Опекун

Джен
R
Завершён
529
автор
Размер:
215 страниц, 73 части
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
529 Нравится 578 Отзывы 182 В сборник Скачать

Часть 2 (Атсуко)

Настройки текста
Атсуко очнулась в лесу. Незнакомом лесу. Совсем не таком, какой был у приюта. Это подтверждали и остаточные воспоминания. Перекошенное, неожиданно испуганное лицо директора. Собственный голос, срывающийся на рык: «Как же я ненавижу людей!». И белая с полосами лапа разнесла в щепки дверь, и огромная дикая кошка мчалась на зов полной луны, оставляя за собой затхлый, полный крови и горечи, запах приюта. Эту ночь она была свободна! Легкие наполнял пьянящий ночной воздух, а под лапами стелилась мягкая трава. В ушах все еще звучала лунная песнь: нежная и чарующая. Девочка тяжко вздохнула, понимая, что надо возвращаться. Она еще ребенок. Тем более ненужный. Обычных сирот пытаются забрать хотя бы дальние родственники, а в приютах оказываются те, у кого никого нет. Тигрица в душе горестно заревела, не желая возвращаться к металлическим ошейникам и боли, но выбора-то нет, не так ли? А побег им еще аукнется. И счастье если просто спину и бедра исполосуют в кровь тонким ремнем, а ведь могут и… Атсуко почувствовала тошноту, а рука рефлекторно схватилась за бок, где живот и бедро уродовали шрамы от ожогов. Перед глазами вновь стояла та раскаленная кочерга, а нос засвербел от запаха горелой плоти. Ее. Снова вернуться к этой боли? На глазах выступили слезы. Нет. Не надо! Пожалуйста… Она дрожала от одних только воспоминаний, обнимая руками плечи и тонко скуля, прижавшись лбом к земле. Тигрица в ее голове издала жалобный звук. А ведь девочка совсем недавно смогла рассмотреть еще одну жительницу своей головы - огромная, красивая, сильная и независимая, совсем не такая, как сама Атсуко. - Тсукико, - выдохнула девочка сквозь слезы. – Я назову тебя Тсукико, хорошо? От зверя исходили странные эмоции, но приятные. Будто теплую грелку приложили к груди. Которой у девочки особо и нет. К счастью. Насмотрелась она, как старшие воспитанники лезут к ее сверстницам, лапая и задирая одежду. Блондинка сглотнула мерзкий, горько-кислый ком, образовавшийся в горле при одном только воспоминании о Шиничи, который в последнее время делал ей недвусмысленные намеки, и лишь постоянные наказания директора спасали ее от встречи с ним. И она хочет вернуться? НИ.ЗА.ЧТО. Атсуко медленно встала, подбадриваемая тигриным рокочущим мурлыканьем. Да, она не одна. С Тсу у них что-нибудь получится. Наверное. Что ж, получилось побираться, удирая от более старших бездомных, и иногда перебиваясь случайными заработками. Из-за которых, кстати, и оказалась в Йокогаме. Паре стариков понадобилось срочно отправить сыну документы, а почта могла запоздать. Город ей не понравился: слишком большой, слишком много людей, слишком много резких запахов. А еще постоянные подозрительные и презрительные взгляды и шепотки за спиной. Даже студент, которому она отдавала документы, необходимые для поступления, скривился, будто от нее пахло (а это наглая ложь, она честно мылась в реке неподалеку) и забрал бумаги двумя пальцами шипя, что-то про наглых оборванцев и доверчивых стариков. Но такое отношение даже не царапало – в приюте бывало и хуже. А ночью Атсуко нашел Он. Девочка честно трусила, чувствуя, как ощутимо трясутся колени и глядя снизу-вверх на высокого, небритого человека, который только что отогнал от нее парочку подвыпивших бомжей. Правильно она не хотела в город идти, но раз уж подвернулась подработка… - Спасибо вам большое, - поклонилась ему. Правила вежливости были буквально отпечатаны на ней в приюте, который она покинула две недели назад. Мужчина смерил ее внимательным, неожиданно спокойным взглядом: обычно на нее смотрят либо с презрением, либо с настороженностью. - Ты что делаешь на улицах в такое время? – негромко, явно не желая напугать спросил он. – Где твои родители? Атсуко потупилась. Ей нечего было сказать, и, кажется, незнакомец это понял. - Тогда пойдем со мной, - со вздохом позвал. – Позже разберемся, что делать, но явно не дело детям шляться по улицам. Ну же, - сказал настойчивей, глядя, что она не сдвинулась с места. – Обещаю, что не обижу тебя, в отличии от некоторых… - красноречивый взгляд в сторону убежавших бомжей, что угрожали ей ржавыми ножницами, вымогая деньги. Тигрица настороженно фыркнула, одним своим присутствием напоминания, что всегда может защититься, как тогда, в приюте, когда к ней приставал один их старших воспитанников. Отделался он разорванной щекой, но Атсуко даже была рада неделю просидеть в подвале подальше от этих гнусных рож, которые становились все мерзостней, когда она стала старше. Вот только за своими раздумьями девочка не заметила, что мужчине надоело ждать, и он молча закинул ее себе на плечо. - Эй! – взвизгнула та, пытаясь его хотя бы пнуть, но незнакомец лишь встряхнул ее. - Угомонись, - приказал, дыхнув легким перегаром. – Иначе сдам в полицию. Блондинка затихла. Ей нельзя в приют. Из горла вырвалось тонкое скуление... - Успокойся, - тут же негромко отозвался несший ее незнакомец. – Обещал же, что не трону. Но девочке было уже все равно, она серой тряпочкой повисла у него на плече, крепко зажмурившись. Что угодно, главное не возвращаться в это адское место. Мужчина принес ее в маленькую, однокомнатную квартиру и сразу, не разуваясь, закинул Атсуко в ванную комнату. - Сначала помойся, парень, - коротко произнес он. – А то разит от тебя… Я найду во что тебе переодеться, и чем бы перекусить, а после поговорим, - и уже из-за предел ванной донеслось: – Пользуйся всем, что есть, не стесняйся. Полотенцем тоже. Вода в ванной оказалась неожиданно теплой, почти горячей. Девочка на мгновение даже забыла свои страхи. В приюте они мылись едва-едва теплой водой, стуча зубами, а тут… да и еще этот незнакомец считает ее мальчиком. Неплохо. Да и еще позволил использовать дорогое мыло, не с таким едким запахом, к которому она привыкла. К бутылькам Атсуко даже не притронулась, просто не знала зачем они нужны. Может, какие мальчишеские вещи? Казус случился, когда девочка вытиралась полотенцем. Хозяин квартиры, видимо услышав, что вода перестала течь, быстро зашел в ванную со стопкой вещей. - Вещи свои в стирку давай, а я тут… - он охнул, когда та взвизгнула, пытаясь прикрыться полотенцем. Мужчина быстро отвернулся, положив вещи рядом с собой и вышел. – Так… как ты говоришь тебя зовут? - смущенно кашлянув спросил он из-за двери. - Н-н-накаджима Атсуко, - глухо отозвалась девочка, быстро натягивая футболку на пару размеров больше положенного и пляжные шорты, тоже катастрофически большие, но, к счастью, завязочки на поясе спасли положение. - Сакуноске Ода, - нервно хмыкнул тот. – Ты это… оденешься иди на кухню, я там нашел, что перекусить. Когда Атсуко все же решилась осторожно выйти из ванной, то застала Оду на кухне, что-то сосредоточенно размышляющего над кружкой чая. Напротив него была еще одна кружка и тарелка криво порезанных бутербродов, рядом с которым немножко обособленно лежало онигири из супермаркета. - Садись, кушай, - приглашающе кивнул. – Извини, больше ничего не могу предложить… - Спасибо, - робко отозвалась та, принимаясь за угощение. – Этого более, чем достаточно. Мужчина молчал, пока Атсуко стараясь не торопиться ела, но стоило ей допить чай, тут же спросил. - Извини, я не… должен был врываться в ванную, - чуть поморщился, глядя, как девочка отчаянно покраснела. – Я думал, что ты мальчик. Честно, я не разглядывал тебя… черт, - смущенно потер переносицу. – Просто мне в глаза бросились твои шрамы… Атсуко побледнела. В приюте к шрамам относились равнодушно: у каждого они были, и не один. Но чтобы ее обезображенное тело видел посторонний… да даже воспитатели, после того, как воспитанникам исполняется двенадцать лет, не приближаются к общим купальням. Она опустила голову, чувствуя, как дрожат губы. Было мерзко и тошно. От самой себя. Своего уродства. Даже тигрица в голове притихла. - Кто это сделал? – вдруг серьезно спросил Ода, глядя на нее с сочувствием. – Твои… - У меня никого нет, - глухо оборвала его та, продолжая упорно смотреть в стол, на который уже капали соленые капли слез. – Я из ненужных детей, приютская. Нас не жалко… Внезапно мужчина ударил по столешнице раскрытой ладонью. От громкого, резкого стука Атсуко только съежилась на стуле, боясь поднять голову. - Это… - голос его сорвался. – эту мерзость тебе внушили в приюте?! – разъяренно спросил он, но увидев, как задрожала девочка, смягчился. – Извини, я не хотел тебя напугать, - и после непродолжительной паузы произнес. – Как ты смотришь на то, чтобы я оформил над тобой опеку? Блондинка резко подняла голову: силуэт мужчины расплывался из-за слезной пелены на глазах. - Не плачь, - совсем тихо, увещевательно попросил он. – Ты будешь не одна. У меня еще пятеро хулиганов на шее, - смутился. – Правда, они помладше тебя будут. Ты с малышами дело имела? - Конечно, - серьезно кивнула девочка. – Я единственная, кто присматривал за малышами, - пока они не предавали ее. - Разрешаю даже пользоваться воспитательными подзатыльниками, - не менее серьезно произнес Ода. – Эти ребята тоже остались без родителей, и за ними теперь присматриваю я да хозяин одного кафе. Но он уже с этими хулиганами-заводилами не справляется. Хотя, на самом деле все они очень добрые. Ты им понравишься, - мягко улыбаясь рассказывал о детях. - Но… зачем им… такая, как я? - Будешь помогать хозяину кафе, по возможности, если дети тебя не монополизируют, - улыбнулся и протянул руку, но замер, увидев панику в ее глазах. – Не бойся, - широкая ладонь опустилась на белую макушку осторожно потрепав, заставив девочку озадаченно замереть, а спустя пару мгновений совсем по-кошачьи ластиться, впервые чувствуя, что другой человек не делает ей больно. Это была самая теплая ночь в ее жизни, когда она, свернувшись в клубок под одеялом, спала на еще одном футоне, чувствуя слабый запах лаванды, которой пересыпают спрятанные на длительное хранение вещи. А на следующее утро Оду вызвал начальник, и мужчина попросил девочку присмотреть за квартирой, ведь, возможно, его не будет несколько дней. А еще можно было пользоваться холодильником и смотреть маленький переносной телевизор. Это было самое счастливое время в ее жизни. Полное хрупкой, робкой надежды, что наконец-таки все у нее будет хорошо. Атсуко все с большей уверенностью старалась смотреть в будущее, которое она сама боялась даже представить. Позволила даже себе немного помечтать, о четверых младших братьев и одной миленькой сестренке, про которых упомянул Сакуноске. Но все рухнуло в одночасье. Ода пришел ночью. Весь мокрый, с каким-то пустым, потемневшим лицом. Увидев перепуганную Атсуко он попытался улыбнуться, но губы не желали его слушаться выдавая жуткий оскал. Ноги его подкосились – он прикрыл лицо дрожащей рукой. Девочка набросила ему на плечи полотенце. - Что произошло? – тихо спросила она. Мужчина уже объяснял ей, где работает, но обещая, что ноги ее не будет в мафии. Ни ее, ни младших. - Они погибли, - прохрипел он. – Все. И этот упертый хозяин… и дети… - Ода схватился за голову, оседая. – Эти сумасшедшие ублюдки взорвали их прямо у меня на глазах. Мечтать вредно. И опасно. Ведь когда они разбиваются, то больно ранят осколками. Она их даже ни разу не видела, кроме как на фото. Счастливых фотографиях, развешанных на обоях. И их нет… По щекам потекли слезы, девочка сидела у стены и молча наблюдала, как Ода скупыми, техничными движениями собирает оружие. Мужчина не смотрел на нее. Лишь изредка раздавались щелчки взведенных пистолетов. Это было похоже на молитву. Или последнюю исповедь. - Ты не вернешься… - раздался ее тихий, шелестящий голос, когда он обернулся. Он тихо выдохнул, и медленно, чтобы не напугать, опустился рядом. - Я не знаю, - сказал просто, потрепав ее по волосам. – Но, если я не вернусь до завтрашнего полудня, то… - достал из кармана какой-то клочок бумаги, равнодушно посмотрел на него. – Я запишу тут номер телефона моего друга. Он, конечно, тот еще засранец, но работает на правительство. Скажешь, что от меня. Надеюсь, он поможет. Все-таки ты – обычный человек, не эспер. Тебя нет причин использовать. Просто пообещай мне, что больше не будешь бродяжничать, хорошо? - Обещаю, - пробормотала едва слышно, неожиданно даже для себя уткнувшись ему в плечо. От мужчины пахло дождем, табаком и… гарью. Мысленно обещая, что никому и никогда не проболтается о тигрице в ее голове. Таким Атсуко его и запомнила: высокую фигуру в закрывающемся дверном проеме. Единственный взрослый, который отнесся к ней по-хорошему. Девочка так и просидела всю ночь у стены, тупо глядя перед собой. Но к рассвету все же задремала. Пока не раздалось шкрябанье у двери, будто кто-то не может попасть в замочную скважину. Щелчок и грохот. Девочка подскочила, и сонно хлопая глазами вышла в коридор, надеясь, что Ода все-таки вернулся. Но в прихожей шатаясь стоял незнакомый мужчина в черном, порядком измятом костюме, у его ног грязным пятном валялось пальто. В окровавленных руках незнакомец держал бутылку. А в воздухе безбожно воняло алкоголем, заставляя Тсукико раздраженно зашипеть. Из-под растрепанных, немного вьющихся каштановых волос смотрели темно-карие глаза. - Киса-киса! – вдруг заорал он, прикладываясь к бутылке. – Иди к новому папочке! Кис-кис-кис! Блохастик… - запнулся, вперившись в замершую от ужаса девочку полубезумным взглядом. – О-пань-ки… детеныш человечий, а где… - в его глазах мелькнуло понимание, и незнакомец расхохотался. Громко, почти захлебываясь, заставляя девочку в панике оглядываться, не зная, что делать. Внезапно смех утих, и мужчина… нет, он моложе, чем Ода, как-то неожиданно оказался рядом с ней. Окровавленные пальцы вцепились ей в горло. - Это впервые, когда Ода почти обманул меня… - прошипел он, глядя на нее мрачно, почти зло. В нос бил отвратительный запах перегара. Атсуко захрипела, глядя на него в ужасе. Не было слышно даже рыка тигрицы, будто она исчезала, и девочка осталась один на один с безумцем. Ногти беспомощно царапали забинтованные запястья, слезная пелена застилала глаза. В ушах стучала кровь, заглушив даже звон стекла. Горло выпустили, но сильные пальцы железной хваткой сжались на ее плечах, пока она хватала ртом воздух. Сердце бешено колотилось, больно ударяясь о грудную клетку. -… умер… - наконец, сквозь шум в ушах, расслышала девочка. – Одасаку умер на моих руках… Он больше не вернется… - он все сильнее и сильнее наваливался на нее, почти повиснув на ней, роняя ее на колени. – И все из-за… - почти прошептал, нависая над ней, одной рукой сильно давя на плечо, второй крепко сжав ее скулы. – Он просил меня позаботиться о его котенке, а тут ты… блядь, - мужчина осекся, резко распрямляясь, прикрывая рот рукой. - Ебанный… - пошатываясь, задевая плечами стены, побрел в ванную, где, судя по звукам его тошнило. А Атсуко сидела, обхватив себя руками, захлебываясь слезами, тонко поскуливая от боли и страха. Этот человек пугал ее до ужаса. Хотелось сбежать, но на ней была одна только футболка. В ванной зашумела вода. Девочка осторожно поднялась на дрожащие ноги, заглядывая к нему, но готовая в любой момент задать стрекоча. Шатен полулежал, нависнув над ванной и засунув голову под ледяную воду. Из его груди с хриплом вырывался воздух, хватая ртом воду. А ведь это именно он на фотографии вместе с Одой, и еще одним человеком в очках. Наверное, они друзья? И он тоже из мафии. Теперь понятны его повадки… Атсуко вытерла мокрые от слез глаза, и увидела, что этот человек неловко пытается сорвать с себя галстук, но шатается и почти ударяется виском об унитаз. Наверное, это неправильно. Ведь он едва не задушил ее, но… тело среагировало прежде разума, когда она подставила ладонь, подхватывая тяжелую голову. Боги, да он же насквозь мокрый! Так и заболеть недолго! Тем более, незнакомец отрубился. Девочка тяжело выдохнула: зря она это затеяла, но… и оставить все просто так она не могла. А ведь когда он не кривился, то можно было понять, что человек перед ней очень молод. Почти юноша. Но тяжелый… зараза! И Тсукико не могла помочь, подозрительно притихнув. Кое-как Атсуко смогла дотащить мертвецки пьяное тело до футона. Теперь самое… неприличное. Надо снять мокрую одежду, иначе друг Оды может заболеть. Это будет грубо по отношению к единственному доброму к ней человеку. Она смотрела куда угодно, но не на тело, лежащее перед ней, когда руки ловко и привычно (скольких малышей блондинка переодевала за всю свою жизнь в приюте – не счесть) расстегивали сначала пуговицы пиджака, а потом и рубашки. Галстук пришлось срезать найденными ножницами, слишком уж он был затянут на горле незнакомца. А ведь бинты тоже промокли – пришлось срезать и их, внимательно следя, чтобы не было открытых ран. Но нет. Под слоем ткани скрывались лишь шрамы. Самые разные. И от ожогов, и резанные, и от огнестрельных ранений. Страшнее всего выглядели руки: будто неоднократно изрезанные чей-то безжалостной рукой. Атсуко лишь печально качала головой: у нее тоже была коллекция, но… не такая впечатляющая. Стало грустно оттого, сколько пережил лежащий перед ней. Даже страх отступил, уступая место сочувствию. Да изрезанные пальцы надо заклеить пластырем, а то простыня уже вся в крови. И рубашку застирать. Убрать пиджак и повесить пальто. Все действия она выполняла механически, не думая, пытаясь хоть как-то отвлечься, но… Наконец, все было закончено квартира убрана, а шатен мирно спал под одеялом. Блондинка неверным шагом зашла на кухню и, уронив голову на руки, зарыдала в голос. Пришло осознание: Ода мертв. Окончательно и бесповоротно. Она больше не увидит высокого человека в белом пиджаке, с ласковым, но немного печальным взглядом. Больше никто не потреплет ее волосы. А утром надо будет позвонить некому Анго, чтобы ее снова отправили в приют – она ведь обещала. И неважно, что с ней будет. Наверное, новые шрамы. Атсуко и не заметила, как забылась тяжелым, мрачным сном, пока громкий шум в ванной ее не разбудил: вчерашний пьяница проснулся. Она упустила время, чтобы сбежать. И что теперь делать?
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.