Не называй меня «детка» снова,
You got your reasonsУ тебя есть свои причины
Он думает об улыбках и разговорах с Луи всю ночь 31-го числа. Он был так уверен, что они каким-то образом прорвались через барьер, сумели стать, по крайней мере, друзьями. Неужели все это было напоказ? Он думает о том моменте, когда все пошло не так, не совсем осознавая причину, и о том, как все рухнуло так быстро. Он видит лица окружающих, прищуренные глаза Кендалл, предостерегающий взгляд Найла, стиснутые зубы Луи. Что он сделал не так? О чем сейчас думает Луи? Думает ли он о губах Гарри, как сейчас Гарри думает о его губах? Или он вспоминает злобу Гарри? В некотором смысле он надеется, что впечатление, которое он оставил после вечеринки, было не слишком жалким. Он записывает свои чувства, вплетая их в поэзию, в лирику: I just hope you see meЯ просто надеюсь, что ты увидишь меня
In a little better lightВ чуть лучшем свете
Зависть по отношению к другим парам камнем лежит у него в животе. Момент, когда он коснулся Луи в бассейне, и то, как тот отпрянул. То, как все изменилось в ту секунду, когда они остались наедине. Как он мог быть таким сияющим, озаряющим одним своим присутствием — таким заразительно счастливым — и в то же время таким холодным и молчаливым? Do you think it's easyТы думаешь это легко
Being of the jealous kind?Быть ревнивым?
'Cause I miss the shape of your lipsПотому что я скучаю по форме твоих губ
You’ll win, it’s just a trickТы победишь, это всего лишь трюк
Припев начинает звучать в его голове, и он возвращается к гитаре, наигрывая очень простую мелодию в качестве основы. Он обязательно открывает диктофон на телефоне, чтобы записать себя. Don’t call me «baby» again,Не называй меня «детка» снова,
It’s hard for me to go home Мне тяжело возвращаться домой Он останавливается, уставившись в пространство вокруг. Этот дом, который всегда казался величественным, внезапно и болезненно ощущается слишком большим для одного человека. Впервые с тех пор, как он переехал сюда, одинокий и с разбитым сердцем, его дом не ощущается как дом. — And be so lonely (И быть таким одиноким)… — тихо говорит он сам себе. *** На девятый день отсутствия контакта, Гарри больше не может ждать. Он не примет «нет» в качестве ответа. Он хватает телефон, пару раз шагает взад-вперед, прежде чем решиться, и посылает Луи следующее сообщение: «Встретимся в 7 вечера на Кондуит-стрит, 9, Мейфэр. Оденься красиво». После этого он рассказывает свой план Джейн и просит её организовать съёмку папарацци у входа в ресторан. В конце концов, это часть их работы. На улице начался дождь, свежие капли падают на тротуар. Люди снуют в подземные переходы, бегут искать укрытия под навесами магазинов или же достают зонтики и неторопливо прогуливаются по лондонским улицам. Двухэтажные красные автобусы выплескивают волны воды на пешеходные дорожки, огни отражаются от луж, зеленых светофоров для пешеходов и неоновых вывесок «открыто». Гарри прибывает в Скетч-Лондон ровно без трех минут семь. Он задерживается на заднем сиденье своей машины, наблюдая, как вода искажает вид ресторана с обочины. Глубоко вздохнув, он благодарит водителя и вылезает на шумный и мокрый тротуар. Без зонта его волосы пропитываются влагой в считанные секунды. За то время, что ему требуется, чтобы пройти пару метров до входа в ресторан, он промокает до нитки. Его розовый пиджак покрывается мокрыми пятнами, а туфли заметно поблескивают. Метрдотель у входа бросается ему на помощь, с легкостью помогая снять пиджак и торопливо убирая его в раздевалку. Он чувствует себя немного беззащитным без пиджака, зная, что Луи сможет увидеть татуировки через ткань его прозрачной рубашки, но именно поэтому он и выбрал эту рубашку. (даже если он отрицает этот факт для себя). Он называет свое имя и время заказа, и метрдотель, кивнув, ведет его в один из обеденных залов. Галерея, которую Гарри специально выбрал из всех тщательно продуманных тематических залов, светится розовым при входе. Низкий гул болтовни, смешанный со звоном столовых приборов по тарелкам и шагами официантов по дорогим коврам, создает спокойную атмосферу. Большая комната с безупречным декором излучает сладкий розовый цвет. Стены выкрашены в приятный лиловый цвет, бар у дальней стены украшен коралловой отделкой. Самые знаковые образы этого места — дизайнерские кресла и столики с золотой шлифовкой — выстроились в ряд на мраморном полу, как нежно-розовые тюльпаны на садовой клумбе. Гарри усаживается в кабинку в дальнем углу, рядом с картинами, которые и дали галерее ее название — гравюры Дэвида Шригли в рамках, идеально расположенные ряд за рядом. Бархат кресел мягок на ощупь, и Гарри ловит себя на том, что нервно стучит ладонью по подлокотнику. Он ждет. Луи заходит в зал, Гарри встает со стула и неловко замирает в ожидании. Когда Луи подходит к столику, Гарри понимает, что понятия не имеет, как лучше его приветствовать. — Чертов ливень, — сокрушается Луи, сбрасывая пиджак и небрежно бросая его на одно из мягких кресел. Он трясет мокрыми волосами, словно собака, ловит ошеломленный взгляд официанта и быстро моргает. Официант принимает это за знак и уходит. Луи ждет, пока тот не окажется вне пределов слышимости, прежде чем повернуться к Гарри. — Привет, — тихо говорит он, смущенно озираясь. Вода с челки капает на щеки. — Такое чувство, что тут мы должны шептаться. Гарри издает смешок, чувствуя легкое напряжение в животе, словно кулак, сжимающий его нервы. После всего этого молчания, всего этого холодного игнорирования, Луи вальсирует обратно в жизнь Гарри с безграничной энергией. Ему следовало бы разозлиться, просто выйти из себя, но Луи такой яркий и радостный, что Гарри остается только восхищаться им. — Всё нормально, — уверяет Гарри, стараясь не улыбаться. — Говори так громко, как хочешь. Луи коротко кивает, но не очень то прислушивается к совету Гарри. Он садится в кресло напротив Гарри, теперь их разделяет стол. Луи многозначительно смотрит на Гарри, прежде чем тот осознает, что все еще стоит и быстро падает обратно на бархатную подушку. — Извини за «оденься красиво», — говорит Гарри, — Здесь дресс-код. — Да, или ты просто пытался заставить меня надеть костюм. Гарри улыбается, но не отрицает этого. — Ты выглядишь… хорошо, — говорит он, краснея. Все вокруг светится розовым светом, так что он надеется, что это не очень заметно. — Спасибо. Чувствую себя промокшей крысой, но всё же, — Луи опускает голову, быстро постукивая ногой под столом. — Хорошая погода… для уток, — тупо размышляет Гарри. Губы Луи изгибаются в улыбке, но он с трудом сдерживается, поджимая губы. Он хватает меню и открывает его, ни разу не взглянув на Гарри. Гарри наблюдает, как его глаза медленно пробегают по странице. Луи поднимает брови и переводит взгляд на Гарри. Он на мгновение заминается, но быстро возвращается в прежнее состояние. — Шикарное место, — замечает Луи. — Да, эээ, извини, — Гарри замолкает, расправляя плечи и хмурясь. — Тут нас никто не потревожит. Луи кивает с мудрым выражением на лице. — Я думал, весь смысл в том, чтобы мы были на виду, — бормочет он, изогнув бровь. — Потом, может быть, — парирует Гарри, игнорируя боль, которую слова Луи вызывают в его животе, как укол в боку от слишком быстрого бега. Джейн назначила время, в которое фотографы запечатлят их выходящими вместе из ресторана в конце вечера. Оба договорились через своих менеджеров, не говоря об этом лично до этого момента. — Не сейчас. Сейчас всё только для нас. — Нас, — повторяет Луи, встречая напряженный взгляд Гарри своим. Гарри хотел бы понять, что это значит. — Каких именно «нас»? Гарри обиженно моргает. Он открывает рот, не зная, что ответить. — Луи… — он произносит это так, как обычно произносят «пожалуйста», как будто просит — умоляет — не делать этого прямо сейчас. Вся ситуация настолько непредсказуема, что невозможно сказать, чем может закончиться этот вечер. Гарри не хочет начинать ссору через три секунды после еды. Он вообще не хочет ссориться, если уж на то пошло. Официантка подходит к их маленькому уголку и спрашивает, готовы ли они заказать напитки. Оба неловко выбирают что-то из меню бара, надеясь, что девушка скоро уйдет. Как только она отходит, напряжение между ними достигает небывалых размеров. — Итак… — Гарри начинает изучать меню. Он не может выбрать между блюдом из диких королевских креветок и пастой с разноцветными ньокками. Он размышляет над выбором пасты просто из любопытства. И вообще, как выглядят разноцветные ньокки? — Итак, — соглашается Луи. Он избегает взгляда Гарри, когда спрашивает: — Как поживаешь? Ну, знаешь… с тех пор, как мы в последний раз разговаривали. — Хорошо, — отвечает Гарри, и, внезапно чувствуя себя храбрым, добавляет: — Запутанно. Луи дергается, встречая его взгляд. Он закусывает нижнюю губу. — Да, эээ, я тоже, если честно. — Не понимаю, почему ты не позвонил. Или не прислал смс, — хмурится Гарри. — Ч-что? — Луи запинается на собственных словах. Он не ожидал от Гарри такой прямолинейности. — После, — Гарри не хочет прямо говорить о поцелуе. Он тяжело сглатывает. — Если бы ты злился, я бы понял, но… — Злился? С чего бы мне злиться? — спрашивает Луи, выглядя искренне смущенным. Щеки Гарри краснеют до цвета его напитка. — Не знаю, — бормочет он, гадая, не ослышался ли. Он делает глубокий вдох. Они могли бы провести весь вечер, ходя вокруг этой темы — у них это хорошо получается. Избегая её. Но Гарри не хочет делать этого снова. Какой смысл во всём этом — даже если только для шоу — если они не пытаются сделать это лучше, чем в первый раз? После нескольких дней мучительного молчания Гарри не может вернуться к этому. Он просто не может. Он должен знать, где находится. — Я думаю… — Гарри задумчиво тянет нижнюю губу между большим и указательным пальцами. Он отпускает ее, неуверенно сжимая руки. — Я думал… с тех пор… — он откашливается, отводя глаза. Внезапно край фарфоровой тарелки кажется очень интересным. — С той, эээ, с прошлой ночи. Что мы, вероятно, должны… установить некоторые… правила. Насчет всего этого, — он делает вдох, выдох, затем снова вдох. — Знаешь, чтобы мы не… путались. — Хорошо, — говорит Луи. Он закусывает щеку. — Возможно, это и к лучшему. Не хочу больше никаких инцидентов, связанных с домом у бассейна. — Ну… — Гарри краснеет еще сильнее. Он не говорит того, что думает, — чего именно он хочет, чего он желает. О чем он думал каждую ночь, лежа в постели, когда его рука скользила вниз по животу, заходя под пояс боксеров. Потом накапливающийся стыд, бурлящее чувство, говорящее ему, что он сделал что-то запретное, смущение от того, что Луи до сих пор так на него действует, все еще жарко горит у него в животе. Каждый раз, когда он думает, что этот раз будет последним — этот оргазм, доводящий его до пика ощущений, — он ловит себя на том, что представляет себе распухшие губы Луи и томные движения, и он возвращается к тому, с чего начал. Он моргает, возвращаясь в настоящее и стряхивая с себя транс. — Именно. — В этом есть смысл, — Луи кивает, выглядя несколько рассеянным. Разговор затихает, тишина тяжелым одеялом накрывает их обоих. Им приносят напитки, и Гарри фиксирует взгляд на своем бокале, задаваясь вопросом, увидит ли он таяние льда, если будет смотреть достаточно пристально. Он выбрал что-то под названием «Красная нежность», которое, оправдывая свое имя, представляет собой темно-розовый напиток со льдом. Напиток Луи, в рифленом бокале, жидкого золотисто-медового цвета, искрится газировкой. — А у тебя что? — Гарри решает спросить, наблюдая, как Луи осматривает свой бокал. Он делает глоток, одобрительно пожимает плечами, как бы говоря: «неплохо». — Эм… — Луи смотрит на барную карту. — Кофе, настоянный на мескале, Verde Momento Mezcal, Желтый Шартрез, эвкалиптовый сахарный сироп, цитрусовые и содовая, — он смотрит на Гарри, делая еще глоток. — Я выбрал его только потому, что в нем тонна дерьмового мескаля, — Удар. — У тебя? — Водка, Сен-Жермен, грейпфрут, лимон, розовый лимонад, — зачитывает Гарри. — Мы никогда не были очень хороши в таких разговорах, не так ли? — подмечает Луи, явно не заинтересованный в обмене информацией о напитках. Гарри поднимает глаза и встречает уязвленное выражение на лице другого мужчины. Каждая ссора, рожденная недопониманием, каждое демонстративное безразличие, созданное недоразумением, играет в его голубых глазах. — Да уж, — соглашается Гарри, пытаясь перевести разговор в шутку. Он задается вопросом, была ли у них тогда способность общаться без своего эго, могло ли у них всё получиться. Размышлять над этой идеей дольше одной секунды — просто смешно. Это было тогда, не сейчас. И теперь это всё, с чем приходится работать. — Ну, — ухмыляется Гарри, — на самом деле мы никогда не обсуждали, что было комфортным для нас. Ну, знаешь… До того, как мы начали, эээ, «встречаться», — он изображает руками кавычки, чтобы подчеркнуть смысл. — И знаешь, я чувствую себя очень плохо из-за того, как вел себя… на Хэллоуин, — он морщится, думая о том, как он был пьян в бассейне. Было неразумным прикасаться к Луи так непринужденно, на глазах у всех, не предупредив его заранее. Это было эгоистично. В конце концов, как бы он ни старался убедить себя, что это всё только для шоу, он знал, что это удовлетворяет его некое извращенное желание, что глубоко внутри, после всех этих лет, он всё еще жаждет быть рядом с Луи. Прикасаться к нему. Целовать его. — Не извиняйся, — Луи поеживается, а потом опускает взгляд на свои колени. Гарри задается вопросом, как он умудряется говорить неправильные вещи, когда он изо всех сил старается сделать всё правильно. — Но, Луи, мне действительно очень жаль, — умоляет он. — Мне не следовало этого делать… — Я понял, — обрывает его Луи. — Значит, никаких прикосновений. Гарри кивает в знак согласия, боясь, что если он заговорит, то скажет что-нибудь, что разозлит Луи еще больше. Было время, когда Гарри всё делал правильно — говорил правильные вещи, делал правильные вещи. Интересно, сможет ли он вернуться туда снова. — Милые обращения — это нормально? — спрашивает Гарри, и Луи кивает. Оба молча соглашаются не обсуждать корень их спора в прошлые выходные и отказ Гарри быть названным «деткой». При свете дня он понимает, почему Луи назвал его так в присутствии других. — Ну, если придется. — Если придется, — почти с горечью соглашается Луи. — Что насчет того, чтобы держаться за руки? Этого вроде как не избежать. — Да уж. Я согласен на это… — Гарри смотрит на него сквозь ресницы. — Если и ты тоже. — Да, нормально, — уклончиво отвечает Луи, не давая Гарри абсолютно ничего, с чем можно было бы работать. О чем же он думает? — А что будет, если мы… — Луи откашливается и быстро проверяет, не смотрит ли кто в их сторону. Он снова переводит взгляд на Гарри, который чувствует себя незащищенным от прямого зрительного контакта. — А что, если кто-то не поверит? Что мы тогда будем делать? — Будем импровизировать, — Гарри пожимает плечами. — В худшем случае придется целоваться и обниматься на публику, — он трепещет от этой мысли и пытается успокоить сердцебиение. То, что он говорит дальше, он говорит скорее себе, чем Луи. — Только в экстренном случае. — И как мы поймем? — Луи убирает челку с линии глаз костяшками пальцев. — Я имею в виду, как мы сообщим друг другу что это и есть «экстренный случай», если мы будем на публике? Гарри задумывается. — Кодовое слово. Луи издает смешок, затем, заметив нахмуренные брови Гарри, убирает улыбку. — А, ты сейчас серьезно. — А как еще мы это сделаем? — спрашивает Гарри, затем с легкой ухмылкой: — Телепатически? Луи качает головой, улыбаясь про себя. — Хорошо, Гарольд, и какое же у нас будет кодовое слово? — Ты выбирай, — говорит Гарри, складывая руки. Луи с вызовом поднимает брови. Гарри внезапно настигает мысль, что они не занимаются ничем иным, как флиртуют друг с другом. Он отодвигает это соображение на задворки сознания и игнорирует рациональный голос в его голове, предупреждающий его отступить. Говорящий ему, что это усложнит всё еще больше, чем они уже сделали. — Ладно, эээ… — Луи расслабленно откидывается на спинку кресла, глядя в потолок. Что-то щелкает в его голове, и он очень застенчиво улыбается Гарри, прежде чем произнести: — Полумесяц. Гарри на мгновение не понимает, почему именно эта фраза, почему именно это выражение на его лице. Слово, помимо очевидного его значения, звучит знакомо. Он не может точно определить, что это. Он молча смотрит на Луи, пытаясь найти это слово в череде воспоминаний, связанных с его бывшим. Их так много, что в них трудно разобраться. До тех пор, пока на ум не приходит что-то неопределенное и доброе. Это оно. — Ты имеешь ввиду…? — переспрашивает Гарри, и Луи кивает. Они смотрят друг на друга так пристально, что Гарри хочется отвести взгляд. Он этого не делает. — Да, пляж Полумесяца. Это было много лет назад, на самом деле будто бы целую жизнь назад. На 20-й день рождения Гарри Луи отвез его на Ямайку, прежде чем в апреле того же года начался весь хаос и рутина тура Where We Are. Подумать только, они были всего лишь детьми, как сейчас понимает Гарри. Влюбленными детьми. Они чувствовали себя такими взрослыми, уезжая вместе на псевдо-медовый месяц. После обеда они лениво грелись на солнышке, держась за руки в укромных местах, и никто их не узнавал. Однажды вечером они наткнулись на небольшой частный пляж — пляж Полумесяца, таким было название. Под звездами, под звук медленных спокойных волн, набегающих с океана, это было волшебно. Как только они поняли, насколько уединенным было выбранное ими место, они пошли купаться голышом. Один из них заметил — Гарри уже не помнит, кто именно, — что они никогда не занимались сексом в общественном месте. Воспоминания о том, как они чувствовали себя на открытом воздухе, их тела, вдавленные в песок, соленая вода на губах Луи, морской воздух, обжигающий внутреннюю часть его бедер и самую мягкую часть шеи. Разум Гарри переполнен. Он заставляет себя выйти из задумчивости, сделав большой глоток красного вина. Пытаясь прийти в себя, он проводит пальцами по волосам, взъерошивая их. — Итак, эээ… — Гарри хмурится, прочищая горло. Луи, похоже, забавляет произведенный им эффект. Придурок, думает Гарри. Он просто издевается надо мной. — Значит, пока мы не скажем «полумесяц», не будет абсолютно никаких поцелуев, никаких прикосновений, ничего. — Ничего, — обещает Луи и в его в глазах мелькает чуть ли не дьявольский блеск. И еще что-то. Что-то очень похожее на похоть. Правила созданы для того, чтобы Луи Томлинсон их нарушал, думает Гарри. Боже, он надеется, что он их нарушит. Четыре коктейля, два основных блюда, один общий десерт и слишком много историй спустя, Гарри и Луи готовы уйти. Сообщение от Джейн уверяет их, что фотографы уже ждут и готовы задокументировать их совместный отъезд. Чувствуя головокружение и немного чего-то, что он не хочет осознавать (не тогда, когда это влияет на его совесть), Гарри встает первым. — Готов? — спрашивает он тихим голосом, просовывая руку в розовый блейзер. Ткань уже не влажная, а удивительно теплая. Интересно, в этом ресторане всегда сушат одежду? — Готов, — заверяет Луи, засунув кулаки в карманы пиджака. Он слегка наклоняет голову набок и протягивает Гарри руку. Гарри колеблется, вспоминая, когда они в последний раз держались за руки. — Ты уверен? — он шевелит губами, и губы Луи дергаются в улыбке. — Полумесяц, верно? — ухмыляется он, криво, почти незаметно. Он нервничает, понимает Гарри. — Верно, — смеется Гарри, плохо скрывая свое беспокойство. Он сует свою руку в руку Луи, не обращая внимания на всплеск адреналина, пробежавший по его телу от этого прикосновения. Он сжимает челюсти и смотрит вперед, эмоционально отстраняясь от происходящего. Они видят количество фотографов, незаметно выстроившихся у входа в ресторан. В ту же секунду, когда дверь открывается и они узнают лица Гарри и Луи, они начинают действовать. Подступив вперед, некоторые тычут камерами в их лица, ослепляют яркими вспышками, которые обжигают сетчатку Гарри, когда он смотрит прямо на нее. А потом кричащие комментарии — посмотрите сюда, голубки! давайте же, поцелуйтесь! Но в основном слышатся их имена, эхом отдающиеся вокруг и звучащие чужими в устах незнакомцев. Гарри не сводит глаз с земли, сосредотачиваясь на скользкой поверхности дороги после многочасового дождя. Он чувствует, как рука Луи дрожит в его руке, и успокаивающе сжимает ее. Его сердцебиение учащается в груди, покалывание пробегает по коже. Это похоже на зуд, который он отчаянно хочет удовлетворить, бесчисленные часы напряжения между ними удерживаются в его мышцах. В тот момент, когда он осознал, что до сих пор держит все это внутри, бремя стало невыносимым. За ослепительными огнями их ждет автомобиль, который отвезет их домой. Для шоу, очевидно, лучше, чтобы их видели входящими в одну и ту же машину. Даже если они живут в разных концах Лондона. Оба не поднимают голов и целеустремленно идут сквозь толпу папарацци, которые расступаются перед ними. Вспышки и крики продолжаются позади, когда они стремительно пересекают улицу на пути в безопасное место. Гарри терпит это до самой последней секунды, сохраняя нейтральное, пассивное выражение лица и почти падает в открытую машину с облегчением. Как только они усаживаются и больше не находятся под прицелом камер и вспышек, Гарри выдыхает. Все это испытание не могло длиться дольше десяти секунд, но в тот момент, когда это происходит, оно всегда кажется мучительно медленным. — Куда? — безучастно спрашивает водитель. — Хэкни, пожалуйста, — говорит Гарри, проводя пальцами по волосам. — Твой дом ближе, — говорит Луи, нахмурившись. — Да, но… — Гарри, не говори глупости. Ты выйдешь первым, — он пренебрежительно машет рукой и, вытянув шею, чтобы поговорить с водителем, поправляет: — Хэмпстед-Хит, приятель. — Без проблем, — водитель кивает, и низкий гул мотора выводит их с тротуара в плотный лондонский поток машин. Гарри смотрит в окно, замечая парочки, держащиеся за руки и спешащие укрыться от дождя под навесы магазинов. Следующие десять минут в машине царит тишина, лишь тихое жужжание радио сопровождает их. — Моя сестра выходит замуж, — внезапно говорит Гарри, и пока это не слетело с его губ, он не знал, что вообще собирается рассказать об этом Луи. — Вот это да, — отвечает Луи, поворачиваясь к Гарри с широко раскрытыми глазами. — Майкл? Гарри кивает. — Ну конечно. — Неудивительно. Всегда знал, что они идеально подходят друг другу, — размышляет Луи с выражением неподдельной радости на лице. — И давно? — Она сказала мне несколько дней назад, — Гарри качает головой. — Все еще не могу поверить. — Да уж, — произносит Луи одними губами, глядя в окно на медленно моросящий дождь. — Как давно они вместе? Гарри колеблется и, стараясь звучать небрежно, произносит: — Почти 5 лет, где-то так. В конце его голос повышается, как будто он не уверен, что это длится уже так долго. Он не думал об этом раньше. Он любит Джемму и так счастлив, что она нашла Майкла. Но наблюдать за другими парами, которые начали встречаться спустя годы после него и Луи, наблюдать, как они растут и процветают вместе… достигают того, в чём они всегда были так уверены? Было бы ложью сказать, что это не больно. Даже самую малость. Луи смотрит на Гарри с задумчивым вниманием, прикрыв глаза и сжав губы в жесткую линию. В этот момент Гарри точно знает, о чем думает Луи. Пять лет. Столько они были вместе. Что могло бы случиться, если бы им удалось продержаться еще немного? Где бы они были сейчас? Дом и сад, золотые обручальные кольца на пальцах, разговоры о семье? Чувство тоски заполняет желудок Гарри. Что-то тянет его к Луи, отчаянное желание, и он так хочет, чтобы ему дали разрешение действовать в соответствии с его порывами. — Мы приехали, — объявляет водитель, прерывая их задумчивость. Этот человек выглядит заметно менее безучастным, чем в начале путешествия. Если бы Гарри был из тех, кто легко смущается, он был бы сейчас просто подавлен. Но он уже привык к молчаливым людям, которые стали свидетелями его уязвимостей на протяжении многих лет. Гарри моргает, освобождаясь от своих мыслей, и поворачивается, замечая свой дом, вырисовывающийся в темноте через стекло. Когда он снова поворачивается к Луи, на его лице написано сомнение. Твой ход. — Что ж, — Луи выпрямляет грудь, бросая на Гарри очень осторожный взгляд. — Рад, что мы поговорили. Все прояснилось. Только экстренные случаи и все такое. — Точно. Да, — тупо отвечает Гарри, слова неестественны. — Хорошо поговорили. Они пристально смотрят друг на друга, молчание тяготит воздух вокруг них. Гарри отводит глаза, не глядя на Луи, потому что знает, что не выдержит, не сможет принять отказ. Громкий удар сердца, и Гарри задается вопросом, не собирается ли он совершить ужасную ошибку. — Хочешь войти? — спрашивает Гарри, уже съеживаясь от собственного нетерпения. — Да, — отвечает Луи так быстро, что кажется, будто он задыхается. Гарри снова переводит взгляд на Луи и видит, что по цвету лица тот превратился в свеклу. — Я имею в виду… — Луи прочищает горло, неловко глядя на свои руки. — Да, почему бы и нет, — добавляет он, на этот раз плохо пытаясь скрыть свое волнение. Гарри, не дожидаясь, пока Луи передумает, выходит из машины, небрежно поблагодарив водителя и нащупывая ключи от дома. С трепещущим сердцем он отпирает входную дверь, не смея оглянуться на Луи, боясь собственного нарастающего возбуждения, боясь потери самообладания. Он идет на кухню, держась спиной к Луи, глядя вперед на мягкое свечение, исходящее со дна холодильника. Он слышит, как Луи входит в комнату позади него, мягкие шаги требуют его внимания. Наступает короткое молчание, Гарри стоит спиной к Луи, ни у кого из них не хватает смелости сделать шаг. До того момента, пока Луи не решит, что он готов. Гарри слышит, как он осторожно приближается. Волосы на затылке встают дыбом, ощущение его близкого присутствия почти осязаемо. Все, что ему нужно сделать, это обернуться, и Луи будет рядом. Ожидание. Оно заставляет Гарри застыть на месте. — Что мы делаем, Гарри? — спрашивает Луи тихо, но в то же время оглушительно в пустоте безмолвной кухни. Гарри считает, раз, два, три. Затем он поворачивается к Луи, который стоит ближе, чем он ожидал. Гарри делает шаг вперед, вставая на максимально близкое расстояние, которое они могут соблюдать, не касаясь друг друга. — Как ты думаешь, что мы делаем? — Гарри отвечает вопросом на вопрос. — Что случилось с нашими правилами? — спрашивает Луи, не сводя глаз с губ Гарри. Гарри качает головой, и ему почти хочется рассмеяться над иронией происходящего. Вместо ответа он стягивает пиджак и одним плавным движением захватывает все еще приоткрытый рот Луи своим. Луи требуется секунда, чтобы ответить, его рот теплый и податливый, он страстно целует Гарри в ответ. Руки Гарри хватаются за рубашку Луи, поворачивая их обоих на месте, Гарри прижимает Луи к холодильнику, и его спина с мягким стуком сталкивается с дверцей. Один из магнитов с грохотом падает на пол. Он прижимается к бедрам, впиваясь пальцами в торс Луи. Луи отвечает с готовностью, притягивая Гарри к себе, тела прижаты друг к другу, рубашки натянуты, а в брюках ощущается трение. На этот раз ничто и никто не остановит их, не заставит их образумиться. Маленькая часть мозга Гарри сознает, что это безрассудно, что будут последствия. Но затем рука Луи расчесывает кудри Гарри, посылая дрожь по его спине, и он сразу забывает обо всех осторожностях. — Спальня. Сейчас же, — приказывает Луи между поцелуями, пытаясь вывести Гарри из кухни. Гарри бормочет в знак согласия, не желая расставаться ни на секунду. Затем, осознав, что его спальня находится на втором этаже, он выбирает гостиную. Просто нет времени, которое Гарри мог бы ждать, чтобы прикоснуться к Луи, чтобы тот прикоснулся к нему. Не после всех этих лет. Он резко ведет Луи к лестнице, ошеломленно качая головой. — Нет времени, — произносит он, задыхаясь и нуждаясь. На лице Луи отражается смущение, а затем понимание: Гарри нужен ему сейчас, и ни секундой позже. Он кивает, позволяя Гарри потянуть его за запястье в гостиную. Оказавшись в комнате, их тела снова находят друг друга, и их поцелуй становится все более жаждущим. Рот Луи напряжен и наэлектризован, он резко прикусывает нижнюю губу Гарри, по нему пробегает волна адреналина. Он возится с пуговицами на рубашке Луи, борется с ними секунду или две, прежде чем сдаться. — Я не вижу, что делаю, — говорит он, издавая легкий смешок. Луи улыбается ему в темноте. — Тогда включи свет, придурок, — говорит он хриплым голосом. — Отличная идея, — говорит Гарри, бросаясь к лампе и, чуть не опрокинув ее в своем дезориентированном энтузиазме, включает свет. Тусклое освещение заполняет комнату, и Луи кажется золотым на его фоне, просто ангельским. Длинные тени играют по комнате, свет и тьма рушатся вокруг единственной вещи, которая волнует Гарри. Луи встает, его волосы растрепаны. Сердце Гарри бешено колотится в груди, и он бросается к Луи, не в силах сдержать улыбку. Вместе они снимают с Луи рубашку и бросают её на пол. Их губы снова соединяются, зубы стучат от напряжения. Луи хватает Гарри за рубашку и быстрым рывком вырывает ее из брюк. Разделавшись с половиной одежды и уже расстегивая друг другу брюки, Гарри прерывает поцелуй. — Садись, — приказывает Гарри, а затем добавляет: — Пожалуйста. Луи улыбается ему, мягко, с благоговением. Он делает, как ему говорят, и садится на середину дивана. Он выглядит неуверенным, почти нервным. Гарри чувствует себя также. Гарри смутно подумывает пошутить о том, что они всегда оказываются скомпрометированными вместе на каком-нибудь диване, но эта мысль улетучивается вместе с выражением лица Луи. Они смотрят друг другу в глаза с таким безжалостным желанием, что Гарри кажется, будто у него подкашиваются колени. Гарри падает на колени перед Луи, прижимаясь к краю дивана, упираясь коленями в твердые половицы. Он, не теряя времени, стягивает брюки Луи до колен, прежде чем расстаться с ними совсем. Он нежно обхватывает ладонями внутреннюю сторону бедер Луи, раздвигая его ноги так, чтобы он мог расположиться между ними. Луи наблюдает за происходящим с отвисшим ртом и сверкающими глазами. Он хочет подразнить, двигаясь медленно, хочет заставить Луи умолять. Но просто смотреть, как Луи корчится перед ним, кусает губы и смотрит на него таким взглядом, — это слишком. Он ни в чем не может отказать этому человеку. Он нежно обхватывает Луи рукой, призрак его губ на головке члена. Луи издает тихий звук удивления, и Гарри вопросительно выгибает бровь. — Твои кольца. Они холодные, — объясняет Луи, слегка хихикая. Гарри лукаво улыбается ему и вместо ответа берет Луи в рот. Луи резко вдыхает, откидывает голову на спинку дивана и зажмуривается. Гарри начинает с медленных облизываний, прощупывая реакцию Луи, осознавая, чего он хочет. Луи издает низкий гортанный стон, его бедра поднимаются с дивана. Глаза Гарри закрываются, и он ускоряет ход, проводя языком по всей длине, чувствуя, как член Луи еще больше твердеет во рту. Он издает собственный приглушенный стон, впиваясь пальцами в бок Луи, чтобы успокоиться. Все это кажется таким серьезным, таким напряженным, и отличным от любого другого времени, когда они занимались сексом раньше. У них был тихий, сонный секс после долгого дня, они трахались в душе, незапланированно и быстро. Они смеялись и спорили, пытаясь подрочить друг другу. Они занимались любовью, медленно и точно, целуясь всю дорогу. Гарри был уверен, что после стольких лет они уже перепробовали все. Но на этот раз эротическое напряжение в воздухе нарастает, и сердце Гарри чувствует, что оно вот-вот подведет его, тревожное и возбужденное одновременно. Они незнакомцы на одну ночь и вновь нашедшие друг друга любовники одновременно. Они ненавидят и любят друг друга, и все это одно и то же в голове Гарри. Это имеет смысл, все ещё. Они имеют смысл — он и Луи. Он так взбешен противоречивыми эмоциями, его член наполовину тверд, а разум кричит «да, нет, да». Гарри чувствует, что Луи близок, по его неловким толчкам, по тому, как он слегка дрожит, выгибая спину с дивана и сжимая кулак в волосах Гарри. Гарри сохраняет инерцию, щеки впалые вокруг Луи, двигаясь вверх и вниз. Он наблюдает за лицом Луи, его рот приоткрыт, брови сосредоточенно сдвинуты, когда рваные вздохи срываются с его губ. — Эйч… — хнычет Луи, дергая головой вперед, чтобы посмотреть на Гарри между его ног. Его бедра сжимаются вокруг головы Гарри, слегка подрагивая. Он осторожно убирает прядь волос с лица Гарри, откидывая ее назад, чтобы лучше видеть Гарри. Гарри отвечает одним длинным, глубоким глотком, головка члена Луи ударяется о его горло. Луи быстро и жестко вонзается в нетерпеливый рот Гарри и без особого предупреждения кончает, бормоча проклятия. Гарри наблюдает, как движения Луи становятся слабыми и утомленными, высасывая из него остатки оргазма. Когда Луи изнемогает, распластавшись и тяжело дыша, Гарри отстраняется и осторожно вытирает рот тыльной стороной ладони. — Господи, — вздыхает Луи, удовлетворенно фыркая и глядя в потолок. Его грудь резко поднимается и опускается. Гарри позволяет себе удовлетворенно ухмыльнуться, любуясь таким Луи. Луи застает Гарри врасплох, наклоняясь вперед и крепко целуя его. Глаза Гарри на секунду приоткрываются, прежде чем закрыться, целуя его в ответ. Луи, кажется, не возражает против собственного вкуса на языке Гарри, его рот открыт, а зубы задевают нижнюю губу Гарри. Беспорядочно двигаясь, Гарри обнаруживает, что лежит на диване, Луи устраивается сверху. Тяжесть его тела и сила его бедер, взаимное трение, пьянящий жар, разливающийся в промежности Гарри. Луи садится на него сверху, впиваясь острыми укусами в шею и торс Гарри, заставляя его слегка вздрагивать от удовольствия. Луи заплетает пальцы в волосах Гарри, дергая за корни, в то же время его другая рука обхватывает Гарри через нижнее белье. Это ощущение заставляет Гарри непроизвольно застонать, подпрыгивая в объятиях Луи. Луи спускается вниз по груди, покусывая бабочку. Его щетина щекочет голую грудь Гарри, вызывая рябь чувствительности по всему телу. Гарри лежит, стараясь не дергаться, в то время как Луи, сидящий на нем, использует свои руки, чтобы заставить его подняться. — Луи… — предупреждает он, откидывая голову на подушки и чувствуя, как в животе бурлит сексуальное разочарование. — Что? — спрашивает Луи, глядя на него с понимающей ухмылкой. Он качает головой, притворяясь разочарованным. — Будь терпеливым, хорошо? — Ты гребаный… — начинает Гарри, стиснув зубы, но фраза замирает у него на языке в тот момент, когда Луи берет его в рот. Затем все превращается в белый шум, пустой и нечеткий. Он смотрит в потолок, ничего не видя, только ощущение влажных, горячих губ Луи вокруг него. Он знает, что, должно быть, издает целую литанию неловких звуков, но ему все равно. И когда Луи, кажется, ободряется этим, посасывая его более неистовыми движениями, Гарри начинает стонать громче. Луи точно знает, как прикоснуться к Гарри — он не забыл. Он грубоват ровно настолько, как это нравится Гарри. Его руки на бедрах, и он крепко сжимает основание члена Гарри, в то время как его язык небрежно работает на головке, стреляя удовольствием по телу Гарри. При каждом быстром движении мышцы живота Гарри непроизвольно сжимаются. Он не может удержаться, чтобы не вонзиться в рот Луи, страстно желая, чтобы тот двигался сильнее и быстрее. Луи отвечает, прижимая Гарри спиной к дивану доминирующей рукой. Этот легкий жест заставляет Гарри взволнованно поежиться. Он чувствует нарастающий оргазм, зная, что долго не протянет. Ухватившись одной рукой за подлокотник дивана позади себя, Гарри хлопает другой рукой по руке Луи, которая впивается ему в талию. Луи смотрит на него сквозь ресницы, намеренно замедляясь. Интенсивность их зрительного контакта — это все, что требуется. Дыхание Гарри прерывается, когда он кончает, выгибая спину с дивана, волны возбуждения захлестывают его. Он изо всех сил пытается держать глаза открытыми и смотреть на Луи. Он вздрагивает, когда Луи в последний раз облизывает кончик его члена, возбужденный и чувствительный. Они все еще смотрят друг на друга, когда тело Гарри расслабляется, становясь практически безвольным. Затем Гарри закрывает глаза, полностью расслабляясь в мягком бархате дивана, дыхание медленно возвращается к нормальному. Луи молча отходит от него, подтягивая брюки. Этот звук приводит Гарри в себя, и он открывает глаза, замечая уже полуодетого Луи. — Ты уезжаешь? — спрашивает он, приподнимаясь на локтях. Он пытается не обращать внимания на боль в глубине души. Он буквально все еще восстанавливается после оргазма, а Луи уже пытается бежать. Как ни странно, он не удивлен. Луи колеблется, застывая на середине застегивания молнии. — О, я просто… — он запинается, неопределенно указывая на другую комнату. Когда Гарри ничего не говорит и просто смотрит на него, побежденный, Луи сглатывает и добавляет с жестким выражением лица: — Ну, знаешь. Покормить собак и все такое. — Верно, — кивает Гарри, пытаясь понять и желая, чтобы все сложилось иначе. — Да, конечно. Луи нагибается и подбирает свою рубашку, а Гарри слишком смущен, чтобы смотреть. Он отворачивается, садится прямо и накрывается подушкой. Высота, на которой они находились, обрушилась. Гарри опасно близок к чувству стыда, которого не испытывал уже очень давно. Он позволил себе быть уязвимым, открытым, и вот его расплата за это. Гарри слишком смущен, чтобы встретиться взглядом с Луи, даже когда тот полностью одет и выжидающе стоит перед ним. — Тогда я провожу себя сам, — слышит он голос Луи, в котором слышится намек на обиду. Но Гарри так глубоко ушел в себя, что слова звучат еле слышно, словно кто-то шепчет издалека. Он просто хочет остаться здесь после их секса, голый и грязный, и никогда не смотреть в лицо реальности того, что они сделали друг с другом. Гарри поднимает глаза, пытаясь скрыть внутреннюю войну, идущую у него в голове. — Если ты не возражаешь, — говорит он, неопределенно указывая на свое нынешнее состояние. Луи безучастно кивает. — Увидимся, ладно? — Ага, — кивает в ответ Гарри. Луи молча наблюдает за ним, покусывая губу. Он тяжело вздыхает, словно решив, что больше говорить не о чем. Глаза Гарри стекленеют, глядя вперед, и он слышит слабый щелчок входной двери позади Луи, когда тот уходит. Этот звук насмехается над ним, эхом разносясь по пустому дому.