***
Останавливаясь на светофоре среди других десятков автомобилей, брюнет ближе к уху телефон прижимает, с некой досадой наблюдая как тучи на небе сгущаются, а маленькая изморозь медленно превращается в проливной дождь. На улице сильно стемнело из-за синеющего неба, а количество машин вокруг в шесть часов вечера было целое множество. Брюнет раньше выехал из офиса, несмотря на большое количество работы, желая успеть навестить свою пару вместе с МинХо как можно раньше. Тот обещал подъехать к больнице чуть позже, сначала отвозя супрга к его родителям, из-за сильно поднявшегося у Вея из-за новостей последних событий давления. СауЧан решил связаться со своим сыном не лично, но хотя бы по телефону, в обязательном порядке отправляя к нему МинХо, чтобы обо всём быть в курсе и хотя бы так поддерживать с Чимином связь. Оставлять его без своего внимания не хотелось, особенно в тяжелеющий со временем период. А пока с обеда и до самого вечера с Паком младшим был Тэхён, которого должен был перед самым приездом Чонгука Хосок забрать. Из-за этого создавалось впечатление, будто бы с омегой вечно кто-то рядом находился, не оставляя его одного и на минутку. Сам этого рыжеволосый не особо замечал, только какую-то странность в поведении каждого отмечая, будто бы к нему относились не только с заботой, но и с какой-то долей жалости, какую он считал неоправданной в его положении. Ведь у него всего-то проявилась аллергия, сильных последствий она за собой не повлекла, хотя и грубо выбила его из строя, первое время принося омежьему здоровью и внешнему виду немалый вред. Но своё состояние он считал поправивым, из-за чего не хотел замечать и чувствовать к себе, как он считал, излишнюю жалость. Омега больше нуждался не в ней, а во внимании дорогих себе людей, с нетерпением ожидая, когда к нему приедет его истинный. Того же хотел и сам Чонгук, вот только затянувшаяся пробка срывала все планы на пару с начавшимся дождём. На одном из светофоров, на котором брюнет простоял несколько минут, ему позвонил младший брат, коротко интересуясь о происходящем. Сам он был в загородном доме, готовясь к одному из экзаменов, который ранее провалил. — Когда я закрою сессию, то выдохну спокойно и в середине следующего месяца мы с Фа поедем в другой город. Наконец-то с чистой душой нагуляемся вдоволь вдвоём. А то эта учёба меня жутко утомила, про бессонные ночи и вовсе молчу. Из-за всего этого я уже давно грезю о том, чтобы в оставшиеся два месяца, не считая нашей поездки, отоспаться на семестр вперёд. А то хожу, как умирающий зомби, и выгляжу точно так же. — Если бы готовился вовремя, а не тратил время на свои игралки, то не нужно было бы так запариваться и не спать ночами во время сессии. — Ты не понимаешь, это особый ритуал в учёбе каждого второго студента, так мотивация учиться в период сессии просто зашкаливает, весь месяц сидишь, как на иголках, а после выдыхаешь спокойно и опять страдаешь всякой фигнёй. Так куда интереснее жить, правда нервы на пополам с здоровьем хромают сильно. Признаю, это одна из отрицательных черт такого образа жизни, но зато какой адреналин! Похлеще, чем если бы я в очередной раз прыгал с высоты в какое-нибудь ущелье, — смеётся, а после зевает ЮнСан, на что Чонгук усмехается. — Как бы ты не подходил к вопросу учёбы, смотри, чтобы опять чего-нибудь не завалил, а нормально всё сдал без долгов. — Да знаю-знаю. Ты лучше скажи, когда вернёшься домой, я ужин приготовлю. — Не-не-не, я лучше сам всё... — головой активно замотал Чонгук, переживая как бы не оказаться после такого в одной больнице с Чимином, как пациент. Но младший Чон сразу поспешил остановить разрастающуюся братскую панику. — Ц, я знаю, что ты не любишь мою стряпню, но чтобы настолько... ладно, в таком случае я доставку просто закажу и запариваться не буду, поэтому не сойди там с ума от волнения за меня и свой дом, ничего я не сожгу и себя никак не поврежу. — Хорошо, согласен на доставку, только бы ты к кухне подходил. Сам буду не раньше девяти, потому что пока я стою в большой пробке и ещё не знаю как надолго задержусь у Чимина. Он часто из-за препаратов спит по половине и часу в течении всего дня, поэтому на ночь глядя не хочу сильно перетягивать всё его внимание на себя. — Я так понимаю, первое время после выписки ему тоже нужно будет что-то из таблеток принимать? — Да, и будет он... — Жить здесь, да-да, знаю прекрасно, ты уже говорил, да и сам я это хорошо понимаю. На минуточку, я сам помогал ему все вещи доносить, поэтому прекрасно осознаю, что здесь он будет не просто на часик-два оставаться и гостить, а жить с тобой. — С хитрой улыбкой юноша листает одну из книг на своем рабочем столе в комнате, обложившись ноутбуком, несколькими тетрадями и рядом поставив небольшой столик, где было много сьестного, горячий чай в кружке и включённый в розетку чайник. Своё место он оборудовал так, чтобы почти не выходить из комнаты, всё разложив в доступности вытянутой руки, с головой погружаясь в учёбу. — Какой догадливый. После сессии собираешься обратно на квартиру возвращаться? — Да, думаю, сосед уже к тому времени закончит свой небольшой ремонт. К тому же хочу туда ФаХёна привести, мы уже договорились с ним как-нибудь у меня посидеть и фильмы посмотреть, ничего лишнего, поэтому не надумывай. — Я и не собирался, — расползающийся улыбки не может мужчина сдержать, что прекрасно чувствует младший Чон. — Нет, ну серьёзно, я ничего такого с ним делать не собираюсь, к тому же он из такой семьи, что подобное делать после короткого времени знакомства не очень хорошо. С нас хватает и того, что мы с ним со вчерашнего дня как бы уже в отношениях состоим, поэтому пока на бо́льшее даже рассчитывать не стоит, да я и не особо хочу. — Я о тебе с Фа ни о чём такого и не думал, хватит оправдываться. Единственное, что хочу сказать, так это чтобы ты и он не забывали о контрацепции, ну это так, на будущее. — Гууук, — смущается юноша, ощущая как к щекам приливает кровь, — хорош, и вообще, я тоже самое мог сказать бы и тебе с Чимином, да только уже поздно. — Да, тут мы с ним прокололись. — И не только вы, — начинает смеятся ЮнСан, а после утихает, понимая, что ситуация выходит не самая смешная. — Ладно, ему от меня привет передавай, а я, пожалуй, к учёбе вернусь. Если повезёт, то мне удастся поспать сегодня часов шесть. Такая роскошь на вес золота. — Хорошо, я позвоню тебе позже насчёт доставки. До встречи. — До встречи, до встречи, — отключается Юн, после чего Чонгук телефон возвращает во внутренний карман пиджака и наконец-то трогается с места, проезжая бо́льшую часть пути. До больницы он добирается к семи, успев принять вызов от МинХо и подсчитать, что тот приедет с минуты на минуту вслед за ним. А пока до приезда отца своего омеги Чонгук перенял у Тэхёна место возле Чимина, всё же успевая красноволосого в больнице застать, перед тем, как его после работы забрал Хосок. * Тупя взгляд в пол, брюнет его на омегу поднимать не спешит, сидя рядом с его постелью. Чимин, после возвращения своей пары, разговор от радости их встречи медленно вернул к теме вчерашнего дня, интересуясь передал ли он его слова своему родителю, что за случившееся испытывал сильную вину. Чонгук ответил так, как оно было на самом деле, с особой неохотой слушая, как Чимин обратно его к обсуждению примирения с родными пытался вернуть. Этого делать не хотелось брюнету, да и обида на папу никак не хотела его отпускать, раз за разом накидывая воспоминания прошедшего дня. — Гук-и, не понятно как долго ваша с Юном война с родителями будет продолжаться. Все эти слежки, чужие люди и тотальный контроль — результат того, что ты упорно не хочешь принимать и допускать до себя часть своей семьи. — Теперь моя семья — это ты и ЮнСан, — всё поднимает глаза к Чимину Чонгук, — поэтому с уверенностью могу сказать, что сейчас частьмоей семьи со мной, а другая дома. Больше я не хочу никого в неё принимать, не считая омегу своего брата. — Гук-и, — сонный и с чуть растрёпанными рыжими волосами Чимин ладонь свою поднимает, дожидаясь, когда Чонгук в ответ протянет свою, — я хорошо понимаю тебя и знаю, как ты не желаешь примирения с родителями, но я не хочу, чтобы ваша вражда продолжалась и дальше. Я не прошу тебя любить их, делать так, как они хотят и многое другое, просто я хочу, чтобы вы пришли к примирению и продолжали спокойно общаться, не стараясь как-то перетянуть одеяло с одной стороны на другую. Иначе так, как сейчас, будет продолжаться многие годы, а может и десятки лет. Они же тебе не враги... — запинается на мгновение Чимин, — почти. Просто твои родители не хотят мириться с мыслью, что вас, их детей, больше нет рядом, как раньше. Да, они вас контролят только так, но может стоит с ними как-то объясниться, чтобы не ваша с ЮнСаном сторона и не их не пыталась обоюдно вредить? Как видишь, результат такой борьбы перед тобой, — на себя пальчиком загипсованной руки указывает Пак, другой за альфью ладонь держась. — Да и жить, зная, что за мной и вами, с Юном, постоянно будут вести наблюдение, не очень хочется. От этого уже успели пострадать только зараждающиеся отношения между ЮнСаном и ФаХёном. А если бы он не захотел продолжать общаться с таким альфой, то что было бы с твоим братом? Обо всём этом думать страшно, поэтому, как мне кажется, настал твой черёд налаживать с родными отношения. — После нескольких лет вражды это кажется невозможным, — брюнет губы поджимает от одной только мысли, чтобы без обид и ругани с родителями встретиться. — Всё равно когда-то нужно это сделать. Сейчас счёт «1:0» в мою пользу, поэтому не отставай, а догоняй, — второй рукой сжимает альфью ладонь Чимин, Чонгука уламывая на примирение. Тот выдыхает тяжело, хоть как-то пытаясь представить возможный разговор с семьёй, но получается это у брюнета плохо, что хорошо понимает Чимин. — Гук-и, — шепчет омега, альфу за ладонь к себе ближе притягивая, на что Чон брови поднимает в удивлении на резко сменившееся настроение своей пары, — будь хорошим зайкой, — здоровую руку от альфьей ладони отнимает Чимин, ею Чонгука за шею к себе приближая, ровняясь с ним лицом к лицу и со стула поднимая, заставляя над собой нависнуть, — не противься этому, тебе куда легче станет, уж поверь мне, — первые секунды Пак лишь улыбается, а после взгляд от Чонгуковых глаз на губы опускает, свои облизывая. Долго ждать не приходится, омега после коротких любований от слов к действию переходит, целуя альфу первым и наслаждаясь такой тесной близостью с ним. Запах мужчины окутывает приятно, как и его руки, которые, отпустив омежью ладонь, скользят за спину Чимина, того в объятия заключая. От прикосновений омега тает, расслабляется, но напор своего поцелуя не сбавляет, утопая в своём истинном всем телом, с ним языками сплетаясь воедино. И только рыжеволосый успевает Чонгука руками обвить, забываясь в поцелуе, как в дверь коротко стучат, а после парочка спешно разрывает объятия. Не хотелось попасться в таком положении приехавшему МинХо, о котором двое сразу подумали. Но за дверью был далеко не он, а молоденький омега, что уже ранее ставил Паку несколько капельниц. Успевшие вернуться на свои прежние места Чимин с Чонгуком при виде медбрата переглядываются между собой, смущённо посмеиваясь. На момент появилось ощущение, будто их, подобно школьникам, застукали взрослые за чем-то жутко непристойным. — Я не помешал? — смущается сам омега с небольшим подносом в руках, когда своим появлением зарождает неловкую тишину. Альфа с омегой выглядят странно, отчего на время работник больницы застывает в дверях, не решаясь зайти внутрь. — Нет-нет, всё в порядке, — узнает омегу Чимин, а после свои пухлые губы облизывает, удобнее на постели устраиваясь, готовый к очередной капельнице. Чонгук только кивает на слова своей пары, после на рядом стоящий стул возвращаясь. Взять Пака за руку он не забывает, держа того за миниатюрные пальчики, какие считал большой особенностью в Чимине. Многое в нём было чертовски привлекательным: от манящих губ до острого в разговорах язычка. Но больше всего очарорывали блестящие детским озорством карие глаза, какие пленяли с первых секунд смотрящего в них. Себя Чонгук уже давно считал пойманной в эту липкую паутину жертвой, даже не думая выбираться из сладкого плена, желая остаться с омегой как можно дольше. И пока Чимин эмоционально готовился к тому, что в него вновь введут иглу, брюнет губу нижнюю прикусил, надеясь на положительный исход завтрашнего дня. Медбрат же быстро отходит от лёгкого оцепенения, после заходя в палату и спеша поставить капельницу, чтобы долго не задерживать пациента и навестившего его альфу. Молодой омега о рыжеволосом пациенте был наслышан, почти постоянно рядом с ним кого-то заставая. — Как себя чувствуете? — интересуется ненавязчиво омега, поднос оставляя на имеющемся в палате небольшом столике, а после штатив, стоящий поодаль от постели, ставя рядом с лежащим парнем, быстро туда устанавливая и капельницу. Пак с лёгкой улыбкой и уставшим взглядом на Чона возле себя смотрит. — Намного лучше, чем вчера, и даже почти не переживаю, что опять меня истыкают, — медбрат на сказанное усмехается, припоминая, как Пак первую капельницу случайно сорвал, находясь в плохом состоянии. Во все последующие разы он с небольшим страхом и волнением терпел введение иглы под кожу, едва слёзы не пуская, только на третьей капельнице начиная понемногу привыкать к проводимым процедурам. Чимин же на спину пришедшего смотрит и крепче сжимает свои пальцы в чоновой ладони, эмоционально готовясь к скорой неприятной и лёгкой боли. Чего-то подобного он с детства не любил, считая всё, что было связанно с прививками и иглами жутко страшным. Подобная фобия стояла на ровне с мелкими насекомыми и темнотой, не давая Паку покоя во многих местах. — Хорошо, а то лишнее волнение вашему ребёнку ни к чему, — не задумываясь произносит омега, зная о положении пациента. Брюнет в ту же секунду замирает, ощущая, как всё тело за мгновение пробивает холодный пот, а сердце под рёбрами начинает биться чаще. Пальцы невольно сильней сжимают омежью руку, чего он даже не замечает, с растерянностью смотря на медбрата, всё так же стоящего спиной к постели. — Вы что-то спутали, — даже глазом не ведёт рыжеволосый, зная о том, что он не может быть беременным, — я не в положении. Даже если бы я и хотел своего ребёнка, то вряд ли бы смог забеременеть, у меня по медицинским покателям не всё так хорошо, разве что в течку при большом желании и количестве попыток выше процент зачать, но не более, — Чимин чуть брови сводит, когда ощущает слишком большое давление, с которым Чонгук его руку стиснул. Пак взгляд на своего альфу поднимает, замечая, как он быстро изменился в лице, явно чем-то сильно взволнованный. — Гук-и, ты чего? — тише интересуется Чимин, не понимая такой резкой смены настроения со стороны истинного. Медбрат брови поднимает удивлённо, оборачиваясь к Чимину лицом. — Думаю, что тот маленький процент зачатия, который вам дали врачи, всё же взял вверх, — с мягкой улыбкой произносит омега, считая беременность одним из самых счастливых моментов в жизни каждого человека. — Вы ведь в положении? Так же ведущие вас врачи сказали, — начинает что-то не понимать работник, не представляя почему пациент отрицал факт своей беременности. И только вгляд с притихшего Пака на его побледневшего альфу переведя, медбрат понимает, что сболтнул много лишнего. — Нет, они меня с кем-то спутали, — начинает переживать Чимин, но держаться своей позиции не перестаёт. До последнего верит во врачебную ошибку или же ошибку со стороны медбрата, не допуская до себя мысли о ребёнке. Всё кажется неправдой, но только до тех пор, пока Чимин, в попытке найти поддержки у Чонгука, не замечает в его глазах нечто похожее на сочувствие с примесью разрастающейся тревоги. Рыжеволосый долго держит с ним зрительный контакт, без слов ожидая, когда тот расслабленно выдохнет и рассмеётся со слов медбрата, успокаивая этим свою пару, но этого так и не наступает. Брюнет второй рукой молча накрывает омежью ладонь, отчего Чимин начинает медленно головой качать. — Гук-и, это же неправда? Меня с кем-то спутали? — дрожь в голосе слишком явная, чтобы её отрицать, как и дрожащие коротенькие пальцы. Чимин в этот момент надеется на свою защиту и опору, хочет от брюнета услышать желаемое, чтобы с лёгкостью отпустить чужие слова. Но сердце учащает свой стук, когда альфа не спешит его успокоить и приласкать, вновь под своё крыло пуская и оберегая этим от всего того, чего так сильно боялся Чимин. Омега до последнего жаждал услышать поддержку сказанного им мгновение назад и слова отрицающие факт ребёнка. Но как бы Чимин не хотел, брюнет не мог вымолвить из себя ничего, таким образом подтверждая его беременность. Слёзы некотролируемо на глазах собираются, а к горлу подходит знакомый ком. — Гук-и? — Чонгуку кажется, что в этот момент Чимин начинает походить на ребёнка, который пытался сдержать подступающую истерику, отрицая всё, только бы быть под чьим-то присмотром в безопасности. — Скажи хоть что-нибудь... я поверю. Я же не беременный, да? Ты говорил с врачом? Он ведь ничего... — с трудом сглатывает рыжеволосый, начиная быстро моргать ресницами, пару слезинок пуская блестящими дорожками по щекам, — он ничего подобного не говорил? Это ошибка, да? Гук-и?... — Как? Вы не знали? — растерянно спрашивает работник, начиная сильно переживать, видя реакцию омеги перед собой. Но это, как оказалось, было только самым началом. Уже через несколько секунд рыжеволосый из рук альфы свою ладонь вырывает и, несмотря на слабость в теле, садиться на постели, прибиваясь к спинке, чтобы расстояние со своим альфой увеличить. Омега растерянно от медбрата к своему истинному взглядом бегает, думая, что те сговорились в попытке его разыграть или же зло пошутить. И в это Чимин слепо верит, отказываясь принимать факт своей беременности. Он не мог быть в положении, нет, не мог. Пак трясёт головой, сказанное отрицает и едва сдерживает себя, чтобы не заплакать навзрыд. Но как бы не хотелось контролировать свои эмоции, первыми начинают течь слёзы, а через мгновение пара слезинок перетекает в беспрерывный солёный поток. Дыхание сбивается и приходится прикладывать большие усилия, чтобы дышать глубоко и размеренно. Но долго продержаться не хватает сил, Пак срывается на резкие вдохи, отчего вскоре начинает кружиться голова, а вместе с ней и мутнеет сознание. — Вы же так шутите, правда? Я не верю, эти плохой розыгрыш, у меня только аллергия и не больше, я не могу быть в положении, нет, — слова омеги прерываются на всхлипы, а тело бессознательно дёргается от попыток Чонгука хоть немного свои руки к нему приблизить, чтобы к себе прижать и успокоить. Чимин ему не поддаётся, отталкивает от себя и верить в наличие ребёнка не хочет. Такие шутки кажутся ему противными, а альфа, что не хочет его успокоить одной только фразой об отсутствии плода, неприятным. — Это не розыгрыш, Чимин, ты правда в положении, мы с твоими родителями и Тэ хотели.... — Что? Вы и их ввязали сюда? Я не беременный... нет, я не могу... не могу... — Ребёнок — это не конец жизни, Чимин, только послушай... выслушай меня... — брюнет пытается Пака переубедить, но тот каждую попытку себя коснуться пресекает, усиливающуюся истерику обуздать не может и быстро теряет контроль над собой. Ничего и слышать о ребёнке не хочет, закрывает уши ладонями и едва слезами не захлёбывается, крича на брюнета и не желая чувствовать в этот момент на себе его руки. Когда омега начинает бесконтрольно биться в истерике и кричать, Чонгук перестаёт пытаться до него коснуться и хоть как-то переубедить. Он быстро на медбрата взгляд бросает, того коротко прося привести врача как можно быстрее. Омега с трудом слова альфы осмысливает в этот момент, с небольшим опозданием с места срываясь и спеша привести хоть кого-то в помощь, в коридоре сталкиваясь с уже знакомым мужчиной. Объяснять отцу пациента напуганный работник даже не пытается, всё же решая сначала привести врача, понимая, что так просто Чимина уже не успокоить Напрягшийся встревоженным видом бежащего навстречу омеги МинХо останавливается на месте, какое-то время смотря убегающему вслед, только потом слыша приглушённые крики чуть дальше. Не проходит и пары секунд, как альфа в них узнает голос своего сына, быстро понимая, что с ним случилось что-то плохое. До палаты он с трудом не срывается на бег, подобно убежавшему куда-то медбрату. Распахнув нужные двери и застав скрючившегося на постели Чимина, что в слезах захлёбывался, МинХо взгляд на стоявшего рядом с ним Чонгука переводит, что безуспешно его успокоить пытался. Пазл в голове не складывается, представить, что Чон мог Чимина сильно обидеть, Хо не может, а потому впадает в ступор на несколько секунд. Его приход замечает лишь Чонгук, рыжеволосый и вовсе ни на кого и ни на что не реагирует, утопая в собственных эмоциях. МинХо теряет мгновение, а после, не пытаясь хоть в чём-то разобраться, спешит к своему сыну, того касаясь за дрожащее от всхлипов плеча. На это Чимин слепо реагирует криком и новой порцией слёз, вопит и требует не трогать его, полагая, что Чонгук продолжал свои попытки. Но омегу не слушают и, не смотря на всё его сопротивление, всё же обхватывают его бьющееся тело обеими руками, плотно спиной к груди прижимая и не отпуская, в таком положении фиксируя ещё и руки. Рыжеволосый подобное стерпеть не смог, начал биться сильнее, ногами сминая одеяло и простыни, в попытке найти хоть какую-то опору, чтобы вырваться. Но над сыном МинХо склоняется как только может, держит крепко, чтобы тот себя случайно не повредил или кого-то, стараясь от всего сбежать. Вот только удерживать на месте Хо его не переставал, одним только взглядом прося брюнета даже не вмешиваться. В чём было дело отец омеги не знал, а по тому желающему помочь Чонгуку на дверь кивнул, не до конца понимая был ли он той самой причиной сильной истерики его сына. Брюнет сначала хотел ослушаться чужой просьбы и остаться рядом с истинным, но МинХо не позволил ему, считая, что именно так Чимин успокоится и нормально обо всём поведует ему, без посторонних глаз и ушей. Как только отец с сыном остаются одни, МинХо ещё пару минут сдерживает омегу на месте. Лишь через время он ослабляет хватку, понимая, что бо́льшая часть агрессии прошла, оставляя за собой один поток горьких слёз и всхлипов. Больше омега не отталкивал от себя, боясь чужих прикосновений. Он слабой лужицей на помятой постели расплылся, как только его перестали удерживать отцовские руки. МинХо за состояние своего сына переживал как никогда, отпуская его на мгновение, а после с плеч сбрасывая пиджак, тот бросая на другой край омежьей кровати и снова возвращаясь к плачущему. — Минни, — уже не с силой альфа сына в объятия забирает, ощущая какая сильная слабость того охватила, — Минни, мальчик мой, — больших усилий, чтобы взять омегу на руки и усадить на свои колени, как несколько дней назад, МинХо не прикладывает, сам усаживается на кровати со съехавшей простынью и ребёнка своего как можно удобнее устраивает. — Это я, Минни, — рассмотрев поближе припухшее влажное лицо омеги, альфа решает дать ему немного времени, чтобы выплакаться и наконец-то начать воспринимать окружающих себя людей. МинХо сына в плечо своё утыкает и по спине одной рукой гладит, замечая как намного ощутимей стали выпирающие позвонки и рёбра. Омежье тело трясётся, но уже не так сильно, но открывать глаза и вновь слышать то, чего знать не хотелось, Чимин не желает, лишь спустя пару минут различая знакомые объятия и запах парфюма своего отца. Только чтобы подтвердить свои предположения, рыжеволосый ненадолго веки приоткрывает, после закрывая их и сорванным от криков голосом хрипя: — Я не хочу этого ребёнка, не хочу, не хочу, не хочу... — повторяет без устали Чимин, головой качая, — не хочу... И тут пазл складывается, отчего МинХо не понимает, зачем Чонгук так рано решил Чимина в его нестабильном и ещё не очень хорошем положении такой новостью потревожить. Неужели не сдержался? — Минни, давай мы сейчас успокоимся, — ладонь со спины убирает Хо и ею вытирает горькие омежьи слёзы с опухшего раскрасневшегося лица, — спокойно поговорим и я обязательно уложу тебя спать. Тебе нужно отдохнуть, — как с маленьким ребёнком обращается мужчина, таковым видя Чимина в этот момент. Омега совсем не контролировал себя, едва понимая, что происходило с ним. — Я не хочу этого ребёнка, не надо меня уговаривать, я не хочу, пожалуйста, — лицом обратно в чужое плечо утыкается младший Пак, рукой хватаясь за отцовскую рубашку и сжимая её сильно, — не хочу... — Хорошо, маленький мой, как только захочешь, это твой выбор. — Я не хочу его. — Тебя никто не заставит, Минни, ты сам решишь, что делать с беременностью, тебя никто ни к чему не станет принуждать, слышишь? — сквозь всхлипы рыжеволосый кивает, всё так же своими слезами питая ткань белой рубашки. — Это твой выбор, Минни, не переживай и даже не думай, что тебе придётся идти против своего желания. Только ты можешь решать, что делать дальше, — начинает покачиваться на месте МинХо, омегу своего в попытке успокоить. Сказанное отцом действительно усмерило бешеный вихрь мыслей, но полностью от тревоги за новое положение не избавило. Горечь на языке оставалась, даже при мысли, что Чимин мог сделать аборт и жить как прежде. Только вот и он и МинХо понимали, что как прежде даже после прерывания беременности не станет. Ребёнка может и не быть, а вот память всем знающим не стереть, отчего до конца рыжеволосый не мог успокоиться. — Минни, это Чонгук тебе о беременности рассказал? — ощущая, как омежье тело совсем расслабилось, МинХо вернул свою руку на спину сына, продолжая того гладить неспешно. — Нет, медбрат, когда хотел поставить капельницу, — не думая отвечает омега, — отец? — Да, Минни. — Ты знал? — Знал, Минни, ещё вчера нам стало об этом известно, мы побоялись тебе рассказать о твоей беременности, к тому же ты был не в том состоянии... как впрочем и сейчас. Мы не хотели скрывать от тебя этого ребёнка, лишь думали оттянуть момент, но у нас не получилось. Хотели, рассказать тебе, когда ты будешь чувствовать себя лучше, но события развернулись иначе. — Значит, вы всё и все знали? — со странным спокойствием после недавней истерики спросил Чимин, не отойдя полностью от судорог при уменьшихся всхлипах. — Это произошло совершенно случайно, мы бы не стали скрывать беременность от тебя слишком долго, ты веришь мне? — Верю, — после затянувшейся паузы отвечает Чимин, на что альфа выдыхает с облегчением. — Стало легче? — омега медленно кивает. — Наверное, мне так никогда и не увидеть в своих объятиях тебя без слёз, Минни, — произносит МинХо, на что Чимин усмехаеется, несмотря на произошедшее. Отпускать сына Хо не спешит, поэтому держит его до тех пор, пока в палату спешно не возвращаются медбрат с двумя альфами, которые уже успели вооружиться шприцом, чтобы как можно быстрее сильную истерику остановить. Следом за ними возвращается и Чонгук, на которого Хо больше не смотрит подозрительно, понимая, что его ошибки в случившемся не было. Чимина из рук отца забирают, а после поправляют постельное, туда парня обратно укладывая. Подошедшие врачи помогли омеге окончательно успокоиться, отвлечь его шуточными разговорами избегая тем, послуживших сильным триггером для него, а после, когда он окончательно отошёл от случившегося, поставили оставленную ранее капельницу. Находящийся же всё это время в палате молодой омега виновато наблюдал за всем стороны, только потом от коллег узнавая, что родные пациента настоятельно просили ему о ребёнке ничего не говорить, желая сделать это как можно позже. Но сказанного было уже не вернуть, из-за чего Чонгук теперь потерял всякие надежды, стараясь примириться с тем, что Чимин сделает свой выбор не в пользу малыша.***
Лёжа на кушетке, Чимин цепляется за её края, стараясь дрожащие пальцы унять. Глаза бегают от одного угла к другому, не зная за что зацепиться. Дыхание сбивается, а во рту совсем пересыхает, но этого Чимин не замечает, желая услышать лично