Иди к чёрту, Чон Чонгук!

      Рукой проведя по груди, брюнет глаза открывает, оглядывая своё укрытое одеялом тело. В комнате царил мрак, освещаемый лишь светильником на тумбочке рядом. Чонгук приподнииается на локтях, оглядывая комнату и прислушиваясь к постороннему шуму. Омеги не было нигде рядом, поэтому альфа думает, что тот сбежал, не оставив после себя и записки. Вот только стоит ему подняться с кровати, одеться и спуститься на первый этаж, как он замечает свет, исходящий из кухни. Усмехнувшись своей догадке, Чон бесшумно приближается к дверному проёму, а после заглядывает внутрь, замечая рыжеволосого омегу, что сидел к нему боком. Он уплетал из контейнера подогретое мясо, где ещё рядом были салат, купленный накануне, бутылка сока и маленькая баночка с вареньем. Брюнет нахмурился, смотря как Пак набирает чайной ложкой варенье из стеклянной тары, а после размазывает его по кусочку мяса, съедая странное комбо и прикрывая в удовольствии глаза. — Неужели тебе это нравится? — интересуется со стороны альфа, на что омега вздрагивает, испуганно оборачиваясь на голос. Вместо ответа Пак начинает закашливаться, ладонь на плечо кладя, намекая на помощь, из-за чего Чонгук спешит похлопать его по спине. — Ты бы ещё меня за задницу схватил для большего эффекта, — морщится Чимин, откашливаясь, — тогда бы я совсем со стула свалился. — Прости, не хотел напугать. Я, когда проснулся и тебя рядом с собой не увидел, подумал, что ты опять сбежал. Я и полагать не мог, что найду тебя на кухне, — брюнет глаза поднимает на стену, где висели часы, — в час ночи. — Просто я проголодался, а будить тебя не хотел, — пожимает плечиками Чимин, к еде возвращаясь, а после, орудуя вилкой и ложкой, вновь на кусочек мяса накладывает варенье, съедает, а после добавляет в себя салат. — Не хочешь присоединиться? — Пожалуй, нет, — со скепсисом смотрит на поедаемое омегой блюдо Чонгук. — Вишенка, может тебе приготовить что-нибудь? Не хочешь что-то другое? Или же варенье с мясом тебе больше нравится? — Это очень вкусно, попробуй, — тянет нанизанный на вилку шашлык Пак, а Чон на это ладонь поднимает, молча отказываясь. Мужчина обходит омегу и садится за стол напротив него, наблюдая со стороны с каким аппетитом он ест казалось бы несовместимую еду. — Насколько я помню недавно Юн покупал брусничный соус для баранины, может его хочешь? — предлагает альфа, но рыжик качает головой, упорно желая только варенье. — Спасибо, но это мне нравится куда больше. Понимаю, странно, но поделать с собой ничего не могу, скорее всего из-за предстоящей течки мой организм сходит с ума, она должна быть совсем скоро, — заедает салатом мясо Чимин. — Так вон оно что, — вскидывает голову брюнет, но от увиденного долго отойти не может, руки на груди скрещивает и откидывается на спинку стула. Чон продолжает смотреть на омегу, а после взгляд на окно переводит. Было темно, время позднее, вот только спать уже не хотелось. Мужчина чувствовал себя достаточно бодро, да и Чимин не выглядел сильно уставшим, как было ещё днём. — Что будем делать всё оставшееся до утра время? Не хочешь больше спать? — Пак качает головой. — Тогда можем прогуляться по саду. Могу сделать какао с маршмеллоу или заварить чай, на твоё усмотрение, а после посидим в беседке. Просто хочу проветриться после сна. Если честно не привык к такому ночному образу жизни, я жаворонок по типу сна. — А я сова, поэтому мне тяжело вставать по утрам на работу, — улыбается омега, доедая салат. — Мне же легче, но кажется в эти дни мой график сна немного собьётся, поэтому придётся потом его восстанавливать. Так что насчёт прогулки и горячего напитка? — Я согласен погулять, а пить буду какао, — уплетает варенье из банки Пак, попутно облизывая губы. — А помимо к своему ночному перекусу больше ничего не хочешь? — интересуется Чон, поднимаясь с места и начиная готовить горячий напиток для омеги. — Если есть что-то сладенькое, то я, пожалуй, соглашусь. — ЮнСан переехал ко мне на время сессии на несколько недель, поэтому этого сладкого дома у меня с ним в изобилии, — усмехается брюнет и поднимает руки к дверцам двух навесных шкафчиков, распахивая их и указывая на содержимое. — Это лишь половина, остальная у него разложена по всей комнате. Когда он только начал жить со мной после своего совершеннолетия, то по всему дому он наделал кучу сладких тайников, пряча кофеты, батончики и шоколадки где это было только возможно. Долгое время не мог отвыкнуть от того, что теперь ему никто его есть не запрещает. Сейчас же пыл к сладкому без таких запретов значительно уменьшился, но привычки свои Юн преодолеть до сих пор не может. Поэтому не удивляйся, если найдешь что-то сладкое там, где его быть не должно. Тебе что-нибудь дать, или сам выберешь? — кивает на содержимое шкафчиков Чон. — А он не спалит, если я у него что-то возьму? — интересуется Чимин, выглядывая вкусненькое. — Здесь всего слишком много, не заметит, но если что, я ему докуплю этого вдвое больше. Да и к тому же это не тайник из его комнаты, вот там его вещи ни в коем случае трогать нельзя, себе дороже. — Тогда мне шоколадку с фундуком, если есть, — щурится Пак, не вставая из-за стола. — Конечно есть, одну или две? — достаёт аккуратно из-под сложенных поверх сладостей коробочку Чонгук, открывая её и выбирая нужный вкус. — Мне и одной хватит, — Чимин улыбается, когда ему тянут плитку, которую он оставляет рядом с собой на столе. — А ты тоже, как и брат, сладкоежка? — Нет, к этому я отношусь спокойно, временами даже нейтрально. Нет такой сильной мании, как у Юна, это он у нас без конфеты и дня не протянет, я же без сладкого могу жить долго и без всяких проблем, — убирает всё на место брюнет. — Значит, он делает тайники? Ваши родители следили и за тем, что и в каком количестве он ест, ограничивая даже в этом? — Да, вот только такие запреты у него спровоцировали бо́льшее желание ко всему сладкому. Как я уже сказал, сейчас он не настолько на всём этом помешан, хоть до сих пор у него и остались такие привычки. Достаточно было ему дать возможность объестись сладким, чтобы он пересмотрел к нему отношение. Корицу в какао добавлять? Ты любишь её? — попутно спрашивает Чон, ставя на плитку небольшую кастрюлю и наливая в неё взятое из холодильника молоко. — Да, можно, — рыжеволосый следит за мужчиной перед собой, глаза то и дело к его ягодицам опуская и вспоминая недавнюю беседу с омегами из компании ЮнСана. — Кстати, хотел кое-что спросить у тебя о нашей первой встрече. — Могу сказать только одно о ней — ты был великолепен, — не оборачиваясь, прокомментировал альфа. — А ты чертовски бесячим. Мало того что связал, так ещё и спать с членом в заднице заставил, — возмущённо причетает Пак, а после вновь по мясу варенье размазывает. — Просто в тебе было хорошо, и ты слишком много язвил. — А, говоря о нашем с тобой первом сексе в отеле, ты тогда без омеги сколько времени был? По ощущениям год или два, я уже под утро никакой просто был, а тебе всё мало, извращенец, — тыкает в мясо вилкой рыжик. — Три, почти четыре месяца. Я редко проводил время с омегами, всего себя посвещал работе, изредка брату и друзьям. Сейчас положение немного изменилось, поэтому не упускаю возможности хоть как-то повзаимодействовать с Юном. Он и так на меня долго дулся, что я с ним никак не провожу время, поэтому стараюсь быть с ним, когда это возможно. — Я думаю, что теперь он будет требовать меньше внимания. — С появлением Фа? Определённо, разве что будет больше просьб с советами. А что касаемо твоего вопроса, то не было у меня до тебя связи с противоположным полом почти четыре месяца. — Знаешь, я не удивлён, по твоему напору именно так и полагал. У меня до тебя секс был регулярным, поэтому таким оголодавшим я не был, — в рот кладёт очередной кусок Пак, пережёвывая. — Далее наклёвывается следующий вопрос. — Валяй, — Чимин усмехается, вспоминая подобный ответ Юна. — Как ты там оказался? Ни за что не поверю, что ты любишь подобные места, — тычет в сторону Чона вилкой омега, указывая на него. — Признавайся, как тебя туда занесло, у меня есть догадки, но хочу услышать всё из первых уст. — Я приехал туда за Юном, по его же просьбе сразу после работы, так как сильно задержался в тот день в офисе. — До полуночи? — хмыкает Чимин. — Я и позже оттуда уходил, всё от дел зависит, — следит за молоком брюнет, доставая сахар и какао с полок. — Ладно, хорошо, вот только из клуба вместо ЮнСана ты меня забрал. Куда брата дел, в такси посадил? — Пришлось, не мог упустить привлекшего моё внимание дьяволёнка, — Чон на секунду оборачивается к омеге, сверкая игривым оконьком в глазах.       Чимин от еды отвлекается и смущённо губу прикусывает, желая услышать продолжение. Сучка внутри так же притихает, хвостик к себе прижимая и поглаживая его, в ожидании приятных комплиментов и лести. — И чем же я привлёк твоё внимание? — Какой-то отрешённостью от всех. Многие омеги были не хуже тебя, красиво двигались, завораживая своими телами. На них смотрели альфы, поэтому многие это делали для них, чтобы привлечь внимание, и только ты танцевал для себя, искренне, по велению души, своих чувств и эмоций. Это сильно бросалось в глаза, даже когда ты был в толпе людей. К тому же что-то невидимое тянуло меня к тебе. Я с трудом смог оторвать глаза, найти брата и вывести оттуда с парой его ребят. Но после принял решение вызвать для них такси, потому что не смог сдержать себя в руках и просто так уехать, оставив понравившегося омегу в том клубе. Боялся, что больше никогда не увижу тебя. — А ты понравившихся омег сразу в отель везёшь, или мне так одному повезло? — Чимин увлекается выяснением подробностей, поэтому откидывается на спинку стула, принимая тоже положение, в котором был его альфа ещё несколько минут назад. — Не думаю, что если бы я хотел с тобой просто познакомиться, то ты бы согласился на это. Скорее всего послал бы, да и хотел ты тогда, мягко говоря, не моего общения, ведь едва произнеся одну фразу, ты сразу полез ко мне целоваться. — Да, — усмехается Чимин, отмахиваясь ладошкой, — я даже помню, что сказал в тот момент. — Если мне не изменяет память, то это было так: «Если твой размер способен удовлетворить моё желание, то бери и трахай», — Чонгук отвлекается на время от приготовления какао и поворачивается к омеге, упираясь обеими руками о стол и смотря на рыжего паренька с огоньком в глазах. Чимин же смущается, поднимая указательный пальчик и покачивая им. — Я сказал по-другому. — Сути это не меняет. Так что, мой размер удовлетворил твои желания в ту ночь? — поднимает вопросительно тёмную бровь Чонгук. — Да, — облизывается Чимин, смотря на альфу через щёлочки глаз, так как сил сдерживать улыбку не осталось. — Я бы даже сказал, что ты переработал. — Уж лучше так, чем недо-. К тому же я не думал, что после этой ночи захочу с тобой познакомиться поближе. Я рассчитывал только переспать с тем омегой из клуба, так как желание било через край из-за долгого воздержания, отчего даже не подумал о возможных последствиях и должных мерах предосторожности. Ты вывел меня в ту ночь, что я о чём-то другом и думать не мог. Вот только в постели в том отеле, когда проснулся утром, очаровательного омеги уже не было рядом, как впрочем и моих вещей... — Меня взбесило то, что ты заставил меня спать с дискомфортом, поэтому я решил отплатить тебе кражей. И вообще, давай забудем это, право слово, было и было, — пожимает плечами Чимин. Чонгук на это лишь ухмыляется, возвращаясь к готовке. — Как скажешь, моя сладкая Вишенка. Любой твой каприз, — уголки губ поднимаются, когда брюнет вспоминает то ярое сопротивление, с которым столкнулся, когда начал называть подобным образом Пака. — И всё же ты меня тогда трахнул, когда я не хотел. Теперь история повторяется, вот только уже не с сексом, а с тем, что я раньше не хотел метку и отношений. Ты опять меня склонил к тому, чего я не хотел, — рыжеволосый подтягивает к груди колени и пятками упирается в край стула, обхватывая ноги руками. — Помнится мне... — хочет возразить альфа, но его останавливают. — Нет, я не о том, просто как бы я не сопротивлялся, всё идёт мне наперекор, будто бы судьба недовольна моим изначальным выбором. Она подстраивает всё так, чтобы желаемое переворачивалось и искажалось против меня. Вот это самая настоящая подлянка. — Ты... жалеешь, что так получилось? — сахарница и ложка замирают в чоновых руках на мгновение, а сам он немного склоняет голову, прислушиваясь к голосу позади. Чимин замолкает на время, обдумывая вопрос. Он осматривается по сторонам, прикрывает глаза и втягивает грудью воздух, выдыхая медленно, отчего Чон к нему поворачивается. Омега продолжает молчать, пока не открывает глаза, смотря на альфу перед собой с полным спокойствием, ощущая в его доме себя комфортно и уютно. — Мне с тобой хорошо, поэтому не особо жалею. Если бы я чувствовал себя плохо, то давно бы ушёл от тебя. Я так из дома раньше сбегал на всякие вечеринки и гулянки с Тэхёном. Оттуда, где мне плохо, я всегда ухожу туда, где хорошо. Значит, сейчас мне нигде так не хорошо, как здесь, с тобой. Будь бы всё иначе, я был бы в другом месте, — омега опускает глаза на свою (чанову) футболку, а после задирает её к груди, чтобы после натянуть на ноги до щиколоток. — Потом возьми что-нибудь из моих вещей, чтобы переодеться, когда пойдём гулять. — Ревнуешь? — хитренько улыбается рыжеволосый. — Под вечер на улице прохладно, особенно в сравнении с дневной жарой, ты же не пойдёшь туда с голой попой, на которой сидишь сейчас? Да и футболку стоило бы заменить на новую, чтобы эту потом закинуть в стиральную машинку. — Да, было бы неплохо, а то днём я несколько раз вспотел. Тогда лучше сейчас схожу и переоденусь, если ты не против, а если против, я всё равно сделаю по-своему, — ноги обратно на пол опускает Пак, уже готовый подняться. — Доешь сначала, если ещё голоден, любитель смешивать несовместимое, — всё так же спиной к омеге стоит Чонгук. — Я наелся, поэтому жду какао и возвращаюсь в спальню. Украду у тебя что-нибудь мне более менее подходящее, раз ты не против, — встаёт со стула Чимин, оглаживая свои прикрытой футболкой ягодицы, что уже успел отсидеть. Чонгук на сказанное лишь усмехается, насыпная смешанный сахар с какао в подогретое молоко. — Воришка, сначала украл мои вещи из отеля, а потом и сердце из груди, — рыжеволосый замирает в дверном проёме, а затем медленно взгляд к брюнету возвращает. — За метку на моей шее и согласие на отношения — это достойная цена. Смотри, я же куда больше за такое запросить могу, поэтому особо не жалуйся. — А я и не жалуюсь, лишь констатирую факты, — всё так же продолжает готовить брюнет. — В таком случае мы — квиты, — скользит здоровой рукой по косяку двери Чимин, скрываясь из вида и следуя в комнату на втором этаже. — Маленький воришка, — доносится вслед омеге. — Вредный заюша, — тут же следует ответ брюнету.

***

      Натянув на ноги предоставленные ещё со вчерашнего утра Юном кроссовки, Чимин накинул на плечи плед, отмечая, что на улице действительно было прохладно после резких перепадов температур с жарой. Он взял в руки предложенное Чонгуком какао и прихватил с собой плитку молочного шоколада, что ему дали не так давно, засовывая её в карман спортивных светло-серых штанов. Омега потуже затянул завязки на них, чтобы те не слетели с тазовых косточек и ягодиц. Футболку он тоже сменил, чанову оставляя и надевая чонгукову, выбирая чёрную, каких было больше. Они шли с альфой по саду до светлой беседки, останавливаясь в ней, чтобы посидеть в тишине на свежем воздухе после сна.       Рядом с домом были небольшие фонарики, которые освещали тропинки, отчего проблем с дорогой во мраке не возникло. Чимин посильнее укутался в плед, попивая горячий напиток, а Чон же предпочёл зелёный чай, не желая утепляться подобно истинному. Они остановились на той же скамье, что и несколько недель назад, когда после бурного вечера омеге поплохело. Сейчас же брюнет сидел со своей парой, глаза опустив к тому, как Пак загипсованной рукой доставал плитку из кармана. — Давай помогу, — Чон перехватывает шоколад в обёртке, разламывает на дольки ещё не открыв, а после распаковывает, оставляя на омежьих бёдрах, чтобы Паку было сподручнее его есть. Чимин на помощь улыбается, а после сразу несколько долек в рот закидывает, запивая какао, от которого вверх устремился столбик лёгкого пара. — Наблюдая за тобой, могу сказать, что теперь Юн не единственный у нас сладкоежка, у него появился конкурент в этом деле. — Это точно, — берёт ещё пару долек Пак, смотря вперёд, туда, где заканчивались границы освещённой территории и начались владения мрака. — Гук-и, можно кое-что спросить у тебя? — Что хочешь узнать, Вишенка? — Мы с тобой недавно болтали о нашей первой встрече, но как выяснилось при разговоре с отцом, мы с тобой официально должны были познакомиться в офисе, помнишь? — Помню. — А если бы мы с тобой не пересеклись в ту ночь в клубе, то, как думаешь, что было бы с нами? Как бы наши родители пытались сводить нас, да и какие бы отношения выстроились, не будь бы той истории? — Пак вновь отпивает горячий напиток и чувствует, как чонова рука скользит по его плечикам, приобнимая их и к телу рядом прижимая. — Ну, думаю, что всё бы повторилось, вот только куда позже. Я навряд ли стал бы лезть к тебе, зная, что ты сын МинХо. Но, понимая их план, они бы стали всячески пытаться нас сблизить. Думаю, я стал бы слишком частым гостем в вашей семье или на отдыхе, где был бы ты в обязательном порядке. Возможно, МинХо бы сказал мне о нашей истинности напрямую, подталкивая к отношениям. Он знал, что я бы не упустил тебя из той же истинности. — Почему ты так думаешь? — Я не скрывал того, что готов был с предназначенным сразу начать отношения и строить семью. Помню, что когда-то твой отец интересовался моей позицией относительно семьи, этим бы он и воспользовался, указав на тебя. Всё просто. — Значит, ты был готов на брак со мной только из-за нашей истинности? — Если бы не та ночь и её последствия, то да, а так мы вне планов МинХо и моих родных сблизились раньше. Ты уже успел запасть мне в душу на момент, когда я узнал, что ты моя предназначенная пара. Поэтому могу сказать без утайки, что ты начал мне нравится ещё «не будучи истинным». — А когда именно ты понял, что я нравлюсь тебе? — глаза на Чона поднимает Чимин, притираясь к его телу. — Не думай, что я хочу завалить вопросами, просто Тэ рекомендовал мне интересоваться всем, чтобы лучше понимать друг друга, поэтому сейчас хочется прояснить некоторые моменты и понять, как развивались твои чувства ко мне. — Ты созванивался с Тэхёном? — Да, когда мы только приехали к коттеджу, я проснулся, а тебя нигде не было видно рядом. Я всё рассказал ему, и о метке, и о том, что теперь мы вроде как пара, поэтому он мне кое-что порекомендовал, зная, что я ещё ни разу не был в отношениях с кем-то. — И одной из таких рекомендаций было узнать друг друга ближе? — смотрит на прикрытые пледом колени Чонгук, поправляя едва нескатившуюся с омежьих ног плитку. — Именно так, должен же я знать всё о человеке, ну или хотя бы часть, чтобы пробовать с ним отношения. Поэтому давай продолжать, ты можешь тоже задавать вопросы, я отвечу на них, но для начала не забудь про мой. — Если хочешь знать меня лучше, то я не против, а полностью «за». Что касаемо твоего вопроса, то сам не знаю точного ответа. Симпатию у меня ты вызывал ещё в клубе. Влюбился в тебя в том отеле. А что касаемо момента, когда я понял, что уже люблю тебя, наверное... наверное, когда ты обманул меня, что упал в обморок. Это было в командировке, в отеле, помнишь, когда ты привязал меня к постели, возбудил и сбежал, оставив мучаться так несколько часов. Я перепугался за тебя, когда в моих руках ты свалился без чувств, думал, что сильно напугал тебя, в желании отомстить за то враньё, но даже этот обморок был ложью. — Если бы я так не поступил, то чтобы ты сделал? Определённо бы отшлепал меня и ходил бы я с красной задницей всю оставшуюся неделю. Поэтому это был экстренный план моего второго побега за тот день. Ты же не обижаешься на меня за это? — хлопает ресницами невинно Чимин. — Как я могу злиться на тебя, если потом мы с тобой провели вечер вместе. Да и смысла нет в этом никакого, не думаю, что ты испытывал сожаление, оставляя меня в номере и напоследок дразня меня, — брюнет щурится, ладонью скользит по плечу ниже к предплечью, а после щипает кожу через плед слабо, на что омега расплывается в улыбке, вспоминая свою выходку. — Я даже тебя не дразнил, можно сказать, так, разок поцеловал головку и всё, — в альфьи глаза смотрит омега, загипсованную ручу вызволяя из-под пледа, а после укладывая её на чоново колено, скозья по бедру выше к паху, — за щекой толком подержать не успел её, а ты уже поплыл, готовый к тому, что я устрою тебе минет. И сколько же ты времени провалялся возбуждённым, пока тебя от койки не отстегнули? — всё ближе к альфей промежности приближается Пак, уже готовый накрыть ладонью чувствительное место. Вот только он не успевает сделать это, брюнет перехватывает запястье раньше. — Почти половину часа. Никак не мог из головы выкинуть твой похотливый взгляд, маленький дьяволёнок. Даже не думай, что я ещё хоть раз на подобное поведусь. — Звучит как вызов, — кусает губу рыжеволосый, отставляя горячий напиток и плитку от себя на скамью рядом. Чон, подобно истинному, убирает кружку из рук, а вторую с его плечиков. — В этом доме нет наручников в свободном доступе. — Зато они есть... — В ту комнату дорога тебе закрыта на ключ, поэтому даже не думай, что сможешь стащить их. Приковать себя я больше тебе не позволю. Я один раз уже доверился, а как итог: три часа провалялся с руками над головой обнажённый. Ты бы видел то удивление в глазах персонала отеля... Я туда теперь ни рукой, ни ногой. — Ну, Гук-и, — надувает и без того пухленькие губы Пак. — Даже не думай... — перехватывает второе запястье Чон, когда шаловливые пальчики второй руки устремляются в то же направление. — Обещаю, что больше такого не повторится, — кусает губы омега, взбудораженно глядя в тёмные глаза своей пары. Чонгук насчёт своих слов не приклонен и уступать не намерен, отчего Пак нарочно льнёт к нему, стараясь поменять чужое мнение. — Заюш, ты веришь мне? — Конечно не повторится, ведь я не дам тебе связать меня, даже не проси, ни за что, — произносит отчётливо в омежьи губы брюнет, замечая, как в глазах напротив проскальзывает маленький огонёк озорства. Чимин замирает на несколько секунд, а после медленно кивает, пытаясь убедить альфу, что вопрос на этой теме закрыт. Вот только Чон замечает, как Пак хитренько щурится, явно готовый идти наперекор чужим словам, поэтому уже готовится в ближайшее время вновь столкнуться с подобным.       Рыжеволосый свои руки к себе прижимает, когда хватка на них ослабляется, а после спокойно берёт какао обратно в ладони и отпивает немного. Брюнет уже думает, что тема и вправду закрыта, вот только омега тут же отстраняет от себя кружку, скидывает со своих плечиков плед, а затем вновь поворачивает голову к истинному. Не позволяя ему хоть и слова против сказать, рыжик к губам напротив прижимается, обвивая чужую шею и плечи левой рукой, не давая возможности от себя отстраниться и запротестовать. Уже давно заметив, что после ночи с проклятым альфой Чонгук сместил на второй план страсть и собственные желания, боясь навредить омеге, Чимин решил взять всё в свои руки, не желая оставлять без внимания чужое удовлетворение. И как только здоровая рука вернулась на пах замершего мужчины, Пак сжал ладонью чужое возбуждение, давая понять свои намерения. — Чимин, подожди, — отрывается от влажных губ брюнет, намереваясь остановить начатое Чимином, но лишь шипит, когда давление на промежности увеличивается. — Я же сказал, что сделаю приятно своему заюше, тебе что-то из моих слов было не понятно? — в альфьи губы тычется Пак, негодуя с того, что Чон пытается его отстранить. — Чимин, я хотел сделать тебе приятно, не требуя ничего взамен, это лишнее, лучше... — Лучше помолчи, Гук, просто заткнись и дай мне это сделать, — хватка на паху ослабевает, а после пальцы поднимаюся к завязкам на штанах. — Думаешь, что я весь такой благородный и только из чувства долга хочу это сделать? Ошибаешься. — Нет, Чимин... успокойся, — голову задирает назад мужчина, когда его пытаются заткнуть поцелуем. Хочет оттянуть за плечи неугомонного омегу от себя, но резко выдыхает, когда рыжик рукой заползает под одежду, минуя в секунды нижнее бельё. — Право слово, Гук-и, я уламываю тебя на минет, как невинного мальчишку, — омега ладонью обхватывает горячую плоть и уже хочет её оголить, вновь встречая сопротивление. — Чёрт возьми, убери руки или я за себя не ручаюсь, — вынимает ладонь из штанов Чимин, а после через силу седлает альфьи бёдра, обхватывая черноволосую голову. — Вишенка, мне не составит большого труда вернуть тебя на скамью, поэтому давай мирно разойдёмся и не будем больше к этому возвращ... — Я тебя изнасилую, Чон Чонгук, если скажешь хоть ещё одно слово! — насильно в чужие губы впивается Пак, не позволяя своей паре ускользнуть из-за нелепых страхов. Омега чувствовал себя намного лучше, не испытывая прежней тревоги и медленно забывая плохое. Альфа чрезмерно опекал его, переживая понапрасну, отчего хотелось ему доказать, что сейчас он нуждается лишь в его удовольствии. Пак любил принимать, не давая ничего взамен, лишь с посторонними, но для близких хотелось ответить их же монетой, давая хоть и небольшую, но частичку своего добра и доверия. Чонгук же пытался от этого увернуться, из-за чего рыжеволосому казалось, что в их развитие отношений вкладывался только он, не позволяя омеге проявить хоть какую-то заботу.       Углубляясь в развязный поцелуй, Чимин дышит тяжелее, держа альфу на месте. Он никуда от себя истинного отпускать не хочет, пока сам не отдаст часть своего тепла, какое получил сам ещё не так давно. И только напряжение начало спадать, а брюнет отвечать на даруемую ласку, омега вновь припустил здоровую руку к низу его живота, заползая под одежду. Обхватив уже на половину возбуждённую плоть, Пак обнажает её от одежды, неспешно отстраняясь от губ своей пары. — Только попробуй ко мне хоть руку сунуть или слово против сказать — укушу, — без шуток произносит омега, сначала обхватывая Чонов член плотно у основания, а после более нежно скользя по всей длине до головки, большим пальцем давя на её ощутимо. — Чимин... — Слова, заюша! — чмокает в нос брюнета рыжеволосый, спускаясь с его бёдер на деревянное покрытие пола на колени и наблюдая, как увеличивается в размерах чужое возбуждение. Чонгук на упёртость своей пары стискивает зубы и снова откидывает голову назад, прикрывая веки. Порой хотелось омегу хорошенько отлупить по его упругой мягкой заднице, чтобы тот прислушался к его словам, а не делал всё наперекор. Оставалось надеяться, что Пак не примет за вызов и желание его папы на скорую встречу, иначе брюнет точно не содержится и хорошенько отлупит это строптивое создание, что уже успело устроиться между его ног. — Подними задницу, — тянет за резинку штанов омега, обнажая низ от всего ненужного и оставляя бельё на щиколотках, с особым удовольствием приближаясь к альфьей плоти, недолго любуясь ею. — В мой первый минет ты мне руки связал позади, если хочешь, то можешь повторить, я против не буду, — улыбается Пак, пальчиками по внутренней стороне бёдер брюнета ведя, а после налившийся кровью член ими обхватывая. Обнажая головку от крайней плоти, Чимин поднимает глаза вверх. — А тут ты очень даже не против, — пальчиком давит на верхушку альфьего возбуждения, а после размазывает по ней прозрачный предэякулят, уже ощущая во рту солоноватый привкус. — Он предатель родины, живёт своей жизнью, когда ты в поле моего зрения и в зоне досягаемости, — стискивает зубы альфа, из-под ресниц бросая тяжёлый взгляд на омегу, испытывая прилив возбуждения и одновременно с этим вспоминая недавнее. — Чимин, ты ничего не должен мне, не стоит думать, что единственная моя цель — натянуть тебя всегда и везде. Этот предатель не в счёт, на него даже не смотри. Слушай, что я говорю, потому что у нас с ним разные цели и приоритеты, поэтому... — Поэтому запомни, что я не испытываю ни к кому чувства долга и хочу это сделать, потому что просто хочу. Хочу и всё. Хватить уговаривать и обламывать меня, когда я уже настроен сделать тебе приятное. Ты постоянно что-то делаешь для меня, вкладываешься в эти отношения, пусть мы и начали их только вчера, поддерживаешь, заботишься о том, чтобы мне было лучше. Но при всём этом ты отказываешься от моей заботы. Может я пока и не разобрался со своей новой ролью, но уж одно я понимаю достаточно неплохо, что отношения между двумя, на то и отношения, чтобы чем-то делиться, давать и принимать. Сейчас ты мне отказываешь, а значит отказываешься от главного правила в отношениях, где всё должно быть равномерно. Поэтому сиди на попе ровно и дай мне сделать то, что я умею делать хорошо, — недолго на альфу смотрит Чимин, уже через мгновение приближаясь к налившейся кровью плоти и с протяжным стоном влажную от предэякулята верхушку целуя, после её в рот беря. Сначала омега головку за щеку берёт, привыкая к давно забытому ощущению и наполненности, а затем чуть отстраняется, неспешно язычком в уретру упираясь и вверх на Гука взгляд направляя, засматриваясь на его полуприкрытые веки. Брюнет шумно втягивает прохладный в сравнении с дневным воздух, а после судорожно выдыхает, стараясь сдержать стон, когда омега внизу начинает головку по кругу кончиком языка ласкать. Тёплые пальчики обхватывают напряжённый орган, а губы на нём плотнее смыкаются для вакуума. Пак берёт бо́льшую глубину, размеренно опуская и поднимая голову, сначала привыкая к повторяющимися действиям, а после начиная ощущать собственное нарастающее возбуждение от всего происходящего. Тишина, нарушаемая омежьим хлюпаньем и резковатым дыханием, дарила самое настоящее спокойствие и ощущение полной изолированности от внешнего мира. Чимин даже заслушался шорохами позади раскинувших ветви кустов, с зелёными листьями которых играл прохладный ветерок, заставляя всё его тело покрыться мурашками. Твёрдое покрытие под коленями казалось жутко не удобным, но требуещее полной концентрации нехитрое дело во рту перетягивало всё внимание на себя. Омега лишь на мгновение отстранился от возбуждённого члена, чтобы языком от головки скользнуть к основанию и слюной смочить всю длину для бо́льшего скольжения на ней своих пальцев. Ими в минете Чимин не пренебрегает, пользуется по полной. Сначала он сжимает основание в кольцо своих пальчиков, оттопыривая загипсованные, активно стимулируя ту часть, что была обделена лаской языка, а после переходит к поджавшейся мошонке, нежно поглаживая ту.       Рыжеволосый к альфе прислушивается с особым вниманием, отмечая как тяжёлое дыхание быстро сменяется более частым, а дальше все звуки срываются на глухие стоны, разносясь в ночной тишине очень громко. Чонгук от даруемого удовольствия за края скамьи руками цепляется и с силой сжимает их. Горло давно пересохло, зубы то и дело терзают нижнюю губу, а дыхание и вовсе спирает, заставляя альфу судорожно втягивать свежий воздух. Чимин с упоением слушает истинного и активнее начинает ласкать языком чувствительную головку, играясь с крайней плотью, пока руки ласкали оставшуюся длину и мошонку. — Снова... хочешь за несколько минут... меня довести до края? — прикрывает веки брюнет, облизывая сухие губы. Чимин на это лишь усмехнуться хочет, именно это и подразумевает, когда цепляется в семенники за бархатной кожей, с пониманием аккуратно лаская их, зная как там все уязвимы. И как только Чонгуку начинает казаться, что он привыкает ко всему, что делал с ним Пак, он старается оттянуть момент яркого пика, контролируя своё тело. Вот только этот контроль летит ко всем чертям сразу же, когда омега ненавязчиво пальчиком ниже мошонки скользит, начиная активно массировать место между его яичками и анусом. — Вишенка, ради всего святого, успокой свой порыв, — крепче прежнего цепляется за край скамьи под собой брюнет, одну руку с трудом отрывая и ею за омежье плечо хватаясь. Чимин же на это дёргается, пытается с себя ладонь скинуть, но Чон её крепче сжимает. Рыжик меж его ног на это стонет, голову ниже на длину опускает и вибрации по ней пускает, сильнее прежнего раззадоривая Чона. Убирать свои пальцы и язык с альфьего члена омега не собирается, уже предвкушая яркий оргазм своего альфы и вкус его семени на корне языка, поэтому активно продолжает, желая всё идеально до конца довести. И не взирая на судорожно хватающуюся руку на плече, Чимин продолжает изводить мечущегося на краю удовольствия альфу. Чонгук на упорство истинного тихо сквозь стоны ругается и зубы сцепляет, не зная как вытерпеть и минуты. Так быстро мужчина не эякулировал даже будучи подростком, что уж говорить о настоящем, когда во время полового акта он умело контролировал весь процесс. Но никакого контроля не хватает на юркий язычок, что нежно ласкает самые богатые нервными окончаниями зоны, стимулируя их по полной, без возможности спокойно выдохнуть. Пальчики от рта и пухлых губ не отставали, из кольца не выпуская основание и не обделяя вниманием мошонку. Массировать зону ниже омега не забывал, отчего у Чона сложилось впечатление будто бы Пак был везде, пользуясь своими руками и ртом по максимуму.       Брюнету вытянуть даже шести минут не удаётся. Омега старается чрезмерно сильно, не оставляя ему даже шанса. Поэтому когда рука на омежьем плече стискивает его до онемения, Чимин голову ниже опускает и губами крепче обхватывает член, ощущая, как его истинный напряжён. Руками омега за бёдра альфы хватается и стискивает их ощутимо, когда в горло ударяет струя тёплого семени, наполняя его. Чонгук глухо стонет, почти мычит от накрывшего его волной наслаждения. Он утопает в оргазменной неге долго, а пьющий его Чимин продолжает добавлять, спустя небольшой паузы продолжая медленно двигаться по ещё твёрдой плоти. Омега буквально высасывает из альфы все соки, когда проглатывает семя, а после массирует мошонку и кольцом из большого и указательного пальцев от основания к верхушке плотно скользит, дабы последние капли из члена выжать.       Отходит от минета Чон только тогда, когда Пак от обмякшего органа отстраняется, тщательно вылизав его и обратно в руки вернув к белью на ногах, натягивая его до бёдер. — Приподнимись, — Чимин усмехается, когда брюнет едва находит в себе силы поправить одежду. — Какая жалость, какао подостыло, — невольно подмечает рыжеволосый, когда поднимается с коленей на ноги и возвращается на скамью под тёпленький плед. Он продолжает пить свой напиток и шоколад добавляет, не в силах смотреть на Чонгука не улыбаясь. — Какие бесы в тебя вселяются на время минета? Я даже в шестнадцать разрядки такой быстрой не получал, как в более зрелом возрасте с тобой, — поправляет волосы альфа, что на лоб свалились, после к кружке с чаем руку протягивая. — Просто приятно наблюдать за тем, как ты пытаешься себя контролировать, но ничего не получается. Как ты срываешься на стоны и мечешься перед оргазмом и в нём. Мне нравится, что я могу вскружить голову одним языком, это чертовски сильно возбуждает. Поэтому не думай, что минет — удовольствие только для одного. Если делать его с нужным человеком и по собственной инициативе, то это может стать обоюдным наслаждением, — Чимин одними сияющими глазками Чону даёт понять, что самому минет понравился, отчего продолжает сидеть с кружкой какао, умиротворённо ножками покачивая. — Тоже самое могу сказать о римминге, — омега при упоминании недавнего отлиза смеётся, а после поднимается. Остатки молочной плитки берёт в руку, где была кружка, а затем, поправив плед, сидящему мужчине на выход из беседки кивает. — Пойдём, прогуляемся? Хочу пройтись, а то после съеденного прилив сил испытываю, с таким только в постель прыгать, ну или просто гулять на свежем воздухе, — выходит из беседки омега, а после к небу голову задирает, любуясь луной. — С ней даже ночью не так темно, не потеряемся, — рыжик игнорирует небольшие палочки с фонариками на концах, которые были расположены по периметру рядом с домом и деревянной беседкой. — Ты по лесу хочешь прогуляться? — за своей парой следует брюнет, выходя из деревянной постройки на ватных ногах от недавнего оргазма и оставляя на скамье свою кружку с недопитый чаем. — Ага, там я ещё не был, — от луны рыжик на подошедшего брюнета взгляд переводит. — Тогда пойдём, — Чон дожидается, когда Чимин поправит на себе плед, завернёт шоколадку получше и в карман большеватых штанов сунет, только потом протягивая руку. Омега предложенную ладонь принимает и своими коротковатыми пальцами с двумя загипсованными с длинными Чона переплетается, следуя за ним и попивая ещё тёплый напиток. — Ты природу любишь или же просто хотел от городского шума скрыться? — интересуется омега, когда они минуют сад, а после выходят на натоптанную тропинку, отходя от освещённой территории всё дальше и дальше. Сосновый бор встречает их мраком, сквозь который часто пробивается лунный свет, освещая путь гуляющей паре. — И то и другое, от шума я чертовски сильно устал, поэтому хотел побыть в тишине, чтобы никто до меня не мог добраться. Временами хочется всё бросить и остаться один на один с собой и своими мыслями, поэтому этот дом всегда меня принимает. Да и по утрам люблю побегать, чтобы перед работой взбодриться и набраться сил. В парках в городе это делать не всегда удобно, всегда найдется тот, кто помешает. А здесь ни одной живой души. Разве что белки близко подбираются и другая живность, но они мне совсем не мешают, разве что я им, — усмехается альфа и с умиротворением вперёд смотрит, неспешно омегу рядом с собой ведя. Чимин же на спокойное выражение лица брюнета смотрит, а после взгляд туда, куда и он направляет, стараясь всё тревожащее отпустить и расслабиться в глуши средь высоких елей. — Значит, любишь уединяться? — рыжеволосый ближе к альфе притирается и полностью расслабляется рядом с ним в ночной тиши и прохладе. — Порой это настоящая необходимость. Я очень многое сделал, чтобы начать свою жизнь заново, после ухода из родительского дома, из-за чего часто приходилось забывать о собственном покое и личном времени. Все силы я вкладывал в своё дело, намеренно отворачиваясь от самых простых желаний. Это длилось несколько лет. Сейчас же у меня больше свободного времени в сравнении с тем, что раньше было, поэтому его я хочу уделять себе, друзьям и... — брюнет смотрит на омегу рядом с собой, — своей семье, тебе и ЮнСану. Просто не хочу прожить эту жизнь без удовольствий, отдавая всё работе. Порой мне нужно забывать о делах и искать себя с людьми, которых я считаю действительно важными. Иначе в чём смысл проживать эту жизнь, не имея самой возможности жить, просто существуя? — Чимин усмехается, кивает, а после губу закусывает, глаза устремляя вверх и идя медленно, всё так же взявшись с истинным за руки. Брюнет не сразу замечает как омежьи глаза блестят под лунным светом, а сам он задумывается над его словами, в себя погружаясь. Затянувшееся молчание Пака Чонгука напрягает, поэтому он тихо интересуется, желая понять о чём тот думает. — Вишенка, с тобой всё хорошо? — останавливается Чон и Чимина за собой тянет, отпуская небольшую ладошку и рыжеволосую голову обхватывая обеими руками, чтобы на себя обратить всё внимание. Рыжеволосый перед ним носом шмыгает, а после медленно качает головой из стороны в сторону. — Как жалко, что мой отец не смог понять этого как тогда, в моём детстве, так и сейчас, — омежьи губы заметно дрожат, а быстро двигающиеся реснички смахивают слёзы к уголкам глаз. Чимин плотно губы сжимает, пытается себя сдержать, но обхвативший его голову обеими ладонями Чон не даёт этого сделать. Сначала в скулы целует, тёплым дыханием лицо опаляя, а после отсраняется, чтобы тихо произнести. — Ты хотел его видеть рядом с собой, но он этого не понимал? — Да. Я нуждался в нём в детстве, потом в школе, всегда пытался привлечь его внимание, сначала просьбами, а после плохим поведением. Думал, что он всё поймёт, наконец-то станет проводить больше времени со мной и с папой, — судорожно втягивает воздух омега, пытаясь не разрыдаться, как маленькое дитя. Голос дрожит, как и всё тело от всхлипов, но Чимин продолжает, ощущая как нутро выворачивает накопившиеся за несколько лет обиды наружу. — Но даже не смотря на мои поступки, он продолжал вести себя так, будто у него нет семьи. Отец уходил с раннего утра, возвращался поздно ночью, потом опять уходил и опять возвращался, всё по чёртову кругу изо дня в день и так годами. Чтобы я не делал, как бы не пытался, я всегда оказывался в тени. Даже дни рождения без него проводил, поздно получая подарки или же только через папу, который любил меня за двоих. Ну не должно так быть в семье, когда у ребёнка имеется живой отец, — рукой, свободной от кружки, всплескивает Пак, себя по бедру хлопая. — Папа всегда старался находится рядом со мной, быть другом и поддерживать, а от отца всего этого я не получал. Он не был ни на одном моём утреннике в саду, ни на одном школьном мероприятии, даже на выпуск из университета не пришёл, хотя я его много просил. Мне задолбалось всегда быть только с папой, когда у других были оба родителя. И ладно бы у меня не было отца, но он был, только всегда выбирал не меня, а работу. Даже если он и делал это для нас, то хотя бы не оставлял всегда одних. Даже мой папа уставал от вечных ссор, из-за чего часто меня забирал с собой и отвозил к моим дедушкам. Всегда создавалось впечатление, что наша семья состояла только их двух людей, меня и папы. И только когда я вырос и перестал добиваться участия отца в моей жизни, он проснулся, пытаясь контролировать меня. Причём вместо всех разговор, в которых он был просто обязан признать, что был не прав, он кричал на меня за мои неправильные поступки. Может я и вёл себя по-ублюдски, желая получать внимание уже не от отца, а от других альф, но в этом была его вина. Я хотел того, что не дал мне он, хотел любви, ласки, но вместо этого всегда получал закрытую дверь в кабинет. Слишком уж поздно отец вспоминил о своей роли, поэтому только он виноват, что я стал таким, — сбрасывает с себя ладони омега и в грудь своего истинного вжимается, обнимая его обеими руками, едва не выпуская полупустую кружку из пальцев. Чонгук рыдающего Пака, что вжался в его, к себе прижимает и ничего не говорит, давая своей паре вдоволь наплакаться. Чон его по спине гладит, а после одну из ладоней на рыжие волосы укладывает, в макушку целуя. Он Чимина в своих объятиях несильно покачивает, будто убаюкивает, а затем глаза прикрывает, ощущая как футболка на нём становиться влажной.       Гуляющий ночной ветерок играется с верхушками высоких деревьев, едва донося до пары внизу тихий шорох вместе с глухим звуком падающих маленьких веточек по округе, что иссохли. Тусклый свет сквозь кроны сосен с голыми стволами у основания проскальзывает хорошо, отчего мрак в ночь полной луны верно отступает, таясь неподалёку. Брюнет втягивает грудью чистый воздух и открывает глаза, вновь свою пару целуя в макушку. Альфа чувствует, как после пары минут слёз и всхлипов омега чуть успокаивается, отчего пальцы со содрогающейся спины на подбородок переносит, чтобы заплаканное лицо приподнять. — Это сложно, Вишенка, сложно совмещать всё и всегда, поэтому порой нужно делать выбор, который не всегда по нраву даже самому выбирающему, — спешит слёзы вытереть Чон, второй рукой себе помогая. Пак на это ничего не говорит, лишь вздрагивает и дрожит от судорог, глаза смыкая, когда его тёплые пальцы касаются. — Он склонял свою чашу весов в сторону работы, чтобы обеспечить своей семье хорошее будущее, заставил тебя пойти на работу из-за меня и этого глупого сговора с моими родителями, желая только, чтобы ты был под крылом нужного человека. МинХо увлёкся своим бизнесом и не удалял тебе должного внимания, как это должен был сделать любящий отец, но он всё равно пытался заботиться о тебе как только мог. Возможно он не умеет признавать свои ошибки или же боится, что упустил то время, когда действительно был нужен тебе, поэтому не хочет допустить, чтобы из-за его выбора ты потерял себя, продолжая идти наперекор ему, — утерев влагу, Чонгук на припухшее личико заглядывается, а после ближе к нему приближается, чтобы поцеловать сомкнутые веки с дрожащими ресницами, затем скулы, щеки, нос. Россыпь лёгких, почти трепетных поцелуев накрывает всё омежье лицо, заканчиваясь на губах более тёплым и долгим поцелуем. Дрожь медленно затихает, но редкие судороги продолжают держать Пака и не отступать до тех пор, пока на душе не становится лучше. Только тогда дышать кажется куда легче, а мягкие прикосновения альфы к телу и продолжающийся поцелуй слаще. Чимин не чувствует в нём страсти и похоти, лишь лёгкое и едва уловимое чувство, такое нежное и трепетное, отчего омега невольно задаётся вопросом не таков ли вкус любви? Но ответить на него Пак не может, не знает точно, не уверен до конца, а от того и думать об этом больше не хочет, наслаждаясь тем, как его обвивают руки и целуют. Рыжеволосый с трудом удерживает кружку пальцами, уже успев забыть о ней едва не выронив, отчего её немного выше приподнимает, всё также обнимая свою истинную пару. — Не подумай, что я какая-то рёва, просто... просто... — произносит омега, когда брюнет отсраняется от него. Но вместо продолжения, Чон качает головой, не давая договорить. — Не стоит, Вишенка, я никогда не подумаю ничего плохо о тебе из-за этих слёз, в моих глазах ты не стал слабее или каким-то ревушей. Даже не думай об этом. Напротив, мне стало больше ясна твоя обида и то, как ты переживаешь насчёт своих отношений с отцом. Я понимаю, насколько тебе было тяжело пережить это, как это тебя поменяло, но ещё ничего не поздно поменять, Вишенка... — Он не участвовал в моей жизни тогда, — Чимин замолкает на мгновение, а после продолжает, — а сейчас мне это уже не нужно.       Чонгук на сказанное усмехается, качает головой и взгляд с карих глаз своего омеги не сводит. Пак врал себе, совсем не понимая очевидного. Чон видел это, поэтому хотел помочь. — Нет, Вишенка, ты до сих пор нуждаешься в отце, в его внимании, заботе, любви. Просто ты привык жить без всего этого, что приспособился к отсутствию главных составляющих элементов, которые к тебе должен был проявлять МинХо раньше. Вам обоим нужно попробовать понять друг друга, тебе его, а ему тебя. Возможно, ты думаешь, что сейчас уже поздно что-то налаживать, но нет, это не так, далеко не так. Ты до сих пор ещё ребёнок, который желает получить от отца любви. Можешь отрицать, но я это прекрасно вижу. Вишенка, я могу созвониться с ним, договориться о встрече и поговорить с МинХо, а после дать вам возможность остаться наедине. Я понимаю, как это тяжело для тебя, поэтому предлагаю свою помощь, так как хочу, чтобы ваши взаимоотношения наладились и ты перестал ощущать себя одиноким. МинХо человек неплохой, просто не сумел вовремя понять свою ошибку, а после к тебе найти подход и понять. И пока ещё можно всё исправить, стоит этим воспользоваться. — Он не станет меняться, — шепчет омега, чьи губы снова начали дрожать, — я пытался, много раз пытался наладить с ним отношения, но ничего не получилось. — На этот раз я помогу тебе, Вишенка. Помогу тебе и ему, только пожелай этого, я не стану вмешиваться, если ты против всего этого, так как хочу, чтобы ты искренне пожелал вашего с МинХо примирения. Для тебя это важно, ровно так, как и для МинХо, но ты и он не хотите или просто боитесь это признать. Если ты согласишься, Вишенка, то я сделаю всё возможное, чтобы помочь наладить между вами то, что было давно утрачено. Ещё есть время всё наладить, — в припухшие карие глаза продолжает смотреть Чонгук, надеясь на то, что омега согласится на его помощь. Но Чимин перед ним молчал. Отвёл взгляд, продолжая смотреть на тропинку, и не торопился давать свой ответ. Брюнет отнёсся к этому с пониманием, верно ожидая, что скажет Пак, но как бы он не желал услышать согласие, удивление всё равно обрушилось на него, когда рыжик прошептал тихое «помоги». — С удовольствием, Вишенка. Ты готов это сделать сегодня? Мы можем дождаться утра, или же вечером приехать к нему. Я сам позвоню МинХо, он согласится на встречу, в этом я уверен. Если не сегодня, то можем сделать это завтра или послезавтра, только скажи когда это будет комфортно для тебя. — Давай сегодня вечером, потому что я хотел бы ещё взять с собой папу. Он же сейчас у дедушки живёт, так как с отцом сильно поссорился в день, когда нас пытались свести. Папа не знал об этом плане, поэтому был зол на него за сговор с твоими родителями. Они в ссоре из-за меня, не хочу, чтобы так продолжалось ещё хрен знает сколько. — Хочешь примирить своих родителей? — рыжеволосый кивает головой в ответ на вопрос, а брюнет на это шепчет тихое «хорошо».       Чимин недолго смотрит на альфу перед собой, а после ослабляет объятия на его теле, делая глубокий вдох и выдох. Дышится легко свободно, судороги больше не бьют тело, а пальцы не трясутся. Чонгук целует свою пару в висок, а после убеждает его пройтись дальше в глубь леса, желая кое-что показать. Омега соглашается, даёт себя приобнять, а после допивает почти прохладный какао, оставляя остатки на донышке. На душе после выплаканных слёз и озвученного становиться намного лучше, поэтому рыжеволосый к альфе примыкает ещё ближе, получая удовольствие от тепла его тела. Лесной мрак, что раступался под лунным светом, совсем не пугал. Чрезмерно смелым Пак не был и до жути боялся темноты ещё с детства, но страха не было от слова совсем рядом с Чоном, что вёл его по тропе не спеша. Времени было у них предостаточно и никого в округе нескольких километров, Чимин умиротворённо наполнял лёгкие чистым воздухом, не думая даже задать вопроса куда они идут. Омега чувствовал, что брюнет ведёт его в определённое место с чёткой целью, но сил спрашивать куда именно и зачем не осталось. Пак решил слепо довериться своей паре, ничего не опасаясь, ощущая себя вместе с ним в полной безопасности.       Пара идёт спокойным шагом меньше десяти минут, сначала сходя с натоптанной тропы, а после минуя десятки метров через голые стволы высоких сосен по сосновому опаду. Только выйдя к поляне, где в районе нескольких метров не было деревьев, Чонгук останавливается, голову к небу поднимая. — Тут лучше всего видны звёзды, — руку поднимает брюнет, указывая на достаточно яркое созвездие, которое можно было легко отличить от других. — Не против? — Чон ладонь на омежье прикрытое плечо кладёт. Чимин мотает головой, а после снимает с себя тёплую накидку, отдавая её истинному. Чонгук кивает, принимает плед в свои руки, а после осматривается, выбирая местечко получше и расстеливая его прямо на опале из сосновых иголок. — Травы здесь рядом практически нет, не бойся, что клещей поймаем. — Точно? Я страху натерпелся ещё вчера у озера, когда мы накупавшись переоделись в вещи, а у меня на футболке был как раз такой паучок, — Чимин ежится от неприятного ощущения ползающей на нём живности, которую терпеть не мог. Поэтому когда Чон без всяких опасений ложится на расстеленный плед и омегу к себе зовёт, Пак мнется на месте, всё ещё переживая о наличии паукообразных и насекомых повсюду. — Не бойся, клещи на траве и кустах больше любят сидеть, в сосновом бору их редко встретишь, иди сюда. — Это правда? — подходит ближе к пледу Чимин, кружку свою рядом оставляя, а после из кармана плитку недоеденную кладя там же, всё ещё раздумывая над предложением. — Правда, не переживай так сильно, — рыжеволосый настороженно оглядывается, а после присаживается задницей на плед, чтобы шнурки развязать на кроссовках, стягивая с ног обувь. — А они ночью спят? — омега, отставив кроссовки, уже на плед полностью хочет заползти, желая к альфе присоединиться, но резко на месте замирает, когда тот смеётся. — Нет, эти маленькие вампирчики не спят совсем, — после сказанного Чимин хочет обратно обуться и подняться с края пледа, вот только брюнет не даёт, тянет омегу за собой, к себе на грудь напуганного укладывая. — Вишенка, ты боишься понапрасну, сколько бы я не был в этом лесу, я не подцепил ни одного клеща. А что касаемо других жучков-паучков, то они больше тебя боятся, видя в тебе угрозу. Их бессмысленно пугаться, они не причинят тебе вреда. — А как много здесь других пауков? — старается глубоко дышать Чимин, с выпученными глазами по сторонам озираясь, всё так же находясь в объятиях пары. — Немного, Вишенка, ты даже их не увидишь ночью. Всё будет хорошо, — уговаривает омегу не переживать Чонгук, наконец-то укладывая голову рыжика к себе на грудь со стороны сердца, а после его по плечам гладя. — Вроде уже не так страшно, — облизывает губы Чимин, на альфьей груди ещё раз оглядывая зону пледа и не замечая на ней никакой посторонней активности. Только после пары минут поглаживаний и уговоров Чона, рыжеволосый выдыхает спокойно и по наставлению истинного к небу глаза поднимает. — Здесь они сияют достаточно ярко, — на альфьем плече голову устраивает Чимин, руку с гипсом оставляя на тёплом торсе. Глаза неотрывно следят за несколькими сотнями самых ярких звёзд, выглядывая созвездия, о которых не так давно упоминал Чон. — В городе звёзд практически не видно, — подмечает рыжеволосый. — Это всё из-за светлого загрязнения и выбрасываемых в воздух выхлопов. Город полон машин, искусственных источников освещения и многого другого, что не даёт людям разглядеть звёзды. Можно заметить разве что самые яркие и то не всегда. Раньше я не обращал на небо особого внимания, больше увлечённый другими делами. Но стоило мне купить этот дом вдали от людского шума, как я вдруг разглядел то, что было рядом со мной не один десяток лет, — глаза на омегу опускает брюнет, улыбаясь мягко. — Столько лет я не обращал внимание на звёзды, а сейчас лежу и смотрю на небо уже со своей собственной звёздочкой, — намекает на парные метки Чонгук, которые были у них обоих, и которую Пак перекрыл тату в виде розы. Рыжеволосый от такого совпадения сначала удивлённо на альфу взирает, а после губы дует, целуя его щёку. — Меньше всего я думал, когда делал татуировку, что буду с истинной парой вот так на звёзды в лесу смотреть. Скажи мне об этом кто тогда, то я бы не поверил в это. Я не поверил даже будь бы это неделю назад, что уж о том времени говорить? — загипсованную руку Чимин поднимает и свою розу в лунном свете пытается рассмотреть. Но не успевает он толком её повертеть, как Чон своё запястье рядом с его подставляет, указывая на нетронутую жёлтую звёздочку, едва заметную в тусклом свете. — По правде сказать, я бы тоже не поверил в подобное в нашу первую встречу, — брюнет даёт небольшим пальчикам своё запястье обхватить, а после рассмотреть поближе. — Не жалеешь, что набил на месте метки тату? — Неа, мне мастер отличный попался, поэтому роза вышла шикарной. Сути о нашей истинности она не изменит, поэтому жалеть бессмысленно, что есть, то есть, — звездой любуется Пак. — Тоже верно, — Чонгук глаза возвращает к небу, замечая скрывающееся среди крон сосен ночное светило, а после не без огонька озорства решает уже знакомый вопрос задать, — Луна сегодня красивая, правда? — Будешь пытаться до тех пор, пока не отвечу согласием? — Чимин выпускает альфье запястье из своей руки, а после пальчиком по твёрдому торсу кружит, хитренько смотря в глаза предназначенного, явно этим довольный. — Попробовать стоит, — указательный пальчик перехватывает брюнет, ко рту его поднося и кусая несильно. — Ты уже пытался меня вчера съесть, этого достаточно, — отнимает малоподвижную руку рыжеволосый, хихикая, — а что касаемо луны, то она... Гук-и? — резко замирает Чимин, а улыбка с его губ исчезает так же быстро, как округляются от страха карие глаза. — Что такое? — встревоженно спрашивает Чон, когда видит, как омежье лицо превращается в испуганную гримасу. — У меня по ноге кто-то ползёт, — в напряжении поясняет омега, после чего альфа спешит приподнятся и взглянуть на оголённую до щиколотки ногу Пака. — Жучок вроде, — Чонгук уже хотел было сесть на пледу, а после смахнуть с Чимина потревожевшее его насекомое, но сделать этого не успевает, испуганный рыжик сам подрывается с их лежанки, с визгами пытаясь смахнуть с себя жука. Успокоить чужие вопли Чон никак не может, Пак не затихает, спеша с себя скинуть всё шевелящееся, после чего наспех натягивает оставленную рядом с пледом обувь. — Всё! Налюбовались звёздами, по лесу нагулялись, а теперь возвращаемся обратно, — брезгливо отряхивая одежду и морща нос, Чимин едва не плачет, боясь ещё кого-то на себе найти. Накатившую панику было сложно успокоить, поэтому Чонгук согласился с новым планом действий, поднимаясь вслед за своей парой. — Я даже не знал, что ты так боишься братьев наших меньших, — улыбки сдержать Чон не может, но подшучивать и смеяться над этой фобией пары себе запрещает, боясь довести рыжеволосого до большей истирики. Он поднимает плед, отряхивает его, убирая все иголки, а после останавливается, когда Чимин на него пальцем указывает. — Сам неси, там пауки, я к нему больше не притронусь, — весь в напряжении омега боится лишний раз на себе найти хоть какую-то соринку. Лунного света было не так много, чтобы разглядеть что именно было на нём или на том же альфе, поэтому Пак принимал всё в штыки, думая, что это не иначе как насекомые, боязливо по сторонам озираясь. — Хорошо, Вишенка, не переживай сильно, — брюнет забирает кружку на пару с недоеденной плиткой, а после идёт за омегой, что мечтал оказаться вдали от леса в безопасном доме. — Не переживать! Да я от страха скопычусь, если ещё кто-то на меня покуситься в этом лесу, — пытается дышать полной грудью Чимин, в попытке успокоиться. Вот только хватает одной упавшей сухой веточки на омежье плечико, чтобы парень опять закричал во всё горло, тут же на бег срываясь. Чонгук за убегающей парой в противоположную сторону от дома наблюдает и головой качает, понимая, что эта ночь удалась. Визги разносятся по всему лесу, отчего найти убегающего от каждой тени и шороха омегу не составляет большого труда.