Опекун

Дазай Осаму матерился. Припоминал даже такие загибы, о которых давно не помнил. Умом он понимал, что своим поведением пугает новоиспеченн…ую, блядь Одасаку, что за ебучая подстава! Что ему с девкой делать?! С пацанами более-менее понятно, на Акутагаве научился: давать пендаля в определенном направлении да не давать зазнаваться раньше времени, а о девочках Исполнитель знал катастрофическим мало: кроме того, что мелких до писка любит наряжать Босс, а взрослых сам он… трахал. Остальное его мало интересовало. - Лет-то тебе сколько? – наконец, выдохнул шатен, вперив мрачный взгляд в… ай, черт подери, пусть будет ребенка. От его взгляда Атсуко осторожно отошла еще на пару шагов. - Ч-ч-четырнадцать, - немного заикаясь отозвался… хер с тобой, подросток. О подростковом периоде Дазай знал и того меньше: собственный пролетел мимо него со свистом пули и потонул в кровавых мафиозных разборках. А уж о подростковом периоде у девочек он знал… ну, что он есть? - Пиздец, - только и сказал, когда понял, что от его взгляда и гробового молчания это тощее нечто цветом лица почти сравнялась со своей одеждой. - И-извините, - невнятно мяукнули ему в ответ. – Я… пойду? - Куда?! – вырвалось рыком от неожиданности. Он тут пытается свыкнуться с ролью опекуна для девчонки, а та решила куда-то свалить… хотя... Она точно человек, а не кошка? Дазай недоуменно выгнул бровь, глядя на настороженно взъерошившуюся… чтоб ее, подопечную. Так выглядят бродячие кошки, сидящие на мусорных баках и шипящие на чужаков. Ну и куда эта малявка пятиться начала? Шатен зло выдохнул: это будет очень непросто. И прибить нельзя. Как Одасаку с пятью, да еще мельче этого задохлика справлялся? Мафиози стремительным шагом прошел в сторону кухни, попутно ухватив за шиворот эту недошипящую альбиносистого вида кошку. - Ай, - только и пискнула его проблема, когда ворот больно впился в горло, но Дазаю было наплевать. Эта кутерьма начала его раздражать: ему что, больше всех надо быть опекуном? Буквально швырнув легкое тело на стул, он жестко сказал: - Дернешься – ногу сломаю. Будешь бегать на костылях. И уже более спокойно отвернулся, под судорожный вдох девчонки: ему нужно кофе. И чем крепче, тем лучше. К сожалению, его друг был простой мафиозной шестеркой, а потому держал у себя лишь мерзкий, растворимый суррогат. Шатен скривился, но бухнул три чайные ложки и залил кипятком (к счастью, чайник успел вскипеть). Бесцеремонно покопавшись в вещах Одасаку все-таки нашел пачку сигарет и зажигалку. После неспеша вернулся, сел напротив съежившейся девчонки и с наслаждением закурил. Воздух почти непривычно и оттого неприятно холодил обнаженную кожу, но сейчас важнее предельно ясно прояснить ситуацию, во избежание глупостей от некоторых бледных поганок. - Значит так, - выдохнув сизый дым произнес Дазай, чуть выгнув бровь, когда девчонка закрыла нос рукой, будто чуя что-то неприятное. А, типа против пассивного курения? Ее проблемы. – Сакуноске Ода… - осекся, сказать об этом вслух на трезвую голову оказалось очень больно. Последнее слово острыми осколками рвало горло… - Умер, - прошелестела та, пряча покрасневшие глаза. – Вы… сказали об этом… вчера, - тонкие, тощие руки неосознанно потерли шею. – Он сказал, чтобы я позвонила Сакагучи Анго… - Забудь о нем, - резко произнес молодой человек. – И имени этого говнюка не упоминай, - нахмурился. – Твой опекун я и это не обсуждается, понятно? Девчонка замерла, подняв на него недоуменный взгляд, и в мафиози даже проклюнулось любопытство. Он впервые видел такую необычную гетерохромию: сверху радужка глаз была лиловой, а снизу золотой. Забавно. - Вы до сегодняшнего утра даже имени моего не знали, какая опека? – наконец, выдавила она, когда окурок был небрежно затушен о край стола: все равно Чистильщики вечером вынесут и уничтожат все личные вещи Оды, а квартиру отдадут какой-нибудь другой «шестерке». В душе поднималось тошнотворное чувство отвращения к происходящему. Нечего, чтобы чьи-то грязные, липкие руки марали память о его единственном друге. - Обыкновенная, - пожал плечами в ответ. – Ода уже почти все сделал, я только вписал свое имя и фамилии вместо его. Ну, и добровольно пожертвую некую сумму денег, чтобы все провели официально. Решишь свалить – тебя вернет первый же полицейский патруль. И я уже не буду таким добрым. Девчонка побелела, хотя казало бы – куда больше. Ее рука почему-то вместо шеи метнулась к боку, но он же ее вроде не избивал? Хотя… - Где Ода тебя подобрал? – резко спросил Дазай, подозрительно прищурившись, слишком уж характерное поведение у малявки. Как у типичной жертвы. Одасаку не мог ей ничего сделать, а если у нее окажется живая родня, то бодаться за эту мелочь он не собирается – сделать ее сиротой проще и быстрее. - На улице, - нехотя отозвалась та, после непродолжительной паузы. - Родители, братья, сестры… - осекся, увидев кривую ухмылку исказившее ее лицо. Смотрелось неожиданно странно. - Я из приюта, - процедила, неожиданно сжав кулаки и вдруг бросила на него острый, яростный взгляд. – И в мафию я не пойду! – выкрикнула ему в лицо. – Лучше уж обратно… - почти прошипела, вновь неосознанно держась за бок. Дазай даже немного заинтересовался: на вид зашуганная, запуганная моль, а тут… неожиданно. - А смысл от тебя в мафии? – иронично хмыкнул. – Мелкая, тощая, одни глаза на роже. Разве что в бордель, для особых извращенцев, - да, он провоцировал ее специально. Выведенный из равновесия человек поразительно открыт и беспомощен. Нет, у этой малявки, конечно, и так все на лице написано, но… молодой человек не смог удержаться. Давно никто при нем не демонстрировал столь яркие и живые эмоции. Он даже почувствовал некий азарт. - Нет! – только и крикнула Атсуко, отшатываясь и почти падая со стула. И вновь перед ним не девчонка, а ощерившая дикая кошка. Вот только у кошек не дрожат колени. Это даже немного интересно, неужели… - Ты что же, совсем не боишься? – спросил. – Я ведь и убить тебя могу, и… еще что похуже. - Боюсь, - выплюнула в ответ. – Но лучше смерть, чем… - по ее телу прошла даже не дрожь – почти судорога. - Тебя… - начал было, но замолчал, задумчиво оглядывая приобретение. Подросток была белой, как мел, теперь у нее тряслись не только колени, но и сжатые в кулаки руки, и губы. По щекам из невидящих его глаз катились крупные слезы, кажется ей даже не замеченные. Дыхание частое, прерывистое. Можно, конечно, еще надавить, но… сломается же, а это не очень похоже на «Заботу». Хах, а ведь он почти смирился со своим… прицепом. Черт с ней. Пусть остается. Тем более, если Мори все же рискнет его искать, то вряд ли в приметах будет «молодой мужчина с ребенком». Надо только из ступора вывести, а то тащить эти мослы на себе? Много чести, пусть своими конечностями шевелит. А у него будет еще время все разузнать. Ладно, не эспер и то хорошо, а то впору будет вешаться.