По ту сторону льда

Юра торопился на окраину посёлка, утопая в свежих мартовских сугробах по колено и почему-то игнорируя протоптанные тропинки. Сначала ему показалось, что до озера быстрее добраться напрямик. Позже пришла мысль, что если этот прилипала-староста захочет его найти, то по следам в снегу сделает это в два счёта, но сворачивать уже было поздно. Уроки сегодня закончились раньше обычного, а с классного часа Юра честно слинял. Что нового могла ему дать новая школа в новом посёлке? Всегда одно и то же: «Ну здрасьте, я Юра. Да, новенький. Нет, не был, не участвовал, не состоял. Не знаю, как надолго. До следующего дедова перевода. Можно я уже сяду?» Наконец выбравшись на край сосновой опушки, Юра огляделся и вдохнул полной грудью. Вытянутое к горизонту озеро мутным зеркалом отражало серое зимнее небо, надёжно укрытое тяжёлыми облаками. Вот она — настоящая свобода, а главное, ни души вокруг! Ни приставучего старосты Вити, ни его закадычного мямли-япошки, ни восторженного Маугли, приросшего к телефону — никого. Все они тут из командировочных семей, все из разных стран, каждый отбывает свою повинность. А дети, которые здесь уже пожили, кидаются на каждого новичка, как будто на диковинку в зоопарке, прохода не дают. Ну их всех. Юра ещё из окна поезда приметил это место. Уже тогда он пообещал себе обязательно туда попасть и продолжить занятия, раз уж... Раз уж так вышло. Тогда казалось, что на просторном озере куда больше воздуха, чем в тесно застроенном военном городке, где невысокие серые дома жались друг к другу, экономя тепло, эмоции и краски. Теперь же, когда Юра стоял на самом краю неба, он думал, что сейчас самое время в это небо прыгнуть, упасть в густые облака, как на пуховую перину. Или прорваться сквозь и наконец увидеть, что там за этим грёбаным миром. — Ну что, попробуем? — обратился он в пустоту, заправил выбившуюся чёлку под растянутый край шапки, вытряхнул коньки из мешка для сменки и принялся шнуровать, плюхнувшись в ближайший сугроб. В первый же день ему объяснили, что их школа никогда как следует не протапливалась, поэтому все сидят в валенках и куртках. Зачем тогда сменка в школе, где всё равно никто не переобувается, никто ему объяснить не смог — так принято, и всё. Тогда Юра стал носить в мешке коньки, чтобы не терять после учёбы времени на поход за ними домой. Озёрный дикий лёд совсем не был похож на каток в ледовом дворце. Их с дедом мотало по стране уже пятый год, а Юра всё вспоминал, как здорово было заниматься под крышей в любое время года и без оглядки на хлипкое будущее. Единственное будущее, которое ему прочил старый тренер — это золото Гран-при в юниорах и выход в мастера к пятнадцати. Где теперь искать этих мастеров и как пробиваться дальше, Юра не имел ни малейшего понятия, но бросать фигурное катание не собирался. Даже если завтра они переедут на экватор, и ему придётся изобретать искусственный лёд самому. Юра осторожно ступил на припорошенную снегом кромку озера. Сделал два шага вдоль берега — вроде бы скользится, можно попробовать. Он оттолкнулся сильнее, отъехал от берега дальше. В последнее время стояли морозы, лёд должен был держаться крепко, но кто знает. То и дело спотыкаясь о неровности, Юра ехал дальше. Чёрная точка портфеля в сугробе становилась всё меньше, пока не стала едва различимой, только тогда Юра повернул обратно. Конечно, на такой поверхности сильно не разгонишься, но можно найти и гладкие пятачки, и на них отрабатывать элементы. С прыжками сложнее, но тоже реально. Юра сделал несколько кругов, попробовал выполнить что-то несложное, вроде вращения на месте. Получалось с трудом, несколько раз он споткнулся, чуть не нырнул носом, насилу устоял. И без того короткий зимний день утекал сквозь пальцы, а под снегом всех этих шероховатостей и вовсе было не разглядеть. Может, дальше, где прибрежные волны не так мешали замерзающей воде, лёд схватился ровнее? Юра обернулся к берегу, прислушался. Вроде никто не звал, с собаками не искали, значит, можно сделать последний ознакомительный крюк. По ощущениям лёд и впрямь стал ровнее и приветливее. Коньки больше не стопорились на ямках и буграх, над мелкими неровностями получалось просто пролетать. Юра сам не заметил, как ускорился, подставился встречному ветру, почти зажмурился от пьянящего чувства свободы и полёта. Вот оно, наконец-то! Тело само рвануло вперёд и вбок, Юра разогнался, напружинил ноги, оттолкнулся зубцом. В момент, когда лезвие снова коснулось поверхности, он был уверен: докрутил, чистый тройной, как с картинки, жалко, камеры нет пересмотреть потом. А в следующую секунду он уже катился кубарем по льду, загребая снег рукавами и воротом и рефлекторно прикрывая ладонью глаза. Какое-то время Юра лежал ничком, боясь пошевелиться, прислушивался к себе и мысленно пересчитывал кости. Вроде всё было цело, только болело ушибленное колено и ныла щека, которой он всё-таки проехался по бугристому льду. Завтра наверняка расцветут синяки. Попавшего под одежду снега он почти совсем не чувствовал, а вот талая вода, в которую он превращался, живо напомнила о себе, пропитав ткань, заставила сесть и оттянуть край куртки и кофты под ней. — Бля-а-а... Юра огляделся в поисках подлой кочки, которая завалила ему такой крутой прыжок. Только сейчас он заметил, что вокруг почти совсем стемнело, но без труда разглядел полосу чистого льда, которую сам же только что подмёл собой от снега, и посреди этой полосы зияла она. Трещина, больше похожая на тектонический разлом. Юра подполз к ней на коленях, морщась от боли, вгляделся в странную черноту будто разбитого стекла и замер, не в силах отвести взгляда. Чернота понемногу стала сжиматься, скругляться по краям, пока не разделилась на два чётких зрачка. А вокруг них постепенно проступили черты лица. Юра зажмурился, потёр глаза, помотал головой. Лицо никуда не делось. Некто — кажется, юноша — смотрел на него с той стороны льда, следил тихо и внимательно. И это точно не было его собственным отражением. А в следующий миг из трещины вдруг брызнул синий свет, прокатился по озеру взрывной волной, опрокинул Юру на спину, пробрав ледяным морозом даже сквозь тёплые штаны и куртку. Шапку отбросило куда-то в сторону. Кажется, при падении он ещё раз ударился, но больше не чувствовал ничего, кроме желания снова увидеть это лицо, убедиться, что это не глюк, не мираж, разглядеть черты, хотя бы запомнить... — Э, ты где? Куда делся?! А ну, вернись! Эй! От трещины во льду не осталось и следа. Сколько бы Юра ни тёр глаза, ни стучал по холодной поверхности, сколько бы ни звал неизвестного кого-то.

***

Наутро болело абсолютно всё, даже то, что вроде бы не пострадало при падении. Да, с последней тренировки прошло немало времени, но это же не повод разваливаться на части всего после пары часов на коньках. Юра стоял в ванной перед зеркалом, вымачивал носовой платок под краном с холодной водой и хмуро рассматривал растекшийся от скулы до виска синяк цвета спелой сливы. Как объяснить его дедушке без упоминания озера, он не представлял. Но с другой стороны, болел синяк довольно натурально, как и остальные ссадины по телу, значит, озеро всё-таки было реальным, как и то, что он там увидел. И трещина была — не на пустом же месте Юра, будущий чемпион, вдруг навернулся. И лицо тоже было. Те чёрные внимательные глаза всю ночь не давали покоя, являлись во сне и даже днём продолжали мерещиться на каждом углу. Он должен был ещё раз попасть на озеро. И, желательно, не против воли дедушки. — Юрочка, — раздалось из кухни, — завтрак готов. — Да, иду. Юра нарочно долго возился в ванной, безуспешно пытаясь найти чем бы затереть компромат на лице. Но ни женщин, ни пудры, ни тональных кремов, ни даже крахмала в их квартире не водилось. Оставалось ждать, пока рассосётся само. — А ты где вчера весь вечер пропадал? — снова спросили из-за двери. — Мне на смену пора было заступать, не дождался тебя. Зато к тебе друзья заходили, сказали, ты на классный час не пошёл. — Чего, какие ещё друзья? — насторожился Юра и закрыл кран. — Ну как же, этот, как его... высокий такой, светлый. Витя, что ли? И с ним ещё один. — Запомни, деда! — громко объявил Юра, заходя в кухню. — Он мне не друг и никогда им не будет. Видал? Дедушка, нахмурившись, оглядел лицо внука, покачал головой. — Где это ты так? — Это мы с Витей подрались, — сказал Юра, прикладывая к щеке мокрый платок. — Потому и на классный час не пошёл, не хочу его больше слушать. Бред всякий несёт. — Юра уселся за стол, вгрызся зубами в бутерброд, а сам глазами продолжал следить за дедушкой. — Ты не волнуйся, я из школы сразу на озеро с коньками махнул. Сегодня тоже пойду. А Вите этому больше дверь не открывай, кто знает, чего он ещё вытворит. — Юрочка, — опять покачал головой дедушка. — Давай ты хотя бы здесь ни с кем драться не будешь? Только ведь приехали. Отлично, с озером вроде прокатило. Юра сделал вид, что размышляет, глотнул горячего чая и кивнул: — Хорошо, я подумаю. — Может, ещё и подружитесь. — Ни за что. — Ладно, ешь и давай собирайся, а то опоздаешь. Ни про коньки, ни про озеро, ни про Витю дедушка в то утро больше не заговаривал.