Ад пуст

Гермиона уставилась на своего бывшего любовника, ставшего вампиром. Его лицо и телосложение неуловимо изменились, но самые узнаваемые черты остались все теми же. Он стоял так неподвижно, словно перед ней была фотография, и, если не принимать во внимание улучшения в его внешности, на мгновение он показался ей почти… нормальным. Как будто он только что вошел в ее спальню после тяжелого рабочего дня и собирался проскользнуть к ней в постель. Как будто он возник в дверях, чтобы спросить, не хочет ли она чая. Как будто он по-прежнему был ее Северусом. Но это было не так. Так же кем же был этот человек – это существо? Она вздрогнула, совершенно позабыв, что держит в руке клочок бумаги. В глаза бросилось помятое изображение мисс Ладкрофт, и Гермиона осознала, что из-за волнения и напряжения она случайно проткнула большим пальцем то место, где была голова мертвой девушки. Мир закружился перед глазами. Видеть его здесь, таким, было невыносимо. Это казалось сном – кошмарным сном? Гермиона застыла, увидев, что Северус убрал руку с шеи связанного мужчины. Пленник потерял сознание от хватки Снейпа, с его губ сорвалось тихое шипение, а голова склонилась набок. Гермиона не могла понять, был ли это его последний вздох, но все его тело обмякло и подалось вперед, удерживаемое только кожаными ремнями, которыми его запястья и лодыжки были прикованы к стулу. – О, нет, не смей, – сказал Люциус и ударил потерявшего сознание человека по лицу. Голова мужчины запрокинулась назад, и густая кровь, скопившаяся у него во рту, потоком хлынула ему на колени вдобавок к той, что уже впиталась в штаны и стекла на пол. У Гермионы внезапно закружилась голова, а перед глазами поплыло. Она задышала чаще, хватая ртом воздух, и отшатнулась назад, глупо надеясь, что это поможет ей не ощущать металлический запах крови. И именно тогда Северус резко повернул к ней голову. На его лице появилось встревоженное выражение. Он наклонился вперед и сказал Люциусу что-то, чего Гермиона не смогла разобрать. – У Министерства, по всей видимости, возникли вопросы, и они прислали ее, – отозвался Люциус. – Да, думаю, это хорошая мысль. Я скоро подойду туда. Северус вдруг повернулся и направился прямиком к ней. Ее охватил порыв сбежать, но ноги не слушались. До этого она не замечала окровавленный фартук, повязанный у него талии, и алые брызги на шее и щеках. Теперь же все это бросилось ей в глаза, нагоняя страх. – Пойдем со мной, – сказал он ей. Его рука поднялась к спине Гермионы, но, ведя ее за собой, он так и не дотронулся до нее, как будто не решился. Она в напряжении шла за ним ко второй двери, ведущей из комнаты. Северус распахнул ее, и в тот же миг послышался громкий хруст и внезапный вскрик, который заставил ее охнуть и резко обернуться. Снейп мгновенно схватил ее за талию и вытолкнул из комнаты, но она все равно услышала звук, который нельзя было ни с чем перепутать и который еще долго эхом отдавался у нее в голове: треск разрываемых мышц при отделении конечности от тела. – Как чудесно! Он еще жив! – донесся до нее веселый голос Люциуса, и Снейп захлопнул дверь. Гермиона прерывисто выдохнула, ее взгляд беспокойно метался по комнате, которая казалась импровизированным шкафом с инструментами для пыток. Они были развешаны по стенам как декор. От блеска металла и ржавчины на миг потемнело в глазах, когда она представила, сколько людей было изувечено этими приспособлениями. У стены располагался большой умывальник, а в углу стоял одинокий стул, на котором лежала раскрытая книга по алхимии. Неужели Северус приходил сюда, чтобы отдохнуть от пыток и просто почитать? Неужели он сидел здесь, спокойно наслаждаясь книгой и попивая кровь, а затем возвращался к ужасам своей новой жизни? Снейп стоял позади Гермионы. Она ощущала его близость и чувствовала себя как кролик, запертый в клетке со змеей. Ее сердце колотилось в груди так сильно, что его стук заглушил все остальные звуки. И все же, каким бы сильным ни был ее страх, его затмевало ощущение ладони Северуса, по-прежнему лежащей у нее на талии. Даже звук, с которым Люциус калечил живого человека в соседней комнате, отошел на второй план. Она не решалась обернуться, страшась того, что увидит вблизи. Остался ли он все тем же? Нет, вряд ли это возможно. Как он может быть тем же самым мужчиной, которого она обнимала в тусклых лучах лунного света, льющегося в ее спальню и выхватывающего из темноты их обнаженные переплетенные тела? Как он может быть тем же самым человеком, с которым, как она считала, у нее есть будущее? После войны он стал для нее тихой гаванью. Он буквально носил ее на руках, помогая выплескивать эмоции и страхи, с которыми она не справлялась сама. Он помог ей собрать воедино воспоминания об ее разрушенном детстве, на котором зиждились ее психологические травмы. Он слушал ее, он плакал вместе с ней, он доводил ее до немыслимых пределов боли, экстаза и самоотречения, после чего занимался с ней любовью, а затем проделывал все это снова. Он побудил ее отдать себя в его руки, обнаженную, уязвимую, с душой нараспашку, он сломал ее и собрал обратно по кусочкам, он дал ей всё. Нет, он не был тем же самым человеком. Мужчина, которого она знала, никогда бы ее вот так не бросил. Он был кем-то другим. Чем-то другим: не человеком, а монстром. Вампиром. Боже, как это могло произойти? – Тебе лучше уйти, – прошептал Северус ей в волосы. Эти слова вонзились в сердце, как нож. Она ощутила почти физическую боль от осознания, что он прогоняет ее. Он совсем не хотел ее видеть. – Что ты вообще здесь делаешь? – добавил он. Каждое слово жалило все сильнее и сильнее. Она вдруг пожалела, что испытала такое волнение, увидев его, и что в груди при этом встрепенулась надежда. Тревога, что охватила ее, когда они остались в комнате наедине, быстро улетучилась, и ее место занял праведный гнев. Гермиона повернулась на каблуках, сбрасывая его руку и разрывая контакт. Он спокойно смотрел на нее, но в его взгляде плескалась густая тьма, плотной завесой отгораживающая эмоции. – Что я здесь делаю? – спросила Гермиона, прищурившись. Ее ноздри раздулись, а перед глазами все потемнело от злости. – Это ты меня спрашиваешь? Я здесь, потому что мне нужны ответы, а твой коллега – или кто он там тебе – слишком занят, совершая преступление, за которое я могла бы закрыть все это заведение. И ты смеешь спрашивать меня, что я здесь делаю? Да кем ты себя возомнил? – Гермиона… Он потянулся к ее плечу, но она так быстро отступила назад, словно пыталась увернуться от ножа. – Не смей! – пронзительно воскликнула она. – Не смей говорить со мной таким тоном. Не надо меня успокаивать после того, что ты сделал. Я даже не знаю, кто ты, и ты не имеешь права говорить со мной так! Гермиона покачала головой и сделала еще один шаг назад. – Ты несправедлива, – спокойно ответил Северус. – Несправедлива?! Ярость вскипела у нее в крови, а лицо вспыхнуло. – Ты это серьезно? После всего, что было… Черт возьми, после всех тех ночей, что мы провели вместе после войны, после всего того, что ты, по твоим словам, хотел сделать со мной и… – Гермиона хватала ртом воздух, которого вдруг стало не хватать. – И вот! Я обнаруживаю тебя бог знает где, и ты… кто ты сейчас вообще? Палач? Каратель? И вампир! С каких это пор? Северус застыл и лишь отвел от нее взгляд своих темных глаз, устремив его в пол. Едва заметно скривив губы, он внезапно шагнул к умывальнику, весьма удивив Гермиону. Она с недоумением наблюдала, как он, повернув кран своими длинными пальцами, молча намочил в воде руки, а затем намылил их. Он мыл их так тщательно, будто у него в запасе было все время мира, будто его бывшая любовница не свалилась ему на голову, требуя ответов. Гермиона не произнесла ни слова. Она не могла прочитать эмоции Северуса, так как он отвернулся от нее: единственное, что она видела, это то, насколько напряженными были его плечи, когда он потянулся к своему фартуку и вытащил палочку. Ее сердце замерло на мгновение, но Снейп не собирался ей угрожать: он всего лишь наложил очищающее заклинание на свою одежду, после чего повесил фартук на крючок на стене. – И? – спросила Гермиона, не зная, как долго еще продлятся его омовительные процедуры. – Ты что-нибудь скажешь? Ответа не последовало. Вместо этого Северус наклонился над широким умывальником, уперевшись ладонями в его края, и глубоко вздохнул, отчего его плечи поднялись и опустились. – Северус. – Ты хочешь знать, когда я изменился, – наконец сказал он. – Для начала – да, – отозвалась Гермиона. – Это случилось в ту ночь, когда я ушел от тебя. – Что? – Гермиона моргнула. В ту ночь, когда он ушел? Она посмотрела на его спину, медленно вздымающуюся от глубоких вздохов. – В смысле? Северус обернулся. В его взгляде бушевала буря эмоций, а челюсти сжимались и разжимались. Она не могла понять, что именно выражает его лицо. Беспокойство из-за того, что ему придется объясниться? Нет, он не выглядел расстроенным, но было нечто странное в его молчаливом взгляде на нее. Чем дольше он смотрел, тем бледнее становился, словно увидел человека, воскресшего из мертвых, коим в действительности являлся сам. Возможно, ему было жаль, что пришлось ждать так много лет, чтобы сказать ей правду. Но было ли это и впрямь сожаление? – В чем дело? Северус сглотнул и покачал головой. – Не хочу обсуждать это здесь. Пойдем в кабинет Люциуса, и там я все объясню. Гермиона нетерпеливо выдохнула и выпрямилась. – Нет, – твердо ответила она с тихой яростью, которая, как оказалось, скрывалась в ней за растерянностью и любопытством. Она не знала, жив ли он, и нужно ли оплакивать его, или он просто ушел от нее, и ей стоит смириться и жить дальше. Она думала, что он исчез, потому что она стала ему безразлична, а он все это время был, мать его, вампиром, жил в клубе и пил кровь бог знает скольких женщин и… занимался с ними чем-то еще. Хватит с нее загадок. – Будет лучше, если мы поговорим в кабинете, – сказал Северус. – А мне все равно, где, по твоему мнению, нам будет лучше. Вам, вампирам, лишь бы таскать меня по всем углам этого долбаного клуба. Ты думаешь, если мы сменим место расположения, мне будет легче выслушивать твои оправдания? Просто расскажи мне всё, ради Мерлина! Северус на мгновение нахмурился, а затем отвел взгляд, словно обдумывая ее слова. Внезапно он посмотрел ей прямо в глаза. Выражение его лица смягчилось, и он разглядывал ее открыто и спокойно – пожалуй, даже слишком спокойно для Северуса. Он наклонил голову, и Гермиона, словно в замедленной съемке, увидела, как его губы приоткрылись. – Гермиона, – сказал он. Его голос эхом прогрохотал у нее в голове, словно шел из глубин сознания. – Да, – выдохнула она. Перед глазами у нее потемнело, как будто ей на голову накинули кружевную вуаль, которая мешала обзору. Все, что она видела периферийным зрением, заволокло тьмой, и теперь перед ней был лишь он. Его бледное прекрасное лицо и глаза, которые, казалось, зачаровали ее. Она не могла отвести взгляд. – Ты будешь делать то, что я скажу. Гермиона почувствовала, как ее голова сама собой приподнялась и опустилась, кивнув, чего она сама делать не хотела. Она слышала его слова у себя в голове. Они словно просочились сквозь череп и впитались в кровь, как будто став частью ее. Казалось, сам господь бог спустился с небес и отдал ей приказ, и она не могла этому противиться. – Ты пойдешь со мной в кабинет Люциуса, где сможешь задать любые вопросы, какие захочешь, и я отвечу. Тебе все понятно? – Да, Северус. Она не хотела это говорить, но губы сами задвигались, а голос произнес слова, после чего тело послушно последовало за Снейпом через боковую дверь. Гермиона напряженно шла за ним по тому самому коридору, по которому бежала, когда искала Люциуса. Ее разум возмущался, что она повинуется Снейпу, но она ничего не могла с собой поделать. По правде говоря, ей больше всего на свете хотелось подчиниться ему. Удовольствие от того, что она делала то, что он хотел, переполняло ее тело и заставляло кожу пылать. Она чувствовала, как его вампирское влияние связывает ее с ним и вынуждает послушно идти обратно в кабинет Люциуса. Едва войдя в комнату и закрыв за собой дверь, она ощутила, как эта связь пропала, а эйфория от подчинения превратилась в кипящую ярость. Гермиона свирепо зыркнула на него. Она даже не знала, с чего начать. – Пожалуйста, сядь, – сказал Северус, небрежным жестом указав на место, куда Люциус усадил ее ранее. Выражение его лица, по сравнению с Гермионой, было слишком спокойным, как будто он не испытывал ни капли сомнений или сожаления из-за того, что только что сделал. – Как ты смеешь? – сдавленно выдохнула она, ее голос был едва слышен. – Не могу поверить, что ты использовал свою вампирскую магию принуждения на мне! Ты заставил меня… – Люциус, возможно, и смог бы защитить тебя, но для нас обоих, а для тебя в особенности, было рискованно находиться там, где в соседней комнате бесконтрольно льется кровь, особенно если ты собралась кричать на меня. Здесь есть вампиры, о которых ты могла слышать только в легендах. А теперь, пожалуйста, сядь. Не дожидаясь ответа, Северус прошел вперед и опустился в единственное кожаное кресло, которое замыкало круг стоящей в зоне отдыха мебели. Гермиона осталась стоять, скрестив руки на груди и пытаясь решить, что делать. Его слова немного смягчили ее гнев. Боже, все было так запутанно. И еще эти внутренние метания: ее эмоции бушевали, одни чувства накладывались на другие, отчаянно пытаясь скрыть под собой смятение и боль, которые она ощущала на самом деле. Гермиона подошла к диванчику и села, положив руки на колени. И в этот самый момент она вдруг почувствовала боль и тоску, которые терзали Северуса. Это было написано у него на лице, когда он, наконец перестав отводить взгляд, посмотрел на нее, словно увидев в первый раз. Его лицо смягчилось, и ее тоже. – Итак, какие у тебя есть вопросы? – сказал он, сложив ладони на коленях. Его глаза задержались на ее руке, в которой она неосознанно все еще сжимала разорванную и помятую фотографию тела мисс Ладкрофт. Чувство вины захлестнуло Гермиону, когда она осознала, что совершенно забыла о деле: ее сбило с толку присутствие здесь Северуса, и весь ее мир перевернулся в одно мгновение, так что ей стало не до работы. Это было неправильно. Ее личная жизнь едва ли была важнее поимки убийцы, однако у нее в голове непрерывным потоком крутились совершенно другие вопросы, повторяясь снова и снова: «Почему ты ушел?» «Я сделала что-то не так?» «Ты рад снова меня видеть?» «А я сама рада снова видеть тебя?» Вместо этого она спросила: – Как ты стал… эм… ну… Лицо Северуса на мгновение ожесточилось, но затем снова стало безразличным. Гермиона смотрела, как он откинулся на спинку кресла, с мрачной задумчивостью глядя на нее. Вдруг она занервничала. А хочет ли она на самом деле знать, что произошло? Ее посетила внезапная мысль, что, может быть, он ее оставил, чтобы стать вампиром, потому что таким образом он смог начать жизнь заново – во всех смыслах этого слова. Его душа, как и ее, не переставала метаться после войны, и можно ли было его винить за то, что он искал спасения? – Люциус, – напряженно произнес Северус, как будто слово не желало срываться с его губ. Гермиона моргнула, не понимая, что он имеет в виду. – Люциус? – повторила она, наклоняясь вперед. – Погоди, Люциус? Он тебя обратил? – Это была случайность. Подняв руки, Гермиона закрыла ими рот, и фотография мисс Ладкрофт упала к ее ногам. – Он не собирался этого делать, – продолжил Северус. – На него напали, и он обратился ко мне за помощью, но… новообращенным вампирам очень опасно контактировать с людьми: поначалу они плохо владеют собой, а я вряд ли смог бы защититься от него с помощью магии, не убив при этом. – И ты позволил ему обратить тебя? – На самом деле, я вынудил его. Я потерял слишком много крови, а он не мог остановиться, хоть и хотел. Обращение было единственным вариантом, чтобы не умереть от кровопотери, а я был не готов уйти. Только не так. Я не мог оставить Люциуса жить с чувством вины, поэтому я обратился. И… – он встретился с ней взглядом, – зная, как опасно вампирам находиться рядом с людьми в первые шесть-восемь месяцев после трансформации, я… – Ты ушел. Северус сдвинулся на край сиденья, и зрение Гермионы затуманилось, глаза защипало, и они наполнились слезами. Взяв ее за запястье, он положил ее руку к себе на колени. Его прикосновение было нежным, но пальцы, скользнувшие по ее ладони, показались ей грубыми. Больше он не сделал ничего. Его рука просто лежала, касаясь ее чувствительной кожи, как будто все, чего он желал – это просто иметь точку соприкосновения с ней. Его пальцы дрожали. Они казались ледяными по сравнению с ее пылающим телом, и Гермиона ощущала, как они нервно подрагивают. Почему-то от этого она заплакала еще сильнее. Не такого она ожидала. – Но ты же мог сказать мне, – возразила она. – Я бы помогла тебе и поддержала! – Тогда ты нашла бы меня. Ты бы подвергла себя опасности, чтобы позаботиться обо мне. Первые месяцы вампиризма похожи на ад, и я бы не хотел, чтобы ты увидела меня таким или, еще хуже, была рядом, и я, – Северус судорожно сглотнул, – навредил бы тебе. Слезы градом катились по лицу Гермионы, а в груди болело так, как не болело уже два года. Северус сцепил пальцы с ее. Она почувствовала, как он сжал ее руку, и подумала, не хочет ли он притянуть ее к себе. Ей вдруг так этого захотелось. Это был несчастный случай. Он бросил ее не потому, что разлюбил. И не потому, что хотел уйти от нее. Он сделал это, чтобы защитить ее от самого себя. Она покачала головой, чувствуя ком в горле. От правды ее душа не перестала болеть. Наоборот, там снова вскрылась та рана, что едва-едва зажила у нее в сердце, и опять начала кровоточить. – Гермиона… От звука его голоса, произнесшего ее имя, рана заныла еще сильнее, отчего заболело все внутри. – Ты… – Гермиона подавилась словами и судорожно выдохнула, не отрывая взгляд от их переплетенных пальцев. – Ты скучал по мне? – Посмотри на меня, – сказал он. Она подняла глаза, но это было невыносимо тяжело. Ей хотелось закрыть лицо руками и плакать. Она жаждала ощутить его близость, чтобы он обнял ее и утешил, как делал миллион раз. – Конечно, я скучал по тебе, – сказал он, наклонившись вперед. Его пальцы дрожали в ее руке, а темные глаза не отрывались от ее, словно пытаясь донести до нее правдивость его слов. – Я хотел увидеться с тобой. Я думал о тебе каждый чертов день. Мне тебя очень не хватало. Услышав это, Гермиона сдавленно вскрикнула и бросилась к нему, не дожидаясь дальнейших объяснений. Она крепко обняла его за плечи и уткнулась носом в шею. Забравшись к нему на колени, она сделала глубокий вдох, наслаждаясь его ароматом, который остался все тем же, несмотря на то что Северус стал созданием ночи. Что было совершенно другим, так это его реакция на нее. Он застыл, будто она была василиском, заставившим его окаменеть. Он не поднял руки, чтобы обнять ее, не положил ладони ей на спину, чтобы прижать к себе – он сидел неподвижно с закрытыми глазами, его ноздри раздулись, а дыхание было медленным и напряженным. На мгновение Гермионе показалось, что его сейчас стошнит. Неужели проявление ее эмоций вызвало у него такую реакцию? Неужели он… больше не хочет ее? Нахмурившись, Гермиона отстранилась, на ее лице явно отразилась растерянность, она смотрела на Северуса, пытаясь понять, что он чувствует и о чем думает. К счастью, ей не пришлось долго гадать, так как он медленно открыл глаза. В них было что-то, что Гермиона, судя по всему, не заметила сразу: красный отблеск на его радужках цвета обсидиана. Северус еще раз выдохнул, и отблеск исчез, а его взгляд медленно переместился на нее. Он стиснул зубы и расслабился, а затем осторожно поднял руку и скользнул пальцами в ее волосы. – Ты в порядке? Мне уйти? – спросила Гермиона, понимая, что, если он скажет ей уходить, это навсегда разобьет ей сердце. – Я в порядке, – едва слышно ответил Северус. Он медленно и, похоже, машинально поглаживал ее по голове, и она ощущала его теплое дыхание на своих губах. Он прикасался к ней с такой нежностью, словно боялся разбить дорогую фарфоровую куклу. – Твоя палочка при тебе? – спросил он. Гермиона кивнула, озадаченная его вопросом. – Я сейчас тебя поцелую, – сказал Северус и, приподняв пальцами ее подбородок, притянул к себе. От этого ее сердце встрепенулось и забилось где-то в горле. Но он так и не поцеловал ее, просто смотрел, словно о чем-то размышляя. Гермионе захотелось встряхнуть его. – Если я вдруг слишком увлекусь и… – Ой, да ладно тебе! – Гермиона нетерпеливо фыркнула и, не позволяя ему надумать себе что-то еще, наклонилась, сокращая расстояние между ними. Прижавшись к его рту, руками она обняла его за плечи и скользнула пальцами в темные волосы, которые ощущались шелковистыми на ощупь. Его губы были, на удивление, теплыми, тогда как остальное тело казалось холодным. Через несколько мгновений его мышцы расслабились, и он горячо ответил на поцелуй. Она еще не забыла нежность, с которой он всегда целовал ее, мягкость его губ и желание, которое охватывало ее каждый раз – желание никогда не отрываться от него. Он схватил ее за подбородок и наклонил ее голову поудобнее, а языком нежно провел по ее нижней губе. То, как он целовался, было столь же волнующе, как и раньше, но кое-что изменилось. В этом было нечто большее, словно Гермиона впитала магию принуждения, и та устремилась к самому ее естеству, сжигая изнутри таким наслаждением, что она боялась отстраниться. Боже, как же сильна вампирская магия. Или дело в нем самом? Его пальцы соскользнули с ее подбородка и коснулись шеи. Он слегка сжал ее, и Гермиона почувствовала, как пульс оттуда отдается в голове. Она понимала, что он ощущает, как быстро колотится ее сердце, перекачивая кровь, оттого, что его поцелуй пробудил во всем ее теле невероятное желание. Его язык раздвинул ее губы и встретился с ее языком. Его вкус и то, как он неуловимо подчинял ее себе, переполняло чувства, и она тихонько застонала ему в рот. Из груди Северуса вырвалось рычание, и он внезапно толкнул ее в плечо, заставляя отстраниться. И перевел взгляд с ее губ на шею. Это противоречило здравому смыслу, но ее сердце забилось сильнее при виде того, как он смотрел на нее. Так вот чего он хотел? Его взгляд был полон того же хищного голода, как и взгляд Люциуса, когда тот глазел на ее грудь. Хотя Северус при этом не заставлял ее чувствовать себя обесцененной и униженной. Наоборот, ей хотелось упиваться его взглядом, приподнять подбородок и позволить ему рассмотреть все ее тело. – Ты… – Гермиона умолкла. Как, черт побери, можно сформулировать такой вопрос? «Ты хочешь укусить меня? Ты пялишься, потому что желаешь пообедать мной?» – Я приняла настойку, которая не даст мне обратиться, – вместо этого сказал она. Вышло хорошо. Логично. И по-медицински сухо. Не то чтобы она планировала дать вампиру себя укусить, но это показалось ей разумной предосторожностью перед походом в вампирский бар, учитывая то, как мало средств самообороны у нее было. Северус покачал головой и сглотнул. Он отвернулся от нее, и его взгляд случайно скользнул по виктроле, о которой Гермиона успела забыть, а сейчас снова обратила внимание на звучащую из нее оперу. Она уже открыла было рот, чтобы что-то сказать, но передумала. Ей не давало покоя какое-то назойливое ощущение: чувство обиды, что он не хочет укусить ее, в то время как он, без сомнения, пил кровь других людей все это время. Однако едва подумав об этом, Гермиона тут же захотела сунуть голову под холодную воду, чтобы прийти в себя. Почему ее вообще волнует все это? Потому что она хочет его. Но это ведь не просто желание, не так ли? В ней развилась жгучая привязанность к нему, которую ей хотелось вырвать из себя и логически разложить на составляющие. Ей так хотелось, чтобы он попробовал ее кровь. Но что, черт возьми, это вообще за желание? И откуда оно взялось? Тьфу. Ее это бесило. Ей просто нужно сделать свою работу. Задать вопросы. Получить ответы. И убраться отсюда. Все мысли сразу вылетели из головы, когда Северус провел кончиками пальцев по изгибу ее спины, обтянутой узким платьем. Он остановился как раз там, где спина переходила в ягодицы, и Гермиона, сознательно или нет, ощутила укол разочарования от его тактичности: вампир он или кто? – Почему ты ждал так долго? – едва слышно спросила она, положив голову ему на плечо. – Почему не вернулся, когда стал… ну… не таким опасным? – Все не так просто. Отношения между вампиром и человеком считаются табу не просто так. – А, – она поняла, что он имел в виду. Связь между кормильцем и питающимся трудно было вписать в рамки здоровых отношений. И все-таки… – И все-таки это чушь собачья. Уж нам-то с тобой не привыкать к табу, Северус. Звук его усмешки согрел ей душу. – Однако то, что я твой бывший профессор, который любит пороть тебя тростью, – это совсем другое дело, тебе не кажется? – О боже, – пискнула Гермиона. Жаркий румянец залил ее щеки. – М-м, я скучал по тому, как ты смущаешься, – низко прорычал он ей в ухо. К ее радости, рука Северуса скользнула ниже. Пройдясь по изгибу ее ягодиц и проникнув под юбку, его пальцы коснулись кромки трусиков. Гермиона закусила губу, пытаясь сдержать судорожный вздох, рвущийся из груди от его дразнящего прикосновения. Он пошевелился под ней, и она внезапно ощутила его пальцы в своих волосах: они обхватили их у шеи и резко дернули, заставив ее запрокинуть голову назад. Гермиона испуганно вскрикнула и поморщилась. Снейп скользнул взглядом по ее лицу, разглядывая, как покраснели ее щеки и сморщился лоб, когда он потянул еще чуть сильнее. Мерлин, она чувствовала, как твердеет под ней его член. Ей так этого не хватало: того, что она могла заставить его возбудиться, даже не прилагая усилий. Ублюдок. Два года прошли впустую, пока он скрывался. Гермиона потерлась о него бедрами и увидела, как расширились его глаза от ощущения того, как она прижимается к нему. – Ты ведь знаешь, что я не настолько уж стеснительная, – губы Гермионы скривились в легкой усмешке, и она сделала вид, что пытается скрыть ее. – Раньше ты смущал меня гораздо больше. В его темных глазах вспыхнули искорки веселья от ее игривого тона, но, к ее разочарованию, он отпустил ее волосы. – Думаешь, я слишком глуп, чтобы понять, что ты провоцируешь меня? Гермиона мило улыбнулась ему, а пальцы Северуса вдруг скользнули по ее подбородку, а затем спустились к шее, на которой он слегка задержал взгляд. Двинувшись ниже, он провел по широкому вырезу платья, заставив ее поежиться от холодного прикосновения. Но стоило его пальцам нырнуть в декольте, она тихо застонала. Внезапно дверь кабинета распахнулась, и Гермиона, увидев боковым зрением что-то серебристое, ахнула. Северус напрягся, и они оба посмотрели на незваного гостя, который выбрал самое неудачное время. Люциус Малфой стоял в нескольких шагах от них, переводя взгляд со Снейпа на Гермиону. Она попыталась слезть с колен Северуса, но он быстро обнял ее и прижал к себе. – Отпусти меня, Северус, – прошипела она, придя в ужас при виде Люциуса, который не отводил от них взгляда, не давая ей возможности вернуть себе благопристойный вид: вытащить пальцы Снейпа из своего декольте и одернуть вниз платье, которое тот задрал. – Все в порядке, – сказал Северус. Он убрал руку от ее груди и спокойно натянул платье на ее полуголую задницу, но его хватка на ее талии не ослабла. Он приподнял Гермиону, усадив к себе на колени боком, лицом к Люциусу. – Так-так, – протянул тот и танцующей походкой направился к ним. – Быстро же в вас разгорелись былые чувства. Гермиона заерзала на коленях Северуса, который по-прежнему крепко обнимал ее. Ей хотелось пересесть в другое место и покончить с этой кратковременной вспышкой запретной страсти, а также заодно спрятаться от взгляда Люциуса, который, забавляясь, следил за каждым ее движением. Ее лицо наверняка было сейчас красным, как помидор: оно горело от стыда и неудовлетворенности. Ей хотелось ткнуть Северуса локтем в грудь: их с Люциусом, похоже, слишком веселили ее попытки вырваться. Она раздраженно зарычала, извиваясь в его руках, и застонала, отчего вдруг ее накрыло ощущение дежа вю. Внезапно Северус тяжело шлепнул ее по голому бедру, и она вскрикнула и уставилась на него, открыв рот от шока. Он улыбнулся ей с выражением коварства на лице, которое она раньше видела только во время их игр, когда он устраивал для нее различные щекотливые ситуации. С такой же садистской улыбкой он однажды оставил ее связанной на коленях, приказав не двигаться и прицепив зажимы на соски, которые со временем причиняли ей все бóльшую боль. Северус был жестоким, когда возбуждался. Тогда он наблюдал, как она с зажимами на сосках, со связанными руками и прикованными к кровати лодыжками пытается добраться до лежащего перед ней большого кубика льда, в котором он заморозил ключ от ее оков. Долго-долго она ждала, пока лед растает, и, наконец, когда ключ с громким звоном упал на пол, победно рванулась к нему и поняла, что не может дотянуться до него совсем чуть-чуть. И этот ублюдок знал об этом. Конечно же, знал. После всей той боли, что она выдержала, он заставил ее молить об освобождении, напомнив, что, пока они вместе, ее судьба в его руках. Насколько же развращенным он был! За все эти годы она, скорее всего, позабыла бы об его садизме, если бы не мастурбировала на это каждую ночь. – Северус, – прошипела Гермиона предостерегающим тоном. Она была уверена, что выглядит весьма угрожающе в своем коротеньком кукольном платьице, с хвостиками, размазанными макияжем и отпечатком ладони на бедре. И самым устрашающим в ней, без сомнения, были надутые губы. – Все в порядке, это всего лишь Люциус. – Ха! – фыркнула Гермиона. Всего лишь Люциус. Да, он с детства был лучшим другом Северуса, но также он почти был врагом Гермионы со времен Волдеморта, хотя сейчас слово «враг» потеряло для нее свое былое значение. Тогда они все были слишком простодушны: видели мир в черно-белом свете и делили всех на хороших парней и злодеев. – Это неприлично. – О, ну что ты, – сказал Люциус. Он прилег на диванчик, откинувшись на спинку и вытянув ноги в сторону Северуса и Гермионы. – Не надо скромничать в моем присутствия. За последние годы я стал, если можно так сказать, гурманом греховности, так что я был бы не прочь посмотреть. Мне всегда были любопытны ваши отношения. Кто у вас сверху? – Угадай с одной попытки, – предложил Северус. Его плечи затряслись от смеха. Гермиона свирепо покосилась на него, намекая заткнуться и заткнуть своего друга. – Мне пора, – сказала она. Люциус не имел права совать свой нос в ее личную жизнь! Она попыталась рвануться вперед, чтобы дотянуться ногами до пола, но Северус мгновенно среагировал, так резко усилив свою хватку у нее на талии, что она почти ощутила, как на ребрах проступают синяки. Она продолжала бороться, и ее лицо раскраснелось от нехватки воздуха, потому что Снейп давил ей на диафрагму. – Куда ты собралась? – спросил он. – Ты ведь только пришла, – добавил Люциус таким капризным тоном, какой мог выдать только Малфой, не выглядя при этом как капризный ребенок. – А что же с… – он посмотрел на пол, поднял помятую фотографию, которую уронила Гермиона, и поднес ее к лицу. – Боже, мисс Ладкрофт никогда еще не выглядела так плохо. Мало того, что ее убили, так еще и обезглавили посмертно. Какая трагедия. Гермиона не разделяла его веселье. Чувство вины охватило ее, когда она заглянула сквозь отверстие, которое на фото проделал ее палец, и увидела в нем глаз Люциуса, смотрящий на нее. – Годрик! – вздохнула она, сжав переносицу, и обмякла на коленях Северуса. Он ласково положил руку ей на бедро и начал успокаивающе растирать его круговыми движениями, прижав Гермиону к груди. Даже несмотря на его внезапную нежность (которая едва ли смягчала тот факт, что он удерживал ее силой), она не могла успокоиться. Она ощущала под собой его эрекцию, все такую же твердую, несмотря на присутствие постороннего. Однако же Люциус был прав: она не могла уйти прямо сейчас, у нее все еще оставались вопросы. Малфой с наглой ухмылкой положил фото на столик между ними. – Вопросы подождут, – твердо сказал Северус и бросил на Люциуса строгий взгляд, значение которого Гермиона не поняла. – Хорошо, но что же нам делать с нашей маленькой мисс Грейнджер? – Но у меня правда есть вопросы, – сказала она, поворачиваясь к Северусу. – Позже, – сказал он. Черта с два, позже! Кем он себя возомнил?! Гермиона больше не собиралась это терпеть. Крепко схватив его за запястье, она потянула изо всех сил. Едва ли это возымело эффект: это было сродни тому, чтобы пытаться сдвинуть руку бронзовой статуи, однако его внимание она привлечь смогла. Северус поднял бровь в ответ на ее отчаянную попытку высвободиться и убрал руку, и Гермиона практически слетела с его колен. Она машинально сделала шаг вперед, привыкая к тому, что его тяжелая рука больше не давит на нее. Она остро ощущала, как они наблюдают за ней, молчаливые и неподвижные. От этого волосы у нее на затылке встали дыбом, и она услышала, как вздох Люциуса нарушил гробовую тишину. Его губы изогнулись в улыбке, а плечи приподнялись, когда он втянул воздух. Это выглядело бы естественно, если бы Гермиона не обратила внимание, что он не дышал уже несколько минут. Это еще один трюк из их арсенала? Естественная способность, помогающая сохранять их вид и заключающаяся в умении выдавать себя за людей, идеально смешиваться с толпой, но при этом тихо и неподвижно подстерегать жертву, словно смертоносные гаргульи, чтобы потом – пока никто не видит – наброситься на добычу. Переводя взгляд с Северуса на Люциуса, Гермиона напомнила себе, где находится. Она была не в компании коллег или знакомых, друзей или врагов. Она была среди вампиров. Хищников, которые, если захотят, разорвут ее пополам и выпьют ее живительную кровь, чтобы перекусить в перерыве между обедом и ужином. Но, конечно же, Северус не станет… Она посмотрела на него, раздумывая, может ли он и впрямь представлять для нее опасность. Гермиона знала по их отношениям, что в сексе он садист, но настоящий садизм – это нечто совершенно другое, не так ли? – Боже, как много эта малышка думает. Ее взгляд метнулся к Люциусу, который, склонив голову, наблюдал за ней с таким интересом, словно она исполняла специально для него какой-то номер. Гермиона нахмурилась. «Малышка». Она не малышка. Она невыразимец, черт побери! Она прошла тщательную подготовку, и у нее на руках есть кровь. Конечно, сражаться с двумя взрослыми вампирами было бы непросто, но с учетом ее способностей она тоже была силой, с которой стоило считаться. Она расправила плечи. – Джентльмены, я бы хотела, чтобы вы рассказали мне все, что знаете об убийце из Лютного, – прочистив горло, сказала она, переводя взгляд с одного вампира на другого. Люциус оглядел ее фигуру, а Северус смотрел ей в глаза с непроницаемым выражением на лице. – Один из свидетелей сообщил, что, по крайней мере, двое жертв были завсегдатаями этого заведения. – Какие громкие слова, – пробормотал Люциус себе под нос. – Пусть говорит, – вмешался Северус. У Гермионы потеплело в груди, когда она услышала язвительный тон, которым Северус обратился к Люциусу. Тот лишь шире улыбнулся. – Кто-то из вас контактировал с мисс Ладкрофт или мисс Миллс? – Тебя когда-нибудь кусал вампир, моя дорогая? – спросил Люциус, проигнорировав ее слова. – Я задала вопрос, сэр, – отозвалась Гермиона. Она сложила руки на груди: этот жест должен был продемонстрировать авторитарность, но она тут же вспомнила, что при этом ее груди прижимались друг к другу, что заставляло ее чувствовать себя еще более раздетой под их пронзительными взглядами. Она опустила руки и переступила с ноги на ногу. Люциус не ответил и даже никак не дал понять, что слышал ее слова, и она нахмурилась и раздраженно фыркнула. – Нет, меня не кусали, – ответила она. – Какое отношение это имеет к делу? – И впрямь, – сказал Люциус, покосившись на Северуса. – У тебя было столько времени, чтобы дать ей вкусить райское блаженство, а ты – дай-ка угадаю – потратил большую его часть на извинения и оправдания? – Есть вещи важнее удовольствия, Люциус, – проговорил Северус. – Ха! И это говоришь мне ты? Гермиона посмотрела на Северуса, который внезапно метнул в Люциуса такой суровый взгляд, что ей на миг показалось, что тот завянет от этой суровости, но Малфоя это только позабавило. – Да ладно тебе! Я всего лишь привношу немного легкомыслия в эту страшную, ужасную, чудовищную трагедию! Прошу, пожалуйста, присядь. Вся эта напускная министерская авторитарность только отвлекает меня от твоей красоты, а я бы хотел полюбоваться тобой, – сказал Люциус, похлопав по сиденью рядом с собой. Гермиона перевела взгляд с него на Северуса: тот выжидающе смотрел на нее, и в его глазах читалось предупреждение не попадаться в ловушку Люциуса, как будто она и впрямь собиралась это сделать. Вместо этого она вежливо улыбнулась Малфою и присела на жесткий и узкий деревянный подлокотник кресла Снейпа. – Как я уже сказала… – Знаешь, малышка, есть причины, по которым девушки вроде них ходят в вампирские клубы, – перебил ее Люциус. – Хотя не только девушки, заметь, у нас бывает и много симпатичных парней. – Вряд ли они осознают, – сказал Северус, поворачиваясь к другу, – что ради удовольствий вампиризма нужно пожертвовать собственной свободой… и оказаться привязанным к своему хозяину… Люциус и Северус обменялись взглядами, в которых читалось что-то слишком личное и потому непостижимое для Гермионы. И если бы Северус не обхватил ее рукой за талию и не притянул обратно к себе на колени, она вообще подумала бы, что о ней забыли. Она взвизгнула, когда его ладонь легла ей на ногу и двинулась выше. – Если бы тебе представился второй шанс, ты бы выбрал эту жизнь снова? – спросил Северус Малфоя. Гермиона не отрывала взгляд от его руки, внимательно следя одновременно за тем, о чем они говорили, и за тем, что Снейп делал с ней. Люциус откинулся назад, подперев пальцем подбородок. – Хм-м-м, знаешь, единственный недостаток такой жизни – это то, что я не могу провести лето в Марселе. – Джентльмены, – Гермиона вскинула голову: не хватало еще выслушивать ностальгические истории Люциуса о том, как он щеголял там в плавках и попивал коктейли. Ее вопросы по-прежнему требовали ответов. – Расскажите мне чуть больше о девушках: были ли они с кем-то близки? С кем из вампиров они проводили больше всего времени? – Конечно, – сказал Люциус, театрально закатывая глаза. – Ни для кого не секрет, что у вампиров есть постоянные спутники, – добавил Северус. Тон его голоса едва уловимо изменился, и Гермиона, покосившись на него, заметила, что он скользит взглядом по ее шее. Она знала о спутниках. В материалах Министерства они описывались как фанаты вампиров, но она предусмотрительно изучила дополнительную литературу о вампирской культуре. Это были не просто отношения между паразитами и их хозяевами: люди получали определенные преимущества от своих вампирских господ. В первую очередь, конечно, удовольствие, как от самого процесса кормления, так и, кхм, от последствий вампирского соблазнения. Но кроме того, было нечто притягательное в том, чтобы принадлежать кому-то, кто мог так яростно защищать свою собственность. Это являлось достаточно веской причиной искать себе вампира-покровителя, который будет оберегать своих подопечных-людей и оказывать им протекцию в обмен на постоянный доступ к свежей крови. – Могу я допросить их покровителей? Может быть, они знают… – Ты уже допрашиваешь их, – перебил ее Люциус. Он скрестил руки на груди и откинулся на спинку дивана. – Так это были ваши девушки? – спросила Гермиона, резко повернув голову от Малфоя к длинным пальцам Северуса, которые опасно близко подползли к подолу ее платья, а затем осторожно потянули его вверх. Она хотела шлепнуть его по руке и отбросить ее, но внезапно почувствовала, как он зарылся носом в ее волосы и коснулся губами местечка за ухом, отчего у нее по спине побежали мурашки. – Были – недолго, во всяком случае, – улыбнулся Люциус, и его взгляд стал отстраненным. – Несмотря на то, что я наслаждался обществом темноволосой богини всего неделю или около того, она была под моей опекой… – Вы… – Гермиона дернулась: прикосновения Северуса слишком отвлекали, они уже не были похожи на успокаивающие. – Вы в порядке? Задав этот вопрос, она вдруг почувствовала себя глупо: насколько вообще близки вампиры со своими людьми? Какие чувства может испытывать Люциус Малфой к тем, кого считал всего лишь подопечными и рабами? Если судить по его отношению к домовикам, то он наверняка, не задумываясь, заменил мисс Ладкрофт кем-то другим. Но для Гермионы казалось естественным спросить, в порядке ли он: она слишком хорошо знала каково это – терять кого-то. В глазах Люциуса мелькнуло что-то темное, а губы внезапно растянулись в ухмылке. Хлопнув ладонями по коленям, он наклонился вперед. – Теперь мне гораздо лучше. Хочешь узнать, что случилось с их убийцей? Гермиона ахнула, когда ногти Северуса впились в мягкую, упругую плоть на внутренней поверхности ее бедер. Но стоило ей осознать переполненным похотью мозгом слова Люциуса, она тут же подалась вперед, широко открыв глаза и изо всех стараясь слушать с полным вниманием. – Что случилось с убийцей? Что вы хотите этим сказать? – Но-но, малышка, – сказал Люциус. – Думаешь, мы будем делать всю грязную работу за тебя? – Что вы имеете в виду? Мне нужны ответы и… ох, Северус! – она охнула, когда его рука внезапно проникла между ее бедер прямо к трусикам и коснулась влажного пятна на них. Люциус ухмыльнулся, глядя, как ее бывший любовник, крепко удерживая ее в объятиях, играет с ее телом. Ситуация вдруг стала очень щекотливой, и Гермиона почувствовала себя мышью, добровольно угодившей в ловушку. Она не могла определиться, кто из них двоих раздражал ее больше. Северус обычно намного лучше держал себя в руках, чем сейчас. Он обладал железным самоконтролем и мог морить себя голодом из-за пустяка. И именно в этот момент он решил отбросить все запреты и начать приставать к ней на глазах у Люциуса, который даже не попытался отвести взгляд, пока Снейп лапал и тискал свою бывшую любовницу прямо перед ним. Ее просто поражала его притворная благопристойность: на самом деле, у него не было ни стыда, ни совести! А еще все это так отвлекало. Сексуальное влечение, которое она когда-то испытывала к Северусу, никуда не делось, но теперь стало чем-то большим. Оно просочилось ей под кожу, захватило все ее мысли, заставляя желать только одного – поддаться ему. Оно заставило ее забыть о том, что она вот-вот получит ответы на свои вопросы, и даже о том, что Северус стал вампиром, и они не виделись несколько лет. Оно побуждало ее сорвать с себя одежду и позволить ему делать с собой все, что он захочет, даже на глазах у Люциуса, чье присутствие беспокоило ее все меньше и меньше. Она жаждала ощутить на себе их губы. Губы, за которыми после трансформации пряталось опаснейшее оружие, способное разорвать ее на куски. И их языки, которые скользили бы по ее телу, слизывая кровь и другую влагу… «Нет-нет. Гермиона, нет!» – Ответьте мне! – выпалила она, попытавшись рвануться вперед, но у нее ничего не вышло, лишь ноги раздвинулись шире, предоставляя Северусу полный доступ. Его рука надавила ей на трусики, и ей захотелось сдвинуть колени, чтобы сесть как благовоспитанная леди, но она не смогла. Перед глазами все поплыло, когда Снейп большим пальцем провел по ее расщелине сквозь ткань и потер то местечко, откуда исходила пульсация. – О боже… – выдохнула Гермиона. – Пожалуйста, расскажите мне… – Тебе придется попросить, – сказал Люциус, склонив голову. – Вежливо, – прошептал ей на ухо Северус. Ее бросило в жар, а рот открылся сам собой. – Бедняжка, – проговорил Люциус, драматически надув губы. Он наклонился, и Гермиона ощутила холод его прикосновения на своей лодыжке. Он поднял ее ногу и положил к себе на колени. Как зачарованная, она смотрела полузакрытыми глазами, как он осторожно снял с нее туфлю на высоком каблуке и нежно погладил пальцами ногу. Гермиона невольно застонала, когда Люциус надавил на пятку и начал растирать ступню. Пальцы ног порозовели от напряжения, вызванного ходьбой в этих пыточных приспособлениях под названием туфли на шпильках, а на мизинце был порез от толстого ремешка. Он нажал костяшками на свод ее стопы, и ощущения были божественными. Однако глаза Гермионы расширились, когда, ухмыльнувшись, он поднял ее ногу к своему лицу. Медленно встретившись с ней взглядом, он обхватил губами мизинец, взял его в рот и слегка пососал, коснувшись ранки языком. По коже побежали мурашки, и Гермиона замерла, ощутив, что его клык едва не задел чувствительную кожу на пальце. В этот миг ей даже было все равно, что под этим углом Люциус легко мог заглянуть ей под платье. Не беспокоило ее и то, что он ласкал ее ртом, пока бывший любовник прижимал ее к себе. Ей было вообще не до того, чтобы тревожиться обо всем этом: она полностью растворилась в ощущениях, что дарил ей Малфой. Люциус отстранился и ухмыльнулся, его губы все еще касались ее пальца. – Итак? – Пожалуйста, – выдохнула Гермиона. – Пожалуйста, расскажите мне. Слова застряли у нее в горле, когда она почувствовала губы Северуса у себя на шее. «О боже». Он длинно выдохнул, отчего у нее защекотало в затылке, а по телу прошла горячая дрожь. – Так не годится, – проговорил Люциус. – Ну же, Гермиона, – добавил Северус, и она едва не взвизгнула, когда его пальцы проникли под тонкую ткань трусиков и коснулись обнаженной плоти. – Она мокрая? – поинтересовался Люциус, заглядывая ей под платье. Северус с улыбкой поднял на него глаза, и Гермиона едва не сгорела со стыда, залившись краской. Стало еще хуже, когда его пальцы надавили на бутончик клитора, и ее захлестнула волна удовольствия. Она откинула голову ему на плечо, и с ее губ сорвался стон. – Насквозь. – Пожалуйста! – выкрикнула Гермиона, когда он убрал пальцы. – Уже лучше, – Люциус потянулся к ее другой ноге. Он легонько начал разминать напряженные мышцы стопы, и от этих ощущений все ее тело обмякло. – Продолжай, малышка, – подбодрил ее Северус. – Умоляй нас о том, чего ты хочешь. – Пожалуйста, – пробормотала Гермиона, пытаясь понять, о чем именно она умоляет: на короткое мгновение ее тело и мозг вступили в борьбу за контроль. Ей нужны были ответы на вопросы об убийствах, конечно же. Но рот чуть было не произнес: «Пожалуйста, еще. Поласкай меня еще, Северус. Я хочу большего – от вас обоих». – Да, сладенькая? В чем дело? – спросил Люциус. Он поднял ее другую ногу, и Гермиона смотрела широко раскрытыми горящими глазами, как его губы коснулись ее пальцев. Он поцеловал каждый, а затем надавил костяшками на ступню, заставив ее расслабиться. – Я хочу… ответы, – выдохнула Гермиона. – Ну конечно же, хочешь, – отозвался Люциус, легонько целуя подушечки ее пальцев. Северус потянулся рукой к ее шее. Она ощутила, как он кончиками пальцев задел ключицу, медленно спуская с плеча тонкую бретельку платья. И ей не хотелось его останавливать: его неугомонные пальцы доставляли ей такое удовольствие, какое она не позволяла себе испытывать все эти годы. И этому еще способствовал Люциус – прекрасный и надменный Люциус, – чьи губы двинулись вверх по лодыжкам, а затем по икрам к внутренней поверхности бедер. Черт бы побрал этих вампиров: казалось, что все, к чему они прикасаются, начинает просто сочиться горячей сексуальной энергией. Стоило губам Люциуса добраться до ее лодыжки, а пальцам Снейпа проскользнуть в декольте, к Гермионе пришло осознание, в какое затруднительное положение она сама себя поставила. Она подвергла себя опасности. Но не свою жизнь или здоровье – она чувствовала, что они оба не желают навредить ей, по крайней мере, в этот момент. Опасность заключалась в том, что у нее почти не было шансов устоять перед соблазном отдаться этим мужчинам. Они буквально источали сексуальность, и ее влагалище ныло еще сильнее от осознания того факта, что Люциус тоже хотел ее, о чем говорило то, как беззастенчиво он заглядывал под подол платья, лаская губами ее ногу. Чертовы вампиры. Дурацкие сексуальные вампиры. Гермиона напряглась. Северус это почувствовал и взглянул на нее. Она медленно согнула колено и уперлась ступней в плечо Люциуса, пытаясь его оттолкнуть – прочь, прочь. Слегка сбитый с толку, он подчинился. Северус смотрел на нее с не меньшим удивлением. Она схватила его за запястья и прижала их к его груди. Он уступил ей, и теперь они оба смотрели на нее с интересом. – Раз уж вы в своем гедонизме не знаете никакой меры, я верну вас обоих к теме нашей беседы, – проговорила она своим самым властным тоном. – Расскажите мне сейчас же, что вам известно об убийце из Лютного, и не тратьте попусту мое время! По тому, как Северус выгнул бровь, и по удивленному смешку Люциуса она поняла, что сумела пробудить в них любопытство. А оттолкнув ногой лицо Малфоя и чувствительно задев его скулу, она поняла, что сумела привлечь их внимание. – Я бы предпочла вечером отдыхать, а не работать, поэтому начинайте рассказывать. Что вы знаете об убийце? Губы Люциуса скривились, а затем растянулись в широкой усмешке, показывающей его искреннее веселье. Однако Гермиона понимала, что, улыбаясь, он намеренно обнажил клыки. Он медленно провел языком по зубам, и ей пришлось отвести взгляд: она не хотела доставлять ему удовольствие и давать понять, что сердце у нее в груди колотится вдвое быстрее. Малфой медленно обхватил пальцами ее лодыжку, и Гермиона напряглась, когда его хватка усилилась. Если бы он захотел, то мог бы переломить ее кость пополам. Или вырвать ногу из сустава. Или притянуть ее к себе и укусить, не дожидаясь разрешения, и она ничего не смогла бы с ним поделать. И он знал это. И она тоже это знала. Но вместо всего этого Люциус аккуратно убрал ее ногу от своего лица и положил к себе на колени. Постороннему человеку этот жест мог бы показаться невинным, но бугор у него на штанах говорил об обратном. – Да, миледи, – сказал Малфой, театрально склонив голову. – Дерзкая девчонка, – пробормотал Северус, поцеловав ее волосы. – Хорошо. Люциус? Гермиона убрала ноги, решив сесть прямо, откинувшись спиной на грудь Северуса. Если уж и щупать чью-то эрекцию, то лучше уж знакомую, которая в данный момент была под ней. Она молча смотрела, как Люциус полез в карман и что-то вытащил. – Посмотри, что осталось от убийцы из Лютного, – проговорил он, разжимая пальцы один за другим. – О господи! – воскликнула Гермиона, увидев, что он держит окровавленные человеческие зубы. Зубы. Те же самые зубы? Она похолодела и вздрогнула. – Погодите, это значит, что… – Верно. Убийца из Лютного задержан, – подтвердил Люциус. – И понес соответствующее наказание, – добавил Северус, и его дыхание коснулось ее шеи, словно бархат. – Так что нет причин забивать этим твою хорошенькую головку, сладенькая. – Ты убил его? – Гермиона широко открытыми глазами уставилась на Люциуса, который в ответ пожал плечами. – Он станет пищей для нескольких новорожденных вампиров и тем самым вернет то, что отнял у нашего сообщества, – сказал он. Выражение лица Северуса было прочесть гораздо проще. Оно в хорошо известной ей снейповской манере заявляло о том, что Люциус говорит правду, а больше ничего ей знать не стоит. Но это только вызвало у Гермионы еще больше вопросов: ей вдруг захотелось узнать, как был найден преступник, как его задержали и что за сеть вампирских соглядатаев у них была, раз они смогли выследить серийного убийцу. – Но подождите, он что, человек? – О, милая девочка, ты и впрямь считаешь, что вампир мог бы так наследить? Какой идиот оставит труп со следами по всему, такому совершенному, телу? Не говори глупостей, – сказал Люциус. Гермиона судорожно вздохнула. – Но зачем человеку творить такое? – Месть, – отозвался Северус. – Его жена ушла к одному из наших, и… – он пожал плечами, как будто этой причины было достаточно, чтобы человек воспылал ненавистью к целой расе и начал убивать девушек, очутившихся в грязном подпольном мире. – Но как же… – Довольно вопросов, – прервал ее Люциус, откинувшись на спинку дивана со скучающим видом. – У нас есть и другие дела. – Да? И кому они интересны, скажите на милость? – спросила Гермиона, сложив руки на груди. Она была близка к тому, чтобы получить ответы на все свои вопросы и счесть дело закрытым. – И ты позволишь ей так разговаривать с нами, Северус? – прищурившись, спросил Люциус. Гермиона, смотревшая на волоски, видневшиеся из-под полурасстегнутой рубашки у него на груди, переключила свое внимание на его слова. – Ты не мог бы держать своего человека под контролем? – Держать меня под контролем? – воскликнула Гермиона, сорвавшись почти на визг. Слова Люциуса задели ее за живое. Она вскочила и отошла на пару футов от обоих вампиров. Ее львиная гордость взъярилась внутри нее, и отчасти она уже пожалела о том, что позволила Северусу думать, будто он может делать с ней все, что захочет. – Садись, садись, сладенькая. Я вовсе не хотел тебя обидеть, – слащавый голос Люциуса бесил ее все больше. – Нет, не сяду. Я не обязана тебе подчиняться. И я не принадлежу ему. Держать меня под контролем, конечно! – она коротко оглянулась и увидела, что лицо Северуса ожесточилось, а взгляд вспыхнул. – Садись, – сказал он так тихо, что она едва его расслышала. Гермиона не послушалась и вместо этого повернулась к Люциусу. – Я уже получила всю необходимую информацию, джентльмены. Если у меня появятся еще вопросы, я свяжусь с вами совиной почтой или, эм-м, каким-нибудь другим способом коммуникации, который есть у вас тут, под землей, – она повернулась к двери, но пылающая в ней ярость не позволила ей просто с достоинством уйти. – И какую же власть, по-твоему, надо мной имеет Северус? – Малышка, – сказал Снейп, и это прозвучало как предупреждение. Которое Гермиона, конечно же, проигнорировала. Возможно, было бы разумнее прислушаться, но какое в этом веселье? Она не только не прислушалась, но и продолжила говорить, глядя прямо на Северуса и с удовлетворением заметив, что его губы неодобрительно сжались в тонкую линию. – Я не видела его несколько лет, и ты думаешь, что я снова брошусь удовлетворять его? Или ты считаешь, что, раз вы оба теперь большие злые вампиры, вы можете меня запугать и заставить подчиняться? Ха! Ни ты, ни он, не сможете контролировать меня, а если попытаетесь… Ай! Она испуганно вскрикнула, когда Северус схватил ее за талию, быстро развернул и перегнул через колено. Жесткий подлокотник впился ей в бедра, ноги больше не доставали до пола, а задница оказалась высоко поднята. Взмахнув рукой, он обрушил ладонь на ее ягодицы. – Какую власть я имею над тобой? – прорычал Северус, и его рука поднялась и снова жестко приземлилась ей на задницу, отчего по ней разлился жгучий жар. – Разве физического превосходства тебе недостаточно? М-м-м? Как же быстро ты позабыла, что бывает, если ты мне дерзишь. – Северус! – Гермиона взвизгнула и дернулась. А затем громко вскрикнула, когда его рука сильно ударила ее по левой ягодице, а затем по правой прямо на глазах у ликующего Люциуса. Несмотря на то, что ее поведение говорило об обратном, Гермиона отнюдь не забыла, что бывает, если дерзить Северусу. Все-таки это был ее любимейший способ привлечь его внимание.