***
Зал гудел в предвкушении результатов, с объявлением которых, как нарочно, затягивали. Андросси нервно мельтешила туда-сюда. Удивительно, что, будучи взвинченной, она заметила, как Баам все время посматривал в сторону выхода. — Торопишься куда-то? — резкий вопрос заставил юношу, да и всех присутствующих, вытянуться по струнке. — Почему ты так решила? — растерянно спросил он. Нельзя было понять, злится Андросси или нет. Отвечать, когда в ее голосе слышится такой капризный оттенок — все равно что ходить по минному полю. — Ну да, умник, это же я на дверь оглядываюсь каждые пять секунд. Поразительно, что в своих выводах она ни секунды не сомневалась. Навыки Шерлока у нее были развиты просто прекрасно. Гордо вздернув подбородок, она довольно хмыкнула, ведь молчание Баама подтверждало ее слова более чем достаточно. — Можешь не объясняться, — смилостивилась она, мысленно ругая себя и свою дурацкую привычку цепляться к людям, когда сама не была способна справиться с бушующими внутри эмоциями. Баам не должен оправдываться, Андросси стоит заткнуться, а жюри — поторопиться с решением, иначе она придушит Ли Су, который начинал раздражать своим качанием на стуле. Какого черта он такой спокойный? — Все дело в платье, да? — произнес он вдруг. Андросси стиснула покрепче зубы и ничего не ответила. Отошла поближе к кулисам и отдернула оранжевую ткань, выглядывая на сцену, где зрителей развлекала школьная группа музыкантов-любителей. Они исполняли песню из популярной романтической дорамы. Девочки визжали от восторга, пытаясь сделать удачный снимок симпатичного вокалиста, чьи глаза скрывала темная челка, тем самым напускавшая легкую ауру таинственности и неприступности. Крепко сжимая в руках микрофон, он принимал одну драматичную позу за другой под томные девичьи вздохи. Но взгляд Андросси привлек не он, а гитарист. Гитарист, которым неожиданно оказался Хатсу. Он весьма умело скрывал от остальных этот факт, которому не удивился только Ли Су — оно и ясно. Они ведь всегда были лучшими друзьями. Странно и непонятно, как эти два противоположных человека вообще сошлись. Ли Су веселый и чересчур активный балбес — к слову, последнее ему часто прилетало от Хатсу, как и множество других нелестных прозвищ, — он вечно стенал о том, как ему не хватает женского внимания, в то время как Хатсу, который, напротив, был закрытым, малообщительным и немного отстраненным, несмотря на перечисленные качества, пользовался у девушек популярностью. После сегодняшнего выступления она наверняка взлетит до небес. Загадочный, красивый гитарист привлекал внимание. Даже Ихва, раскрыв рот, во все глаза с восхищением глядела на Хатсу, вцепившись пальцами в ткань кулисы. — Это неожиданно, правда? — спросила она. Андросси недоверчиво хмыкнула, и Ихва скосила на нее недовольный взгляд. — Можно подумать, ты что-то знала. Андросси мотнула головой, сейчас у нее почти все вызывало раздражение. — Мне показалось, у вас с Ван Наном что-то завертелось. Ихва сильнее сжала руками несчастную кулису. — Не то чтобы… — неуверенно пробормотала она и незаметно обернулась, чтобы убедиться, что никто их не подслушивал. Ван Нан о чем-то старательно умолял Ли Су, сложив ладони в извиняющемся жесте, Баам устало оперся на спинку стула, свесив руки и уставившись в потолок. Кстати, насчет Баама… — Он же в порядке? Андросси, не уточняя, сразу догадалась, о ком речь. — Ты про Баама? — Она дернула плечом. — Спроси у него сама, если интересно. — Я с ним не настолько хорошо общаюсь, как будто… — Поэтому решила спросить у меня, для галочки? — в уголке губ Андросси притаилась недобрая улыбка. — Если нечего сказать, лучше молчи. Только набрав побольше воздуха, Ихва собиралась ответить что-нибудь резкое, но вот ирония, так ничего и не сказала, покраснев от обиды. Андросси иногда говорила такие грубые вещи, что оставаться равнодушным было попросту нельзя. Ихва подавила свою вспыльчивость, потому что не хотела ссориться в такой момент. Закусив губу, она оставила подругу в одиночестве смотреть за выступлением, которое уже закончилось. Овации зала давили на виски и уши, но сквозь них прорвался знакомый голос: — Все хорошо? Ихва, вздрогнув, подняла глаза на Баама, и тот вдруг с пониманием улыбнулся. — Разговор с Андросси закончился не на самой позитивной ноте, да? — спросил он и выпрямился на стуле. Ихва ухватилась рукой за плечо, словно защищаясь, и присела рядом. — Знаю, она неплохая, — ответила она, — но с ней довольно тяжело общаться. Никогда не знаешь наверняка, о чем она думает. Не то чтобы она ожидала, что Андросси станет относиться к ней лучше, принимая помощь с платьем, но хотя бы простую благодарность она заслужила. — Могу ошибаться, — Баам задумчиво коснулся пальцем подбородка, — но, возможно, она боится показаться уязвленной. Сейчас, например, она сильно переживает, хотя не показывает этого. Ей проще скрыть указывающие на слабость эмоции за другим поведением, поэтому она так цепляется по мелочам. — Хочешь сказать, в данной ситуации это ее способ не акцентировать внимание на происходящем? Баам пожал плечом. — Не берусь утверждать, что все именно так. «А еще мы в этом похожи — в том, что скрываем настоящие чувства, — подумал он, но вслух не произнес. — Поэтому ты так быстро меня раскрыла при первой встрече, поэтому давила, вынуждая обо всем рассказать. Но тебе ли не знать, что иногда действительно стоит сохранить все в тайне?» Да, Баам переживал из-за Хатсу. С того разговора они с ним не обменялись и словом. Они не приветствовали друг друга при встрече, Баам вообще как будто исчез из его поля зрения, стал невидимым. Ли Су просил не зацикливаться, но исполнить эту просьбу не представлялось возможным. Подумать только, как чужая неосторожная фраза может так круто поменять взаимоотношения двух людей. Их с Хатсу вполне можно было назвать хорошими знакомыми, благодаря еще тому, что они учились в одном классе и сидели рядом. Баам осознавал, что мало бы кто воспринял его влюбленность в учителя без осуждения, и, видимо, Хатсу оказался из тех, кому далеко не все равно. Чужие чувства могут быть странными, непонятными, а все, что непонятно, часто пугает и отталкивает — чувства Баама как раз из таких. Они другие. «А значит, и я тоже другой — неправильный», — вина вдруг плотным кольцом сжала горло, всего на несколько секунд, но этого оказалось достаточно, чтобы Баам испугался потерять контроль. Сердце разогналось, и кто знает, что бы случилось, не вернись на сцену жюри с подсчитанными результатами — после разговора с Куном это пугало не так сильно. Все конкурсанты напряглись, зал притих в ожидании. Ван Нан скрестил пальцы, спрятав под стулом руки. Ли Су пытался сказать что-то ободряющее, но его одернула Ихва, негромко шикнув. — Что ж, это было нелегко, — произнес директор, ожидаемо назначенный председателем. — Чтобы наши оценки не были субъективными, мы пригласили третье лицо. Его независимый и профессиональный взгляд гарантирует честность результатов. Зрители зашептались, гадая, кто же это мог быть. Директор продолжил: — Не будем тянуть, огласим имена наших победителей! На третьем месте фехтовальный клуб. Поздравляем, ваша история о воспоминаниях старого самурая заставила нас прослезиться. — Не мы, — вздохнул Ли Су. И либо это означало, что их клуб занял место выше, либо вообще не значился в списке победителей. Ихва снова шикнула. — Со вторым местом у нас возникли споры, поэтому мы решили разделить его сразу между двумя претендентами: это клуб легкой атлетики с акробатическим номером «Цветущая сакура на ветру» и косплей-клуб, чей показ мод с участием пародий на школьных учителей довел до смеха каждого. — Хах, я думал, у них будет первое место, — опять заговорил Ли Су. — Видимо, директор не оценил свою копию, — он рассмеялся, и в этот раз Ихва не выдержала, стукнув его ребром ладони по затылку. — Ты можешь хоть немного помолчать? — недовольно осведомилась она. — Я тоже переживаю! — в тон вторя, воскликнул Ли Су. Такое отношение казалось ему крайне несправедливым. — И наконец, поздравляем с первым местом литературный клуб: замечательная постановка, прекрасные актеры, лучший закадровый голос и костюмы! Это был определенно успех! — Ура, мне не придется коротать остаток жизни в образе служанки! — радостно крикнул Ли Су, привлекая чужие недвусмысленные взгляды. На сцене директор каждому лично пожал руку и вручил призы. Среди этого пафоса Андроси совсем рядом услышала шепоток: — Всегда и во всем первая, аж тошно… — остальные слова потонули в общем гуле, затем снова прорвались: — Они хуже нас выступили. — Я слышала, она из богатой семьи, отец ей все время задницу прикрывает. — Ха-ха! Это объясняет многое. — Эй, тише, тише! Она сюда смотрит. Андросси осторожно повернула голову. Шепот раздавался со стороны девушек из клуба легкой атлетики. Значит, второго места им оказалось мало? Одна вдруг встретилась с Андросси взглядом, и на лице ее проступила ярость. Получив в ответ самодовольную усмешку, она скорчила такую гримасу, словно ей с силой отдавили ногу. Это Андросси порядком позабавило, и оставлять эту ситуацию без внимания она не собиралась. Улучив момент, когда все расходились, она окликнула двух девушек в коридоре. Они, вероятно, торопились переодеться после выступления. — Эй, первогодки, вы чего за спинами шепчетесь, будто крысы какие? — обратилась она к ним с напущенной ласковостью. — Хотите что-то сказать, в лицо говорите, не стесняйтесь. К ней обернулась та самая девушка с «убийственным» взглядом. Кожа у нее была болезненно-бледная, брови — тонкие, строго сведенные к переносице. — Мы и не скрывались, — резко бросила она. Ее пискляво-квакающий голос немного раздражал уши, карие глаза грозно сверкали. — У тебя ко мне какое-то дело? — Андросси вскинула бровь, ни капли не смутившись. Девушка в ответ фыркнула: — Хочешь услышать еще раз? Ни ты, ни твоя команда победы не заслуживаете. Староста класса, всегда лучшая ученица школы, у которой еще и папаша при деньгах — тут только совсем слепой не догадается, как вы свое первое место получили. Андросси закатила глаза и «спародировала» чужую болтовню правой рукой. — Бла-бла-бла, сейчас позеленеешь от зависти, ящерка. — Она хихикнула и махнула ладонью, словно пыталась отмахнуться от назойливой мухи. — Ты бы знала, как твое жужжание раздражает. «Хотя, скорее, кваканье», — Андросси посмеялась с этой мысленной штуки. Слова, показавшиеся ей незначительными, произвели сильный эффект. — Ах ты!.. Ты!.. — вскричала девушка. — Нет ни в тебе, ни в твоих заслугах ничего особенного! Поплакалась папочке — он и сделал все так, чтобы его драгоценная доченька была счастлива! Такие, как ты, в будущем все свои проблемы через постель решают… Хлоп! — звонкая пощечина обожгла лицо девушки и потонула в коридорном гвалте. Поразительно, что заткнула ее таким образом непонятно откуда взявшаяся Ихва, а не сама Андросси, которая смотрела на развернувшуюся картину, распахнув глаза. С разных сторон поползли перешептывания: — Там что, драка? — Опять девчонки парня не поделили? — Гляньте, это же!.. — Да как ты… Как ты смеешь?! — униженная девушка схватилась за пылающую щеку. Ихва ударила так, что голову бедняжки отвернуло к плечу. — Это как ты смеешь говорить такие отвратительные вещи? — спросила Ихва, ее как будто охватила яркая огненная аура. Любой посмотревший со стороны понял бы, что она просто в бешенстве. — И вообще-то, это я придумала сценарий нашего выступления, так что этот камень и в мой огород тоже. — Ихва… — послышался тихий голос Андросси. — Сейчас же извинись перед ней. От удивления Ихву почти буквально пробило током. Она с непониманием уставилась на Андросси. — Что? Она тебя оскорбила, а ты?.. — она осеклась, не сумев подобрать нужных слов, еще и недавняя фраза Андросси так некстати вспомнилась. — Мы сами разберемся. Ихва отчаянно пыталась удержать последние крупицы терпения, но теперь оно окончательно ушло в минус. Нахмурившись, она сжала ладони и зло выплюнула: — Знаешь, да катись ты к черту, Андросси! Если когда-нибудь ей придет в голову вернуть благодарность за платье, пусть засунет ее куда поглубже. Ихва ее уже не примет. Она сделала все, чтобы расположить к себе Андросси, но та, как нарочно, только сильнее увеличивала между ними дистанцию. Громко цокая каблуками, Ихва пронеслась мимо и не заметила, как с руки слетел жемчужный браслет с розовой лилией. Андросси со вздохом подняла его. — Наконец хоть кто-то указал тебе твое место, — произнесла девушка с пострадавшей щекой. Она не скрывала в голосе злостной насмешки, не обращая внимания на попытки своей подруги ее успокоить. — Анак, пожалуйста, пойдем отсюда, — она тянула ее за широкий, сужавшийся к плечу рукав рубашки. Но Анак не слышала, не сводя пылающего взгляда с Андросси. Та усмехнулась и вскинула голову. — Чего смеешься? — спросила Анак. — Тот, кто улыбается, всегда сильнее — народная мудрость, — припечатала Андросси, демонстрируя свое превосходство. — Ты зачем вообще из своей норы вылезла? Сидела бы, не портила ни мне, ни себе настроение. — Тебя забыть спросила, — оскалилась в ответ Анак. — Не нужно показывать зубки, сестрица, — Андросси снова улыбнулась. — А иначе что? Папочке пожалуешься? Андросси приложила два пальца ко лбу, обреченно вздыхая. — Помочь тебе заткнуться я и сама смогу. Тебе ли не знать? Анак вздрогнула, спеси в ней заметно поубавилось. Она прекрасно поняла, на что намекала Андросси: «ты настолько никчемная, что мне даже не придется напрягаться, чтобы справиться с тобой». Это только сильнее злило. Их стычки неизменно заканчивались ссорами, а то и хуже — драками. Одно радовало — пересекались они крайне редко, пусть и жили в одной семье.***
— Даже и не знаю, с чего начать… — так бы ответила Андросси, попроси ее кто рассказать о себе. Если бы вообще ответила. Но никто никогда у нее этим не интересовался. Она из богатой семьи — это знают все и этого достаточно, а лезть глубже не очень-то и хотелось. Зачем? У нее ведь есть деньги, она наверняка счастлива. Без матери, которая скончалась через несколько дней после ее рождения, с отцом, который вот уже третий год разговаривал с ней только по телефону, и сводной младшей сестрой, которая по совместительству приходилась Андросси еще и двоюродной — счастлива безумно. Так с чего же начать? С момента, когда родная тетя попыталась заменить ей мать? Именно попыталась — ничем хорошим это не обернулось. Ее брак с отцом Андросси был простой фикцией для сохранения статуса семьи. Через два года родилась Анак. Примерно с такого возраста Андросси себя помнила, потому что уже тогда что-то пошло не так. К собственной дочери тетя проявляла намного больше любви и ласки, чем к навязанной племяннице. В будущем это породило борьбу между сестрами за ее внимание, которого удостаивалась только Анак. Андросси крайне редко удавалось его завоевать. Она и не знала до определенного момента, что это не ее настоящая мать, пока та сама в этом не призналась. — Пожалуйста, хватит называть меня своей мамой. Я — не она. У тогда десятилетней Андросси с тех пор даже язык не поворачивался произнести это слово, настолько холодно тетя об этом попросила. Время шло, сестры росли, раскол в семье ощущался все сильнее. На одной половине находились тетя с Анак, на другой — отец и Андросси. Окруженная чрезмерной отцовской заботой, она как будто ничего не замечала — вернее, не хотела замечать. Ее устраивало количество выдаваемых карманных денег, на которые слетались, как мотыльки к фонарю, друзья-одноклассники. — Ох, черт, телефон разбил! Он же совсем новый… Отец убьет меня… Не желая, чтобы однокласснику устроили взбучку родители, Андросси сама предложила купить другой. Еще множество чужих косяков она прикрывала отцовскими деньгами. Все чаще рядом с ней друзья плакались из-за отсутствия какой-нибудь дорогой вещи, жаловались, что родители никогда им не купят брендовую одежду. И Андросси велась раз за разом, считая подобные отношения эталоном дружбы. Друзья же в беде не бросают, они не отказывают в помощи, не оставляют в расстроенных чувствах из-за отсутствия дорогих кроссовок. Если это так, то ей не жалко и всех денег, которые у нее только есть. Но в какой-то момент люди стали обращаться к ней только по одной причине. — Андросси, ты же поможешь? — Ты моя последняя надежда. Мы лучшие друзья, помнишь? — Я верну, обещаю! — Ой, слушай, я кошелек дома оставила. Такая растяпа. Но ты заплатишь, тебе ведь не сложно, правда? От нее начал отдаляться отец. Не обращать на все внимание стало совсем сложно. Андросси пыталась склеить то, что рассыпалось уже много лет, на стертых от усилия ладонях лишь оседала пыль. Она рвалась удержать друзей рядом, просила поддержки, но никто из тех, кому она так сильно доверяла, не откликнулся на ее крик о помощи. И все внезапно стало таким пустым и бесполезным. Все эти улыбки, которые дарили ей друзья, объятия, лесть, комплименты — ложь, не более. Они и не были ей никогда друзьями, это Андросси хотела стать для всех полезной. А теперь главный страх, одиночество, обступил ее со всех сторон. Рядом не осталось никого, к кому бы она могла прийти и, уткнувшись в плечо, рассказать о том, как же ей невыносимо плохо и больно. Эта боль постепенно раздирала изнутри, ей хотелось дать выход, привлекая тем самым внимание, чтобы люди наконец поняли, что она тоже человек со своими проблемами. Кричать не получалось. Андросси настолько глубоко затолкнула это желание, что не могла выдавить из себя даже слабый писк. — Пап? Пожалуйста, поговори со мной. Но за дверью, которая не открывалась вот уже вторую неделю, отзывалась тишина. Андросси хлопнула по двери ладонью, повышая голос: — Это не смешно! Открой! — закричав, она тут же сорвалась на шепот: — Открой эту чертову дверь… Но ничего не происходило. Андросси медленно согнулась, прижимаясь лбом к дверной ручке. Как будто, если она будет бесконечно держать ее в опущенном положении, случится чудо и замок поддастся. «Мне нужна твоя помощь… Мне нужна твоя поддержка, как никогда прежде». Казалось, еще немного, и Андросси расплачется, однако это было далеко не так. Она старалась, правда старалась выдавить из себя хотя бы одну крошечную слезинку. Эмоции, скопившиеся в груди, обрели форму камня — бесполезно пытаться получить из него воду. Он причинял невыносимую боль, от которой хотелось избавиться любым путем: хоть вскрыть грудную клетку и вдохнуть, наконец, свободно. Ощупывая руками ребра, Андросси представляла, как царапает ногтями кожу, сдирает ее, обнажая кости и чувствуя небывалую легкость. Однако ногти слишком короткие и недостаточно острые, и не настолько она отчаялась, чтобы причинять себе физический вред. Пусть на грани, но ей важно держаться, не только ради себя — ради отца. Тетю проблемы племянницы особо не заботили. Статус — вот что главное. Остальное — лишь второстепенный отзвук. С ее слов, обращенных к Андросси, можно было сцеживать яд: — Хоть на что-то ты годишься. Не будь у Анак проблем со здоровьем, не задумываясь отправила бы тебя в интернат. Уж поверь, уговаривать твоего отца мне бы долго не пришлось. — Она говорила это, стоя перед зеркалом и вынимая из ушей рубиновые серьги — насколько было известно Андросси, мамины серьги. Казалось, она испытывает отвращение к этой женщине, которая присвоила себе чужое: мамины украшения, дом, отца. На самом деле Андросси переполнял страх, что от нее действительно избавятся. А чтобы этого не случилось, ей ни в коем случае нельзя падать ниже первой строчки в общем топе школьной успеваемости. За этим страхом скрывалась одна противоречивая мысль, которую Андросси затаптывала, как могла: «Почему? Почему ты не можешь полюбить меня так же, как собственную дочь?» Если позволит этой мысли вырваться, сойдет с ума окончательно. Пусть хотя бы так с ней останется иллюзорное чувство нужности. Изучая идеально решенные тесты, тетя строго поджимала губы. Не ругала, но и не хвалила. Лишь бросала холодно: — Ты здорова — руки, ноги целы. Для тебя это пустяк. Конечно. Она же не Анак, которой воздается за любое крохотное достижение, которая больницу посещает чаще, чем школу. Война, начавшаяся в детстве, продолжалась. Глупо было закрывать на это глаза. Высший балл по естествознанию — пустяк. Абсолютный. Такие комментарии Андросси проглатывала молча. Это было больно, но либо она научится сама справляться с этой болью, либо погибнет окончательно. Она никому не нужна, и ей никто не нужен. Семья, друзья? Увольте эту фальшь из ее жизни. Да, так гораздо лучше. И о том, что творится у нее в душе, она никому никогда не расскажет. Кому какое дело до ее чувств, если уж ей самой давно на них плевать? Она сжигает их дымом от сигарет. Красавица, отличница — курит сейчас на школьной крыше, пока никто не видит. В полном одиночестве. Так странно, что с появлением Баама она стала заходить сюда все реже и словно не желая этого. Так странно, что за минувшие несколько месяцев в ее жизни так много поменялось. Она слишком яростно отрицала вероятность хоть кого-то назвать своим другом, но так же легко позволила этому слову сорваться с языка. Фальшь? Притворство? Как вообще понять, что человек перед тобой может оказаться другом? На что опираются нормальные люди, выбирая себе друзей? «Выбирая…» — Андросси фыркнула. Они что, в чертовом магазине игрушек? Ответ на вопрос нашелся очень быстро: стоило вспомнить себя несколько лет назад, когда она буквально покупала себе друзей. Нагрудной карман серого жилета оттягивал жемчужный браслет. Андросси, вспомнив о нем, ощутила новый приступ раздражения. Стоит его вернуть настоящей владелице. Вот только Ихва как будто пыталась заглянуть ей в душу куда глубже, чем остальные. Этого ей позволить Андросси никак не могла. Нестерпимо захотелось выкурить еще одну сигарету.***
Рахиль была в ярости. Мало того, что ненавистные ей люди выкрутились из сложной ситуации, они еще и умудрились, одержать победу, которая им не светила. Они не должны были даже на сцене появляться, ведь Рахиль не оставила им и шанса. Видимо, она сделала недостаточно. — Черт! Андросси, я тебя ненавижу! — несдержанно выкрикнула она, привлекая незначительное внимание идущих мимо школьников. Избалованную девчонку Захард хотелось раздавить, уничтожить за то, что она тогда заставила Рахиль унижаться и ползать на коленях. Но больше всего ее разочаровал Баам. Мальчик, который притворился, что хочет стать ей другом, но оказался таким же, как и все остальные. Он отвернулся от нее сразу, как только предоставился такой шанс. — Считаете себя лучше остальных? Считаете, что вам все можно? — шептала Рахиль, до острой боли соскребая ногтями краску со стены. Если думают, что она на этом остановится, то они донельзя наивные, она еще покажет, на что способна. Она не настолько слабая, чтобы позволять другим смотреть на нее сверху вниз. Загнанное в угол животное, чтобы хоть как-то себя защитить, рычит и скалит зубы, а когда возникает угроза собственной жизни, выпускает когти. Пусть испорченное платье послужит предупреждением. Она припрятала в рукаве несколько козырей, ожидая момента, когда сможет их вытащить, и уж поверьте, она его ни за что не упустит.