Дети одной матери

Когда крапчатый мустанг, неся на себе всадницу, скрылся из виду, следуя за монадой, с десяток джентльменов пустились за ним в погоню в надежде спасти прекрасную Луизу. Среди них были Кассий Колхаун, Морис Джеральд и Генри Пойндекстер. Но прошло не так много времени, и всадники рассыпались по прерии, подобно пуговицам, выпавшим из коробки, где хранятся рачительной хозяйкой. Одни, сбившись с пути и не обнаруживая более признаков монады, вернулись к месту привала; другие, более самоуверенные, последовали по тем следам, которые приняли за следы табуна диких жеребцов — и которые вели совсем не в том направлении, куда Луна умчала Луизу. Один только мустангер на своем верном Кастро не терял ее из виду; да еще двое всадников медленно, но настойчиво продвигались в нужную сторону. Колхауну повезло: он встретил Зеба Стумпа, и старый охотник провел его по нужному следу, рассказав историю погони так, будто видел все своими глазами. Генри пришлось сложнее: он мог положиться только на себя. Его вели острое зрение, свойственное юности, удача и то чувство к Морису Джеральду, что родилось в груди в первую же встречу с мустангером. Он не слишком опасался за участь Луизы: сестра, порой способная на безрассудные поступки, была на деле очень рассудительна, и Генри не думал, что она попадет в действительно серьезный переплет. Если же Морис догнал ее, волноваться и вовсе было не о чем. Генри был уверен, что тот не даст Луизе подвергнуть себя и малейшей опасности. С одной стороны, такие мысли успокаивали его относительно судьбы сестры; с другой же стороны, он чувствовал в сердце жар досады, обиду и что-то еще, чему пока не мог подобрать названия. Он нагнал Зеба немногим позже поспешного отъезда Колхауна; старик заканчивал снимать шкуру с убитого Морисом мустанга. — Так вы говорите, они перепрыгнули на ту сторону? — уточнил он, когда Зеб изложил ему свою версию событий. — Уверен в этом, — ответил Зеб, пряча в мешок добычу. — Отлично, — дрожащим голосом произнес Генри. Его нетерпение, негодование на Луизу и желание как можно скорее догнать этих двоих, увидеть, что между ними происходит, достигли предела. Отъехав на некоторое расстояние, он пришпорил свою лошадь и помчался к оврагу. Конь птицей перелетел на ту сторону, словно чувствуя состояние всадника. Генри низко склонился к его шее и даже не оглянулся на Зеба, продолжив путь. — Еще один, — покачал головой тот. — Иосафат! Да в них вселился бес, как в диких жеребцов! Хотел бы я знать, догадывается ли Морис, какую бурю поднял вокруг себя?

* * *

Генри не пришлось навещать хижину Мориса — он вовремя заметил обратные следы и понял, что куда бы ни ездили Морис и его спутница, они уже вернулись оттуда и направляются к месту пикника. Галопом он последовал за ними, не обращая внимания на усталость и взмыленную лошадь. Преследование теперь не имело смысла с точки зрения стороннего наблюдателя, но для Генри сейчас вся жизнь заключалась в скорейшей возможности увидеть Мориса и прочесть новости по его лицу. Но прежде он настиг того, кого никак не ожидал увидеть здесь, — Кассия Колхауна, шагом ехавшего за двумя неторопливыми фигурами, очевидно не замечавшими его присутствия. — Генри? Как ты здесь? — спросил кузен с рассеянным любопытством, словно часть его мыслей занимало нечто другое. — Я гнался за Луизой, — ответил Генри. — Почему вы не догоните их? — Потому что я хочу понять… — начал Колхаун и осекся. — А ты? Зачем ты мчался галопом? Ты ведь видел, что сестра вне опасности, а твоя лошадь утомлена. Почему ты спешил? Его взгляд, казалось, хотел проникнуть в самую душу Генри. Но вышло наоборот: именно этот взгляд кузена объяснил Генри его чувства. — Вы ревнуете, — уверенно произнес он. — Вы думаете, что Луиза способна увлечься Морисом. И едва с его губ сорвалось это имя, Генри понял, что чувство, которое вело его по прерии, заставило прыгнуть через овраг, гнать лошадь вслед двоим всадникам, носит то же колючее название. Прежде Генри Пойндекстер не знал ревности, как не знал и подлинной любви. — Пусть так, — мрачно признался Колхаун. — Но каковы же твои мотивы? — Я не хотел бы, чтобы то, чего вы опасаетесь, произошло, — ответил Генри, вздернув подбородок на отцовский манер. — Мустангер — не пара моей сестре, и я не позволю этому случиться. Даже если мне придется следить за ними день и ночь. Прежде Генри не видел необходимости в таком низком занятии, как ложь, но любовь, разгоревшаяся мучительным пожаром при виде склоненных друг к другу голов Луизы и Мориса, выплавляла в нем новые чувства, незнакомые простодушному Генри Пойндекстеру из Луизианы. И впервые он начал понимать, что за демоны, должно быть, беспрестанно терзают душу его безнадежно влюбленного кузена.