Желанная свобода с привкусом любви

      Погода этой осенью была слишком переменчивой и непостоянной: то один день сияет осеннее еле согревающее солнце, то на протяжении другого дня бесконечный противный мелкий дождь. Но именно сегодня утром было и не то, и не другое. Сейчас облака лениво ползли по бездонному небосводу, пока ещё ранние лучи рассвета пытались прорваться сквозь серую толстую пелену.       Леви же, наблюдавший за тем, как некоторые прорвавшиеся лучи солнца освещали скромные участки тусклых полей, держал в руках тонкую папиросу и медленно, будто растягивая удовольствие, курил возле распахнутого окна, из которого исходил утренний холодный воздух, что довольно быстро заполонил невзрачную на первый взгляд комнату. А Вильям, находившийся в этом же помещении, обняв подушку, развалился на всю постель, чуть похрапывая и пуская слюни на свежее постельное бельё. Ветерок легонько проходился по его голым торчащим из-под одеяла ногам, отчего Андерсон иногда вздрагивал во сне и что-то неразборчиво бурчал себе под нос.       Затушив папиросу, Леви кинул её остатки в окно, совершенно ничего не стыдясь. Поэтому, ещё чуть посмотрев на открывшийся перед ним не сильно красочный вид, с тяжёлым вздохом плотно закрыл окна, вследствие чего громкий звук чуть не разбудил недалеко лежащего спящего мужчину, но тот, поерзав, принялся спать дальше.       Аккерман же этой ночью наконец-то смог выспаться, чему был приятно удивлён, ведь, находясь у себя дома, он довольно долго ворочался в постели, прислушиваясь к внешним звукам за пределами своей комнаты и размышляя о чём-то тяжёлом, а здесь он довольно быстро уснул и смог проспать свои законные семь часов, не думая о чём-то угнетающем.       Взъерошив и так лохматые волосы, Леви подошёл к постели и пихнул своего ученика в бок. — Просыпайся, работа ждёт, — устало сказал Аккерман, сверху глядя за тем, как Вильям, скорчив лицо, спрятал его в подушке, вяло проговаривая: — Матушка, молю, дай мне пять минут. — Саркастично выгнув брови, Аккерман грубо стащил с него тёплое одеяло и, не брезгуя кинул его на пол. Кажется, Андерсон уже давно находился в дремлющем состоянии, намеренно не собираясь просыпаться, поэтому, почувствовав, как холод прошёлся по его горячему телу, приоткрыл глаза, чуть щурясь. — Я тебе не мамочка, просыпайся, — безразлично ответил брюнет, комкая одеяло и взяв его в руки. — Куда… — с мольбой хрипло протянул сонный мужчина, протягивая руку в сторону Аккермана, мысленно прощаясь с тёплым и, казалось, ставшим ему уже родным одеялом, которое небрежно кинули в корзину для грязного белья. — Оно уже успело полежать на полу, думаешь я позволю потом этим укрываться? — На его укоризненные слова Вильям раздражённо хмыкнул. — Неисправимый чистоплюй… — Если из твоих уст я услышу ещё что-то подобное, то мне не сложно сходить за ведром с холодной водой для того, чтобы твоё пробуждение было более красочным.       Испуганно раскрыв глаза, Андерсон смиренно принял сидячее положение, быстро проговаривая под нос: — Встаю, встаю. — Опустив ноги на пол, он слегка поёжился, а затем потянулся, разминая затёкшее после длительного сна тело. — Бездельничать я тебе эту неделю не дам, так что возьми сушеный тимьян и сделай нашей больной мадам отвар от боли в горле. Думаю, он будет эффективнее того, что я прописал ей до этого, — будничным голосом сказал Леви, взяв на руки свою сумку и активно копошась в ней. Вильям лишь страдальчески закатил глаза и упал обратно на постель, раскинув руки.       Нет, только не это… Он мог сделать, как ему казалось, всё: и диагноз поставить, и первую помощь провести — всё, кроме приготовления какого-нибудь снадобья. Как бы странно это ни звучало, но Вильям плохо разбирался во всех этих травах и толком не умел варить с помощью них лечебные отвары, что, конечно же, было очень плохо для будущего врача, и Леви постоянно пытался натаскать его в этом деле, заставляя читать огромную стопку литературы и часами сидеть возле лекарственных растений, пока он что-нибудь, да сделает. — Почему именно с утра, мы же ещё даже не завтракали, а на голодный желудок работать нельзя, — первое, что пришло на ум ответил Вильям, прикрыв глаза. — Кто тебе сказал эту чушь? — Не столь важно, — пробормотал мужчина, накрывая закрытые глаза рукой, чтобы скрыть их от света и, кажется, снова проваливаясь в сладкую дрёму. — Если ты через две минуты не встанешь и не сядешь делать отвар, то ты у меня точно останешься без завтрака. — Услышав очередное предупреждение от Леви, Андерсон наконец-то встал с постели и с громким звуком, буквально упал на рядом стоящий стул. — Ты самый настоящий тиран, — как-то устало проговорил мужчина, перебирая в руках сухую траву. — Я всего лишь твой учитель. — Леви осмотрел содержимое сумки, прикидывая, все ли нужное для Вильяма он расставил на столе. — Если ты продолжишь вести как ребёнок, то такими темпами из тебя уж точно не получится нормальный врач. — Я понял, — будто отмахнувшись, ответил Вильям, принявшись за столь нелюбимое ему дело. — Отлично, а сейчас мне нужно привести себя в порядок и посетить нашу больную. — Аккерман отложил сумку и взглянул на время. — Надеюсь, снадобье будет готово к восьми.       Блондин вяло кивнул на его слова и исподтишка тоже взглянул на часы. — Сейчас только семь утра, не кажется ли тебе, что рановато для посещения? — Нет, не кажется, занимайся своим делом, — кинул ему на последок Леви и скрылся за дверью ванны.

***

      Девушке снился какой-то очень тревожащий сознание сон, который, к сожалению, ей не удалось запомнить, но необъяснимое чувство тягости после него всё равно присутствовало где-то глубоко внутри.       Зарывшись носом в подушку, она чувствовала, как пульсирующая боль атакует и так настрадавшуюся за эти несколько дней голову. Горло невероятно сильно болело, а нос был забит, вследствие чего она могла дышать только ртом, и из-за этого губы заметно обсохли. После крепкого сна девушка чувствовала себя ужасно помятой, поэтому волей-неволей она всё же медленно раскрыла веки, уставив свой взгляд в давно привычную стенку.       В комнате ещё было темновато, так как шторы до сих пор не раскрыли — видимо, Мэри, которая занималась этим делом каждое утро, ещё не приходила, а возможно и вовсе не просыпалась, что означало то, что на улице ещё раннее утро, однако из-за болезни и плохого состояния Микаса проснулась раньше положенного времени.       Она, чувствуя ломоту в теле, обернулась в сторону окна, намереваясь позже встать и раскрыть бордового оттенка шторы, но остановилась и с мимолетным страхом в глазах взирала на своего утреннего непрошенного гостя. — Доброе утро, как Ваше самочувствие? — непринужденно говорил он, привычно закинув ногу на ногу и сидя на стуле, который потихоньку уже стал его. — Вы ко всем пациентам врываетесь без предупреждения? — грубо игнорируя его слова, спросила Микаса, оперевшись на локти и чуть подняв корпус своего тела. — Пока что Вы единственная, кто удостоился такой чести. — Что ж, это очень мило с Вашей стороны, — саркастично добавила Микаса и, пройдя мимо врача, раскрыла шторы, а затем, щурясь от яркого света, стала поправлять и укладывать ткань. — Могли бы хоть шторы открыть. — Не хотел тревожить Ваш сон, — стул легонько заскрипел, и Аккерман чуть повернулся лицом к девушке, сосредотачивая на ней взгляд. — Я повторюсь, — чётко добавил он, — как Ваше самочувствие?       Микаса встала подле окна, осматривая своего гостя и думая о том, как бы правильно ответить ему на вопрос: соврать или же сказать правду.       Можно было и по голосу, и по внешнему виду понять, какое самочувствие у аристократки. Из-за больного горла её голос слегка охрип, а из-за забитого носа ещё и в придачу слегка гнусавил. — Намного лучше, чем было до этого, — вывернулась Микаса, присаживаясь за свой рабочий стол и в открытую вступая в зрительной бой с мистером Аккерманом. — Это не может не радовать, — равнодушно ответил Леви, полубоком сидя к девушке, но ни на секунду не отводя взгляд, всё же приняв её немой вызов, — но насколько лучше? Я бы хотел поподробнее обо всём узнать.       Микаса незаметно сжала зубы, складывая руки на груди, неосознанно показывая, что защищается от него. — Меня ничего не тревожит, — не обдумывая выпалила девушка, закидывая, как и он, ногу на ногу. — Я попрошу Вас быть предельно честной со мной. — Он слегка наклонил голову в её сторону. — Думаете, я не вижу, что Вы мне лжёте? — ей показалось, что радужки его глаз с угрозой сверкнули в столь светлой комнате.       Глупо было надеяться, что она как-то отвертится от его вопросов или же в ответ на них сможет солгать. Всё же, он не был той самой добродушной Мэри, которая, казалось, могла поверить каждому на слово. В отличие от неё, врач был слишком настойчив и уж точно не считал Микасу выше себя, как оно являлось на самом деле. Ему было всё равно, кто ты: бедняк, который сводит концы с концами, или же живущий в роскоши аристократ — ко всем он относился одинаково безразлично. И Микаса, сделав для себя небольшие выводы о том, что с ним было абсолютно бессмысленно спорить, ведь он обязательно добьется своего или же замучает её своими надоедливыми вопросами, всё же начала быть чуть более честной. — Я чувствую себя не очень хорошо, — с выдохом вымолвила она, отводя взгляд и быстро принимая своё первое немое поражение. — Боль в горле, недавно прибавился насморк и постоянные головные боли. — Практически ничего не изменилось, вы уже принимали прописанные лекарства? — Да, — без колебаний ответила девушка, с напыщенным интересом рассматривая свои ногти. — Хорошо. — Стул снова качнулся, и Леви уже выпрямил затёкшие ноги. — Я немного изменил Ваш список лекарств, скоро должны принести другое снадобье от боли в горле, — Леви скучающим взглядом прошёлся по комнате, которую он уже давно изучил в подробностях. — Желательно полоскать им горло три раза в день.       Микаса кивнула, мысленно прикидывая, когда он наконец-то покинет её обитель и оставит в покое. Аккерман вполне хватало, как ей казалось, дотошной Мэри с её постоянной и в некоторых моментах раздражающей опекой — ей не нужен ещё и какой-то угрюмый мужчина, которого она знает от силы пару дней, и с которым девушка явно не чувствовала себя комфортно. О чём думала её мать, когда нанимала такого врача, никому не известно. Но, казалось, и Леви был не очень доволен её компанией. Хотя и нельзя отрицать то, что, возможно, он ведёт себя так при всех — уж этого Микаса никогда не узнает, да и не то, чтобы она хотела это знать.       Дверь легонько заскрипела, Микаса по инерции повернула голову назад, приглядываясь к зашедшей Мэри, которая как обычно с утра была будто полна нескончаемой энергии. Что-то тихо напевая себе под нос, она плечом посильнее раскрыла дверь и, поняв, что в комнате уже светло до её прибытия, невольно столкнулась с безразличным взглядом Аккермана. Поднос с завтраком в её руках чуть покачнулся, но благодаря многолетнему опыту, тот не свалился с её рук.       Женщина с растерянностью в глазах и непониманием на лице, осматривала двух Аккерманов, которые с присущим им равнодушием, смотрели на неё в ответ. Мэри тихо поставила поднос недалеко от Микасы, мельком изучая её внешний вид и, о Боги, она опять щеголяла в одной сорочке перед взрослым мужчиной. Похоже, что чувство стыда молодой аристократке было совсем не известно. — Доброе утро, Мэри, — первая поприветствовала Микаса, видя замешательство служанки. — Доброе, госпожа, — с паузой добавила она, исподтишка наблюдая за Леви, который уже потерял всякий интерес к девушкам и, просто сложив руки, прикрыл глаза, явно кого-то ожидая.       Может быть, он и являлся врачом, которого наняла Долорес, чтобы тот лечил Микасу, и активно следил за тем, чтобы она вовремя принимала все лекарства и на некоторый период меньше вела активную деятельность, но Мэри ему почему-то не сильно-то и доверяла, и, если честно, то она сама не знала причину этому недоверию. Поэтому неудивительно, что она как-то с опаской приняла то, что увидела их вдвоём в одной комнате. Интересно, о чём же они разговаривали, и что же они делали.       Мэри быстро помотала головой, выкидывая оттуда все имеющиеся стереотипы и страшные мысли. Если ему доверилась даже Долорес, то переживать было незачем, да и по его манере общения не скажешь, что он может сделать что-то плохое, ведь по большей части он был безразличен ко всему, ну максимум в некоторые моменты саркастичен. Создавалось ощущение, что Леви являлся тем самым холодным неприступным мужчиной, по которому вздыхали буквально все живущие дамы в городе — об этом говорил не только его характер, но и привлекательная внешность, хотя ростом не вышел, но, скорее всего, такой изъян не сильно волнует озабоченных дам. А, возможно, это было и на самом деле, по сути Мэри не сильно волновали его дела амурные, главное чтобы он не навредил Микасе.       Шатенку резко выбросило из мыслей, когда дверь снова скрипнула и теперь на нового гостя взирала шесть глаз. — О, вы уже все здесь, — с дуру выпалил Вильям, поднимая руку с готовым снадобьем. — Я это сделал, — с еле сдерживаемой радостью, тихо добавил он. — Неси сюда, посмотрю. — Андерсон чуть ли не вприпрыжку подошёл к наставнику, отдав в руки профессионала своё творение. Леви, скептично покрутив в руках отвар и осмотрев его, лишь сказал: — Надеюсь, она не отравится. — В каком это смысле?! — с негодованием воскликнула служанка, но Леви как обычно игнорируя всё и вся, лишь встал со стула, пройдя мимо неё и опустим тару с лекарственной жидкостью перед девушкой. — Попрошу Вас после завтрака, прополоскать этим горло. Ближе к обеду мы к Вам снова зайдем, — Аккерман поправил своё жабо, опираясь пальцами о деревянную поверхность стола. — До встречи. — Окинув каким-то странным взглядом Микасу, Леви вместе с Вильямом, покинули её комнату, оставляя наедине со своей служанкой. — И сколько мне это терпеть? — Неделю, госпожа.