***
Достаточно легко выскользнуть из офиса Цунаде. Несмотря на то, что это официальные апартаменты Хокаге, и тот факт, что она окружена по крайней мере еще шестью членами их элитной гвардии, Шизуне и Цунаде сами являются очень опытными ниндзя — они научились нескольким трюкам в свое время. Кроме того, это не первый раз, когда они так делают. Теперь уже легко надеть какую-нибудь простую одежду, которую они выхватили в один из многих раз, когда пытались убежать от людей, которым Цунаде задолжала деньги, легко накраситься и использовать маскировку-дзюцу, чтобы их не было так легко узнать. Шизуне не может сдержать волнения. С ними всегда так: они ищут небольшое, скромное место для ночлега, обычно на окраине Конохи; стоят лицом к лицу, все еще переодетые, и изучают друг друга; наблюдают, анализируют, ждут. Это игра для них обоих, толчок и тяжесть, где один из них в конце концов неизбежно уступит. (Это Шизуне, всегда Шизуне, но она не хотела, чтобы это было иначе.) Цунаде начинает ходить вокруг нее кругами, медленно, и девушка старается не ерзать под пристальным взглядом. Госпожа Цунаде снова стоит перед ней, на этот раз ближе, после полного оборота, и ее рука поднимается к милому личику. Она разоблачает Шизуне — и в прямом, и в переносном смысле. Слегка стирает макияж, который был на ней, снимает маскировку, и ее глаза двигаются вниз по лицу. Шизуне сдается. Девушка понимает, почему некоторые ниндзя в конце концов ломаются под давлением, когда их допрашивают, понимает, почему ниндзя вроде Ибики и Ино, в конце концов, — так опасны. Она понимает, потому что прямо сейчас сделает все, что захочет Цунаде. Шизуне рационально понимает, что при таких обстоятельствах потребуется гораздо больше, чтобы заставить ее сломаться. Но это момент слабости для них обоих. Сенджу, которая должна быть целительницей, помогать и направлять свой народ, не должна быть ни нежной, ни доброй с подчиненной. И темноволосая, которая должна быть эффективной, всегда знать все ответы и быть на вершине, позволено прогибаться, ломаться, даже прямо здесь, под командованием своей Госпожи. Цунаде начинает раздевать ее, медленно, кружа вокруг еще раз. Она развязывает пояс, оставляя ткань висеть на хрупких плечах. Мантия снимается достаточно легко, все, что нужно сделать — это зацепить пальцем воротник. Довольно скоро, девушка обнажается перед ней. Сегодня под ее одеждой ничего нет, и Хокаге, кажется, очень благодарна. Это, прямо сейчас, один из любимых моментов Шизуне. Маскировка Цунаде тоже начинает сползать, и младшая видит, как все происходит по-настоящему. Женщина окидывает взглядом чужое тельце; взгляд голодный и нетерпеливый, а Шизуне уже мокрая, Цунаде даже не прикоснулась к ней. Тем не менее, ни одна из них не хочет торопить события. Старшая целует возлюбленную, сначала просто касаясь своими губами чужих. Иногда они грубые. Порой они используют друг друга, чтобы перестать думать, забыться. Сегодня, однако, не один из таких дней. Они должны остыть и отдохнуть. Поэтому сегодня Цунаде тверда, но одновременно аккуратна, а Шизуне податлива под ее руками, делает то, что от нее ожидают. Она всегда так делает. На этот раз девушка не отстранилась, когда ее целовали, просто уступила давлению чужих губ и позволила отвести себя к потрепанной кровати в углу комнаты. Она кладет руки на пояс Цунаде, когда ее спина касается матраса, и немного ждет. Старшая не убирает руки, позволяя исследовать, трогать, чувствовать все, что она хочет. Шизуне редко дают такую свободу, вместо этого заставляют работать на все, что она может захотеть. Поэтому наслаждается этим, пока может, и знает, что с Госпожой это не продлится долго. Она обхватывает руками мягкую грудь, ощущение и тяжесть их так же знакомы, как и собственное имя. Знает, как двигаться, куда дотрагиваться, когда останавливаться и когда ускоряться. Она всегда сначала доставляет удовольствие Цунаде, потому что, Шизуне должна заслужить свое собственное удовольствие — поэтому не сопротивляется, когда блондинка толкает ее дальше, крепко хватает за волосы и устраивает ноги по обе стороны от лица младшей. Как ниндзя, темноволосая не должна получать никакого удовольствия от этого. Но это, думает Шизуне, на самом деле ее любимое место в мире. Прямо здесь, между ног Цунаде, она свободнее, чем когда-либо. Может позволить себе расслабиться, позволить себе не думать, действовать просто инстинктивно и знать с уверенностью, что делает хорошую работу. Здесь нет никаких проблем, никаких «что, если», только она и Цунаде, чтобы успокоить параноидальные, покрытые боевыми шрамами, стороны, пусть даже ненадолго, и забыть о весе, который несут на своих спинах. Итак, Шизуне приступает к работе. Она начинает с медленных, длинных движений языком и продвигается ближе к клитору Цунаде. Кладет руки на крепкие бедра, но не потому, что хочет контролировать или направлять чужие движения, а скорее потому, что ей нравится чувствовать под кожей подергивание мышц. Когда они такие, младшая не может не чувствовать, что Госпожа никогда не выглядела более красивой. Здесь и на поле боя, Цунаде позволяет себе увлечься — по крайней мере, больше, чем обычно, — и она искренна, громка, беззаботна и человечна. Здесь Цунаде не Саннин, не медик и не Хокаге. Здесь она просто Цунаде Сенджу, а Шизуне в восторге. Она знает, что озвучивать эти чувства было бы не очень хорошей идеей, знает, что рискнула бы всем, если бы сделала это. Но иногда что-то ускользает, в пылу момента, когда Цунаде прижимает ее к стене, а ее рука скользит вниз по одежде Шизуне, или в долгие, тихие ночи, когда они трахаются медленно и грубо, пока подчиненная едва может вспомнить собственное имя. Сенджу, должно быть, почувствовала, что ей не хватает наслаждения, потому что убирает руки с бедер и прижимает их к кровати. Она двигается над горячим языком, в то время как Шизуне делает все возможное, чтобы не отставать, и вместе они, в конце концов, находят ритм, хотя и неуклюжий, но сегодня ночь исключений, по-видимому, и поэтому Цунаде не комментирует это. После этого, старшая кончает, издавая низкий гортанный стон, и девушка чувствует, как солоноватая жидкость попадает прямо в рот. Цунаде берет секунду, чтобы оторваться от лица Шизуне, тяжело дыша и растрепав волосы, и та почти соблазняется лизнуть еще разок, но затем Сенджу быстро передвигается. Она снова крепко целует Шизуне и что-то бормочет ей в губы — что-то, что темноволосая едва может разобрать. «Какая ты беспорядочная, и ты выглядишь такой отчаянной прямо сейчас», — это грубо, потому что, конечно, это правда, но это пронизано оттенком чего-то, что Шизуне не может точно понять. Может быть, привязанность? Она была бы дурой, если бы позволила себе надеяться. Шизуне, должно быть, немного отвлеклась, потому что она едва замечает движение Госпожи, пока та почти полностью не отрывается от нее, роется в ящике прикроватного столика. Она чувствует жар прямо в животе и не может не прикусить губу, когда видит, как Цунаде вытаскивает одну из любимых игрушек подчиненной: светло-голубой фаллоимитатор и соответствующий ему светло-розовый ремешок. Ее сердце замирает при мысли, что женщина, возможно, планировала это несколько дней, или, по крайней мере, достаточно долго, чтобы убедиться, что все на месте. Она помогает Сенджу с ремнями, наслаждается ритуалом и ощущением чужих пальцев, пробегающих по ее волосам, странным и нежным. Цунаде целует ее, сладко и глубоко, пока устраивается на подголовнике, и ведет Шизуне за собой. Шизуне устраивается между ног Цунаде, оседлав ее и осторожно располагаясь, не торопясь, зная, что Госпоже нравится вид. Она медленно опускается и смотрит прямо в глаза. Чужие руки сминали ее бедра, и она говорила темноволосой, что делать, не произнося ни единого слова. Цунаде довольно быстро набирает темп, встречая движения девушки своими маленькими точными толчками вверх, совершенно синхронно. Она украдкой теребит пальцами соски небольшой груди, и Шизуне так ошоломлена, знает, что краснеет, и поэтому прячет лицо в изгибе аккуратной шеи, издавая стоны и вздохи каждый раз, когда их бедра соприкасаются. Сенджу мило хихикает и позволяет ей остаться там на некоторое время. Обычно младшая не из тех, кого можно смутить, но есть что-то в том, как Цунаде наблюдает за ней, когда они трахаются, что пробуждает в ней совершенно другую сторону, сторону, которая готова позволить себе чувствовать эти вещи. — Посмотри на меня, — говорит женщина, подцепляя большим пальцем чужой подбородок, и Шизуне повинуется, изо всех сил стараясь не отрывать взгляда от Госпожи. Она кладет руки на рельефный живот, чувствует, как двигаются мышцы, когда она работает фаллоимитатором, и, честно говоря, подчиненная, вероятно, остановилась бы на секунду, чтобы оценить, насколько это невероятно горячо. Цунаде трахает ее медленно и глубоко, толчки ее бедер точны и рассчитаны, и она не сводит глаз с Шизуне. Темноволосая знает, что Цунаде нравится хорошее представление, но что-то в этом ощущается по-другому, и за этим кроется нежность, которая заставляет сердце девушки болеть. За прикосновениями Хокаге стоит мягкость, за каждым ее движением — глубокая забота, когда она проводит руками по коже Шизуне, оставляя за собой след из мурашек. Старшая ухмыляется, только слегка кривит губы, а потом опускает руку, чтобы потереть клитор Шизуне, пальцы двигаются быстро, точно, и она все еще толкается и все еще смотрит на нее, и вдруг все становится слишком хорошо — и Шизуне кончает. Она кончает, и Цунаде заставляет ее прочувствовать это. Шизуне требуется несколько мгновений — правда, всего лишь несколько, — чтобы восстановить хоть какое-то подобие силы, чтобы нормально дышать, и Госпожа гладит ее по волосам и говорит ей, какой хорошей девочкой она была, и девушка не может остановить напряжение в животе и тоску в сердце. Цунаде легко снимает фаллоимитатор и, должно быть, думает, что подчиненная слишком устала, чтобы помочь развязать его, поэтому делает это сама. Шизуне отворачивается от нее и на долю секунды чувствует холод и пустоту, прежде чем Сенджу обнимает ее, обнимает за бедра и прижимается губами к шее. Младшая чувствует, как по телу разливается тепло, знакомое и успокаивающее, и больше всего на свете ей хочется повернуться и сказать Цунаде, что она к ней чувствует. Она хочет этого больше всего на свете, но в конце концов решает отказаться. Уже поздно, и они обе очень устали, так что, конечно, эту тему лучше оставить для обсуждения утром, верно? Правильно. Именно поэтому Шизуне ничего не говорит, совсем не потому, что боится того, что такое признание может означать для них. Вовсе не потому, что она боится, что это может изменить все между ними, их рабочие отношения, их поведение к друг другу и то, как Цунаде видит ее. Может быть, утром она ей расскажет. Может быть. (Но знает, что только обманывает себя.)Часть 1
6 декабря 2020 г. в 15:24
Цунаде… устала, мягко говоря. Шизуне видит это по ссутулившимся плечам Сенджу, по углублению морщин на ее лбу, по мешкам под глазами, когда она просыпается, чуть темнее, чем обычно.
Это слишком тонкие изменения, чтобы кто-то другой, даже самый острый из джоунинов, мог заметить, и она сама может заметить это только из-за того времени, что провела рядом с женщиной. Темноволосая знает, что Цунаде никогда не будет настолько беспечна, чтобы позволить кому-либо воспринимать ее как слабую.
И все же Хокаге не может не волноваться. Тысячи сценариев проносятся в голове в те несколько мгновений, когда она делает перерыв в работе: что, если Шизуне каким-то образом пропустила что-то, пока они искали Анбу деревни, и в их рядах действительно есть предатель? Что, если Орочимару снова нападет на деревню, и в момент слабости Цунаде будет застигнута врасплох?
Что если, что если, что если.
И глупо так волноваться из-за кого-то, кто является одним из самых известных ниндзя своего времени, кто не только является пионером в области медицины, но и одним из легендарных Саннинов и Хокаге Деревни Скрытого Листа. Тем не менее, Шизуне не знает, сколько еще ночей с минимальным сном сможет выдержать Цунаде. Естественно, она сама взяла на себя больше работы, но может сделать только то, что не требует внимания Хокаге.
Однако, девушка внимательно наблюдала за происходящим и была уверена, что никто ничего не заметил — за исключением, может быть, Сакуры. Несмотря на то, что Харуно ничего не говорила своему учителю, она вызвалась взять на себя еще несколько задач сама и даже настаивала на том, что Цунаде не нужно присутствовать на всех аспектах ее обучения.
Сначала Шизуне удивляется, узнав, что Сакура может быть такой наблюдательной, но делает мысленную заметку поблагодарить девушку позже. Считает, что они могут доверять, после всех месяцев, которые девчонка провела, тренируясь под их руководством.
Но, как бы она ни была благодарна, ничто на самом деле не успокаивает девушку. Она беспокоится о Госпоже, и это стоит ей драгоценных часов сна. Женщина менее эффективна в своей работе, чем обычно, хотя для Шизуне это почти ничего не значит. Цунаде, должно быть, заметила ее огорчение, потому что бросила на нее взгляд, как только они остались одни в комнате, работая над одной из многочисленных стопок бумаг, накопившихся за последние пару дней.
Для большинства это ничего бы не значило, просто взгляд, который задерживается, может быть, чуть дольше, чем должен. Но для Шизуне? От этого слегка перехватывает дыхание. Она знает, что это значит, слишком хорошо знает тяжесть, стоящую за этим взглядом.
За дверью стоят два Анбу, и еще два на стенах, прямо за окном, которое располагалось за спиной Хокаге. Это означает, что есть четыре хорошо обученных ниндзя; ниндзя, которые особенно искусны в восприятии даже малейших изменений, чтобы быть постоянно наготове в случае нападения, в очень близком радиусе от большого кабинета. Это означает, что есть вещи, которые Цунаде хочет сказать, но не может прямо сейчас.
Девушка легко может себе представить, что бы это было, если бы Цунаде могла озвучить это прямо сейчас. Может точно представить, как она их произнесет — ее губы задевают ухо Шизуне, а голос чуть более хриплый, чем обычно. Темноволосая дрожала бы от нетерпения, как сейчас, а Хокаге ухмылялась бы, наслаждаясь ее видом, как сейчас. Она ничего не говорит, только слегка кивает в сторону Цунаде и продолжает свой день.