Быть счастливым

      Шэнь Цинцю не то чтобы совсем уж нелюдимый. Нет, это все вокруг него будто считают своим долгом сделать что-то глупое именно в его присутствии. Вы можете быть идиотом, Цинцю, несомненно, уважает ваше право на это, просто не рядом с ним, хорошо?       Именно об этом думал профессор Шэнь, сидя за отчетами в своем кабинете на кафедре. Что ж, он знал на что шел. Ради хорошей зарплаты и премий можно было и потерпеть. А еще рядом остановка и метро, это тоже весьма удобно.       От количества написанных на коленке студенческих работ хотелось выть, лезть на стену или, как вариант, утопиться где-нибудь. Увы, возможности такой не было и не предвидится. А ему еще надо успеть сделать все до конца рабочего дня. Ректор иногда спрашивал, в чем проблема взять работу на дом. Будто Цинцю идиот какой-то. Конечно, он брал задания на проверку домой. Пытался, если быть точнее, первое время работы здесь. Иногда заканчивалось все тем, что приходилось вспоминать, что было понаписано на многочисленных листочках, по которым он всегда пробегался взглядом, зная свою удачу, и выставлять оценки чисто интуитивно. Иногда студенческие работы удавалось спасти. Но последний раз... Цинцю предпочитал не вспоминать, что на самом деле происходило с несчастной бумагой, и так замученной этими личинками людей (Называть их взрослыми профессор наотрез отказывается. Не заслужили). Просто теперь, если жизнь вынуждала брать работу на дом, он прятал все в своей комнате, которую запирал на высоко привинченную щеколду.       Так что сейчас, смотря на приближающиеся к концу дня стрелки часов, хотелось взвыть. О, небожители, сколько еще ему надо проверить и насколько мало у него осталось времени! Похоже, Цинхуа сегодня придется подождать. Ловким, явно уже не раз сделанным движением профессор Шэнь достает скромный телефон не самой новой модели и быстро печатает что-то в диалоговое окно. Убедившись, что сообщение отправилось, он выключает устройство и вновь принимается за расшифровку кривых почерков этих детей. Казалось бы, у них даже нет медицинского направления, откуда такая торопливость при письме?       ― Профессор Шэнь, – плеча мягко коснулась маленькая ручка профессора Му. Оплот адекватности в этом месте. Правда, часто не стучит в дверь, но никто не идеален. Ради какого-никакого общения с этой спокойной женщиной можно и потерпеть.       Цинцю устало потер глаза и посмотрел в сторону неожиданной собеседницы.       ― У Вас есть планы после работы? – знай Шэнь ее меньше, решил бы, что это странный флирт. А так, эта заботливая женщина всегда пыталась приобщить его к коллективу. Безуспешно, впрочем.       ― Извините, но есть. Надо побыстрее закончить со всем этим, а там и бежать уже, – он выразительно обвел взглядом небольшую, но исписанную вдоль и поперек, стопку. Му Цинфан понимающе вздохнула и попрощалась. Иногда было ощущение, что они с ректором Юэ сговорились, ей богу. Нет у Цинцю времени на внерабочий досуг, ну нет и все, хоть убейся.       Тем временем профессор Му уже вышла из кабинета и сказала что-то стоящим за дверьми людям. В ответ послышался резкий недовольный тон, и Цинцю лишь устало поморщился. Профессор Лю с кафедры физического воспитания если и был приятным человеком, то точно не при нем. Эта гора мышц с лицом голливудской красотки будто чуяла плохое настроение и появлялась рядом именно когда Цинцю был готов убивать все и вся. А такое настроение у него было достаточно часто. Как итог, отношения, мягко говоря, не заладились.       Жуть как хотелось умереть прямо на своем столе, но мысль о скором конце страданий придавала сил. Ничего не оставалось, кроме как тяжело выдохнуть и снова сесть за работу. Всего часа два, и он свободен.       Стоило сосредоточиться, как работа пошла в разы быстрее, что очень даже радовало. Удивительно, но профессор Шэнь закончил даже на полчаса раньше, чем рассчитывал, поэтому уже скоро он быстро распихивал работы студентов в папки по группам и прятал все в стол. Вдруг успеет на автобус. Было бы очень хорошо, ждать не хотелось совсем. Он бы с удовольствием пробежался, благо много вещей с собой никогда не носит, но статус преподавателя немного не предполагает забеги по коридорам и улицам.       Поездка в автобусе, а затем и в метро смазывается в одну шумящую картину. Усталость накатывает волнами и настолько накрывает Цинцю, что он чуть не просыпает свою станцию. От нее он идет минут пятнадцать, прежде чем остановиться у ворот цветастого здания с детскими площадками. Он коротко взглянул на время на телефоне и вздохнул. Ну да, опять пришел позже обычного времени, можно было понять это и по ежесекундно темнеющему небу.       Он вздыхает и направляется в здание, поднимаясь сразу на второй этаж, не забыв поздороваться с охранником на входе. Его путь лежит к двери с объективно кривым и совершенно не милым рисунком груши. Кто только это намалевал, не понятно. Перед тем как отрыть дверь, чисто по привычке остановился и прислушался: однажды он умудрился случайно перебудить всю группу, потому что приперся сильно раньше, во время тихого часа. В тот день он узнал, что няни в детских садах – те еще демоны. И никакие сянься-монстры не сравнятся с ними. Фыркнув с такого странного сравнения, Цинцю вошел внутрь и направился сразу к входу в игровую комнату.       В помещении ожидаемо был приглушен свет: детей, которых еще не забрали, в это время приводили в одну группу, где дожидались поздно приходящих родителей. Среднего роста мужчина с русыми волосами вместе с тремя детьми убирал игрушки по коробкам. Стоило самому низкому и явно младшему мальчику – с этими невероятно милыми кудряшками, на расчесывание которых по утрам уходило ужасно много времени – заметить Шэня, как он бросил машинки, которые до этого нес в коробку, и с радостным визгом бросился к Цинцю. Девочка с милыми пучками, стоящая на стульчике и старательно усаживающая кукол на полки, дернулась было за ним, но под осуждающим взглядом воспитателя уместила последнюю игрушку на место, аккуратно слезла, а потом уже понеслась к Цинцю, сидящему на корточках.       ― Паааап!       ― Папа!       Цинцю не смог сдержать усталой улыбки, усевшись на корточки и словив радостных детей. Инъин и Бинхэ всегда так близко к сердцу воспринимали то, что он позже остальных приходил за ними. Увы, ничего поделать с этим пока нельзя. Он и так попросил Цинхуа – старого и, наверно, уже единственного настоящего друга, так удачно подрабатывающего в этом садике ― чтобы тот с ними сидел подольше, пока самому приходится в темпе разбирать бумаги на работе.       ― Завал в университете? – Шан понимающе посмотрел на уставший вид все еще сидящего на коленях мужчины.       ― Есть такое. Иногда у меня ощущение, что мои студенты сдают мне криптографию, а не мой предмет. И это я еще не говорю о том, ЧТО они пишут, а КАК. Содержание — это вообще отдельная больная тема…       ― Профессор Шэнь как всегда критикует все, что движется, – со смешком протянул Цинхуа и подтолкнул Мин Фаня, уложившего последнюю деталь конструктора в контейнер, в сторону отца. – Спасибо за помощь, А-Мин, я сам закончу. А-Нин, А-Ло, вы тоже большие молодцы.       Мин Фань довольно прижался сбоку к отцу, а затем побежал к столу, где лежали их с братом и сестрой маленькие рюкзаки. Ну что за ответственный ребенок.       ― Так, дети, а теперь идите переобувайтесь, а мне надо поговорить с дядей Шаном.       ― Хорошо, папа! – Инъин быстро закивала и потащила братьев, которые явно не хотели отходить от отца, в коридор к их шкафчикам. Вскоре оттуда послышались возня и шуршание бумаги – похоже, искали свои рисунки среди тех, которые сегодня не забрали. Цинцю устало вздохнул и перевел взгляд на друга. Они знакомы еще со школы. Даже в институте некоторое время проучились вместе, пока «Самолет, стреляющий в небеса» не отчислился, чтобы целиком и полностью посвятить себя писательству. Вообще, он был рад за Цинхуа, как бы не язвил про неполное высшее. Глаза Самолета так горели любовью к своему делу, что всерьез осуждать его просто не получалось. Тем более, раз уж его хобби приносит неплохой доход, то почему нет? Правда, загадкой еще оставалось то, почему он вообще пошел на подработку в этот садик. Детей Цинхуа вроде не то чтобы и сильно любил. О причинах, впрочем, желания спрашивать не было вообще. Чем бы эти самолеты не баловались, лишь бы не брали, как обычно делают в детских садах, деньги за то, что приходится допоздна сидеть с его детьми. Впрочем, иногда работы было столько, что Цинцю к своему стыду приходилось просить Самолета отвести детей к домой и последить там за ними. Это привело к тому, что у того появился комплект ключей от квартиры Шэня и парочка доверительных бумажек, без которых ни одного ребенка просто не выпустят из садика без отца.       ― Что бы я без тебя делал, представить даже страшно. Спасибо.       ― Да ладно, Огурец, - ох черт, снова это глупое прозвище из старшей школы, – я всегда рад посидеть с твоими мелкими.       Цинцю замялся. Самолет тем временем уже вернулся к уборке комнаты, периодически поворачиваясь к нему, давая понять, что готов слушать.       ― Что-то случилось?       ― Скоро экзамены. Работы станет слишком много, и я наверно совсем долго буду-       ― Огурец, – друг прервал его, - если надо, я заберу мелких к себе с ночевкой, мне не сложно, правда.       ― И вообще, – он добавил с заискивающей улыбкой, - как насчет оставить их у меня на выходных? А ты отдохнешь в тишине и проспишь весь день без надобности вставать в девять утра, потому что мелкотня хочет успеть посмотреть субботние мультики. Звучит неплохо, да? Целых полтора дня сна!       Цинцю хмыкнул, помогая поднять стулья на стол. К этому времени уже все было убрано и поднято. Рабочий день «грушевой» группы окончательно закончен.       ― Неплохая идея. Только если ты им опять вместо сказок на ночь будешь читать свою писанину, то я прибью тебя, – Шэнь ткнул друга в бок, – Честно, я устал придумывать ответы на вопросы о том, когда же Жэ Пинъюань [1] сможет победить Небесного дракона и заполучить в жены красавицу Мэн.       ― Да ладно тебе, бро! Если мелким так интересно, то я могу почитать им еще не вышедшие в сеть главы, - пылающий энтузиазмом Самолет на момент скуксился, - Правда, надо будет вырезать постельные сцены и подкорректировать особо жестокие сцены..       ― Определенно надо. И вообще, в чем проблема написать книгу без этой чернухи? Сказки о героях у тебя неплохо получаются же. А-Фань, вы уже оделись?       Цинцю отвлекся от разговора, когда из-за дверного проема высунулся одетый Мин Фань. Спешно попрощавшись с Самолетом («Нам еще по пути в магазин зайти надо, сегодня там скидки на мясо. Хватит смеяться, Цинхуа!»), он проверил, не перепутал ли опять ботинки Бинхэ, не забыла ли Инъин свою любимую куклу в шкафчике, и повел детей к выходу. Все время до магазина, внутри него и по пути домой мужчина вновь подумал о том, как все пришло к тому, что он теперь отец троих детей.       Вообще-то, он всегда хотел быть учителем. Точнее, так он думал. К тридцати годам ему так и не посчастливилось найти спутника жизни, чего уж говорить о детях. Сначала это было на уровне шуток с Цинхуа, когда они вдвоем выбирались в бар. А потом пришло осознание, что ему жуть как одиноко и хочется заботиться о ком-то. Время шло, тишина в квартире все сильнее давила на Шэня и вызывала непонятное апатичное состояние. Он даже точно не понял, как пришел к всему этому. Просто в один прекрасный момент обнаружил себя штудирующим законодательство по части опекунства над детьми. На тот момент он был весьма успешным в своей области человеком, вечно разъезжал по конференциям, буквально жил своей наукой. Но ради своей новой цели был готов отказаться от этого. Мысль об «оседлом» образе жизни без вечной погони за новыми знаниями и написанием статей с диссертациями, что удивительно, не вызывала отторжения. У него будет семья. Он станет кому-то родителем, опорой. Примером для подражания. Разве это не прекрасно?       Его немногочисленные друзья, хоть и не сразу поняли, но поддержали эту идею. Су Сиянь, его старая знакомая и – Цинцю не побоится этого слова – подруга, больше всех воспылала желанием помочь. Так, она при помощи связей мужа по-быстрому подыскала добротного консультанта в этой сфере, а вместе с ним и подходящий детский дом. Шэнь ощущал себя дико странно, когда приехал туда для общения с воспитанниками того места. Было ощущение, что он на каких-то непонятных кривых смотринах. Не сказать, что с детьми плохо обращались или что-то другое – с первого взгляда была понятно: они все были сыты, здоровы и хорошо одеты – но в глазах каждого встреченного ребенка было столько неприкрытой надежды, что Цинцю заберет именно его, в горле от такого вставал неприятный ком. Первый свой день в приюте Шэнь Цинцю, взрослый и ответственный человек, написавший не одну статью для многих известных научных журналов, позорно сбежал. Просто не выдержал этого. А потом вернулся, не раз, и через несколько месяцев вышел оттуда отцом двух прекрасных детей.       Нин Инъин была удивительно оптимистичным ребенком. Да и сейчас, собственно, осталась такой же. А тогда, при первой встрече, ей было года четыре от силы. Такой маленький солнечный комочек счастья не мог не очаровать. Как объяснили ему воспитатели, от нее при рождении отказались родители, так что девочка вряд ли вообще осознает свое положение как сироты. Видя, как глаза девочки наполняются слезами от новости, что у нее будет папа, Цинцю не мог полностью согласиться с теми женщинами. Инъин мечтала о семье – позже она сама в этом признается в один из вечеров, когда Цинцю будет укладывать ее спать – мечтала и надеялась, что однажды ее заберет Принц. Что ж, он на принца не был похож (Инъин всегда на такое отвечает, что «нет, папа очень даже похож на принца» под одобрительный хохот Цинхуа), но их общение все равно достаточно быстро наладилось. Правда, малышка наотрез отказалась уходить без своего друга. Ну, позволить себе содержание второго ребенка Шэнь вполне мог.       Тогда еще четырехлетнему Мин Фаню повезло меньше, чем а-Ин. Его уже забирали в семью, но по непонятным причинам вернули назад. И это ожидаемо оставило свой след в сознании мальчика. Первое время он делал все, лишь бы понравиться новому опекуну, показать, что он не проблемный и хороший ребенок. Пришлось потрудиться, чтобы убедить А-Фаня в том, что он не обязан всегда готовить завтрак, мыть посуду и стирать все свои вещи самостоятельно вручную. Цинцю было больно смотреть на все это. Было немного страшно думать о том, что с ним происходило в прошлой семье. Поэтому коллективно (Су Сиянь, Шан Цинхуа и самим Цинцю) было принято решение сделать все что угодно, но дать мальчику нормальное и спокойное детство. И они смогли это сделать, пусть и методом проб и ошибок. Хотя остатки «прошлой жизни» остались с сыном, пусть и в искаженном виде, до сих пор: А-Фань всегда старался взять на себя контроль за ситуацией – обычно это была забота о том, чтобы Инъин ничего не натворила – чаще остальных детей вызывался помогать взрослым и вообще старался выбиться в лидеры компании. Шэню лишь оставалось надеяться, что в будущем ничего из этого не принесет ему проблем. В общем, Мин Фань был весьма ответственным ребенком. Цинцю мог оставить их с Инъин в квартире одних на некоторое время, если была необходимость сбегать в магазин, и по приходу домой все были целыми и невредимыми.       Примерно в то же время тогда еще не профессор Шэнь узнал, что, оказывается, у Су Сиянь был сын, почти на два года младше его детей. Как он умудрился проморгать беременность и рождение – подумать только – целого ребенка, Цинцю упорно не понимал. Но как-то в итоге сложилось, что стабильно два раза в месяц у него в квартире, ставшей заметно более обжитой за время пребывания в ней детей, устраивались «родительские посиделки» с семьей Су-Ло.       О, муж подруги – это вообще отдельная тема. Ло Тяньлан – весьма эксцентрическая личность, по скромному мнению этого Шэня. Он был дико активный, все время носился вместе с еле поспевающим за ним сыном, А-Ин и А-Фанем по квартире, а еще обожал заваливать непонятными родительскими советами и всякими детскими вещичками. Будто они не могли позволить себе этого. А если дети засыпали, утомленные играми, тащил жену и хозяина квартиры на кухню и вываливал просто невероятную кучу разных историй и анекдотов с такой скоростью, что через час можно было спокойно идти пить таблетки от головной боли. Хотя иногда поток текста прерывался подзатыльником от Сиянь и уже более спокойными рассуждениями от нее же. Своя прелесть в таком времяпрепровождении была.       Короче говоря, к тридцати одному году Цинцю был вполне себе неплохим отцом двух прекрасных детей и профессором в университете, где еще один его неплохой знакомый был ректором. Раз уж Цинцю любил учить, то почему бы и не попробовать. Тем более зарплата очень даже хорошая, они с детьми ни в чем себе не отказывали, без откровенного прожигания денег, конечно же. Жизнь налаживалась, дома теперь был очаровательный детский беспорядок наподобие огромных икеевских ящиков для игрушек, стоящих по всей квартире, обоев и дивана с случайными неосторожными чертами от ручек и фломастеров. Утром он через силу вставал готовить завтрак, а потом снова засыпал вместе с Инъин и а-Фанем на диване под аккомпанемент утреннего блока мультиков. А по вечерам они вместе рисовали всякую дурость на обратных сторонах ненужных документов. Такая незамысловатая рутина умиротворяла. Цинцю определенно мог назвать себя счастливым.       А потом он сидел в палате умирающей Су Сиянь и держал в руках стопку бумаг об опеке над ребенком. Честно говоря, об этом периоде осталось не так много воспоминаний, но, кажется, именно тогда Шэнь Цинцю впервые оставил детей у Цинхуа с ночевкой на несколько дней. Было тяжело абсолютно всем. Сам он стоял у гробов Тяньлана и Сиянь – последняя продержалась буквально на пару дней дольше мужа – вместо их давно погибших или не выходящих на связь родителей и думал о том, как жесток этот мир. И вот, на черной полосе жизни у него возникает трехлетний Ло Бинхэ, появление которого надо еще как-то объяснить А-Фаню и А-Ин.       Было… немного сложно, да. Если та же Инъин спокойно и даже радостно восприняла пополнение в семье, то А-Фань, видимо, подумал, что из-за маленького ребенка о нем совсем забудут и вернут назад в приют вместе с сестрой. Шэню, откровенно говоря, стало немного обидно, что о нем думали ТАК, но винить мальчика все равно не мог. Благо, сын всегда был вдумчивым ребенком, поэтому парочки разговоров о положении А-Ло вполне хватило, чтобы Мин Фань все понял и твердо решил заботиться о своем новом братике.       В самом начале голову посещали не совсем приятные мысли отдать Бинхэ в приют или под опеку другому человеку. Хоть денег у него было вполне достаточно, мысль о том, что теперь ему воспитывать сразу троих детей воистину ужасала! А потом он посмотрел в глаза, слишком уж похожие на глаза Сиянь, увидел счастливую улыбку с одним выпавшим молочным зубом и понял, что просто не сможет сделать этого. На этом его полномочия все, он капитулирует. Милые глазки и мягкие кучерявые волосы победили. Так, в семье стало на одного маленького человека больше. Как и не всегда уместных шуток Цинхуа про родителей-одиночек. Самолет вообще часто шутил невпопад, но в то время это неплохо отвлекало. Цинцю до сих пор с содроганием вспоминает, как маленький Бинхэ с криками и плачем просыпался посреди ночи, будя всех в квартире. Успокаивали его всегда долго, и засыпал он в итоге в кровати с отцом, так что на некоторое время А-Ло переехал к нему в комнату, пока кошмары совсем не исчезли.       А потом, в один из очередных выходных дней, когда Цинхуа притащился в гости, в разговоре всплыла тема будущего. А где вообще его дети будут жить, когда вырастут? Наверняка им будет некомфортно в этой не самой большой для четырех человек квартире. Таким образом, вскоре у Цинцю появился отдельный счет с средствами на квартиру, и еще три, куда он ежемесячно откладывал небольшую сумму денег на будущее каждого из его детей. Учитывая его везение, произойти с ним могло что угодно, так что теперь львиная часть семейного бюджета уходила именно на обеспечение стабильного будущего.       Работать стало не то чтобы сложнее. Откровенно говоря, нагрузка совсем не поменялась. Зато дома происходило теперь черти что. Бинхэ неожиданно оказался просто магнитом для неприятностей и все время падал и раздирал себе коленки или ладони обо что-то. Пришлось несколько раз провести мини-лекцию (Шэнь уверен, со стороны он, с максимально серьезным лицом объясняющий двум пятилеткам и одному почти-четырехлетке что для чего нужно, выглядел весьма.. забавно) о первой помощи Бинхэ и его многострадальным конечностям. А еще были куплены маленькие аптечки, перекочевавшие в детские сумки и рюкзаки, чтобы быть уверенным, что никто из детей не будет шастать по улице с открытыми ранками и царапинами. Постепенно все начало входить в свою колею, особенно когда Цинхуа предложил отдать детей в садик, где он подрабатывал, и который – «Вот ведь совпадение, Огурец-бро!» - находился не сильно далеко от дома. Выпытывать что-то из Самолета, если он не хочет говорить причин, было бесполезно, так что Цинцю просто смирился.       ― Отец? – отучить Мин Фаня называть его так все еще не получилось. Мужчина шумно выдохнул, отвлекаясь от размышлений и повернулся к сыну, несущему в руках не сильно нагруженный пакет: уж очень А-Фань хотел помочь нести продукты.       ― Да, что такое?       ― Инъин с Бинхэ хотели сегодня погулять с тобой на площадке.       Брат с сестрой тут же возмущенно шикнули на него.       ― Старший брат! – Инъин недовольно зыркнула на Мин Фаня. – Мы передумали! Пап, не надо сейчас идти гулять.       Цинцю на это непонимающе нахмурился.       ― Папа выглядит слишком уставшим, а мы и в другой раз можем погулять, – смущенно пробубнил Бинхэ, сильнее вцепившись ему в правую руку.       Ох, ну что за прелестные дети. Удержать ласковую улыбку не удалось. Он аккуратно вывернул ладонь из хватки младшего сына и уже по привычке погладил того по голове.       ― Завтра пятница, я постараюсь уйти с работы пораньше, и мы все вместе сходим на площадку с вашими качелями. Как вам идея?       Снизу послышались восторженные вздохи. Инъин на радостях начала наворачивать вокруг их троицы круги и пританцовывать. Вот уж в ком больше энергии, чем в Бинхэ. Так продолжалось некоторое время, пока Мин Фань аккуратно не остановил ее и взял за руку, призывая быть спокойнее. Бинхэ же только нетерпеливо подпрыгивал при ходьбе, будто хотел побыстрее дойти домой и лечь спать, лишь бы завтрашний день быстрее наступил.       Цинцю по привычке прокрутил в голове и несколько раз повторил распорядок сегодняшнего вечера: «приготовить поесть – поужинать – позаниматься с детьми за прописями – отправить играться в комнату – помочь помыться – прочитать сказку и уложить спать». С этих хитрых цыплят станется выбить себе диван с телеком вместо кровати в детской. Да, пару раз такое случалось, не спрашивайте Цинцю об этом, он никогда не признается, что умоляющие глазки этих детей – единственная слабость профессора Шэня.       Уже дома он забрал все, что нес Мин Фань, и отправил маленькую неразлучную троицу мыть руки, сам направляясь на кухню раскладывать продукты. Быстро все рассортировав и помыв в раковине руки, он привычным движением поставил чайник кипятиться. За время, пока дети полоскали руки в ванной, он успел сбегать переодеться, разложить документы и даже немного посидеть отдохнуть в относительной тишине кухни. Собственно, ничего обычного для родителя из многодетной семьи. Тут хочешь-не хочешь, а научишься не просыпаться, пока дети ползают по тебе ранним утром выходного, мгновенно отключаться на кровати, словно студент во время сессии, принимающий горизонтальное положение каждую свободную секунду, и переодеваться в кратчайшие сроки, чтобы маленькие моторчики с энергией не успели ничего разгромить.       Стоило откинуться на спинку стула и прикрыть глаза, как пришло осознание, что в дома слишком тихо. Учитывая наличие трех детей, это было очень – очень! – подозрительно. Сразу ощущение, что что-то произойдет, если уже не произошло. Стоило об этом задуматься, из детской раздался глухой стук, тут же перебитый болезненным вскриком.       ― ПАААААААП, – раздался голос А-Ин, – Бинхэ опять ударился об угол шкафа!!       Цинцю был вообще без понятия, как Бинхэ умудрялся все время биться совершенно разными частями тела о дверцы и углы злополучного шкафа. Не к месту будет сказано, но эту разрисованную специально для детей махину им с Цинхуа приходилось уже раза три-четыре переставлять. То он слишком близко к кровати, от чего младший сын бился об него локтями и головой, то он стоял близко к проходу, и тогда отбивались уже ноги и бока.       Шэнь Цинцю в очередной раз за день тяжело вздохнул, вытягивая рукой аптечку из ящика (чисто на всякий случай, если поцарапался до крови), и поднялся со стула, направляясь в детскую. Хотелось верить, что вечер пройдет спокойно, но в голове тут же всплыло то, что завтра у детей последний день сдачи каких-то там поделок. Захотелось как Бинхэ стукнуться об что-нибудь, потому что совершенно очевидно, кто сегодня полвечера будет делать всю работу за четверых.       Что ж, никто не говорил, что быть счастливым родителем легко.