Напрасные надежды
Робкие мечты
Серые одежды
Алые цветы
Осень 89-го Октябрь нагрянул так внезапно, резко, для многих даже неосознанно и неконтролируемо. Тепло и бабье лето сменилось пасмурной погодой, дождями и сыростью от которой у неё постоянно пушились волосы. Эта осень перевернула всю её жизнь с ног на голову, переиначив все мечты и планы, внося неминуемые коррективы. Во всём в первую очередь была виновата она сама, снова как дура купилась на его сладкие речи, за что и поплатилась. Он в очередной раз просто трахнул её и бросил на холодных, ситцевых простынях в пустой квартире. Снова. Это было вполне ожидаемо, но она всё равно питала надежды, глядя на него влюбленными глазами так, как раньше, а в ответ получила то, что получила. Пустота внутри, которая накатывала частенько в одно и то же время и хрен пойми, то ли это дожди навевали душевный мрак, то ли депрессия, о которой никто ничего неведовал, ведь люди в Советском Союзе не знали, что это такое. Наташа частенько питала несбыточные иллюзии по отношению к Пчёлкину, но от этого реалисткой быть не переставала. Он на ней никогда не женится, это раз! Их отношения и вовсе не дотягиваю до чего-то серьёзного, хотя бы отдаленно похожего на любовь, это два! Просто секс, не более. Вот только, в этот раз всё вышло из-под контроля. Она поняла это практически сразу, когда её начало мутить по утрам, а привычные запахи вызывали отвращение от себя, от него, от жизни. Розанова была далеко не глупой девочкой, два и два сложить ей не составило никакого труда. Очередной «просто секс» вполне мог закончится «просто беременностью», ведь на каждое действие есть своё противодействие. Дура, дура, наивная дура! Не об этом она мечтала, не так всё должно было случится, не сейчас… Странная ностальгия по упущенным дням и ярким событиям мелькнула в потоке сознания, маленьким сумасшедшим поступкам и неадекватному поведению. Но сейчас все эти мысли приносят лишь грусть, тяжесть, от которой не удается избавиться, словно это крест, который придется нести всю жизнь, и с каждой минутой такого отчаяния он лишь растет, сильнее придавливая к земле. — Привет, ты занят? — она так долго не решалась набрать знакомый номер, обдумывая все возможные исходы данной ситуации, но для себя решила одно, если внутри неё есть маленькая жизнь, она сделает всё, чтобы она появилась на свет. — Что случилось? — голос на том конце провода становится серьёзнее в момент, — Таш! Мне приехать? — Я… Я понимаю, что это вообще не то, о чём говорят по телефону, но… Кость, я не знаю, что мне делать! — ещё немного и она расплачется, кусая губы до крови, теребит телефонный шнур, наматывая его на палец. — Жди, я сейчас приеду! Слышишь? Приеду сейчас! — Пригожин кричит так, будто пытается перекричать помехи на линии, но их нет, он просто пытается достучаться. — Слышу. Глупая, глупая девчонка, ты же знала, что всё будет именно так, знала! На что надеялась, дура? Что он полюбит тебя? Предпочтёт тебя той, кем занято его сердце? Нееет, не могло же ей так повезти. Никогда не везло, а тут на тебе — куш? Пригожин приехал минут через двадцать, запыхавшийся, мокрый. Дверной звонок мучить не стал, дёрнул прямо за ручку двери и не прогадал, открыто. Она сидит на диване, укутавшись в плед, в квартире холодно, отопление только дали, дом не успел нагреться. Лицо красное, опухшее, заплаканное, не от печали, от осознания. — Что? Ната! Что? — он проходит в зал, скинув старые кроссовки в коридоре. Парень садится прямо перед ней, на ковёр, прикладывая свои горячие руки к её лицу, разворачивая к себе. — Да посмотри ты уже на меня! Что случилось? — психует, оно и ясно, ведь он никогда её такой не видел, слабой, потерянной, загнанной в тупик. — Меня тошнит уже неделю, я есть не могу, пить не могу, спать не могу, меня от всего воротит, вот что случилось! — Отравилась что ли? — спрашивает он, чуть выдыхая. Это не самое страшное, что Костя мог услышать, но расслабляться не спешит, знает, что просто так она бы не истерила, значит дело в другом. — Ага, на всю голову по ходу, ещё в 86-м! По её щеке скользнула горячая слезинка, капая прямо на плед, теряясь где-то среди ворса, впитывается. — Стоп! Ты же не… Мы бы… Подожди, ты думаешь, что… От него? Блядь! Вот она, подстава подкралась откуда не ждали… — Спасибо! Да, получается, что я блядь! — она психует, а слёзы снова начинают катиться с двойной силой. — Натка, да я же не то имел в виду! Никакая ты не блядь! Не слушай ты меня, кретина. Ты же самая лучшая, ты же ангел хранитель мой, ну! Не плачь, пожалуйста! — Пригожин обнимает её за ноги, прижимает к себе, от чего кажется, что они вдвоём свернулись в клубок. По его щетинистой щеке текут её солёные слёзы, от чего ему вообще не по себе. Не привык он видеть девушек такими слабыми, беззащитными, ещё и в слезах. Ему тяжело давались женские слёзы, истерики, поэтому он всегда старался решить проблемы своих женщин быстро и радикально. Как не странно, но Розанова с недавних пор входила в список этих самых женщин, за которых он готов был убивать всех и каждого. Мама, Юля и Наташа, вот и все его женщины. — Я же знала, Кость, знала, что когда-то всё закончится именно так! — Да как, мать? Ты так говоришь, будто у тебя жизнь рухнула! Ты чё, не смей так говорить, слышишь? Нельзя! — он поднимается на ноги, гладит её рукой по голове, так трепетно, по-братски. Осмотревшись, он находит в коридоре домашний телефон, жестами давая понять, мол «успокойся, сейчас всё будет», выходит из зала и закрывает за собой двери со стеклянными вставками, которые здесь больше для вида, чем для дела. Берёт телефон, садится на табурет у зеркала, жмурится, вспоминая давно забытый номер. Со второй попытки дозванивается до нужного адресанта, о чём-то болтает, вежливый. Наташа выдыхает, ей с ним спокойно, даже страх отступил куда-то на второй план. Вытирает лицо руками, убирая остатки слёз. Хорошо, что мать на работе и не видит её сейчас. Ведь, не такой она растила свою девочку, не бесхарактерной слабачкой, нет! Мама делала из Наташи чемпионку и всегда верила в неё, а она, дурочка, угробила свою карьеру в пользу какой-то сомнительной любви. — Есть будешь? — тихо спрашивает она у Кости, который только только закончил свои переговор, разрывая атмосферу нытья, собственной жалости и уныния. Лишь на пару секунд. — Не хочу, — отвечает аккуратно, взволновано. Он бы лучше сам её сейчас накормил, чем себе хоть кусок в горло запихнул, стресс. Не смотря на отказ от еды, они всё равно идут на кухню, там уютнее и теплее от газовой конфорки. Будут пить чай, восстанавливать водно-солевой баланс. Пригожин смотрит в окно, на сменяющие друг друга пейзажи, и все они утверждают одно и то же, будто картинки в игрушечном фотоаппарате, которые повторяются, вращаясь по кругу. Нет таких проблем, которые нельзя решить Он в это верит, свято, и будет стараться доказывать всем обратное, он же Пума, не было ещё ни одного вопроса который бы он не смог решить. — На, — он протягивает ей небольшой клочёк бумажки с именем и номером телефона. — Что это? — Это телефон одного хорошего аккушера-гинеколога, я тебя завтра к ней отвезу, поняла? Так что не вздумай дурить, и рыдать больше не надо, было бы из-за чего! Если хочешь, я с тобой остаться могу, Юлька приедет, конфет привезёт, хочешь? После такого заявления ей снова хочется плакать, ведь, разок её всё же повезло в жизни, раз у неё есть такие верные, замечательные люди рядом. Друзья. — Для меня такого никто не делал, Кость… Он видит, что она снова вот вот заплачет, но Пригожин успевает сориентироваться первым, обнимая её крепко крепко. — Ты только не реви! Знаешь, меня кроме тебя больше никто от огнестрела не спасал, так что, считай, у нас с тобой один-один. Если Катя спросит, скажи, что от меня, — он берет её за руку, подбадривая, чтобы она не нервничала. Ей и так хватает стрессов, особенно сейчас. — А ребёнка ты тоже на себя запишешь? — вопрос — подвох, вопрос — тупик, но он всё равно отвечает не задумываясь. — Говно-вопрос! Если надо будет, я малому или малой вместо бати буду, если «этот» не одумается, — принципиально выделяет, не называя имени горе-папаши, чтобы не обострять, вот только он знает, сейчас ей и так не сладко. — Кость, не разгоняй, я думаю, Юлька не поймёт такого жеста. — Она у меня умница, и ты не глупи, нормально всё будет, поднимем ребятёнка, ты потом мне спасибо скажешь! — Спасибо, Кость. — Конфетку будешь? — он протягивает ей горсть ирисок «Золотой ключик», прямо из кармана куртки угощая подругу. Она улыбается, Пригожин как знал, что это её любимые, подготовился. — Знаешь, а я ведь всё равно люблю его, — помедлив, Наташа понимает, что не выговориться у неё не выйдет, а кому, как не Косте она могла открыть душу? Даже Юлька столько не знала, сколько он о ней знал… Пригожин, услышав эту фразу, почувствовал, что внутри что-то закипает. Найти и просто придушить гада, как на глаза ему попадётся… Но вместо этого сейчас он не высказал своей ярости на ни в чём не повинную подругу, просто накрыв её руку своей. — Ты не переживай так, забудешь этого козла, со временем. Время оно знаешь, какое, — хмыкнул, усмехнулся, пытаясь подбодрить, вот только Наташа смотрела в одну точку и Костя понимал, что слова все его, ей до лампочки сейчас, — Всё переменится… — Да я не грущу, ты не думай, — через секунду Наташа взор на него свой обращает, усмехаясь. Так по наивному. Словно сама ещё ребенок. Что ж ты, подонок, сделал-то с ней, а? Но озвучить свои мысли вслух не решается. Защищать его будет, знает. Горой встанет, а не пустит, если поймет, что задумал. — Я ведь хотела этого. Вот и получила…Между нами бездна
Слов и пустоты
Тёмные подъезды
Но где ты? Где ты? Где ты?