энди. Он отворачивает голову к Стрикену, чтобы она не видела его горящих щек, но не отдергивает руку. Стрикен улыбается, как кретин, Энди измеряет его осуждающим взглядом, Хизер внимательно изучает его руку. Она поворачивает ладонь под разным углом, вертит ею, проверяет фаланги пальцев. Ей не хватает только лупы для точного изучения.  — Хизер, не докучай Энди. И не веди себя, как ненормальная, — строгим голосом изрекает Фостер, после обращается к Энди. — Пододвинь ко мне ноги, я не успел нанести до конца согревающую мазь на всю площадь ступни. Вот какое щекотание он ощущал, когда только проснулся. Энди становится неудобно. Он хочет сказать, что сам нанесет мазь, но почему-то уверен, что Фостер не позволит сделать это ему самому. Он послушно вытягивает ноги, совсем как десять лет назад Исе, когда она со слезами на глазах наносила зубную пасту на его ошпаренное место кипятком. Район коленок покраснел, ужасно жгло. Энди повезло, что мгновенно среагировал и молниеносно откинул в сторону душ, а сам буквально выскочил из ванной, чуть поскользнулся на плитке, но не упал. Иса долго его упрекала, что он совсем не думает, что делает. Он же прекрасно знает, что он не должен принимать душ, пока она не отрегулирует благоприятную для него температуру. Тем временем Хизер оставляет в покое ладонь Энди под тяжелым отцовским взглядом. Извиняюще смотрит на него.  — Прости, но ты такой замечательный. — Новая порция смущения пребывает к Энди. — Я просто очень сильно увлекаюсь анатомией и хочу стать первоклассным врачом. Я знаю, что скоро им стану, потому что почти изучила все азы врачевания, осталось только найти себе достойного учителя, чтобы усовершенствовать навыки. Хороших врачей очень мало, и из-за этого погибают очень много людей.  — А Энди мечтает быть сказочником, — вставляет пять копеек Стрикен даже очень невовремя. Энди прожигает его ненавистным взглядом, и Стрикен не понимает, что сказал не так.  — Это правда?  — Да, — нехотя признается он.  — Я очень люблю сказки, хоть мне и двадцать лет, — звучит, как гордость совершеннолетием, — мне их рассказывает папа. И ни одна история не повторяется. Теперь приходит время удивляться Энди. Он обращает взор на Фостера, который пытается не встречаться с ним взглядом. Резко поменялись местами. Фостер не хочет об этом говорить, и Энди не будет настаивать. По крайней мере, не заговорит о сказках сейчас. Пусть немного пройдет времени. Но Энди точно не отстанет от Фостера, пока тот не расскажет хоть одну из его сказок. Может быть, именно в этом скрытном домике, на который случайно наткнулись друзья, он приобретет для себя наставника, который будет направлять его и передавать бесценный опыт и знания. А быть может, Фостер даже знает, как Энди провернуть книжную революцию. Теперь на Фостера смотреть без восхищение не удается. Но этот взгляд сильно напрягает. Это видно, как через прозрачное стекло.  — Хизер, не сиди без дела и нанеси мазь на ладони Энди и на его шею. — Сейчас, папочка! — радостно восклицает Хизер и выбегает из комнаты, но через секунду возвращается обратно. Ее не может радовать тот факт, что ей позволено прикасаться к необычному Энди. Она будет наносить мазь и одновременно изучать его незаметно для отца. То, что к нему будет притрагиваться девчонка, приводит Энди в ужас, но в то же время он хочет, что именно Хизер наносила ему мазь. Просыпается странное чувство, когда мягкие подушки нежных пальцев прикасаются к его ледяной коже. Энди раньше не сталкивался с ним, но он ничуть не боится его. Оно приятное и теплое, которое образует своеобразный жаркий купол над ним. Стрикен крепче прижимается к Энди, Хизер быстро переходит к шее Энди, и тот прикрывает глаза. Эти прикосновения дарят спокойствие. Он забывает, что является сбежавшим с Дома Уродов, что его прямо сейчас ищут Псы и что до границы Великобритании ему, скорей всего, не добраться. Он обречен. Но это сейчас его не заботит. В этом мире остается только он, Стрикен и волшебная Хизер, которая напоминает ему Герду, его любимую героиню сказок. Она самая отважная, смелая и, конечно же, сильная, но в то же время нежная, как все цветы на Земле. — Хизер очень похожа на тебя, — шепчет Стрикен. Что за вздор! — Не говори глупостей, — отвечает он. Хизер заканчивает одновременно с Фостером. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Фостер, закрывает баночку с мазью, от которой пахнет чем-то острым, выжигающим глаза, резким. — Да, вроде бы в порядке. Тело все болит, но это не критично. Самое главное, что он может двигать конечностями без проблем. Не получил обморожения. Чудесным образом выжил. Ему очень крупно повезло, что Норвегия не убила его. — Не хочешь присоединиться к товарищам. Я с Хизер буду угощать всех горячим чаем. — Не откажусь. Энди хочет поскорей увидеть друзей. Он переживает за них. Ему необходимо срочно их увидеть и спросить у Рика, что он дальше собирается делать. Он отодвигает в сторону огромное одеяло и обнаруживает, что на нем не его одежда. Фостер замечает его растерянность и объясняет: — Эти вещи когда-то были моими. Они отлично подошли тебе. В своей старой ты не мог находится. Энди кивает. Первым с постели спрыгивает Стрикен, чтобы помочь другу. Но с Энди не особо нуждается в поддержке. Он устойчиво держится на ногах, правда, немного кружится голова, но это скоро пройдет. — Сколько я часов проспал? — задается вопросом Энди, и Фостер незамедлительно отвечает: — Не больше пяти часов. Они спускаются на первый этаж по недлинной лестнице. Стрикен держит Энди за руку. Последний думает о том, как встретят его друзья. Они, наверное, сильно испугались за него, а после долго переживали. Еще Рик, скорей всего, сильно злится на него. Энди прекрасно понимается, что он — балласт для остальных. — Ты везунчик. Чудом выжил. Есть что-то особенное во взгляде Фостера, когда он смотрит на Энди. Чувствуется неприкрытая любовь и нежность, но Энди не понимает, с чем это связано. Они оказываются в маленькой гостиной, которая чуть больше по сравнению с комнатой наверху. За небольшим квадратным столом сидят Рик и остальные. Первый измеряет его осуждающим взглядом, последние подскакивают к нему и обнимают. Не подходит к Энди только Кери, но он сам приближается к ней со спины и шепчет на ухо: — Я прекрасно себя чувствую. Он сам обнимает ее так крепко настолько, насколько позволяют силы. Поднимает глаза на Рика. Тот демонстративно откидывается на спинку стула. — Рад, что ты не откинулся, — неприкрыто лжет. Если Энди бы умер, это упростило бы ему жизнь. Энди только кивает и садится рядом с Виктором, пока Хизер с Фостером накрывают на стол. Они ставят кружки, раздают чайные ложки, кладут корзинку с печеньем, которые недавно испекли, ставят сахарницу. Когда чайник издает свист, заваривают чай и разливают. Хизер садится возле Энди, и от этого становится не по себе. Но очень приятно. — А где Прах? — интересуется у Виктора. — Собирает крошки под столом. Энди хмурится, наклоняется. И правда, Прах прыжками ходит под столом, клюет ковер, иногда пристает к ногам Виктора, а тот шутливо с ним дерется. — Я так испугался за нее. Думал, что сдохнет, но нет — живая. Ей необходимо было только согреться, — улыбается Виктор и толкает наглую птицу чуть сильней, от чего та немного отлетает и встречается с чужими ногами. Прах это дело не оставит. Отомстит. Подскакивает и кусает его за указательный палец ноги, который сильней всех выпирает в носке. Виктор чудом сдерживает крик от боли и останавливает себя, чтобы не нырнуть под стол и не избить этого неблагодарного питомца. Пусть скажет спасибо, что он согревал его и кормил, и вообще, что взял его с собой. Ведь мог оставить его, но Виктор взял его с Праха, потому что больше не представляет жизни без нее. — Так, как вас всех занесло в такие холодные необитаемые края? — невзначай интересуется Фостер, пригубляет глоток горячего чая. Пара настолько много, что за секунду лицо покрывается испариной. Древесина в печке мирно потрескивает, создает дополнительный уют этому маленькому домику. На душе тепло, но застывший вопрос мигом выбрасывает Рика и Четверку Глупцов в жуткий метель. Фостер задался таким же вопросом ранее, но ответа не стал дожидаться. Хизер сказала, что ей нужна его помощь, потому что она не справится одна с Энди, ситуация не из простых. Как минимум, его необходимо было переодеть. — Мы слышали, что на территории Норвегии обитает выживший мужчина из Исландии, хотели его разыскать, — спешит доложить Рик, пока никто из дебилов не сказал правду. Четверка Глупцов странно на него косятся. — Почему ты врешь, Рик? — недоумевает Кери. — Они ведь могут нам помочь. Потому что глупо доверяться первым встречным людям. Почему Фостер и Хизер откололись от ячейки общества и сейчас живут вдалеке от цивилизации? Обычно, те, кто уходит на необитаемые земли, не хотят больше никого видеть, предпочитают одиночество, но Хизер и Фостер радушно их принимают и очень сильно рада видеть. По их горящим глазам видно, что им не хватает общения и «новых лиц». Поэтому, если здраво мыслить, они, скорей всего, прячутся от кого-то. Но от кого? Может быть, от правительства или самого государства? Если это так, то они могут быть опасны для них. Люди, которые прячутся от государства, обычно боятся смертной казни, которая присуждается опасными преступниками. Люди, которые прячутся от государства, не могут быть гостеприимными, милыми людьми. Но никто об этом, конечно же, не задумывается. Правда, Бакстер не участвует в разговоре. По его виду понятно, что он тоже не восторге от наивности друзей, но не вмешивается. Но Рик не собирается умирать из-за доверчивости Четверки Глупцов. Он решает заткнуть рты всем, но не успевает сказать и слова. — Мы сбежали из Дома Уродов, — начинает первым Стрикен. Рик готов взреветь от безграничной глупости этих людей. Он проклинает тот день, когда привязался к Кери. Если бы чертовая Симона не стала говорить о ней, в жизни Рика не было бы девочки-альбиноса, и он бы никогда не связался с этими крайне тупой Четверкой Глупцов. — Стрикен, что за сказки ты расска… — Рик не успевает договорить, как его, не слушая, перебивает Фостер: — Откуда? — В Норвегии работает особая лечебница по борьбе с несовершенными генами, которые сделали нас такими. — Виктор обводит лицо пальцем, акцентирует внимание на «корообразной» коже. — Нас держали там очень давно под предлогом лечения, но самом деле Белые Люди, врачи, что-то ужасное проделывали с нами. Мы знаем только, что они вживляли в нас какое-то опасное оружие, но этого достаточно, чтобы сбежать из Дома Уродов. — Это ужасно! — восклицает Хизер и прикрывает ладонями рот. — Пожалуйста, помогите нам! — просит Кери, и Рик больше не может слушать Четверку Глупцов. Хочется закрыть уши руками, чтобы их не слышать, закрыть глаза, чтобы их не видит. Даже на Кери сейчас смотреть тошно. — Я на минуту, — предупреждает Рик, встает из-за стола и поднимается наверх. Он должен хоть немного побыть в тишине, чтобы не сойти с ума. Его встречает светлый коридор. Рик давно приметил замечательное место. В конце коридоре располагается длинный подоконник от стены до стены и огромное окно. Отличное место, чтобы наблюдать за метелью и уходит в себя. Но Рик так и не доходит до этого места. Задерживается напротив открытой двери. Осматривается по сторонам. Ни одной души. Любопытство берет вверх, и он заходит в комнату. По интерьеру становится понятно, что это кабинет. Очевидней, Фостера. Очень тесное помещение, но благодаря функциональной мебели хлам спрятан по разным углам. Рик проходит к столу, который занимает больше половины места и видит фотографию в рамке. Берет ее в руки, включает лампу. Лицо вытягивается от удивления. Зажмуривается, открывает глаза, но ничего не меняется. Он все же видит Фостера молодым и счастливым, обнимающего Эмму Миллер, которая держит на руках годовалого ребенка. По всей видимости, Хизер. Что все это может значит? Неужели Хизер… — Что ты здесь делаешь? — строгим недовольным голосом вопрошает Фостер, который, как призрак, образуется в проеме. И как только Рик не услышал его приближающихся шагов? Ну, конечно, кругом расстелен ковер, который заглушает их. Рик ненавидит ковры. — Хизер — умершая принцесса СССМ? — задает встречный вопрос. — Нет, это совсем другой ребенок. — Не лгите. По фотографии ведь понятно, что это точно она. К тому же, все числа сходятся. Дочь Эммы Миллер умерла девятнадцать лет тому назад, Хизер недавно исполнилось двадцать, — тараторит Рик, выпрямляется. — Вы можете врать остальным, они вам поверят, но я инстинктивно чувствую ложь. — Да, это первый ребенок Эммы Миллер, моей жены. — Но почему вы соврали народу? — Потому что я знал, какие грандиозные планы строились на ребенка. Хизер бы при таком расписании не имела бы жизни, к тому же я замечал, как правление влияет на Эмму. Постоянные стрессы, нервотрепка, бессонные ночи. Плотный график вредит ее здоровью. Я не хочу такой участи своему ребенку, — грустно рассказывает Фостер. Рик завидует способности Симоны строить «пустое» лицо, не выражающее никакую эмоцию. На его лице все сразу написано, и сейчас можно прочитать недоверие. Он не верит плачевной истории жизни Фостера. — Сейчас первым приемником является сын Грегера Гао, Паттифинд Гао. — Я прекрасно знаю это. Дом Уродов место не райское, но сотрудники сообщали нам последние новости СССМ. — Я очень рад, — цедит сквозь зубы Фостер. Он начинает раздражаться. — Давай спустимся к остальным, и мы обсудим вместе, как вам лучше поступить. — Он закрывает кабинет на ключ, отправляет их в карман. — Мы поможем вам. Да-да, конечно. Рик сдерживается себя, чтобы не скорчит лицо. Они спускаются и обсуждают план действий. — У меня в гараже есть два снегохода. Топливо должно хватить, чтобы вам благополучно добраться до границы Великобритании. Мы обеспечим вас едой и горячими напитками. Но вы отправитесь в путь не сегодня, а завтра. Вы должны отдохнуть. К тому же, Энди необходимо полностью поправиться, — говорит Фостер, правда, Рик невнимательно его слушает. Его больше всего интересует, как Хизер расплетает пучок на голове. Нет, она не делает это красиво, романтики чертовые. Она кладет шпильку на стол и совсем забывает о ней. Но Рик не может не поглядывать на эту крохотную вещицу. Ему необходимо раздобыть ее. Он тянется, якобы, чтобы взять печенье, но незаметно берет шпильку. — Почему ты не попросил подать? — крайне не понимает Хизер. Зачем перетягиваться через весь стол? — Не хотел тревожить. Рик прячет шпильку в карман. Четверка Глупцов и Фостер говорят еще два часа. То про план, то что-то совсем постороннее. Наконец Фостер поднимается и говорит: — Вы очень устали. Вам необходим отдых. Хизер провожает всех. Свободное спальное место у них только одно. Поэтому на кровати устраиваются Кери, Энди и Стрикен, а на полу, на матрасах — все остальные. Свет выключается, и все мгновенно засыпают. Только Рик борется со сном. Успеет он еще выспаться.