А однажды...

Брандиш вернулась неожиданно. Войны это вообще такое дело, как и переговоры - неожиданно начинаются, также странно заканчиваются, и тогда заинтересованных (или нет) лиц распускают по домам. Но так или иначе, а Брандиш вернулась немногим больше месяца спустя после отъезда. Про дерево она вспомнила, только зайдя в комнату. Задумалась. Ещё раз задумалась. Через пару дней подошла к Ларкейду. - Дерево, - только и произнесла она. - А? - ответил он. - Верни дерево. - ... До Ларкейда доходило долго. - Давай не сейчас, попозже. Вечером? Брандиш смерила его уничижительным взглядом - ждать она не любила, - но согласилась. Ларкейд побежал к Найнхарту. - Так у меня его нет, - рассеяно поскрёб затылок приятель. - В смысле? - Я его это, отдал. Кому - Ларкейд даже уточнять не стал. Просто наивно решил, что не так уж и нужно это дерево Брандиш, и вечером честно выложил: так мол и так, нету. Но дерево Брандиш оказалось нужно, хотя бы потому что "моё", и она в ультимативной форме заявила, куда и как может идти Ларкейд, если не вернёт ей дерево. Ссориться по пустякам (ему ещё казалось, что это пустяк) Ларкейду не хотелось, поэтому он показательно скрипнул зубами и пошёл к Найнхарту. Тот мигом выложил, что дерево у миледи, что он не виноват, что да, он поможет, Ларкейда в беде не бросит. К сожалению, Эйлин уехала из столицы с неделю назад, а войти к ней в комнаты было сложнее, чем в зерефов кабинет - столько чар было на входной двери. Как иногда шутили Спригганы и дворцовые служащие, за такой дверью можно переждать не только голод смерти, но и прямой удар Игнии - огненного бога-дракона с Гилтены - или самого Левиафана. Но это, увы, лирика. Дерево нужно было Брандиш вот прямо сейчас, ждать Эйлин, которая могла и не вернуть, она не хотела. И Ларкейд с Найнхартом решили дверь взломать. - Это что?! - Маскировка! - Гордым сопрано ответил Найнхарт. Поправил ярко-рыжие, явно искусственные кудряшки и пошатнулся на каблуках. - Оборотное зелье. - Зачем? - Вполне искренне поинтересовался Ларкейд. Закидоны у Найнхарту бывали разные, но настолько неподходящие под ситуацию, пожалуй, впервые. - Если мы с тобой куда-то идём вдвоём, то за нами всегда увязывается хвост, - это было истинной небеспричинной правдой - хвост увязывался, иногда чтоб поучаствовать в шалости, иногда чтоб её предотвратить. - Так, думаешь, незаметнее? - Заметнее, но не подозрительнее. Это всего лишь ты и размалёванная девка в короткой юбке. Так что ты вскрываешь, а я на шухере постою. Звучало логично. Особенно с той точки зрения, что Найнхарт не "светил" ни лицом, ни даже полом. До комнаты Эйлин они добрались без проблем, и Ларкейд тут же принялся сматывать чары. Процесс был долгий, великим волшебником он не был, а заклинаний на дверь было действительно навешанно много. Ошибиться было нельзя. Первые минут пять шли строго по плану: Ларкейд работал, Найнхарт караулил. На вторых пяти минутах Найнхарт начал отлынивать и учиться самостоятельно ходить на каблуках. На третьих пяти минутах он встал у Ларкейда за спиной, принялся ныть и таким нехитрым образом проморгал "шухер". Инвел и Зереф, погружённые в дела государственные, медленно вышли из дали коридора. Вернее так: Инвел, втолковываюший что-то из дел государственных своему императору, и сам Зереф увидели некую нетипичную картину и подошли посмотреть. Опять же, вернее так: посмотреть подошёл Инвел, а уставший от нотаций Зереф послушно пошёл за ним. - Эйлин уже как девять дней покинула Виссарион, - невзначай заметил за спиной у Найнхарта Инвел, - что Вы здесь делаете, Ваше Высочество? Ларкейд испуганно повернулся, увидел Инвела, Зерефа, открыл и закрыл рот. Найнхарт, к счастью, не расстерялся. - Как это нет, - трагически тряся волосами, выдал он, - как это нет! Вы обещали мне же-эм-же! Чудесный тройничок! А так! Вы, Вы просто лжец, чести у Вас нет! И раньше, чем сработала своя голова, и окончательно поднялись брови Инвела, Ларкейд выдал: - Я могу это исправить! Инвел не даст опозориться и расстроить даму, - Инвел пошатнулся, с ужасом уставившись на обоих, - отец, может, ты тоже составишь нам компанию? Тут от ужаса услышанного пошатнулся Найнхарт. Император был личностью неординарной, склонной к странным поступкам, и вполне мог согласиться. Но Ларкейд быстро подхватил его под руку, и пока Зереф приводил Инвела в чувство, они успели скрыться в необъятных коридорах имперского дворца. К ночи Зереф извёлся от любопытства. Ой не спроста Ларкейд отирался у комнаты Эйлин, да ещё в такой странной компании. Он определённо знал, что Эйлин уехала, и хотел что-то достать из её комнаты. Но что? И зачем была та странная женщина? Последний вопрос волновал его не так сильно, как первый, заставивший наматывать круги по одной из маленьких гостиных комнат. Около четверти двенадцатого ночи он решил пойти и посмотреть сам. Найнхарт наотрез отказался снова идти с Ларкейдом, поэтому, грустно глянув на часы, показывавшие тридцать минут до полуночи, он один пошёл совершать проникновение и кражу-возвращение дерева. Инвел задумчиво барабанил карандашом по столу. Бросил мимолётный взгляд на часы. Перевёл его на кипу "нужных" бумаг, требующих разбора. Вспомнил дневное происшествие. "Ларкейд точно попробует снова", - подумал он. Поймать этого бесячего придурка на месте преступления было заманчиво. Император, понятно, не станет его наказывать, но ведь можно нажаловаться Эйлин или Августу... Ровно в двадцать три часа и тридцать четыре минуты Инвел вышел из своего кабинета в сторону комнаты Эйлин. Зереф в отличии от Ларкейда не стал долго и муторно распутывать чары. Он такое просто не слишком-то умел, поэтому, поколупавшись пару минут, стянул всю магическую сетку на дверь напротив, надеясь спокойно вернуть её на место попозже. Без охранной магии нужная дверь поддалась с поразительной лёгкостью, и Зереф тихо проскользнул внутрь. Темнота стояла почти абсолютная. Толстые шторы на всех окнах пропускали лишь крупицы света, да и ночь выдалась не очень ясная. Зереф подкинул на ладони несколько "мячиков" - сконцентрированных сгустков огня, электричества и магического света в плотной оболочке - размером с кулак. Они переливались бело-жёлто-рыжими оттенками и послушно плыли у потолка. Быстро миновав гостиную, Зереф вошёл в спальню. Ничего подозрительного он не обнаружил, не почувствовал и решил уже было возвращаться, допустив непозволительный промах: повернулся спиной к кровати. Дерево голодало. Драконица так или иначе кормила его каждый день, а теперь уже очень-очень долго его даже не поливали. Доподлинно нельзя сказать, почему оно решило напасть. Лично Ларкейд считал, что виной всему старые сапоги из драконьей кожи - предмет мастерства сапожников четырёхстолетней давности. Именно из-за этих сапог с толстыми голенищами Зереф и не почувствовал аккуратное касание тонкого щупальца-разведчика. А когда из тёмного угла, не осмотренного беглым взглядом в слабом свете "мячей" рванули все остальные тентакли, было уже поздно. Зереф оканчательно обнаружил себя в пространстве несколько секунд спустя. Все знания о магии, предназначенной для защиты или нападения, вылетели из головы, вытесненные бессмысленными дёрганьями. Ветки-щупальца присосались к сапогам, обвивали ноги, елозили по лицу и телу, пытались толи содрать ремень, тоже сделанный из драконьей кожи и покрытый чешуёй, толи залесть под него. Зереф отбивался как мог, пытаясь вздохнуть, выпутаться и не наглотаться тентаклей одновременно, а шупальца уже образовывали вокруг кокон. Что что-то не так Ларкейд понял быстро и по одной простой причине - на двери не было защитных чар. Он быстро, по возможности аккуратно оглядываясь, пересёк гостиную, заметил пляшущие слабые тени в другой комнате, рванул туда и бросился на помощь, даже не разобравшись, кого дерево схватило. Сквозь борьбу с тентаклями Зереф почувствовал мимолётное касание чего-то человеческого, кожи на ладонях или ногтей, он не разобрал, но это почти отрезвило. Мысли и магия начали собираться в кучки, тело напряглось, готовое создать заклятие. Громкое "фу!", крикнутое до головной боли знакомым голосом оканчательно расставило всё по своим местам, заставило дерево, ещё помнящие команды и издевательства, испуганно замереть и ослабить кокон. И Зереф сделал смое простое, что пришло в голову: на драконий манер выдохнул струю огня. Дерево зацепило лишь по касательной, хотя этого и хватило, чтоб Ларкейд за шиворот оттащил отца в другой край комнаты, зато замечательно полыхнул балдахин над кроватью, пламя оползло по обоям, запалило шторы... Дерево потушило тентакли и снова постаралось поймать еду... Прибежавший последним Инвел, не разбираясь, заморозил всё и всех. С остатков штор, потолка и дерева капало. Капало и с Зерефа, уже шмыгающего носом, и с Ларкейда, отскрёбывающего с ног последний лёд. Инвел задумчиво осматривал комнату. Его обуревали смешанные чувства: с одной стороны он вроде как спас императора, с другой - принял непосредственное участие в разрушениях и, похоже, сам влез в какую-то сомнительную историю. Зереф тем временем перебрался в гостиную, где замотавшись в плед-покрывало, устало плюхнулся на пол и спросил: - Что это было? В вопросе было столько чего-то, похожего на депрессивный пофигизм, что Ларкейд выложил всю историю сразу и без увиливаний. Инвел почувствовал, как улетает в дзен. В голове становилось всё более пусто по мере рассказа. Робкое сочувствие пробивалось сквозь неприязнь к Ларкейду. Зереф в конце монолога ничего не сказал, медленно и с трудом встал, с отвращением стянул измазанные слизью сапоги и поставил всех собравшихся перед фактом: - Я пошёл спать. Обычная дверь надёжно скрыла бардак, оставленные в комнате. Чем закончилась история Ларкейд вспоминать не любил, и не из-за вернувшейся до окончания ремонта Эйлин, и даже не из-за того, как он вручную (хотя и по собственной инициативе) отмывал сапоги, а из-за Брандиш, которая в конце концов заявила ему, махнув рукой: - А, дерево. Я передумала, пусть остаётся у Эйлин. Найнхарт мог лишь посочувствовать, но не искренне. История в том или ином виде стала известна всем Спригганам и послужила причиной для плохо скрываемых улыбок. Ларкейду не оставалась ничего, кроме как пригрозить Найнхарту раскрыть личность рыжей девки. Помогло. Эйлин погладила Дерево по тентаклю. - Бедное моё, как они тебя приложили. И опять этот Ларкейд. Он ведь так плохо с тобой обращался? Дерево согласно пошевелилось. Действительно, люди опасные, люди тебя дрессировать пытаются. Другое дело драконы!