***
— Папа!.. — Баам распахнул глаза, жадно глотнув ртом воздух. Казалось, одно только его громкое дыхание было способно прервать даже самый крепкий сон. Баам прикрыл глаза и провел языком по пересохшим губам. Ему снова приснился тот самый день. Когда он вернулся со школы и обнаружил на кухне повешенное тело отца. Закрепленная на люстре веревка противно скрипела под его тяжестью. Пусть Баама водили несколько месяцев к психотерапевту, это не избавило его от страшных воспоминаний, которые до сих пор являлись ему во снах. Мальчик сел на диване, чувствуя, как одеяло соскальзывает с его острых плеч, и посмотрел в окно. Оттуда хорошо был виден светлый, желто-розовый горизонт. Баам прерывисто выдохнул в ладони. Кажется, что-то вокруг поменялось. Как будто невидимая пелена спала с его глаз, открывая то, чего он раньше не видел. Мир стал совершенно другим. Или это с Баамом что-то не так? Может, он вчерашний теперь отличается от него сегодняшнего? Баам свесил ноги, коснувшись ступнями холодного пола. В коридоре висело большое зеркало, которое отражало в себе худого зажатого мальчишку с темными, длинными до пояса и немного грязными волосами. Челка небрежно падала на глаза. Баам подошел ближе, убрав ее, и внимательно посмотрел на себя. Темные синяки под глазами, выступающие скулы. Это и правда он? Может, Икар был прав? Это действительно выглядит отвратительно.***
— Охренел?! — сильный толчок в плечо заставил пошатнуться, но не дал упасть. Икар рефлекторно схватился за руку, хотя она даже не болела и поднял глаза на напавшего, усмехнувшись. Перед ним стоял его же одноклассник. Больно уж вспыльчивый оказался, раз за правдивые слова глотку был готов перегрызть: по глазам видно. Толпа зевающих школьников медленно обступала их со всех сторон. Кто-то начинал снимать все на камеру, но никто даже не собирался звать учителя. — Эй, ну ты чего? Я же не применяю физическую силу, мог бы и повежливее. Я всего лишь сказал, что таким трусливым шавкам, как ты, лучше сидеть дома и носа не высовывать. А то, как опасность близко, ты сразу в кусты. Эти слова, сказанные таким спокойным тоном, подействовали на одноклассника, как красная тряпка на быка. — Слышь, за языком следи, — прошипел тот. — А иначе что? — едва не пропел Икар. Его губы сами растянулись ещё шире в ухмылке. — А иначе зубов лишишься! — парень, закричав, бросился в атаку и уже занес кулак. Икар приготовился к удару, понимая, что увернуться у него вряд ли получится. Однако произошло то, чего не ожидал никто. Мелькнувшая между ними фигура, с отчаянным криком расставив руки в стороны, приняла весь урон на себя. Толпа удивлённо ахнула, перемещая камеры вслед за отлетевшим к стене телом. — Что?.. — Икар замер, не смея пошевелиться. Тем, кто защитил его, оказался никто иной, как Баам. — Ты?.. — пораженно прошептал он и тут же зло стиснул зубы. — Идиот! — он шагнул к скривившемуся от боли мальчику, схватил за ворот и резким рывком поднял над полом, вжимая в стену. Баам издал полузадушенный звук, больно прикладываясь затылком, и все же сумел посмотреть на Икара, в чьих глазах плескалась неконтролируемая ярость. — Какого черта ты творишь?! — Икар встряхнул его как котенка. — Зачем ты лезешь не в свое дело?! Отвечай! Баам зажмурился от боли, прежде чем снова посмотреть на своего бывшего друга. Он не знал, что ответить. Ноги сами понесли его вперед. Он не хотел, чтобы Икару было так же больно, как ему сейчас. — Прости… — едва слышно произнес Баам, улыбаясь. В горле мешался ком, но почему-то хотелось улыбаться. Такая реакция, кажется, еще сильнее взбесила Икара. — Мне не нужны твои жалкие извинения! Ты и сам жалок, Баам. Ты не способен защитить даже себя! Хочешь знать, почему я тебя ненавижу? Хочешь, правда хочешь ведь? Я скажу тебе. Твои жалкие попытки существования сами по себе вызывают отвращение. Ты ничего и никого не достоин. Как ты сам можешь спокойно жить, зная, что все вокруг тебя ненавидят? Твой отец, Баам… Он покончил собой потому, что его тошнило от того факта, что его сын такое ничтожество. И знаешь, что еще? Твоя мать тоже очень скоро тебя бросит. Она не любит тебя. Тебя никто не любит. Все, что тебе остается: закончить свое жалкое существование, прячась от всех и трясясь от страха. Потому что больше ты ни на что не способен. Баама затрясло. С каждым словом ему становилось только хуже. Он очень хотел, чтобы Икар замолчал. — Прекрати… прекрати, прошу… — Видишь, ты ничего не можешь, кроме как просить о пощаде, — усмехнулся Икар и сильнее сжал чужой воротник. — Давай, ненавидь меня, презирай. Хоть на что-то ты имеешь полное право. Но, что бы Икар ни делал, что бы ни говорил, Баам не мог ненавидеть. Он продолжал не понимать, глотая горькое чувство обиды. Она не перерастала в злость, а продолжала раз за разом резать изнутри ножом. — Я понимаю, что ты можешь меня ненавидеть, — дрожащим голосом начал Баам. — Но почему ты так стремишься, чтобы это было взаимно? Я не могу. У меня не получается, да я и не хочу. Этот вопрос каждый раз вертится в моей голове, но я так и не смог найти ответ. Так почему? Икар сжал зубы с такой силой, что раздался глухой скрежет. Этот мальчишка ему только что улыбнулся? После всего того, что он ему тут наговорил? — Слабак… — бросил он, отпустив Баама. Тот съехал по стене вниз на холодный пол. — Я не обязан тебе ничего объяснять. Икар развернулся к своему ошарашенному однокласснику, который и был главным виновником случившегося. — Думаю, на этом стоит разойтись. Уверен, дежурные или учителя скоро сюда придут и у тебя будут крупные неприятности, парень. — Да что ты? — сверкнувший на лице оскал говорил о сильной самоуверенности. — А сам-то весь такой из себя невинный? — Я даже не пытался тебя ударить, на тебе ни одного синяка нет. А вот что скажешь насчет него? — Икар кивнул в сторону неподвижно лежащего Баама. — И школьники записывали каждое происходящее тут действие. Знаю, я сам повел себя как идиот, но больше всего не поздоровится именно тебе. Мне продолжать или ты сам понимаешь, во что вляпался? Парень сжал руки, не сумев подобрать нужных слов в ответ, развернулся и убежал. Икар вздохнул, помотав головой. — А вы чего смотрите? — бросил он толпе притихших школьников. — Бесплатный цирк увидели? А ну, пошли отсюда! — для большей уверенности он топнул ногой, разгоняя всех как надоедливую мошкару. Баам попытался подняться, бормоча что-то про медпункт. Уходил он на дрожащих ногах, держась за стены, но Икар даже не догнал его, чтобы предложить помощь. Он и не собирался. Ненависть все еще продолжала отравлять его изнутри. Как могло так выйти, что какой-то слабак решил встать на его защиту? Это выводило из себя. Икар не тот, кто окажется на скамейке запасных. Главный герой тут он, а таким, как Баам, самое место в комнате для ненужных ролей. Он правит ситуацией, не Баам. Так почему же на короткое время, именно тогда, когда тот бросился под удар, Икару показалось, что он потерял контроль, остался в стороне, затерялся среди той самой толпы? Чтобы он поменялся с Баамом местами: да никогда в жизни!***
— Икар, я ненавижу тебя… — повисла вязкая тишина. — Ненавижу, — повторил Баам для пущей уверенности. — Ты ведь хотел этого, так получай. — До тебя так долго доходит, — Икар мотнул головой, фыркнув. — Все то время, пока мы с тобой дружили, меня совершенно устраивало то, что ты слабее меня и тебя все время приходится защищать. У меня появился авторитет в классе, я стал самым настоящим примером для подражания. Но потом… Потом что-то изменилось. Я остался позади, и все внимание досталось тебе. Но ведь я был главным героем. Я был тем самым самоотверженным любимчиком. Почему-то на этом месте оказался ты: жалкий, никчемный. И я решил немного переиграть, сбросить тебя со счетов. Если бы тебя начали ненавидеть все остальные, это означало бы, что я снова окажусь в центре внимания. Так и случилось. Но ты все равно продолжал ко мне липнуть. Помнишь тот случай в коридоре, когда ты защитил меня? Я испугался. Испугался, что снова окажусь последним. Тогда я был готов придушить тебя, ведь ты снова чуть не занял мое место. Я старался как можно сильнее унизить тебя, чтобы ты возненавидел меня и наконец отвалил. Однако, как я и сказал, до тебя долго доходит. Как жаль, что ты решился ненавидеть меня только сейчас. Слова Икара резали больнее стали. От них начинала кружиться голова. Ещё теплое тело воробья свалилось в снег и тут же было откинуто в сторону ногой Икара. — Теперь ты понимаешь, что как раньше уже никогда не будет?***
Баам еще раз посмотрел на себя. Отражение так и не изменилось.***
Тишина давила на уши противным звоном. На столе ровной стопкой лежали тетрадки и школьные учебники — такой идеальный порядок. С громким криком Арлен сбросила все на пол, случайно вырывая провод настольной лампы из розетки. Раздался грохот. Тяжело дыша, женщина посмотрела на то, что только что натворила и, резко вцепившись в собственные волосы, отступила назад. Глаза слегка покраснели от подступивших слез. Арлен задышала чаще, даже не стараясь остановить приближающуюся истерику. Ей казалось, что мир рухнул несколько часов назад, когда Баам в очередной раз не вернулся домой. Это потому что она плохая мать? Очередной прерывистый вздох вырвался из груди. Может, все же стоило убить его тогда?.. Внезапный стук в дверь вырвал ее из потока бесконечных мыслей. Арлен застыла, закрывая рот рукой, и уставилась в темноту коридора. Стук повторился, женщина выпрямилась. — Госпожа Грейс, вы дома? Это директор детского центра, меня зовут Такахаси Ито. Нам нужно поговорить с вами и вашим сыном. Все медленно становилось на свои места. Значит, ей не показалось: учитель действительно решил забрать у нее Баама. Арлен зашла на кухню, взяв со стола нож, и медленно прошла к двери, пряча его за спиной. Замок щелкнул. — Да? — женщина оставила небольшую щель, чтобы посмотреть на пришедших. Это был немолодой мужчина в очках с заурядной стрижкой офисного клерка, немного полноватый, но приятной наружности. — Здравствуйте. Я директор детского центра «Sunrise», — еще раз представился он. — Если вы не против, могли бы вы с нами проехать? Нам нужно обсудить отношения с вашим сыном Баамом. Про стоявшую снаружи полицейскую машину он говорить не стал. Неизвестно, как отреагирует Арлен на такие условия. Она открыла дверь чуть шире, оглядываясь. — А где он? Где Баам? С ним все в порядке? — Да, поверьте. Он сейчас в надежных руках.***
Баам не находил себе места, сидя в машине учителя. Ему было страшно, хоть Кун ему все и объяснил. С одной стороны он понимал, что иного варианта нет. Но с другой — ему не хотелось что-то менять. Его пугала неизвестность: что с ним будет после того, как его разлучат с Арлен? — Не переживай, — Кун как будто прочитал его мысли. — С твоей мамой все будет в порядке. Вы не в последний раз увидитесь. — Я знаю. Сердце в груди билось громко. Чувство вины грызло изнутри слишком сильно. Прежде чем Агеро сообразил, мальчик открыл дверь и выскочил на улицу. — Баам, нет! — ладонь опустилась уже на пустое сидение. Что ему кричат, Баам не слышал. Он испытывал острую необходимость бежать. Ноги вязли в снегу. Кажется, Кун все-таки бросился за ним. Но Бааму было важно увидеть ее прямо сейчас. — Мама! Ему было плевать на других людей, стоявших там. Он раскрыл дверь шире, крепко обнимая Арлен. Женщина от неожиданности отступила глубже в квартиру. — Мама, мама, прости меня, пожалуйста, — глухо зашептал он. Горячие слезы мгновенно впитались в домашнее мамино кимоно. — Все будет хорошо. Все… хорошо. Я… — Баам?.. — Арлен потянулась свободной рукой к макушке сына. Агеро не мог похвастаться хорошей физической подготовкой. Взбежав на второй этаж, он остановился, уперев руки в колени. Дыхание стоило перевести. Он же обещал, что присмотрит за Баамом, а в итоге… Нехорошее предчувствие закралось под ребра, осев на горько изогнувшихся губах. Ярость тут же вспыхнула в глазах Арлен. — Вы?! Это ваших рук дело?! — крикнула она, а затем обратилась к директору: — Надежный человек, да?! — и снова бросила дикий взгляд на Агеро. — Госпожа Грейс, пожалуйста, успокойтесь, — Такахаси попытался взять ситуацию в свои руки, но злость Арлен уже нельзя было остановить. — Я сказала вам, что вы не посмеете забрать у меня Баама! — она крепче прижала мальчика, развернув его к себе спиной. — Только попробуйте подойти ближе… — в другой руке у нее блеснул спрятанный нож, лезвие которого оказалось возле шеи Баама. Все внутри Агеро похолодело, но сейчас он мог только беспомощно стоять на месте. — Мам?.. — Баам сглотнул, чувствуя, как кожи коснулся холод. — Заткнись! — со слезами в голосе крикнула Арлен. — У меня нет другого выхода, понимаешь?! Кун ругнулся про себя. Не время паниковать. Нужно было как-то взять ситуацию под контроль. Он поднял руки, показывая, что абсолютно безоружен перед Арлен, и сделал несколько шагов вперед. — Давайте поговорим. — Мне не о чем с вами разговаривать! Вам лучше уйти, пока не стало еще хуже. — Подождите, я не хочу причинять вам вред. И тем более не хочу, чтобы пострадал Баам. Вам ведь это тоже не нужно, верно? — Кун стоял уже у самого порога, но женщина истерично закричала, отступив еще дальше: — Не подходите! Еще шаг, и я клянусь, я… Я убью его, а затем себя. Агеро послушно замер. Ему нужно было лишь выиграть время, пока директор оповестит полицию на улице, что им нужна помощь. — Вы действительно этого хотите? — Агеро старался не повышать голос. — Послушайте, Баам здесь ни при чем. Он же еще совсем ребенок. Давайте вы опустите нож, мы спокойно поговорим и никто не пострадает. В забегавших глазах женщины появилось сомнение. — Откуда вам знать, чего я хочу? Все было хорошо, пока не появились вы! — Вы хотите, чтобы ваш сын был рядом и чтобы вы жили как обычная счастливая семья. Поверьте, Баам вас любит даже больше, чем вы можете себе представить. — Причем тут это? — неуверенно спросила Арлен. Боковым зрением Агеро заметил на лестнице офицера и осторожным жестом ладони попросил остановиться. — Притом, что сейчас он вас боится. — Отойдите назад! Кун инстинктивно отступил. — Я же сказал, я не хочу причинить вам вред. Я хочу помочь. — Чем? Чем вы поможете? — губы Арлен сложились в горькую улыбку. — Здесь уже никто и никому не поможет. Это конец. Мужчина в полицейской форме, не дождавшись каких-либо знаков от Агеро, оттолкнул его в сторону и ворвался в помещение, держа пистолет наготове. — Не двигаться! Это полиция! — Твою мать, не смейте! — несдержанно крикнул Агеро. — Ребенок все еще у нее! Но эффект неожиданности сработал. Арлен подняла руки, отпуская Баама, и тот кинулся прочь. Он вцепился в Агеро так сильно, что мышцы заболели. Тело окутала неконтролируемая дрожь и слабость, ноги подкосились. — Баам, слава Богу… — выдохнул Агеро, глядя на спрятавшуюся у него на груди каштановую макушку. Арлен широко распахнутыми глазами смотрела перед собой, продолжая сжимать рукоять ножа. Внутри у нее в очередной раз что-то с треском сломалось. Губы снова растянулись в безумной улыбке. Раздался смешок, еще один. Арлен расхохоталась, внезапно понимая, что теперь она совсем одна. Ее сын только что окончательно отвернулся от нее. — Бросьте оружие на пол. Арлен не слышала просьбы офицера, она как будто погрузилась в глубокий транс, продолжая смеяться. А затем резко замолчала, выдохнув и расслабив плечи. Баам отстранился от Куна и обернулся, слишком поздно решив, что все закончилось. — Я же сказала, — произнесла Арлен, подняла голову и посмотрела на Баама, — что это конец. Она занесла над собой нож. Золотистые глаза мальчика расширились. Он бы кинулся вперед, если бы не схвативший его вовремя Кун. Очередные слова офицера зазвучали в голове как испорченное радио: неправильно, искаженно. Все, что сейчас происходило — неправильно. Это неправда, это все не с ним. Это... это... — Баам, не смотри! — широкая ладонь закрыла ему глаза. Кун дернул мальчика назад, развернув спиной к Арлен. Баам снова врезался лбом в чужую куртку, даже через нее ощущая, с какой скоростью билось в груди сердце. Или это у него так сильно в голове застучало? В глазах и в памяти раскаленной печатью врезалось, как Арлен вонзила нож себе в шею, как брызнула яркой краской кровь. В ушах внезапно зашумело. Агеро вытащил Баама на улицу. Ноги мальчика держать отказывались, пришлось сесть, но Кун не смел его отпускать. Крепко зажмурившись и стиснув зубы до тупой боли, он как будто хотел спрятать Баама от всего. В голове заело на повторе: «Не заслужил, не заслужил…» Этот мальчик не заслужил подобных испытаний. — Тише, тише, — шепотом говорил он. — Все закончилось. Наконец-то закончилось. Агеро уже решил: он сам оформит опеку и увезет Баама из Токио, подальше от этого злого места, которое причинило ему столько боли. […] — И что это ты тут делаешь? Знакомый хриплый голос раздался за ее спиной неожиданно. Хва Рьюн вздрогнула и повернулась. Увидев перед собой Чжинсона, она вытащила из уха наушник. — Это я должна спрашивать, — нехорошее предчувствие царапнуло ребра. Мужчина выдохнул сигаретный дым. — Как я и думал, ты передавала мне лишь часть информации. Скучной, неинтересной и односложной. А тут, оказывается, хватит на несколько скандальных статей. — Эй, — Рьюн оскалилась, — ты же не собираешься?.. — она не закончила, потому что даже говорить это вслух ей казалось отвратительным. Чжинсон снова затянулся и посмотрел ей прямо в глаза. Чужое спокойствие раздражало Рьюн только сильнее. — «Не собираюсь» что? — Ты прекрасно меня понял. Чжинсон вздохнул и кинул остатки сигареты на заснеженный асфальт, притоптав носком ботинка. — Ты права. Собираюсь. Хва Рьюн вздрогнула, раскрыв глаза. Этот человек не может ведь быть настолько отвратительным? — Ты не посмеешь… — произнесла она осипшим голосом. — У этого мальчика только что погибла мать. А ты собираешься использовать его для своего материала про чертову экс-модель? — Ох, девочка моя, тебе еще многому предстоит научиться. Твое юное сердце жаждет справедливости, это не может не забавлять. Поверь, в твоем возрасте я был таким же. Хва Рьюн разрывается, чтобы не спросить: «Вы-то? И что же вас так изуродовало?» — Наш мир — большие шашки, — продолжил Ха. — А наша задача — не лишиться титула дамки. Когда-нибудь ты поймешь. Ненавидь меня сколько хочешь, презирай, я не изменю своего решения. — Бесчувственная мразь, — прошипела в ответ Хва Рьюн.