Опекун

Дазай задумчиво смотрел на третью чашку эспрессо перед собой. Ну, или то, что должно было называться эспрессо. Запах почти кофейный. - Дазай-доно, - к нему осторожно прокрался Акира. – Что вы делаете? - Да так, прикидываю, сколько нужно выпить чашек эспрессо, чтобы умереть, - равнодушно отозвался тот, и услышав странный то ли писк, то ли всхлип, насмешливо скосил на него темный глаз. – Шучу. Этим пойлом разве что травануться можно. И то, если постараться. - Как можно шутить о самоубийстве? – не сдержался соцработник. - Запросто! – мафиози повернулся к нему и широко улыбнулся. Почти безумно. – Я уже больше четырех лет самоубиться пытаюсь. Но… - скорчил скорбную мину. – Не хочу ни боли, ни блевотины. Тихо… мирно… - голос становился все тише и тише, а глаза Акиры все больше и больше. – Но не сейчас, увы. Да, и, скорее всего сегодня тебе придется поработать по специальности, - уже по-деловому произнес шатен, лениво наблюдая за приближающейся медсестрой. - Прошу прощения, - коротко поклонилась она, - вы – спутники Накаджимы-сан? - Именно, - благодушно кивнул Дазай, улыбнувшись. – Дазай Осаму к вашим услугам, красавица. А этот – Миямото Акира, - кивок в сторону буркнувшего что-то типа «Добр день» соцработника. - Вас просит подойти директор клиники – Сакураги-доно, - холодно отозвалась та, смерив улыбающихся мужчин строгим взглядом. - Как скажете, куда идти? – мурлыкнул Дазай. *** Кабинет начальника выглядел… эффектно. Не вычурно, но чувствовалось, что даже вон те шкафчики с документами не на распродаже куплены. Да и запах кофе был… более кофейный. За темным столом сидел невысокий, средних лет мужчина в строгом светло-сером костюме. Сухопарый, с сединой на висках, а из-под насупленных бровей смотрели холодные темные глаза. - Благодарю, Асая-сан, - коротко, немного хриплым голосом произнес мужчина, и продолжил только после того, как за медсестрой закрылась дверь. – Кто вы такие? – резко спросил он. - Дазай Осаму, - безмятежно отозвался мафиози, - этот Миямото Акира, но вы ведь спрашиваете не об этом, не так ли? – тонко улыбнувшись, он сел на удобное кресло, напротив. – Что с маля… Накаджимой Атсуко? - Для начала кем вы приходитесь этому ребенку? - Ну-у-у, - протянул Дазай, крутясь на кресле. – Троюродная племянница, моего двоюродного дедушки, и почти подопечная, не так ли, Акира? - А? – словно очнулся тот и заикаясь произнес. – Д-да, я как представитель органов опеки рассматриваю к-кандидатуру Дазая-доно, как наиболее подходящую… - Документы, - резко оборвал его Сакураги. - Ч-что? - Документы? Или ты думаешь, что я поверю, что органы опеки отдают детей всяким садистам?! – ударил кулаком по столу мужчина. - Насколько тяжелые травмы и как давно они были нанесены? – резко спросил совершенно не впечатленный Дазай, чуть нахмурившись. Да, что такое? Открытых ран у малявки вроде не было. Бинты нигде не торчали. Не хромала. Свежие переломы и вывихи отпадают. Тогда что? Разъяренный, обжигающий взгляд директора больницы столкнулся с ледяным, темным взглядом Исполнителя Портовой мафии. Мужчина со свистом втянул воздух, изумленный таким отпором, он с трудом смог оторвать взгляд от сидящего напротив юноши, когда перед ним легло удостоверение Миямото. - Почти все ее тело покрыто шрамами, - нехотя признал Сакураги, внимательно изучив документы. – Особенно страшные на животе и боку, словно ее прижигали чем-то. На спине и ниже все в рубцах. У медсестер, которые это видели, до сих пор глаза на мокром месте, - выложил записи об осмотре. – А, судя по заключению рентгенолога, можно по пальцам пересчитать кости, которые не были сломаны. - Открытых ран, свежих вывихов и переломов нет? – холодно, по-деловому спросил хмурый шатен. Он подозревал, что жизнь в приюте совсем не радужная, но чтоб настолько. - Н-нет, - вновь обратился к записям мужчина. - Сексуальное насилие? - Точно нет. - Ладно, - выдохнул Дазай, радуясь, что ему не придется иметь с подобным дело. – А теперь по порядку. Девочка из приюта. Неделю назад ее подобрал на улице мой друг. У меня она второй день. А теперь снова обратитесь к своим записочкам: есть ли травмы, соответствующие этому периоду. - Нет. - Тогда, Акира, - повернулся к все еще стоящему в дверях соцработнику. – Я даю тебе шанс выслужиться и раскрыть садистический притон, маскирующийся под приличный приют. Но, ни имени мелкой, ни тем более моего звучать нигде не должно. Директор Сакураги, - юноша подался вперед хищно улыбаясь. – Как насчет поработать немного на благотворительность и дать своему заведению неплохую рекламу и репутацию? Не за бесплатно разумеется, - пододвинул ближе какой-то документ, и подобрав ручку быстро черканул некую цифру. С несколькими нулями. - Я понимаю, о чем вы, - потер подбородок мужчина. – Если все действительно так, как ты говоришь, то на волне скандала можно будет… - с каждым словом голос его становился все более и более неразборчивым, а лицо хитрее. – Но что, если вы врете мне прямо в глаза? И на самом деле удерживали девочку где-то силой… - А вот это вы узнаете из первых рук. - Директор! – дверь резко распахнулась, едва не прибив Акиру. – Там, в приемной… *** А в приемной какой невзрачного вида мужик орал на побелевшую Атсуко, вздернув ту за руку. В лилово-золотых глазах плескался ужас, граничащий с паническим. А ведь эта малявка может быть бесстрашной. Почти. А сейчас висит, как пестрая тряпка. Это…тоже раздражало. Дазай был не самый терпеливым человеком. Особенно вне работы, когда от его терпения зависел успех миссии. Особенно, когда долго приходилось притворятся, меняя маски в зависимости от ситуации. Так почему бы не поддаться небольшой слабости, особенно, если это поспособствует уже его новой репутации. Юноша буквально в несколько прыжков оказался около мужчины в сером, разворачивая его к себе и с удовольствием впечатывая кулак в его невзрачное лицо, выплескивая в удар все накопившее раздражение и ярость. Хах, а это оказывается приятно. Надирать задницы плохим парням. Как иронично. *** Обратно, Дазай и Атсуко ехали в полном молчании. Уже более спокойная девочка сидела в углу заднего сидения такси, прижимаясь лбом к прохладному стеклу. На нее навалилась какая-то апатия. Не было ни страха, ни гнева. Ничего. Полная пустота. Может, все дело в дозе успокоительного, которое ей вкатили, пока пытались расспрашивать о директоре приюта? Тогда она позорным образом скатилась в истерику, с трудом рассказав о комнате наказаний, и то, что делают с провинившимися воспитанниками взрослые. Говорила Атсуко захлебываясь и заикаясь в полной тишине, наблюдая как ужас медленно проступает на лицах взрослых, а на лице ее опекуна было лишь отвращение. Кажется, пора опять готовиться к отправке в приют. Но, наверное, уже другой? Интересно, как долго продержится эффект от успокоительного? Девочка надеялась, что подольше. Почти не испытывать эмоций оказалось так… удобно.