Ад пуст

– Ты нахалка, – сказал Северус. Его ладонь жестко опустилась сначала на одну, затем на другую ягодицу Гермионы, и они заныли и загорелись. Сила шлепков была достаточной, чтобы разогреть кожу и причинить ощутимую боль. Извиваясь, она пыталась уклониться, но Снейп умело наносил удары с громкими хлопками. Боль расползалась, беря свое начало от поверхности покрасневших и пылающих ягодиц и спускаясь вниз – к местечку между бедер, где трансформировалась в иной вид жара. Однако боль была еще терпимой по сравнению со стыдом: Гермиона видела, что Люциус с нескрываемым интересом наблюдает за тем, как она вскрикивает и постанывает под ударами Северуса. Когда тот намеренно шлепнул по чувствительному месту, где ягодицы переходят в бедра, она взвизгнула и потянулась назад, чтобы заслониться от его руки. Перед глазами что-то промелькнуло, поток воздуха коснулся лица, и в тот же миг она ощутила сильную хватку на своих запястьях. Ее руки потянуло за спину так, чтобы она не смогла больше закрываться от ударов Северуса, продолжающих сыпаться на нее. В поле зрения появились серебристые пряди волос, и все остальное заслонило аристократическое лицо Люциуса. Прямо перед ее взглядом оказались его темные губы, а светло-серые глаза внимательно наблюдали за ней. Осознав, что Люциус держит ее руки и помогает Северусу наказывать ее, Гермиона начала извиваться еще сильнее, хоть это и было бесполезно. От этого боль только усилилась. Осознание того, что Люциус Малфой держит ее в то время, как она лежит на коленях у Северуса, словно непослушное дитя, вынужденная терпеть унизительное наказание, добавило еще один слой на палитру стыда. Кто, черт возьми, вообще его звал? Точно не она! Ей хотелось сбежать. Она не желала, чтобы он видел ее такой, однако запястья горели от его прикосновения, и какая-то ее часть (без сомнения та, что была восприимчива к вампирскому обаянию) жаждала ощутить его касания в другом месте – повсюду. – Ну-ну, дорогая, ты ведь знаешь, что это для твоего же блага, – сказал Люциус таким тоном, что это сразу же выдернуло ее из сладострастных мыслей. – Ты должна быть благодарна своему бывшему профессору за то, что он столь любезно вызвался наказать тебя за твое поведение. Ты ведь прекрасно знаешь, что не стоит так неуважительно говорить с нами: это не подобает прекрасной леди. Он всегда такой высокомерный, черт его дери? Нашел тут леди. От сказанного им Гермионе захотелось бросить ему в лицо еще больше ругательств. Ей хотелось увидеть, как с него слетит эта фальшивая учтивость. Люциус Малфой был греховнее самого дьявола, и никакая изящная словесность и праведное негодование по поводу ее поступка этого не изменят. – Не подобает леди? – прошипела Гермиона сквозь зубы. – Сначала заслужи мое уважение, тогда получишь право судить! Люциус расхохотался. – О, неужели? – спросил Северус. «Черт-черт-черт!» – Нет! Северус! – воскликнула Гермиона, почувствовав, как он задрал ее платье, а затем подцепил трусики и сдернул их с такой силой, что кожа на бедрах загорелась, когда по ней проскребла ткань. Теперь ее скромные простые белые трусики болтались на лодыжках. Гермиона брыкалась, извивалась и пыталась вырваться. Она этого совершенно не ожидала: что ее голая задница будет выставлена на обозрение двоим мужчинам. Это было уже слишком. Ей хотелось спрятать лицо в ладонях и закричать, а потом убежать. Ей хотелось, чтобы Северус закрыл ее обнаженное тело руками… и коснулся его губами… О боже. – Возможно, – сказал Снейп, и его ладонь шлепнула прямо по центру ее голой задницы, – это, – он ударил снова по тому же месту, – заслужит, – он безжалостно шлепнул еще раз, и Гермиона начала извиваться от нарастающей боли. После каждого слова он с громким хлопком опускал руку на одно и то же место. – Твое. Уважение. Гермиона закусила нижнюю губу, чтобы заглушить крики, невольно рвавшиеся из груди. Боль была почти невыносимой, каждый удар обжигал кожу. Ей настолько хотелось, чтобы ее утешили, что, когда Люциус погладил ее щеку тыльной стороной ладони, Гермиона прильнула к его руке, ища нежности, которая резко контрастировала с тем, как жестко Северус обходился с ее бедными ягодицами. – Проклятье! – выкрикнула она, когда Северус внезапно ущипнул ее саднящую свежевыпоротую задницу. Новая вспышка боли пронзила ее тело. – Ну-ну, – проворковал Люциус, присев перед Гермионой. Она взглянула на него, и новая вспышка ярости и возбуждения отразилась у нее на лице. Она едва не забыла, что он тут вовсе не затем, чтобы ее утешать. Он провел пальцем по ее лбу, а затем по переносице, жадно смотря на нее. Он не пытался ей помочь: он упивался ее беспомощностью. Она не понимала почему, но от этого ее влагалище начало пульсировать. Также, как и от жестокости Северуса. Возбуждение, пылающее между бедрами, было слишком явным: она знала, что намокла в тот самый миг, когда он положил ее к себе на колени. Боже, как она любила, когда он ее наказывал: эту строгость в тоне его голоса и взгляде и то, как он поглаживал ее горящую кожу после – даже несмотря на то, что она пылала, как адское пламя. Ей нравилось то, как он собственнически обращался с ее телом, показывая, что она принадлежит ему. Да, ей невероятно нравилось принадлежать ему. Каким-то непостижимым образом Северус заставлял ее чувствовать себя так, словно она являлась единственным смыслом его жизни, и она наслаждалась вниманием, что он дарил ей. Ей так этого не хватало. Возможно, именно поэтому она, недолго думая, вытянула шею и, к удивлению обоих вампиров, горячо поцеловала Люциуса в губы. Он тут же ответил, скользнув пальцами ей в волосы, и Северус напрягся под ней. Ладонь Малфоя легла ей на затылок, наклоняя ее голову так, чтобы ему удобно было проникнуть языком ей в рот и коснуться языка. Северус молчал чуть дольше, чем Гермиона ожидала. По правде говоря, она вообще не знала, чего ждать. Он разозлился? Вообще-то у него не было никаких прав на нее, и он сам позволил Люциусу остаться, пока играл с ее телом. Черт возьми, он раздел ее у Малфоя на глазах! Неужели все это должно было ограничиться одним вуайеризмом? Гермионе было все равно. Вернее, она наслаждалась происходящим. Пусть сгорает от ревности. – М-м-м! Она застонала Люциусу в рот, почувствовав, как пальцы Северуса скользнули между ее бедер и, коснувшись истекающих влагой половых губ и пульсирующего клитора, проникли внутрь. От ощущения, как они двигаются в ней медленными дразнящими движениями, у Гермионы в блаженстве закружилась голова. Люциус отпустил ее руку, которую все еще удерживал за спиной, и обхватил завязанные в хвостик волосы у основания, заставив ее запрокинуть голову вправо и одновременно проникнув языком глубоко в рот. Затем кончиками пальцев он невесомо и дразняще провел по ее подбородку и двинулся к шее. Он обхватил ее сначала нежно, но потом его хватка усилилась. Гермиона издала сдавленный стон, ее голос заглушали сжимающиеся на горле пальцы Люциуса, а член Северуса дернулся под ней. Снейп вытащил пальцы из ее пылающего влагалища и внезапно нанес удар по заднице, от которого у нее потемнело в глазах и брызнули слезы. Она заскулила и начала брыкаться, чувствуя, как стенки влагалища сокращаются в жажде снова ощутить внутри пальцы. Эти ощущения слились с ощущением сдавливающих ее горло пальцев Люциуса. Голова закружилась, и перед глазами все поплыло. Боль трансформировалась в удовольствие, и со следующим шлепком Гермиону охватила эйфория. Она пыталась сделать вдох, тело судорожно требовало воздуха, но хватка Люциуса блокировала его доступ. – Непослушная девчонка, – проворчал Северус, нанося еще один удар. – Целуешь моих друзей без разрешения и при этом так течешь. В висках застучала кровь. Гермиона чувствовала, как колотится пульс на шее под большим пальцем Люциуса, но все, что она смогла выдавить из себя, был приглушенный всхлип. Люциус отпустил ее горло и отстранился с откровенной ухмылкой на губах. Она сделала первый глоток воздуха, и мир вокруг встал на свои места. – Без разрешения? Не знала, что ты, оказывается, владеешь мной! – прохрипела Гермиона, обернувшись через плечо на Северуса. – Хм, – протянул Люциус, явно забавляясь. – А если бы он владел тобой, ты бы разговаривала с ним так же? – Да, – отозвался Северус. Сильный удар пришелся на ее правое бедро сзади. Гермиона беспомощно вскрикнула и начала брыкаться, пока боль не притупилась и не превратилась в жар. Она ненавидела, когда ее били по этому месту, и Северус знал это. – Она грубила мне, даже когда мы были вместе. Когда Снейп шлепнул ее по другому бедру, Гермиона бросила на него сердитый взгляд через плечо, словно хотела предупредить, чтобы он больше не бил ее там – как будто он послушал бы. – Значит, она и впрямь нахалка, – пробормотал Люциус. – Хм-м-м… Он коснулся ее щеки пальцами. Первое прикосновение было нежным, но каждое последующее становилось все жестче, и Гермиона вздрогнула. Пальцами он похлопывал ее по щеке, пока не нанес удар, заставивший ее поморщиться. Кожа слегка загорелась, но от поднявшейся волны возбуждения Гермиона тут же раздвинула ноги шире. Она уставилась на Люциуса, надув губы, отчего любой мужчина сразу растаял бы. Мужчина – но не вампир, так что Малфой лишь ухмыльнулся, глядя на выражение ее лица. Он провел пальцами по ее скуле и задержался на нижней губе. – Открой, – мягко, но требовательно сказал он. Гермиона подчинилась, но выполнила его просьбу по-своему. Она бросила на него страстный взгляд, облизала нижнюю губу и только тогда открыла рот. Неожиданно Люциус убрал руку от ее лица и потянулся, чтобы расстегнуть свои черные кожаные брюки. Она наблюдала, как молния медленно едет вниз, и ее лицо вспыхнуло, когда он спустил брюки, открывая вид на серебристые волоски и V-образные очертания тазовых костей. Безумная жажда охватила ее: ей вдруг захотелось провести по эти линиям языком. Захотелось коснуться своими теплыми розовыми губами этой бледной и гладкой, как мрамор, кожи, двигаясь в сторону паха. Желание вспыхнуло настолько внезапно, что она едва осознавала, в какую ненасытную маленькую шлюшку он ее превратил, просто подняв рубашку и приспустив брюки. Из мечтаний ее вырвал шлепок ладони Северуса по ягодицам. Она вскрикнула, но тут же снова перевела взгляд на Люциуса. Он по-прежнему стоял на коленях, но его рука проникла внутрь расстегнутой ширинки, и Гермиона смотрела, как он нежно поглаживает себя под брюками. – Ты примешь меня как хорошая маленькая девочка? Гермиона закусила нижнюю губу. – Или будешь строить из себя нахалку? Ее губы дрогнули, когда она услышала этот вопрос. Они оба знали, что она скажет, и Люциус принял ее молчание за ответ, которого ждал или же на который надеялся. Он вытащил руку из ширинки, и его пальцы внезапно проникли ей в рот. Она почувствовала солоноватый привкус предэякулята на его коже, но он не остановился. Костяшки его пальцев задели зубы, и Гермиона ощутила рвотный позыв, содрогнувшись всем телом. На мгновение он отстранился, но затем снова проник внутрь, заставив ее подавиться. – Глупая девчонка, вряд ли ты была бы такой дерзкой, если бы знала, что Северус ломал мужчин побольше и пострашнее тебя. Гермиона в ответ лишь издала сдавленный булькающий звук, пока Люциус трахал ее в горло пальцами. – Или что у нас есть подземелье, которое мы бы с радостью показали тебе. – Она бы расплакалась, если бы увидела его, – проговорил Северус с тихим смешком. Глаза Гермионы расширились, и она отчаянно попыталась вырваться, чтобы избавиться от неумолимых пальцев Люциуса, из-за которых слезы бежали у нее по щекам, а желудок сжимался, когда она давилась. – Может, бросим ее в клетку и заставим молить о прощении? – спросил Люциус, глядя на друга. – Она терпеть не может, когда ее игнорируют, – отозвался Северус. – А-а, – сказал Люциус с наигранным недовольством. Внезапно он отдернул пальцы, и изо рта Гермионы потянулись ниточки слюны. Одобрительно взглянув на ее припухшие губы и безостановочно капающую с них слюну, Люциус вытер пальцы об ее щеку – ту, по которой он ударил ранее. – Маленькая нахалка ненавидит наказания, но делает все, чтобы их заработать, – проговорил он с притворной жалостью. – Может, нам трахнуть Джинджер и Кристал у нее на глазах и посмотреть, как она будет дуться, когда не получит ничего. В ответ Гермиона невольно всхлипнула. – О, ей не нравится! – радостно воскликнул Люциус. – Я же говорил, – отозвался Северус. Волна жара окатила ее, когда Снейп скользнул пальцами между ее ягодицами и невесомо коснулся половых губ. Гермиона неосознанно раздвинула ноги шире, давая ему лучший доступ, но его рука исчезла и внезапно без предупреждения жестко шлепнула по левому бедру. Удар был достаточно сильным, так что Гермиона растерялась и вместо того, чтобы прийти в ярость, умоляюще всхлипнула, как маленькая девочка, что больше соответствовало ее наряду. Она выпятила нижнюю губу, взглядом прося Люциуса о пощаде. – Тебе не нравится, сладенькая? – спросил Люциус, взяв ее за подбородок. Его прикосновение было нежным, а голос звучал мягко. Она не знала, действительно ли ему не все равно, раз он спрашивает, но от его заботливого взгляда у нее внутри все растаяло. – Да, – жалобно ответила Гермиона. – Это ведь такая… – она поморщилась, ожидая очередного шлепка от Северуса. – Скукотища. Услышав это, Люциус откинул голову назад и снисходительно рассмеялся. Однако его светящийся весельем взгляд потемнел, и ей захотелось съежиться. – Малышка, – сказал он, снова взяв ее за подбородок, – продолжай в том же духе и вскоре ты будешь умолять, чтобы тебе дали немного поскучать. Ты даже представить себе не можешь, какие у нас на тебя планы… Люциус сжал ее челюсть. Прикусив губу, он смотрел ей в лицо, но его взгляд стал отсутствующим, словно он погрузился в размышления или мечтания. У Гермионы возникло ощущение, что он только что представил себе, что они собираются с ней сделать, и у по ее спине прошла дрожь. – Что ж, если наша малышка не любит скучать, думаю, нам стоит получше ее рассмотреть. Что думаешь, Северус? – Конечно, – ответил он. Без предупреждения он столкнул Гермиону с коленей, и та приземлилась на четвереньки на ковер. Нащупав молнию на ее платье, он одним резким движением расстегнул ее. Он двигался настолько быстро, что, не успела она сообразить, что происходит, как оказалась полностью голой. – Встань сюда, – сказал Северус, схватив ее сзади за шею и сжав так, что стало больно. Гермиона встала на колени, следуя его указанию, и инстинктивно прикрыла руками грудь, прячась от посторонних взглядов. Через мгновение она осознала, что стоит обнаженная перед мужчинами, которые могут разглядеть каждый участок ее тела. Внезапно смутившись, она сжалась, выдвинув плечи вперед. – Ты меня слышала? – спросил Северус. – Что? – переспросила она, переводя взгляд с него на Люциуса, который беззаботно развалился на диване. – Встань сюда, – сказал Северус, указывая на овальный кофейный столик в центре. – С какой стати мне это делать… ай! – взвизгнула Гермиона, когда Северус схватил ее за оба хвостика и повел к столу. – Ты ведешь себя как наглая девчонка, и я буду обращаться с тобой соответственно, – сказал он. – О, прошу тебя, – добавил Люциус. – Похоже, с ней так и нужно. Северус заставил ее встать на стол, на этот импровизированный пьедестал, словно красивое дополнение к вычурной обстановке комнаты. Ожившее искусство для услады их глаз. – Руки за голову, девочка, – приказал Снейп. Гермиона выпрямилась, хотя все ее тело было напряжено. Она посмотрела сверху вниз на вампиров. Северус уже давно сорвал с нее трусики, обнажив явно покрасневшую попку, чтобы они могли полюбоваться. С чего он взял, что может просто раздеть ее и заставить молча это терпеть? Она не отрывала рук от груди и чувствовала, как напряглись ее соски от возбуждения. Она не раздумывала долго над ответом. Он прозвучал твердо, непреклонно и уверенно. – Нет. Ее беспокоил вовсе не Северус. Он миллион раз видел ее голой, но вот Люциус… Люциус Малфой – человек, к ногам которого наверняка падали тысячи женщин, – чтобы он глазел на нее, пока она стоит там обнаженная и абсолютно беспомощная? Ей была ненавистна сама мысль об этом. Определенно «ненавистна». Глядя на нее, Северус поднял бровь и поджал губы. Гермиона молчала, наблюдая, как он раздумывает над следующим шагом. – Хм-м-м, – протянул Люциус, задумчиво подпирая пальцами подбородок. – Кажется, наша маленькая мисс Грейнджер не хочет играть. – Или она намеренно плохо себя ведет, не осознавая, как опасно меня провоцировать, – отозвался Северус. – Это правда, милая? – спросил Люциус, наклоняясь вперед на диване. – Ты не сделаешь, как мы просили? – Подними руки, малышка, – приказал Северус. Его голос звучал строго и властно, но Гермиона уже слышала это и раньше. Несмотря на свое положение – ею распоряжались двое вампиров, явно имевших склонность к садизму, – она игриво улыбнулась и наклонилась вперед, почти коснувшись губами губ Северуса. Ее колени едва не дрожали, а в груди все сжималось, но она справилась с волнением и прошептала ему в губы: – Заставь меня. Похоже, Люциусу это понравилось, потому что его глаза загорелись, но Северус… о, его лицо помрачнело, а губы скривились в жестокой усмешке. Не говоря ни слова, он схватил ее за запястья и заломил руки за спину, удерживая их одной рукой. Он потянул ее вперед, заставив наклониться, так что ее лицо нависло над его. И хотя она стояла на столе, они оказались практически на одном уровне, и их губы почти соприкоснулись. Глядя ей в глаза, он протянул вторую руку к ее груди. Внезапно Гермиону охватил страх, и она попыталась вывернуться. Его слова звенели у нее в голове: «Она не осознает, как опасно меня провоцировать». О боже. Что она наделала? «Глупая Гермиона. Глупая, глупая!» Северус провел большим пальцем по ее правой груди, медленно обведя ареолу, а затем нежно коснулся напряженного соска. С губ Гермионы сорвался беспокойный вскрик: он удерживал ее, и она была беспомощна против его рук, блуждающих по телу. – Ты и дальше будешь так плохо себя вести? На глазах у моего создателя? Она не успела ответить, как вдруг он жестко выкрутил сосок и потянул. Гермиона вскрикнула от мучительной боли. – Ты будешь говорить мне нет, а на самом деле подразумевать: «Да – просто я строптивая шлюшка, которую нужно поставить на место»? Его рука переместилась на другую грудь и сильно сжала ее. Резкая боль пронзила Гермиону, и комнату наполнили ее крики. – О, я покажу тебе твое место, шлюха. Северус потянул так сильно, что у нее на глазах выступили слезы, и она топнула ногой. Она не могла вырваться. Она даже не могла отстраниться, потому что он крепко держал ее, вынуждая терпеть эту пытку. – Пожалуйста! – Пожалуйста – что? – прошептал Северус ей в губы, а затем медленно скользнул ниже к ее подбородку. Она задрожала, когда он неспешно переместился на шею. – Пожалуйста… пожалуйста, остановись, – проскулила Гермиона. – Ты действительно этого хочешь? – его дыхание коснулось чувствительной кожи ее шеи, и по телу пробежали мурашки. Влагалище пульсировало от страха и боли. Она всхлипнула, не зная, как ответить на этот вопрос. Чего она хотела? Голова кружилась от эндорфинов. Хотела ли она, чтобы он остановился? – Ты ведь не хочешь этого, не так ли? – Северус нежно поцеловал ее в основание шеи там, где она переходила в плечо. – Не хочу, – едва слышно прошептала Гермиона. – Да, – сказал Северус, скользя губами по ее коже. – Я так и думал. Ее сердце колотилось так сильно, что еще немного, и оставило бы синяки у нее на груди. Его губы были прямо там. Она ждала, что его клыки вонзятся ей в кожу, словно в мягкое масло, и он будет пить ее кровь, как вино. Она едва справилась с собой, когда Северус отстранился от ее шеи, и его лицо вдруг снова оказалось перед ней. – Что ты должна мне сказать? М-м? Она открыла рот, но слова не шли, хоть и крутились в голове. Ей захотелось сказать ему, чтобы он вернулся к тому, что делал: эмоции, которые он при этом дарил ей, были столь сильными, что это опьяняло. – Что ты задолжала мне, малышка? Ее лицо вспыхнуло. Сглотнув, она закрыла глаза. – Прости. – «Прости»? – Простите, сэр, – добавила Гермиона. – Руки за голову. Сейчас же. Он ослабил хватку на запястьях и толкнул ее в плечо, заставляя встать прямо. Она едва не упала, одурманенная приливом эндорфинов. Она чувствовала липкость между бедрами, натекшую из ноющего влагалища. Ей хотелось большего, все тело пылало, будто ее сжигали на костре. Гермиона подняла руки и прижала ладони к макушке. Она терпеть не могла эту позу, потому что ее груди поднимались и все участки тела были открыты для блуждающих по нему взглядов. – Ноги раздвинуть. О боже. Гермиона всхлипнула, но подчинилась. Она чувствовала себя уязвимой, стоя там и предлагая свое обнаженное тело Северусу – и Люциусу тоже! Они получили легкий доступ к ней. Взглядом, рукой – всем, чем угодно, – достаточно было просто дотянуться до нее и коснуться любой части тела. Ее лицо горело, а кожу покалывало от унижения. – Ты готова к осмотру? Гермиона издала тихий стон. Эти слова задели ее еще больше. «Осмотр». Фу! Нет-нет-нет! Вся ее уязвимость мгновенно испарилась, она нахмурилась и поджала губы, замерев на столе. Когда Северус поднял ее подбородок двумя пальцами и посмотрел на нее, она надулась еще сильнее. – Я не породистая лошадь, чтобы меня осматривать! – выпалила она, хоть и понимала, что не стоит так говорить: ей ведь только что показали, кто здесь главный. Удержало ли ее это от грубости? Конечно, нет. – Дорогая, – сказал Люциус, передвигаясь вперед на диванчике, пока не оказался в паре футов от нее. Он протянул руку и коснулся местечка под ее левым коленом, а затем переместился выше к внутренней стороне бедра. Гермионе захотелось сжать ноги, чтобы остановить его, но она чувствовала на себе взгляд Северуса, словно ждущего, когда она ослушается, чтобы наказать. – Не льсти себе, будто ты ценна или что-то в этом роде. Мы даже еще не решили, хотим ли мы тебя. – О, да ладно? – издевательски усмехнулась она и в ответ на его нелестное замечание опустила руки и снова закрыла ими грудь. Она напряглась, когда Северус внезапно крепко схватил ее за левое запястье, а Люциус встал и взялся за правое. Теперь, когда они оба стояли рядом, медленно отводя ее руки от груди и заставляя обнажиться перед ними, она ощутила, как горячая волна спускается вниз по животу и поднимается вверх по бедрам, концентрируясь между ног. Она сжала их, отвернувшись от мужчин. Они вернули ее руки туда, где Северус приказал держать их, прижав ее ладони к макушке и полностью открыв ее тело, чтобы они могли любоваться ею. – А она хорошенькая, правда? Хотя я бы с удовольствием посмотрел, как такая непослушная девочка плачет, – сказал Люциус, проводя тыльными сторонами ладоней по ее бедрам и поднимаясь к талии. – Прекрасные розовые сосочки такого же красивого цвета, как ее румянец. – На вкус они тоже хороши, – сказал Северус. Он внезапно схватил ее за хвостики и рванул их вниз, заставив ее запрокинуть голову к потолку. Гермиона вскрикнула, когда чьи-то губы коснулись ее груди, обхватив набухший розовый сосок. Чьи-то зубы задели его, а кончик языка начал нежно дразнить. Когда сосок полностью вобрали в рот, посасывая, Гермионе стало казаться, что возбуждается каждый дюйм ее тела. Эти ощущения были такими знакомым: именно так раньше ласкал ее грудь Северус. Он определенно знал, что делать, чтобы она очутилась на седьмом небе. – О, С-сев, – простонала она. – Наслаждаешься? – прогудел ей в шею низкий баритон Северуса, а его губы скользнули по плечу вниз. Она резко открыла глаза. Напряжение в волосах ослабло и, медленно наклонив голову, Гермиона обнаружила, что это Люциус ласкает ее сосок, а не Северус. Он так сильно всосал ее грудь, что у него впали щеки, и стоило ему медленно поднять на нее затуманенный от возбуждения взгляд серебристых глаз, как по ее спине прошла горячая волна. Она могла поклясться, что это был Северус. Ощущение было таким знакомым, будто Люциус не в первый раз ласкал ее грудь ртом. Он словно каким-то образом знал нечто интимное об ее теле и привычно касался ее так, как было ей нужно, – как будто Северус научил его этому. Да нет, глупости. Все мысли оборвались, и логика покинула ее, когда Снейп наклонился и поймал губами ее второй сосок. На мгновение охваченная блаженством Гермиона не могла понять, где заканчивается Люциус и начинается Северус. Когда острая боль пронзила левый сосок, она шестым чувством поняла, что это Северус, обожающий мучить ее, прикусил грудь зубами, отчего Гермиона жалобно захныкала. Он выпрямился, заменив зубы пальцами, и выкрутил розовый, блестящий от слюны сосок. – Рад, что ты не растеряла ни искорку того огня, малышка, – сказал он, и его губы приблизились к ее губам. Свободной рукой он провел по ее подбородку и спустился ниже, к шее. Если бы Гермиону сейчас спросили, она бы ответила, что сделала это инстинктивно: отклонила голову, открывая для него шею. Возможно, причина крылась в том, как он смотрел на нее – словно пожирая ее голодным взглядом. – Как я могла растерять свой огонь, если тебя не было рядом, чтобы усмирить его? – она робко улыбнулась Северусу, и он усмехнулся. – Строптивица хочет, чтобы ее укротили, – проговорил Люциус, оторвавшись от ее соска, который блестел от слюны. – Не так ли, маленькая строптивица? Слова застряли у Гермионы в горле, когда его пальцы прошлись по ее бедрам и спустились вниз к лобку. Он сделал шаг назад, с восхищением рассматривая аккуратно подстриженные волоски, которые все же оставались слегка непослушными, подобно волосам на голове. Он схватился за них и потянул достаточно сильно, чтобы Гермиона выпрямилась и охнула, но стоило ему скользнуть кончиками пальцем по влажным половым губам и дразняще остановиться над пульсирующим источником бесконечного желания, она сразу же забыла о боли. – Держу пари, на вкус ты как корица. – Хочешь попробовать, Люциус? – спросил Северус. Боже, одна мысль об этом сводила ее с ума. Хотя это должно было ее разозлить: что Северус предложил ее Люциусу, словно тот почетный гость, а она главное блюдо. Однако это лишь распалило пламя, что пылало у нее между ног. Северус провел пальцами по ее шее, и по коже Гермионы побежали мурашки, когда она заметила, куда тот смотрит. «Попробовать». Она едва не забыла, что она тут в роли вампирской добычи. И взгляд, которым Снейп жадно смотрел на пульсирующую от волнения и возбуждения точку у нее на шее, говорил о том, что он сам хочет попробовать ее на вкус. Конечно, хочет. Он мог бы… – Зачем задавать такие глупые вопросы? – подал голос Люциус, скользнув ей за спину. Он исчез из поля ее зрения. Возможно, он отошел, чтобы повозиться с виктролой или налить себе еще выпить, – это было неважно, поскольку Северус мягко наклонил ее голову в сторону, еще больше открывая ее шею своему жаждущему взгляду. – А чего бы хотелось маленькой мисс Грейнджер? – спросил Люциус откуда-то сзади. Лучше бы он не спрашивал. Одно дело, когда мужчины распоряжаются ею по своему разумению, дразнят и играют с ней, заставляя чувствовать себя маленькой и уязвимой в их руках. Другое дело отдавать себе отчет в собственных желаниях и открыто заявить о них. Откровенно признаться, что они превратили ее в изнывающую от похоти маленькую шлюху. Ей так хотелось ощутить, как они вопьются в нее своими клыками, что голос рассудка, звенящий у нее в голове, умолк, заглушенный болезненным любопытством и жаром ее либидо. – М-м? – Северус коснулся губами ее скулы, скользнув рукой по животу и опасно приблизившись к пламени, пылающему между ног. – М-м-м, ну… – пробормотала Гермиона. – О, как мне нравится, когда она такая застенчивая! – воскликнул Люциус. – Это так на нее непохоже, – сказал Северус, и уголки его губ напряглись в подобии улыбки, которую пытался скрыть от Гермионы. – Что же за этим кроется? – Скажи же это, милая, или мы тут иссохнем, – потребовал Люциус. На самом деле, Гермионе не хотелось произносить это вслух. Это казалось ниже ее достоинства – просить их выпить ее кровь, вкушать и наслаждаться ею словно пищей. И все же в данный момент она не желала ничего другого. Боже, ей всегда было так любопытно, почему люди отдаются столь развратным и эгоистичным созданиям ночи, но это был непростой вопрос. Никто иной, как Северус прижмется губами к ее шее, и в его тело вольется ее кровь. И при одной мысли о том, что она доставит ему удовольствием именно так, соединится с ним, отдав часть себя, Гермиона осознала, что именно этого она и хотела. – Да, – выдохнула она. – Укуси меня прямо сейчас. – Но-но, нельзя так разговаривать со старшими, – сказал Люциус, и Гермиона взвизгнула, когда он внезапно прижался к внутренней стороне ее бедер, раздвинув ноги шире. Северус поцеловал ее в щеку, затем едва прикоснулся губами к уголку ее губ, после чего прошептал: – Умоляй, моя сладкая. – Пожалуйста, – прошептала Гермиона ему в губы. Она услышала низкий рокот, вырвавшийся из груди Северуса, который прозвучал так тихо, что она усомнилась, не показалось ли ей. – Еще раз, – сказал он и поцеловал ее в губы. – Пожалуйста, Северус. – Пожалуйста – что? – Пожалуйста, укуси меня, я хочу этого… ох! Не было ни намека, ни предупреждения, чтобы Гермиона могла подготовиться. Без лишних слов Северус схватил ее за волосы, потянул так, что голова наклонилась в сторону и впился клыками ей в шею. Боль была невыносимой. Казалось, к шее приложили два электрода, которые ударили нежную плоть и наэлектризовали кровь внутри. Все ее тело напряглось, и крик боли, готовый сорваться с губ, застрял в горле от шока, вызванного этой мукой. Но затем, когда мозг синхронизировался с телом, и она осознала, какой невыносимой и противоестественной жестокости она подверглась, все изменилось. Ее охваченный ужасом разум пытался понять, откуда вдруг взялось удовольствие, постепенно берущее верх над всем остальным. В этой горячке, вызванной болью, Гермиона не сразу сообразила, что чувствует что-то еще. Что-то там, внизу – горячее, влажное и настойчивое – проскользнуло между ее ягодицами и погрузилось во влагалище. Через мгновение она поняла, что это такое, и еще одна порция смазки вытекла из нее и закапала с половых губ, словно мед. Черт, язык Люциуса творил настоящее волшебство между ее бедрами. Малфой зарылся лицом в ее влагалище и задницу и слизывал соки. Черт, черт, ощущений было слишком много! Голова закружилась, а тело обмякло. Господи, что, черт возьми, он делает? Похоже, она и впрямь с самого начала была добычей. Вот только волновало ли ее это? Трудно было сказать, когда из нее сосали кровь, а Люциус усердно вылизывал клитор. Она издала низкий стон и выгнулась, давая им обоим лучший доступ. Черт, это было так приятно. Люциус отстранился, и Гермиона почувствовала, что он встал, скользнув пальцами по ее бокам. Она ощутила его дыхание сзади на шее, а его тело, все еще одетое, прижалось к ее спине. – Я тоже хочу попробовать, – прошептал он ей на ухо. От одного звука его голоса ее охватила дрожь, и Гермиона запрокинула голову, давая доступ к своей шее обоим мужчинам. Северус накрыл рукой ее грудь и сжал, а Люциус наклонился вперед, осыпая нежными поцелуями плечо и шею. Ей даже не нужно было готовиться к укусу: он сделал это с гораздо большей нежностью. Его клыки вошли в плоть как в мягкое масло. Боли было совсем немного, но затем Люциус отвлек ее, скользнув рукой по ее животу и надавив на бедра, заставив податься ими назад. Она почувствовала задницей твердость члена, когда Малфой вжался в нее, посасывая шею. Его губы были мягкими и влажными, а голос мелодично рокотал возле ее уха, пока он пил кровь. Это было приятно. Всё это – было приятно. В голове была легкость, тело словно плыло в соленом море, а кожа буквально источала чистейшее наслаждение. Сознание было затуманено, а влагалище пульсировало от такого желания, которое она не испытывала никогда раньше. Оно буквально болело от жажды, но даже это было приятно, пока вампиры пили ее кровь. Ее бросило в жар, затем в холод: тепло утекло из нее, будто его высосали через соломинку, и осталось холодное покалывание, начавшееся в пальцах и медленно расползшееся по всей груди. Гермиона с трудом могла поднять голову, и все, что она чувствовала, – это то, как две пары губ ритмично посасывают ее кожу и два холодных тела прижимаются к ней. – Ч-черт, – тихо простонала она, когда чьи-то руки – какая разница чьи? – прошлись по ее животу и скользнули между ног. Казалось, они хорошо знали ее тело, потому что начали медленно описывать круги вокруг клитора, сильно нажимая на него, отчего все ее естество горело от желания. Северус осторожно отстранился и провел горячим языком по месту укуса. – Как ты себя чувствуешь, малышка? – спросил он. Уголки его губ потемнели от крови. – М-м-м, – отозвалась Гермиона. Не было слов, чтобы описать состояние эйфории, в котором она находилась. – Тебе нравится? – прошептал Северус, продолжая играть с клитором. Его пальцы проникли в отверстие влагалища, наполняя его. Гермиона издала низкий стон и, протянув руку, запустила пальцы в волосы Люциуса. Он продолжал наслаждаться ею, вжимаясь бедрами в ее задницу, так что она ощущала каждый дюйм его члена сквозь ткань штанов. – М? Нравится? – повторил Северус. Другой рукой он ущипнул ее за подбородок и приподнял его, заставив ее посмотреть на него. Даже сквозь охватившее ее безумие она смогла различить жесткие черты его лица и то, как его темные глаза изучали ее лицо и тело, будто впитывая, как и несколько лет назад. Гермиона тихонько застонала, наслаждаясь этим. Вампирский яд был просто удивительным. Она никогда не ощущала такого кайфа: с ним не могло сравниться ни Огневиски, ни игристое вино, ни травка. Это было нечто совершенно другое. Она обмякла, когда Северус наклонился и прижался губами к ее рту. Он провел языком по ее нижней губе и пососал, отчего Гермиона ощутила металлический привкус собственной крови. Она показалась ей восхитительной, как теплая карамель и пряности. Она никогда бы не подумала, что у крови такой вкус, хотя, на самом деле, это было не так. Гермиона жалобно застонала и наклонилась вперед, захватывая губы Северуса своими и проникая языком ему в рот в жажде большего. Ее одурманенный мозг боролся за ясность мышления, но даже под кайфом она понимала, что кровь на вкус не такая. Когда Люциус отстранился, оставив после себя саднящие ранки, Гермиона вдруг осознала, что ощущает вкус своей крови таким, каким ощущают его они. Их яд проник в нее, и она на мгновение почувствовала свой вкус, как будто была одной из них. Боже, какой же сладкой была ее кровь. Неудивительно, черт возьми, что они хотели ее. Она была самым восхитительным лакомством, настоящим деликатесом. – Еще, – простонала Гермиона, хватая Северуса за подбородок. Она провела языком по его губам, покусывая и посасывая их в попытке снова уловить этот восхитительный вкус, который питал ее и, казалось, согревал изнутри. Северус отстранился, явно забавляясь, а Гермиона, спотыкаясь, двинулась за ним. Ноги заплетались, словно ее поразили проклятием ватных ног. Она пыталась сохранять равновесие, но перед глазами мелькали цветные круги, а комната кружилась. Прежде чем она упала, оба мужчины схватили ее под руки и спустили с овального столика из красного дерева. Она не чувствовала ни рук, ни ног и не могла стоять самостоятельно. Что с ней происходит? Она видела темный пол под своими ладонями и коленями и блестящие кожаные ботинки на ногах у Люциуса, она слышала царапающий звук, когда виктрола переключилась с одной композиции на другую, но в голове у нее было пусто. Все мысли заглушил тихий гул блаженства. Казалось, время остановилось. Попытавшись поднять голову, которая ощущалась тяжелее всего тела, Гермиона почувствовала себя насекомым, застывшим в янтаре, заключенным в нем навечно, замершим, беспомощным. – Следуй за нами, дорогая, – услышала она голос Люциуса сверху. Его ботинки исчезли из поля зрения, и она с трудом подняла отяжелевшую голову, чтобы посмотреть, куда они делись. Оба мужчины ушли в другой конец комнаты, далеко от нее. Они словно плыли по воздуху, или, по крайней мере, так она увидела затуманенным взором. Северус потянул за книгу на полке, и внезапно весь шкаф со скрипом выдвинулся вперед, открывая большой дверной проем. Гермиона не могла разглядеть, что там находилось. Оба вампира просто скользнули в темноту и исчезли, оставив ее совсем одну. Внутри нее поднялась паника. Она смотрела туда, и в венах вдруг вскипело необузданное желание: все, чего ей хотелось, это снова оказаться рядом с ними – и чтобы они опять восхищались ею, как только что. Она жаждала этого всем своим существом: это была первичная потребность, сродни той, какую испытывает ребенок в отношении своих родителей. Почему они оставили ее одну? Она поползла на четвереньках к двери, и ее сердце колотилось в груди. – Вот так, малышка, вперед, – услышала она ласковый голос Люциуса оттуда и двинулась на звук, отчаянно желая сократить расстояние между ним и собой. Виктрола, зашипев, ожила, когда на нее поместили, явно при помощи магии, новую пластинку. Игла заскрежетала по винилу, и в комнате вновь зазвучала музыка. Звук был нечетким и слышался словно издали из-за слишком большой дозы яда, растекающегося по венам, просачивающегося в спинномозговую жидкость, устремляющегося вниз по телу и заставившего намокнуть влагалище. Она слышала, как поет хор, печально и мощно. «Lacrimosa dies illa*(1)», – пели они. Слова на латыни плыли в воздухе, источая скорбь. Полные слез. Левое колено Гермионы столкнулось с правой ладонью, пока она бездумно ползла вперед, влекомая жаждой отыскать мужчин. Она чувствовала, как стучит в груди сердце. От волнения или от страха? Эмоции слились воедино, нарушаемые лишь звуками, которые, подобно лучам света пронзали туман ее сознания. Какая печальная музыка… «Judicandus homo reus». В груди болело. Колени царапались об пол, пока она ползла. У нее даже не хватало сил поднимать ноги, так что кожа на коленях покрылась ранками и саднила. И все же ее тело упорно стремилось вперед. Мышцы, казалось, истаяли на костях, но ей необходимо было добраться до Северуса и Люциуса: она не могла совладать с этой жаждой. Ей нужно было ее утолить. Гермиона замерла. На мгновение ее сознание прояснилось, и это было подобно грому среди ясного неба. Вся кровь, что осталась в ее теле, похоже, прилила к мозгу, и здравому смыслу, который безуспешно пытался достучаться до нее, вдруг это удалось, и она осознала, где находится и что делает: следует за вампирами в их логово. Обнаженная, пылающая желанием и жаждущая отдать им все, что у нее осталось, если они того захотят. В ином случае она сочла бы все это крайне унизительным… Не так ли? Это ведь какое-то безумие. Но ее влагалище, похоже, считало иначе. Она сжала колени, чтобы унять жгучее напряжение, которое, казалось, все нарастало. Ее киска была той еще блядью. Это было опасно. Перспектива того, что эти мужчины будут питаться ею, ужасала, но, черт возьми, это было так приятно. Казалось, она возносится прямиком в рай. Пусть пьют ее кровь, пока тело не обмякнет, дыхание не затихнет, а дух не покинет ее. В последние мгновения своей жизни она будет кормить монстров. «Dona eis requiem». Впервые за этот вечер ее охватил страх, и она уставилась в темноту, царящую за дверным проемом. Казалось, он почувствовал это. Пока Гермиона тихо боролась со своими внутренними демонами, пытавшимися взять над ней верх, в дверях возник Северус. При виде него ее глаза расширились. Он был раздет. И он не выглядел ужасным монстром, которого она только что навоображала себе. Его темные волосы резко контрастировали с бледным лицом, брови были нахмурены, а в глазах светилось беспокойство. Он смотрел на нее, пытаясь понять ее сомнения. Он был похож на падшего ангела, вышедшего из ада, чтобы спасти ее. – Пойдем, – сказал он мягко, но так требовательно, что она сжала колени. Она подчинилась. Ей даже в голову не пришло поспорить. Его присутствие, его внешний вид и ее непреодолимая потребность снова ощутить его прикосновение мгновенно заставили умолкнуть надоедливый голос разума – этот бесполезный инстинкт самосохранения – и Гермиона не стала упускать свой шанс. Северус смотрел на нее сверху вниз, выражение его лица было строгим, но в глазах светилось тепло. Подчиняясь какому-то подсознательному порыву, Гермиона обхватила руками его колени и обняла его. Впервые за вечер Северус показался ей на ощупь теплым под ее дрожащими холодными пальцами. При виде него в ней вспыхнула какая-то особая нежность, которую она редко ощущала за всю свою жизнь, и ей не хотелось ничего другого, кроме как полностью отдаться ему любым способом, каким он только захочет. – Открой рот, – сказал он. Пальцами он скользнул в ее волосы и успокаивающе погладил ее по голове. Гермиона открыла рот без вопросов. Он откупорил маленький флакон, который она сначала не заметила у него в руках, и поднес к ее губам. Другой рукой удерживая ее подбородок, он влил содержимое ей в рот. – Глотай. Она поморщилась и вздрогнула, инстинктивно желая выплюнуть липкую жидкость с металлическим привкусом, которая обволокла язык и вызвала тошноту. – Ну же, – сказал Северус резким тоном. – Глотай, сейчас же. Гермиона скривилась, но сжала губы и проглотила дурацкую жидкость. Зелье начало действовать, и она сообразила, что оно должно было восполнить ее кровь. Руки и ноги начали теплеть, и к ней стали медленно возвращаться силы. – Хорошая девочка, – мягко проговорил Северус. Она прижалась к его ноге, и он ласково погладил ее по макушке, а затем провел большим пальцем по щеке и губам. Она все еще находилась в состоянии блаженства, и эти ощущения были невероятными. – Хочешь пойти со мной? – спросил он. Его голос прозвучал неуверенно, словно он сомневался в ее ответе. Он скользнул рукой по ее подбородку, разглядывая лицо. Не удержавшись, Гермиона поймала его большой палец губами и, нежно посасывая, вобрала в рот до основания. Северус удивленно выдохнул, явно не ожидав от нее такого кокетства. Она встретилась с ним взглядом и едва заметно улыбнулась, вылизывая его палец и тем самым откровенно и вызывающе демонстрируя свои намерения. – Ты уверена, что хочешь вот так меня дразнить? – в ответ ухмыльнулся Северус. – М-м-м, – отозвалась Гермиона. Зелье явно сработало как надо, и к ней вернулась бóльшая часть сил. Она выпустила его палец изо рта с громким причмокиванием. – Очень хорошо, – сказал Северус, сделал шаг назад и исчез в дверном проеме. На этот раз Гермиона безо всяких колебаний последовала за ним. Несмотря на то, что у нее были силы, чтобы встать на ноги и пойти, она решила продолжать ползти. Проскользнув за дверь, она миновала чары, ограничивающие видимость. И оказалась совсем не готова к тому, что увидела. Насколько позволяли судить царящая там темнота и создающая иллюзии магия, в комнате был высокий потолок и функционально она являлась спальней, однако остальная мебель и предметы, украшавшие ее, были совершенно неожиданными. В углу на разной высоте висели клетки в форме купола. К облегчению Гермионы, все они были пусты, но от мысли, что мужчины могли там кого-то держать, становилось не по себе. Оставалось надеяться, что на нее у них таких планов не было. Ее внимание привлекло худощавое обнаженное тело Северуса. Повернув голову, она увидела, что он стоит перед огромным темным деревянным шкафом, битком набитым инструментами. Вернее, не инструментами, а игрушками. На одной дверце висели трости и плети, а на другой – наручники и металлические прутья. Она быстро отвернулась, заметив огромный сверкающий кинжал. Ей резко расхотелось рассматривать шкаф дальше. Конечно, будет лучше, если его содержимое останется для нее тайной. – Иди сюда, сладенькая, – тепло проговорил Люциус. Она оглянулась и увидела, что он сидит на обитой бархатом скамейке у подножия кровати. Судя по всему, он тоже разделся, и теперь она могла рассмотреть его рельефную, отливающую серебром грудь. Он предусмотрительно накинул атласный изумрудный халат, однако, если бы он немного наклонился вперед, пояс на нем разошелся бы, и она наконец увидела бы его полностью голым. Гермиона подчинилась ему: тон его голоса был настолько искушающим, что заставил бы согрешить и ангела. Она поднялась на ноги, но внезапно Люциус предупреждающе цыкнул на нее. Покачав головой, он указал ей на пол. Гермиона снова послушалась, и он, подняв бровь, наблюдал за ней с нескрываемым интересом. – Что Северус сделал с тобой? Ты стала такой послушной, – заметил он. Не успела она ответить, как к ним повернулся Снейп. – У нее в первый раз пили кровь, – сказал он. – Чего ты ожидал? – Такой она мне нравится больше, – отозвался Люциус. Положив руку ей на висок, он притянул ее голову к себе на колени. Одна пола халата распахнулась, и Гермиона оказалась прижата щекой к прохладной коже внутренней стороны его бедра. Он удерживал ее там, в нескольких сантиметрах от едва прикрытого члена. – Это ненадолго. К тому же… Гермиона подпрыгнула, услышав звук рассекаемого воздуха, словно кто-то взмахнул чем-то длинным и тонким. Она попыталась повернуть голову и взглянуть, что за орудие пытки выбрал для нее бывший любовник, но Люциус надавил ладонью на ее щеку, не давая оторваться от его бедра. – …это выведет ее из такого состояния. Нагни ее над кроватью. Внезапно она ощутила хватку на своей талии, и ее бедра столкнулись с краем кровати. Вцепившись пальцами в простыни, которые были невероятно мягкими на ощупь, Гермиона наклонилась вперед и потерлась щекой о роскошный пушистый бархат. Хотя, благодаря зелью, вампирский яд начал выводиться из ее крови, остаточный эффект сделал тактильные ощущения невероятно яркими. – Гермиона Грейнджер, – отчеканил Северус. Распахнув глаза, она повернулась к нему. Он стоял рядом, но у него в руке не было никакого инструмента. Жадным взглядом она скользнула по изгибам его плеч и шеи, по мускулистому рельефу грудных мышц и слегка выступающим ребрам. Он больше был похож на произведение искусства, чем на человека, которого она знала раньше: слишком соблазнительным он казался. Темные волоски слегка покрывали его грудь, подчеркивая мужественность, и спускались вниз, увлекая за собой взгляд. Глаза Гермионы задержались там, любуясь. Несмотря на то, что она наклонилась над кроватью, открывая прекрасный вид на свое обнаженное тело, его член был только наполовину твердым. Неважно, скоро она это изменит. Северус погладил ее пальцами по щеке. – Знаешь, как сильно я хотел снова увидеть твое лицо? Гермиона вздрогнула, когда его рука опустилась на ее щеку достаточно сильно, чтобы заставить ее подпрыгнуть, но не настолько, чтобы причинить боль. Ничего такого, чего он не делал бы раньше. Просто поддразнивание, намек на дальнейшие действие, достаточный, чтобы она сжала ноги и захотела большего. Она задержала дыхание, когда Северус наклонился и поцеловал то место, куда пришелся удар. Задержавшись губами на ее щеке, он скользнул ими к уху и прошептал: – Руки вперед. Не двигайся. И переместился к ней за спину. – Знаешь, как сильно мне хотелось снова увидеть эту попку? – с этими словами он схватил ее за ягодицу и сжал. Она вскрикнула, когда его ногти глубоко впились ей в кожу. Затем последовал шлепок, звук которого громом прозвучал у нее в ушах, заставив взвизгнуть. Вначале жжение было действительно невыносимым, но длилось оно всего мгновение, после чего трансформировалась в то удовольствие, какое она получала в своей жизни только от Северуса и той боли, что он ей причинял. – Раздвинь ноги, шлюха, Люциус сделает так, чтобы твоя киска была готова нас принять, – сказал Северус, потянув ее ягодицы в стороны и заставляя ее широко расставить ноги. Конечно же, она подчинилась: влагалище уже горело, текло и ныло от желания, и она представить себе не могла, что такого мог сделать Люциус, чтобы еще больше ее подготовить. Северус вернул руку к ее лицу и скользнул ею в волосы. – Тебе нравится отдаваться нам, моя девочка? – спросил он. Гермиона закусила нижнюю губу и кивнула. Никогда в жизни она не подумала бы, что будет стоять голая, нагнувшись над кроватью перед Северусом Снейпом и Люциусом, мать его, Малфоем. И вот… – О боже! – воскликнула она. Все ее тело напряглось от ощущения внезапно вспыхнувшего пламени между ног. И только потом ее мозг сумел осознать, что прозвучал шлепок, боль от которого разошлась по мокрым половым губам. Чем бы Люциус ее ни ударил, сделал он это с невероятной точностью, от которой заныл клитор. Гермиона подняла голову и обернулась, чтобы посмотреть, что же это был за инструмент. – Нет, – прорычал Северус, положив ладонь ей на щеку и заставив отвернуться. – Я не разрешал тебе двигаться, не так ли, шлюха? – За это я попробую ее еще разок, – сказал Люциус. Гермиона взвизгнула и заерзала, когда он схватил ее за бедра и скользнул между ними. Сначала ее чувствительных половых губ коснулось его жаркое дыхание, после чего она ощутила его бархатистый, влажный, горячий язык. Не задерживаясь, он проник между пульсирующими губами, все еще ноющими после его жестокого удара, и нырнул прямо во влагалище. Казалось, Люциусу было все равно, приятно ей или нет, он просто хотел войти в ее отверстие и посмотреть, как тело отреагирует на это. Язык заменили два юрких пальца, которые изогнулись внутри нее и задели самую чувствительную точку, отчего Гермиона выгнулась и все ее тело напряглось. По нему расходились волны удовольствия. Неутомимый язык Люциуса вырывал из груди Гермионы низкие стоны, чувственно и дразняще вылизывая и покусывая половые губы. Он пробовал ее на вкус не торопясь, чтобы ощутить текстуру кожи. Медленно он переместился на ягодицы и крепко прижался к ним губами в поцелуе. Гермиона прильнула головой к ладони Северуса, и он успокаивающе поглаживал ее, но покой продлился недолго: внезапно она ощутила, как туда, где были губы Люциуса, вонзились его клыки. Он жестко впился ими ей в задницу. С ее губ сорвался крик, распространившись по комнате, в то время как боль растекалась по ее телу. Боже, это было слишком больно, ей хотелось, чтобы это… Это… Ее снова охватила эйфория. Это сбило ее с толку, но в то же время не вызвало никаких сомнений, поскольку ее разум буквально пропитался восторгом, от которого хотелось раздвинуть ноги еще шире, чтобы Люциус кусал, лизал и вгрызался в ее влагалище, задницу и все остальное. Пусть съест ее. Пусть они оба поглотят ее: удовольствие, что она испытывала, стоило того. – Приятно? – спросил Северус, легонько поглаживая ее волосы. – М-м-м, – протянула она. Затуманенным взглядом она едва различала очертания его фигуры, но смогла смутно разглядеть, как движется его рука. Он стоял рядом, наблюдая за ней и поглаживая себя, и его напряженный член был всего лишь в нескольких дюймах от ее лица. Гермиона прикусила нижнюю губу. От его вида в ее ноющем влагалище вспыхнул жар. Она вздрогнула, когда Люциус шлепнул ее по заднице, как раз там, куда укусил, заставив ее всю рефлекторно напрячься. – Знаешь, как давно я хотел снова трахнуть тебя? – спросил Северус. – Ты хоть представляешь, как мне не хватало твоего маленького горячего тела? М-м? Его слова отозвались сначала в ее влагалище, а потом в сердце. Ей нравилось слышать, что он думал о ней, скучал по ней и хотел ее. Глаза Гермионы оторвались от его члена, который она теперь видела четко, потому что всплеск эмоций утих. Она встретилась с Северусом взглядом и вопреки здравому смыслу ухмыльнулась. – Тогда тебе не надо было уходить, черт тебя дери! Глаза Северуса расширились, когда он услышал это. Даже Люциус предпочел промолчать, и напряжение буквально витало в воздухе. Гермиона не могла себе представить, какое наказание ей придется вытерпеть за эти слова. Ей не пришлось долго гадать: почти мгновенно Северус схватил ее за волосы и стащил с кровати на пол. Он заставил ее встать на колени, и Гермиона, вопреки голосу разума у себя голове, подавила в себе желание извиниться за сказанное. За что ей просить прощения? Она сказала правду! – Для человека, постоянно ищущего чужого одобрения, ты слишком много болтаешь, не так ли, маленькая шлюшка? – сказал Северус. Гермиона смотрела на него большими глазами, открыв рот и положив ладони на колени. – Да, – сказала она намеренно мягко и чувственно. Северус наклонился над ней так низко, что она почувствовала, как его дыхание коснулось ее лица. – Знаешь, как мы поступаем с болтливыми маленькими сучками? Гермиона ухмыльнулась и пожала плечами. – Заботитесь и обожаете? Услышав громкий смех Люциуса, она едва не захихикала. Северус же не разделял всеобщего веселья. – Мы… – он схватил ее за волосы на затылке, – затыкаем им глотки. Одним мощным толчком он вогнал член так глубоко ей в горло, что слезы тут же выступили у нее на глазах, а все тело напряглось от рвотных позывов. Она взвизгнула и попыталась отстраниться, но он не остановился. Слезы потекли у нее по лицу, пачкая его растекшейся тушью. – Ну и ну, и впрямь настоящая шлюха, – донесся до нее голос Люциуса от кровати. – Я даже отсюда чувствую, как она течет от этого. Гермиона покосилась на него. Перед глазами все плыло, и было трудно что-то разглядеть. Она вытерла слезы ладонью, и Северус снова схватил ее за волосы. Другой рукой он обхватил ее за талию и бросил на кровать прямо на Люциуса. На голого Люциуса Малфоя хотелось любоваться бесконечно, особенно с учетом его новоприобретенного бессмертия и взлетевшего до небес самомнения, так что рядом с ним и сам Зевс почувствовал бы себя никчемным. Малфой с его точеным прессом, идеальной светлой кожей и легкой порослью волосков на груди буквально источал уверенность в себе. Гермиона никогда бы подумала, что будет так его хотеть, однако при одном лишь взгляде на него обнаженного ощутила вспышку желания. Он казался слишком прекрасным для нее. Слишком прекрасным для этого мира. И все же, взглянув на его член – твердый, вздыбленный, со сверкающей на головке капелькой предсемени, которую хотелось слизать, – она поняла, что все-таки достойна его. Именно она была причиной его возбуждения. Это ее тело заставило воспылать желанием этого человека, ставшего богом. И когда он провел пальцами по ее груди, рассматривая ее, не осталось сомнений, что она действительно его привлекает. – Иди сюда, – сказал он вкрадчиво и нежно и сделал то, чего Гермиона никак не ожидала от вампира, тем более от Малфоя: обхватил ладонями ее лицо и, притянув к себе, поцеловал ее щеки там, где по ним текли слезы. Обняв ее, он нежно погладил ее по спине. Ее обнаженные груди внезапно прижались к его груди, а член ткнулся ей в живот. Люциус притянул ее лицо к себе и нежно поцеловал в губы. Он серьезно посмотрел ей в глаза, словно ища там знак, что она готова к той мудрости, что он собирался ей сказать. – Никогда, никогда не позволяй старине Северусу сломить твой бунтарский дух, дорогая. Я был бы разочарован, если бы это произошло. Слишком забавно наблюдать, как он злится. Он поцеловал ее еще крепче, а затем быстрым движением усадил на себя. Гермиону бы повеселили его слова, но его губы, переместившиеся на грудь, быстро заставили ее забыть об этом. Он вобрал сосок в рот и пососал, вызвав горячую волну удовольствия, прошедшую по всему телу. Это было почти болезненно, но так, что ей хотелось еще. Пусть будет больно. Он переключился на другой сосок и скользнул рукой ей за спину, приподняв ее бедра так, чтобы упереться головкой члена в мокрую от возбуждения расщелину. Черт, этот мужчина так умело прикасался к ней и крутил ею, как хотел. Она тихонько застонала, когда его член раздвинул половые губы и проник внутрь. – Ох! – выдохнула Гермиона. – Тебе нравится, котенок? – услышала она шепот Северуса на ухо и удивленно застонала в ответ: она не услышала, как он забрался на кровать позади нее. Прижавшись грудью к ее спине, он удерживал ее за бедра, пока Люциус входил в нее снизу. Его член легко скользил внутри, а губы Северуса коснулись ее шеи, и по спине пробежала холодная дрожь. Он сильнее прижался к ней, и его тело, холодное и твердое, казалось, горело голодной яростью. – Если он получил от тебя поцелуй, то я тоже, – сказал он, и тон его голоса звучал слишком нежно для него. Гермиона с радостью подчинилась и повернула к нему голову. Он аккуратно взял ее за подбородок и прижался губами к ее губам. В отличие от его голоса, в его поцелуе не было ни капли нежности или невинности. Стоило их губам соприкоснуться, Северус сразу же завладел ими и захватил зубами ее нижнюю губу. Гермиона в панике вскрикнула, когда он прикусил ее. Казалось, Люциус счел, что это идеальный момент, чтобы увеличить скорость, и начал маниакально вбиваться в нее, отчего влагалище Гермионы сжалось вокруг него. – М-м-м, – простонала она, когда почувствовала, как член Северуса, твердый и скользкий, проник между ее ягодицами и прижался головкой к отверстию, на которое Снейп когда-то заявил свои права. – М-м-м! – прорычал он ей в рот, отстранился от ее губ и приподнял ее подбородок, заставив взглянуть на него. – Ты моя? Гермиона захныкала в ответ и тут же вскрикнула, когда Люциус вдруг шлепнул ее ладонью по груди. Его пальцы, попавшие по соску, жалили, словно маленькие хлысты. – Ты наша? – спросил он прерывистым голосом, тяжело дыша. Северус надавил членом на отверстие ее ануса. – Да, – выдохнула она, и ее глаза закатились. – Скажи это, – приказал Северус. – Я… – у Гермионы перехватило дыхание, когда он двинулся членом вперед, раздвигая узкий вход. – О, черт, Северус… Боль и дискомфорт от его проникновения вызвали у нее желание вырваться, но от толчков Люциуса все ее тело таяло, и неприятные ощущения отходили на второй план, а к боли начало примешиваться удовольствие. – Да, да, – простонала она. Внезапно Северус остановился, удерживая ее бедра на месте. Ей хотелось, чтобы он продвинулся вперед, заполнил ее собой, а затем вышел, стимулируя ее анус. Было почти невыносимо ощущать, как он неподвижно замер, растягивая своим толстым членом тугое отверстие и заставляя ее терпеть. – Ты не сказала это, – напомнил он. – Пожалуйста! О черт! Я… – Гермиона попыталась двинуть бедрами назад, чтобы насадиться на него. – Я ваша! – Хорошая девочка, – простонал Люциус. Он откинул голову назад, продолжая вбиваться в нее, и на его лице было написано наслаждение. – Вот это моя шлюха, – прорычал Северус и двинулся вперед, заставив ее принять его на всю длину. – О боже, Северус, о боже! Это казалось нереальным: ощущение заполненности – и абсолютной самоотдачи – от того, что оба мужчины были в ее отверстиях и синхронно трахали ее, так что наслаждение охватило ее, и она буквально ощутила эйфорию на вкус. Северус собственнически обнял ее за грудь, удерживая неподвижно, пока они оба двигались в ней. – Еще раз, – прорычал он ей на ухо. – Я ваша! – простонала Гермиона. Слова сами сорвались с губ: даже если бы она сказала это на арамейском*(2), то даже не поняла бы. – Навечно? – спросил Северус. Он обхватил ее груди и сжал их, впившись ногтями и заставив ее сдавленно вскрикнуть. Боль на мгновение отрезвила ее и позволила осознать вопрос. – Навечно? – повторила Гермиона. Она понимала, что это значит… Северус зарычал ей в шею, и она почувствовала, как он схватил ее за горло, трахая в задницу. Пока они оба заполняли ее отверстия до отказа, она едва ли могла обдумать его вопрос. – Не обращай на него внимания, – неодобрительно цыкнув, сказал Люциус. – Он просто жадина. Северус ничего не ответил. Уткнувшись лицом ей в плечо и сжимая ее бедра, он продолжал медленно толкаться в нее. Гермиона не могла думать об этом прямо сейчас. Неужели он это серьезно? Принадлежать им, навсегда? Стать вампиром? Ее сердце бешено заколотилось, а горло сжалось. – Все хорошо, милая. Иди сюда, – сказал Люциус, приподнимаясь. Он наклонился и поцеловал ее в губы, потом в подбородок, а потом в шею. – У тебя будет все время мира, чтобы это обдумать. А пока ты можешь попробовать… – он разомкнул губы и поцеловал ее в основание шеи, где та переходила в плечо. – И узнать, на что это похоже… – она ощутила, как его горячий язык скользнул по ее чувствительной коже. – Быть вампиром. И снова эта боль: пронизывающая, от которой казалось, будто тело сейчас расколется пополам. И так оно и было, разве нет? Она словно разрывалась между двумя мужчинами, которые доводили ее до безумия и, если бы захотели, подарили бы ей бессмертие. Она хныкала, извивалась и пыталась вырваться, но Люциус крепко держал ее, глубоко впившись клыками ей в шею и причиняя такую боль, что хотелось сбежать. Гермиона ждала эйфории, но ее все не было. Что бы ни вызывало ее – его слюна, содержащая яд, или сам факт высасывания крови, – Люциус не давал блаженству наступить. Он просто кусал и удерживал ее, вынуждая терпеть боль и не позволяя прийти состоянию опьянения, которое должно было последовать за укусом. Он отстранился, и она жалобно всхлипнула: все ее тело пульсировало и болело. – Поиграй с клитором, – приказал он. Гермиона ошеломленно посмотрела на него, ожидая еще большей боли. Ей не пришлось подчиняться ему: Северус направил ее руку между ног и заставил коснуться себя. О боже. Когда она дотронулась… О боже, черт его побери! Удовольствие, которое пронзило ее тело, казалось волнами, которые обрушились на нее, столкнулись с ней, сокрушили ее и утопили в таком удовольствии, какое она никогда не ощущала раннее. Чувствительность, которую обрело ее тело в тот момент, было сверхъестественным. – Тебе нравится? – простонал Северус ей в плечо. Слов не было. И даже если бы и были, Гермиона не смогла бы их произнести. Она зашипела, а затем тихо застонала, надеясь, что это сойдет за ответ, хотя, на самом деле, ей было все равно: она растворилась в удовольствии. Значит, вот на что похоже быть вампиром? Все ее тело ныло и казалось открытым и восприимчивым для всевозможных форм безумного наслаждения. Когда Люциус провел кончиками пальцев по ее соскам, Гермиона закричала и согнулась пополам от этого ощущения, которое заставило ее тело мгновенно начать содрогаться в оргазме. Она чувствовала себя так, будто ее крепко связали, а теперь избавили от пут, или будто все взорвалось внутри нее. Кульминация накатывала волна за волной, и ее мышцы сжали внутри члены Люциуса и Северуса. Она кончила, и ей было все равно, что они еще даже не приблизились к оргазму. Она кончила так мощно, что потемнело в глазах. Она подумала, что это была вершина наслаждения… а потом Северус укусил ее. Прямо в плечо, где под тонкой кожей находилась кость. Было так больно, но Гермиона растворилась в этой боли. Следующий укус пришелся на нежную кожу груди. А затем был еще один в спину. В руку. В живот. Вспышки боли и удовольствия слились в ее теле, и Гермиона подумала, что вот-вот умрет от эйфории. Это были просто укусы, никакого высасывания крови, никаких ласк – просто жестокие маленькие укусы, от которых ее влагалище текло и кончало. Сколько раз она достигла кульминации, было невозможно сосчитать: не было начала и конца, одно лишь чистое блаженство. Когда Северус и Люциус оба укусили ее в шею, случилась перегрузка: ее голова запрокинулась назад, и зрение, слух, вкус и все остальные чувства покинули ее. Она не заметила, как Северус вышел из нее. И как Люциус обнял ее, баюкая в своих руках и осыпая лицо нежными поцелуями. Она держал ее в объятиях, все еще пребывающую в эйфории и дрожащую от бесчисленных оргазмов, и лишь тогда Гермиона начала приходить в себя. Она инстинктивно прижалась к Люциусу и начала покрывать его плечи и шею короткими поцелуями, покусывая кожу. Казалось, его это забавляло, но голод, что Гермиона испытывала, был абсолютно нешуточным. Все ее тело словно охватило огнем, и не было никакой возможности погасить столь сильное желание. – Хочешь еще? – спросил Северус, стоящий рядом с кроватью. В его руке была палочка, которую он направил на свой член, чтобы очистить его. Каким бы лубрикантом он ни был смазан, теперь все исчезло, и Снейп снова начал ласкать себя. Глаза Гермионы расширились, и она тут же кивнула. – Пожалуйста, – сказала она. – Пожалуйста, еще. Я хочу еще. – На колени, шлюха. От ее дерзости не осталось и следа, и возразить ей было нечего. Гермиона спрыгнула на пол, опустилась на колени и преданно посмотрела на Северуса с жаждой в глазах. – Ты будешь моей? Ты вернешься, придешь ко мне, будешь проводить со мной время? Сердце Гермионы заныло в груди. Даже не сами слова, а то, как он это сказал, пробудили в ней желание пасть перед ним ниц и целовать его ноги. Боже, он правда спрашивает ее об этом? Он действительно думает, что она не захочет увидеться с ним снова? Гермиона не сразу поняла, почему у нее защипало в глазах после его вопроса. Так вот почему он ушел? Чтобы защитить ее – да, но потом… Он боялся, что она не захочет его – такого? Ей было слишком больно представить себе, что Северус мог подумать, будто после трансформации он не будет достоин любви. Гермиона поползла вперед. Она обхватила его колени и подняла на него взгляд. – Я всегда была твоей, Северус. Она встала на ноги, обняла его за плечи и нежно поцеловала в губы. Она хотела во что бы то ни стало донести до него свою мысль, и, кажется, это сработало, потому что он расслабился в ее объятиях. Он запустил руку в ее волосы и ответил на поцелуй – одновременно нежно и горячо. Когда она отстранилась, он выгнул бровь, глядя на нее. – Кто разрешил тебе встать? Гермиона спрятала улыбку, которая сама собой появилась у нее на губах, и снова встала на колени. Ее лицо оказалось в опасной близости от члена Северуса, который был тверже, чем когда-либо. Она потерлась о его бедро и оставила на нем мимолетный поцелуй. – Ты себя видела? – спросил Северус, в его голосе явно звучала улыбка. Гермиона недоуменно посмотрела на него и опустила взгляд на свое тело. – Чистая красота, – сказал Люциус с кровати. «Красота» было последним словом, что пришло Гермионе в голову, когда она посмотрела на себя. Ее едва не начало мутить. Все ее тело от шеи до бедер было покрыто глубокими ранками и потеками крови, которые засохли на коже. Она была похожа на холст, забрызганный красной краской. Это выглядело гротескно, но вместе с тем нечеловечески прекрасно. Гермиона посмотрела на Северуса широко раскрытыми глазами, и голодный блеск в его глазах заставил ее ноги сжаться. – Открой рот, – сказал он. Он подчинилась, стоя на коленях и положив руки на бедра ладонями вверх. Высунув язык, она перевела на него взгляд, готовая принять то, что он собирался ей дать. – Раздвинь ноги, – приказал он. Она послушалась, демонстрируя ему влагу, которой истекала для него. – Тебе запрещено глотать, ты поняла? Я хочу видеть ее у тебя на языке. Будь хорошей шлюшкой и… м-м-м… покажи мне полный рот моей спермы. – Да, сэр, – ответила Гермиона и снова высунула язык. – Хорошая… – прошипел он, запрокидывая голову. – Хорошая девочка. Северус медленно поглаживал член по всей длине. Он не отрывал от нее взгляда, приближая свой оргазм. Схватив Гермиону за волосы, он придержал ее, коснувшись головкой языка. Издав низкий стон, он замер и сунул член в ее открытый рот, расплескивая горячую сперму по языку и губам. Желание сглотнуть было невыносимым: Гермиона чувствовала напряжение в горле, пока его семя стекало ей в рот. Она наверняка выглядела довольной собой, когда Северус провел рукой по ее лбу и одарил теплым одобрительным взглядом. Трудно было представить, как она выглядела: обнаженная и вся залитая кровью и спермой. – Думаешь, мы с тобой закончили, малышка? – спросил Люциус, внезапно возникший рядом с Северусом. Он сжимал член в кулаке и любовался ею полузакрытыми от возбуждения глазами. Она даже не успела ответить, когда он внезапно схватил ее волосы и вогнал член в рот. Она вскрикнула от неожиданности, но его толстый орган заглушил крик. Напряжение в ее волосах усиливалось и ослабевало, заставляя ее двигать головой вперед-назад, пока Люциус не запрокинул голову. Его член дернулся в оргазме, тоже наполняя ее рот спермой. Трудно было описать, каково это – ощущать семя обоих мужчин во рту. И невозможно было выразить, как ее возбудило, когда Люциус заставил ее слизать сперму Северуса с его члена и проглотить все вместе у них на глазах. Однако больше всего ей понравилось, когда Северус подхватил ее на руки и отнес на кровать, где устроился рядом и слизывал кровь с ее кожи. От прикосновений его языка по телу разливалось тепло, и она наконец ощутила блаженство, которого жаждала. Обнимая ее, Снейп целовал ее лицо, шею, грудь, заживляя каждую ранку своей слюной. Люциус же, как будто в нем был нескончаемый источник энергии, отошел в угол комнаты и начал копаться в большом винтажном шкафу. Через несколько минут, пока Северус оставлял поцелуй за поцелуем у нее на лице, Люциус прочистил горло, и она повернулась и обнаружила его в изножье кровати. – Хотя ты, вероятно, еще не готова присоединиться к нам в подполье, – сказал Малфой с хитрой улыбкой, – возможно, ты захочешь узнать наш мир получше. И если ты согласишься стать нашей, мы бы хотели дать тебе кое-что. Он скромно положил к ее ногам широкий ошейник из полупрозрачного черного кружева с тонким серебряным колечком в центре. Он выглядел элегантно и утонченно, в стиле викторианской готики, и Гермиона знала, что он будет прекрасно смотреться на ней. – Или еще это, – сказал Люциус и положил перед ней второй предмет: колье, состоящее из трех золотых цепочек, соединенных друг с другом подвеской с нефритом в форме капли. – Какой ты выберешь? Гермиона уставилась на ошейники, а затем медленно перевела взгляд на Люциуса, который, казалось, был более чем счастлив любить и обожать ее, и на Северуса, который, похоже, готов был посвятить ей всю свою жизнь. Она снова посмотрела на ошейники, и на ее губах вдруг появилась игривая улыбка. – Я хочу оба. _____________________________________________________________________ * (1) Lacrimosa – это отрывок секвенции «Dies Irae» («День гнева») из реквиема, заупокойной мессы в католической церкви латинского обряда (на основе Википедии). Автор фанфика дает ссылку на ту версию, которую слышит Гермиона https://youtu.be/4WO1wDX75cg Полный текст и перевод взяты отсюда http://lyricshare.net/ru/v-a-mozart/lacrimosa-dies-illa.html Lacrimosa dies illa, Qua resurget ex favilla Judicandus homo reus. Huic ergo parce, Deus, Pie Jesu Domine, Dona eis requiem. Amen. Полон слез тот день, Когда восстанет из праха Чтобы быть осужденным, человек. Так пощади его, Боже, Милостивый Господи Иисусе, Даруй им покой. Аминь. (2) Арамейские языки – группа языков в составе семитской языковой семьи. В древности имперский арамейский язык выполнял роль лингва франка (язык, используемый для общения людьми, родными для которых являются другие языки) на значительной территории Ближнего Востока.