Иди к чёрту, Чон Чонгук!

      Переключая каналы один за другим, Тэхён хмурый взгляд на вибрирующий телефон переводит, вспоминая то, зачем он будильник на вечернее время поставил. Омега тут же спешит пульт сидящему рядом альфе отдать и из его полуобъятий выскользнуть, чтобы на кухню отправиться и набрать стакан воды. Хосок лишь вслед ушедшему смотрит, а после возвращает взгляд на передачу, которую Ким случайно включил, листая каналы в поисках чего-то не скучного.       Тэхён же прихватил с собой пару блистеров и стакан, направляясь в комнату, в которой временно остался Пак. Омега не пожелал возвращаться ни к своему альфе, ни к семье, боясь, что те могли вмешаться и как-то повлиять на его решение. Чимин надеялся без мук совести и в покое привести у друга несколько дней, чтобы после вернуться к своей прежней жизни, где не было места для ребёнка. Вот только ожидание, когда наступит долгожданное освобождение, убивало омегу морально, выгрызало в груди дыру, а в мыслях всё время возвращало к нерождённому малышу. Его и Чимина разделяла лишь пара выходных дней, а после, в понедельник, у омеги была составлена запись в больнице. После неё Пак надеялся всё забыть и вновь вернуться к Чону, без которого он не чувствовал себя, как прежде: в безопасности и комфорте. Несомненно ничего плохого в квартире альфы своего друга Чимин не ощущал, но найти покой без своего истинного рядом он не мог, желая вновь оказаться рядом с ним как можно быстрее.       Дни, которые ему дали на «обдумать», тянулись чертовски медленно. Так, что рыжеволосому начало казаться будто бы он начинает потихоньку сходить с ума. Из-за препаратов, которые он принимал после больницы, омега часто впадал в короткий поверхностный сон, где его постоянно настигали кошмары. Из-за их правдоподобности Чимин порой не мог понять где виденья, а где реальность. Поэтому, когда сны с его альфой или беременностью на большом сроке резко обрывались, Пак в холодном поту просыпался и, резко садясь на постели, в страхе оголял свой животик или же оглядывался по сторонам, ища рядом Чонгука. Но его, как и большого живота, не оказывалось, отчего Чимин от страха и усталости со слезами на глазах ложился обратно, пытаясь хоть как-то успокоиться и уснуть.       Пак временно жил у друга после своей скорой выписки. Начиная с четверга, как омега уехал с папой из больницы, он находился под опекой Тэхёна. Ким не только присматривал за скатившимся в сильную апатию другом, но и регулярно сообщал о его состоянии родителям парня и его истинному, прекрасно понимая, как те за него переживали. Вот только как бы время не шло, сообщения и слова Тэ были одинаковыми из раза в раз: Чимин не хочет подниматься с постели, много спит, плохо ест и пьёт назначенные ему препараты, а так же почти не разговаривает, постоянно находясь в своих мыслях. Бо́льшего Киму сказать было нечего, так как даже встать и принять душ Паку казалось нереальным. Слабость в теле и постоянное отсутствие сил не давали ему без усилий даже на другой бок перевернуться, отчего даже о том, чтобы просто встать, не было и речи. Часто приходилось по долгу уговаривать Чимина, чтобы тот выпил принесённые таблетки, или что-нибудь поел. Одному Тэхёну было тяжело с другом, из-за чего Хосок ему не раз помогал, особенно с тем, чтобы Пака накормить. Сильно с ним альфа не церемонился, не «сюсюкался», как это делал его омега, действуя более решительно и настойчиво. И когда Ким в очередной раз вернулся от друга с нетронутым стаканом воды и таблетками в гостиную, Хосок всё понял без лишних слов. * — Даже если ты не хочешь принимать назначенные тебе препараты, то как бы ты не хотел, но ту же воду ты пить обязан, — Хосок губы поджимает от нежелания Чимина к нему даже голову повернуть, отчего шатен тут же принимает решение сделать всё собственноручно. Стоящий рядом Тэхён лишь молча за всем наблюдает, продолжая держать в руках стакан и блистеры. Хоть методы Хосока ему и не очень нравились, но иначе упросить что-то сделать Чимина не казалось реальным. — Помрёшь же без воды, змеюка, — Чон коленом в омежью постель упирается, чужую голову приподнимает под его же мычанье, а после нижнюю челюсть чуть оттягивает, Кима ближе подзывая. — Закидывай ему на корень языка, проглотит, я такое недавно в каком-то видео с котами видел, правда он далеко не кот, но попробовать стоит, — продолжает держать вяло сопротивляющегося парня Хосок, ожидая, что Тэхён быстро даст другу таблетки. — Хоби, может не стоит с ним так, может потом… — Никаких потом, потом он только спать будет, а тут мы его тёпленьким поймали, ты же не будешь позже его будить? Нет? Тогда суй, а то кто его знает, может без этих таблеток ему ещё хуже будет, только вот хуже уже депрессия, а это ещё та яма, — Тэхён медлит мгновение, но после всё же соглашается сделать так, как ранее упомянул его альфа, выдавливая из двух блистеров по таблетке, а после к кровати с другой стороны подходя. — Чимушка, это всё временно, потом тебе легче будет, — аккуратно таблетки на язык друга кладёт, через несколько секунд стакан поднося к его губам. Возможности отвернуться Паку не дают, вынуждают отпить пару глотков и проглотить таблетки, после чего обратно на подушку укладывают. — Нам же ещё его кормить, а состояние у него хуже, чем днём, не представляю, как мы это сделаем в этот раз, — Хосок отстраняется от кровати, руками в бока упирается и смотрит на то, как Тэхён, оставив на тумбе стакан и таблетки, принялся поправлять постель и одеяло на своём друге. — Нужно что-нибудь жидкое приготовить, чтобы пережёвывать не потребовалось, тогда будет легче, — быстро справляется омега, после чего рядом с повернувшим на бок голову и прикрывшим от усталости глаза Чимином присаживается. Красноволосый над другом склоняется, целует в лоб и ладонью растрёпанные волосы приглаживает, отмечая, что завтра требовалось уговорить Пака принять душ. — Чим, поспи немного, мы позже придём и принесём тебе покушать, — тихо шепчет парень, но на сказанное омега никак не реагирует, всё так же лёжа с закрытыми глазами. Ким ещё несколько секунд проводит рядом с Паком, а после медленно отстраняется, не без переживаний смотря на угасающую звёздочку рядом. Понимая, что одним абортом Чимину жизнь в былое русло не вернуть, Тэхён боится дня, когда его друг всё же сделает это. Не мог он думать и о том, что даже если Чимин и примет это дитя, он навряд ли станет счастливым, всё же так и не созрев для полного примерения с собой и мыслью о собственных детях.       Окончательно запутавшись в своих размышлениях, Тэхён страшится того, что в голове у самого парня творится. Думать об этом он боится, начиная всё сильнее и сильнее волноваться за плохое состояние друга.       Страдания своей пары Хосок видел и понимал хорошо, только сам ко всему старался относится не столь эмоционально, думая трезво и с непомутневшей от тягостных мыслей головой подходя к решению мелких проблем, связанных с Паком. — Тэ, пойдём, сейчас ты ничего не сделаешь, лучше дать ему отдохнуть. Мы скоро вернёмся и, надеюсь, после пары часов сна ему будет лучше, — Тэхён на слова своего истинного кивает, но поцеловать друга в лоб ещё раз решается, после чего поднимается с кровати и забирает оставленное на тумбе с собой. И когда парочка уходит, тихо дверь прикрывая, возвращаясь на прежнее место, красноволосый с долей вины к Чону обращается. — Прости, что так вышло, не думаю, что ты рад такому исходу и спасибо, что помогаешь мне с Чимой, одному мне было бы намного труднее всё это делать, — вновь в когда-то прерванных объятиях своей пары оказываясь, Тэхён носом в шею своего альфы тычется, испытывая неловкость за то, что он ему в очередной раз помогал с другом. — Знаешь, когда мы с тобой ещё только познакомились и я начал узнавать тебя ближе, то понял, что эта змеюка с тобой в комплекте идёт, поэтому особенно сильно сейчас не страдаю. Так сказать, заранее понимал, что он станет неотъемлемой частью в твоей жизни, поэтому эмоционально готов был к тому, что что-то подобное будет происходить в наших с тобой отношениях. А так, много есть пить он не просит, не шипит последнее время почти, поэтому могу сделать вывод такой, что в целом не так уж и тяжело вместе с ним. Хотя бы теперь он не кричит, что я такую ценную ягодку стащил у него прямо из-под носа, — на красноволосого с улыбкой смотрит Хосок, отчего омега в его руках тает, расслабляясь полностью в его объятиях. — Я так тебя люблю, Хоби, ты бы знал… — носом в изгибе шеи и плеча зарывается Ким, целуя тот и щекой терясь о тёплую кожу. — И я тебя, солнце, — в ответ в макушку целует альфа, крепче руки свои на омежьем теле сжимая и к себе прижимая. Тэхён на его слова глаза прикрывает и выдыхает спокойно, ощущая себя хорошо рядом с любимым.

***

      За полночь возвращаясь в загородный дом, Чон небрежно снимает уличную обувь, кожаный портфель с документами закидывает на банкетку, а после шаткой походкой в глубь дома направляется. Первым делом он идёт на кухню и стакан воды наливает, чтобы смочить сухое горло. Только вот случайно свернув часть посуды и вещей, Чонгук не слышит, как брат со второго этажа к нему спустился, останавливаясь в дверном проёме. — И как тендер? Могу предложить, что всё прошло не очень? — невесело со стороны наблюдает за брюнетом ЮнСан, руки на груди скрестив и плечом в косяк двери уперевшись. — Нет, почему же, наша компания победила, — кривит губы Чон старший, опустошённый стакан убирая от себя не глядя на столешницу. — Значит, решил с сотрудниками отметить? Просто ты редко пьёшь, — с небольшой встревоженностью ЮнСан на брата смотрит и понять не может, что его так напрягло в его виде. — Да, отметили посидели в одном ресторане, а потом… я решил выйти и проветриться. Проветрился так, что до какого-то моста неподалёку дошёл, а потом чуть меньше часа на одно только небо смотрел. — И что там пытался найти в этом небе? — отодвигается в сторону ЮнСан, когда Чонгук мимо него проходит, желая в комнату свою подняться. — Одну яркую звездочку искал, — в спину уходящему в сторону лестницы смотрит парень. — А ты не замечал раньше, что в городе редко в ночном небе звёзды увидишь? — следует за нетрезвым братом Юн. — А я не эти звёзды искал, они мне не нужны, мне нужна лишь одна звёздочка, моя, — неспеша поднимается старший Чон, слыша как по пятам за ним брат следует. — Ты о… — О нём, — останавливается на середине лестницы Чонгук, к молодому брюнету оборачиваясь, — больше не о ком мне думать, — выражение братского лица Юну не нравится, понимает, что тому без истинного тяжело, но поделать с этим ничего не может, от Чона же зная, что Чимин от всех отгородился. — Давай ты всё-таки попыташься встретиться с ним? — замечая, как Чонгук собирается возразить, повторяя о нежелании Пака младшего хоть кого-то видеть, ЮнСан не даёт ему и слова вставить. — Может встретишься с ним, когда он будет спать? Ты же говорил, что он сейчас на каких-то препаратах после той сильной аллергии. Попытайся прийти к нему тогда, когда он тебя не оттолкнёт. Ты же уговоривать его не собираешься, примиряешься с его выбором, поэтому и смысла большого нет видеться с ним тогда, когда он будет способен тебя оттолкнуть. А так хоть рядом побудешь, может и самому легче станет после этой встречи. — Наблюдая за тем, как Чон старший на мгновение задумывается над предложением младшего, Юн добавляет: — Гук, я же вижу, что тебе без него плохо, я переживаю за тебя, знаю, что ты опять расклеишься из-за всех этих событий, поэтому и предлагаю хотя бы так облегчить это всё. — Может ты и прав… просто только сейчас понял, что я перепил… голова кружится ужасно, — Чон тяжело выдыхает, прикрывает глаза, на те поверх укладывая ладонь. ЮнСан брата под руку берёт, переживая как бы тот на лестнице не пошатнулся, после чего ведёт его на второй этаж, доводя до его комнаты.       Проконтролировав, чтобы пьяное тело добралось в целостности и сохранности, нигде не упав, а после умылось, ЮнСан помог брюнету переодеться и улечься в постель. Переживая о состоянии Чонгука, юноша ещё некоторое время рядом с ним сидел, понимая, что то количество выпитого не было нормой для него. Что не только алкоголь его голову помутнил, но и нелёгкое для альфы время, на которое его истинный отгородился.       Понимая как тяжело и близко к сердцу это принимал Чонгук, Юн всё же решился довести свою идею до конца. Когда нетрезвый альфа после недолгого и бредового лепета прикрыл глаза и уснул, парень телефон из братского пиджака вытянул, надеясь найти там нужный ему контакт. Предполагая, как к его идее мог отнестись сам Тэхён, ЮнСан всё же решается набрать его номер, больше всего желая хоть как-то помочь старшему Чону. Зная, что тот не посмеет этого сделать сам, юноша берёт всё в свои руки.

***

      Вновь находясь меж двух граней, омега метается в страхе, желая только одного — спокойствия. Сны не приносят ему никакого отдыха и сил, а реальность убивает всё живое внутри, выворачивая измученного парня на изнанку. В таком состоянии тревоги и беспокойства Чимин ещё не был ни разу. Казалось, что ребёнок изнутри высасывал все силы, не оставляя ничего его обладателю. Голова раскалывалась на части, тело бросало то в жар, то в холод, и только визиты Тэхёна и его альфы давали Чимину опомниться где он и что с ним. Счёт времени он давно потерял, лишь изредка припоминая отрывки из фраз парочки, у которой он временно жил. Пак помнил, как совсем недавно Хосок упоминал что-то о пятнице, а уже через пару мгновений, как вспоминал Чимин, альфа уже говорил о субботе. Часы в реальности летели подобно минутам, но то время, что рыжеволосый проводил во сне, тянулось, как назло, слишком долго. По ту сторону видений куда омегу только не забрасывало, множество раз он оказывался в полном одиночестве, находясь изолированно от всего мира. И только одно существо находилось всегда рядом с ним. Не думать о ребёнке парень не мог, старался забыть, убежать, скрыться от него, но какие бы усилия он не прикладывал, душа нерождённого дитя везде его находила и следовала за ним по пятам.       Когда же он вновь оказался загнанным в тёмный угол своими же страхами, схвачен узами души, чьё тело-сосуд Пак намеревался из себя вырвать, омега впервые за долгое время почувствовал где-то в отдалении знакомое тепло и свет. По мере его приближения темнота и холод отступали, а страх, подобно льду, таял под лучами этого странного, но знакомого светилища. Казалось, что когда-то утраченные спокойствие и безопасность родного человека тёплыми лучами снова коснулись запуганного тела, возраждая в нём жизнь. Привязавшуюся душу невинного создания это никак не отпугнуло, напротив, так же, как и Чимина, притянуло ещё ближе, не вызывая и капли желания оттолкнуть эти приятные разрастающиеся ощущения внутри. *       Мелкая дрожь в теле омеги медленно прекращается, сбитое дыхание выравнивается, а выражение лица меняется на умиротворённое. Поправив упавшие на лицо чуть влажноватые рыжие волосы, брюнет аккуратно вспотевшую ладонь с небольшими пальчиками берёт в свои руки, помня своё обещание Чимина не отпускать и быть рядом с ним. Губы альфы находят своё место на тыльной стороне ладони слабой омежьей кисти, которая показалась Чонгуку ещё тоньше прежнего. Один только вид измученной и заметно похудевшей за несколько дней пары заставляет Чона сомневаться в том, что он делает всё так, как нужно было. Из-за этого возвращаться обратно домой без истинного, которому было плохо без него, не хотелось совсем. Хотелось забрать омегу под свою опеку, окружить вниманием и заботой, сделать всё возможное, чтобы только Чимин почувствовал себя хорошо и никак не страдал. Но ждущие Хосок и Тэхён позади дали ясно понять, что сам этому Пак рад не будет, боясь, что что-то подобное могло его заставить передумать. Рыжеволосый сильно упрашивал пару никого к нему не пускать, не рассказывать о том, что говорят им его родные и близкие, желая в безмолвии дожить до дня, когда из него заберут раз и навсегда поселившуюся в нём жизнь. И понимая, что одного только присутствия Чонгука было достаточно, чтобы изменить принятое решение, Пак больше всего боялся рядом с собой увидеть его в эти дни ожидания.       Когда же настало время уходить, брюнет заколебался, стараясь выбрать одну из двух сторон. Одна из них в нём понимала омежий страх, а потому оттягивала Чона в сторону выхода, оберегая чужое решение. Другая же цеплялась за плохое состояние омеги, упрашивая брюнета забрать Пака с собой. Чонгук колебался вновь, раз за разом прокручивая в голове обе мысли. И только одно воспоминание, что ненадолго вернуло мужчину в день, в который он напуганного нападением чужого альфы Чимина ночью от его друга забрал, сподвигло брюнета определиться с выбором. Однажды он уже оставил свою пару, которая нуждалась в его заботе, отчего случилось страшное, а потому больше рисковать так Чонгук не хотел. Понял, что придётся приложить много усилий, чтобы донести до омеги свои опасения по поводу такого решения, но одно только понимание, что Паку от этого будет лучше физически, перекрывало всё остальное. Возможные истерики и несогласие он представлял, но спокойно смотреть на исхудавшее тельце не мог, осознавая, что это превыше его сил.       Отпуская на время руку своей пары, Чонгук отстраняется от спящего, смотря на него пару мгновений, а после к ждущим позади оборачиваясь и кивая им на выход, желая обо всём сказать не возле омежьей постели. Хосок и Тэхён же были уверены, что альфа уже собирался уходить, но были поражены тем, что хотел сделать Чон, когда дверь комнаты тихо прикрылась за ними. — Чонгук, ты же понимаешь, что Чима против этого? Хорошо хотя бы сейчас он спит и ты смог спокойно его навестить, но что будет, когда он проснётся и увидит тебя? Ты даже не представляешь с какими слезами он просил нас никого к нему не пускать и только понимая, как тебе тяжело мы нарушили данное ему слово, но забирать его… Нет, Чонгук, второй сильной истерики нам больше не нужно. — Однажды я послушался СауЧана и оставил Чимина одного, — это была моя самая большая ошибка. Сейчас же я не хочу допустить чего-то подобного, я боюсь за него, переживаю за его состояние и не хочу быть далеко, когда нужен ему прямо здесь и сейчас. Я вижу как ему тяжело... мне самому плохо от этого, я не смогу уйти отсюда без него, как бы ситуация не требовала этого, я не смогу это сделать, оставив его снова… не смогу, — качает головой брюнет, стараясь сдержать вырывающиеся наружу эмоции и боль от существующей стены между ним и Чимином, которую второй вознёс в попытке временно оградиться. Тэхён же на сказанное не произносит и слова, взгляд отводит в сторону, так как смотреть в глаза альфы друга не может, ведь прекрасно понимает, что в этот момент испытывает Чон. Хотелось помочь альфе и сделать всё возможное, чтобы стало лучше Чимину и Чону, но вот сам омега… — Сможешь, — берёт на себя слово Хосок, понимая, что Тэхёну друга не отстоять. У него же ещё были силы трезво мыслить и понимать обе стороны, к тому же осознавать возможные последствия такого вот «похищения» Пака. Ким с Чонгуком удивлённо взглянули на шатена, не ожидая, что альфа встанет на пути истинного Чимина. — Ты сможешь оставить его на всё то время, которое ему понадобится, чтобы принять решение и оправиться после него. Ты дождёшься, когда он будет готов к этому, пусть даже займёт это не одну неделю, если на то пойдёт. А пока нам действительно больше не нужно, чтобы Чимин повторно в ту же истерику впал. Мы дали ему слово, пока он ещё мог нормально понимать свои желания и делать осознанный выбор. Тебе же мы пошли на уступки, но полностью мириться с твоими намерениями не обязаны. Когда Чимин захочет, то придёт сам, но забирать его тогда, когда он даже не в силах и слова сказать, не дадим. Сейчас и чуть позже мы поможем ему, после помогут его родители. Мы будем тебе писать и звонить, чтобы ты был в курсе всего, но на бо́льшее пока не надейся, Чимин остаётся здесь, это его желание, это его выбор, будь добр с ним примириться, — Тэхён вставить своё слово даже не думает, всё так же взгляд уводя от брюнета, что со сказанным не был согласен. Он хотел другого, поэтому приготовился отстаивать своё желание забрать истинного с собой. — Я знаю, что ему будет лучше со мной, сейчас он даже не понимает толком что с ним происходит, вдруг потом станет поздно… — Где выход ты знаешь, на этом разговор закончен, — руки на груди скрещивает Хосок, стоя на своём. — Не закончен, — так просто сдаваться Чонгук не намерен, желая дело до конца довести. — Тэхён, посмотри как там Чимин, мы же выйдем ненадолго, поговорим по-альфьи, — шатен омеге своему мягко улыбается, кивает в сторону прикрытой двери, на что красноволосый быстро скрывается с глаз мужчин, понимая, что там ему делать нечего, не сможет он эмоционально справиться с сутью их разговора. Всё, что сейчас касалось его друга, воспринималось им слишком остро, поэтому быть рядом с двумя альфами, чьё мнение по поводу Пака сильно отличалось, он боялся, надеясь, что всё обойдётся. В своего истинного он верил, поэтому не переживал, что Хосок и Чонгук могут разодраться. Он знал, что всё ограничится словами, только вот присутствовать при этом не желал, предпочитая побыть рядом со своим другом.       После скорого ухода Тэхёна, Хосок кивнул брюнету в сторону выхода, давая понять, что разговаривать в квартире, где их могут услышать омеги, он не намерен. Чонгук понимает это, поэтому нехотя, но соглашается с ним, всё ещё желая попытаться договориться. *       Сидя возле друга на краю постели, Тэхён утирает скатывающиеся по щекам слёзы, желая, чтобы эта чёрная полоса поскорее закончилась. Хотелось, чтобы всё вернулось на свои места, и разлученная пара вновь сошлась, но вот ребёнок никак не шёл из красноволосой головы. Беременного омегу было чертовски жалко, но и о нерождённом малыше Тэхён не мог не думать, часто к нему возвращаясь. Переживая за их обоих, омега надеется на скорое возвращение Хосока после разговора с Чонгуком, понимая, что лишь рядом с ним ему станет легче в разы. Такого же спокойствия хотелось и для друга, которого Ким медленно поглаживал по плечу, желая для него только хорошее.

***

      Укутавшись в тёплый халат, Пак после принятой ванны и с высушенными феном волосами сидел в кресле, забравшись на него с ногами, которые после обхватил обеими руками. После недавнего сна чувствовал он себя куда лучше, в первые за последние три дня ощущая нечто похожее на бодрость. Полагая, что ему помог какой-то из препаратов и продолжительное время отдыха, Чимин согласился на предложение Тэхёна помыться, после чего он с час пролежал в тёплой воде. Ощущая когда-то утраченный покой, омега с большей охотой отозвался на очередное предложение покушать. Идею с прогулкой он отклонил, не находя в себе столько сил, а вот на фильм согласился, желая прервать череду своих одиноких вечеров в тёмной комнате. Пара составила ему компанию во время ужина и просмотра телевизора, даже не заикаясь о недавнем визите Чонгука, которого Хосок с трудом уговорил отступиться от своей идеи, обещая, что присмотрит за его омегой. Чон с Кимом не жалели, что всё-таки допустили брюнета до постели Чимина, ведь тот, не зная настоящей причины, наконец-то проснулся в первые за половину прошедшей недели отдохнувшим. Никаких вопросов омега не задавал, даже когда после пробуждения увидел свою руку вытянутой из-под одеяла, зная прекрасно, что во время сна те всегда находятся под головой. Так ему было легче засыпать каждый раз. Ничего он не сказал и о том, что в воздухе витал едва уловимый знакомый запах подаренного им же парфюма. Пак наивно полагал, что ему всё это только мерещится и по правде всё иначе, не так, как он видел и чувствовал. Сон, пришедший к нему накануне, омега толком не помнил, единственное, что мог вспомнить урывками, так это приятно разрастающееся тепло где-то в районе груди, после долгой тьмы и холода. Хосок с Тэхёном только способствовали тому, чтобы рыжеволосый поверил в эффективность таблеток и отдыха, боясь упомянуть имя альфы. Состояние омеги заметно улучшилось, поэтому пара боялась разрушить наладившийся омежий покой, отчего старалась мысли Чимина увести в другую сторону, окружая того своей заботой, которую Пак принял с большой охотой. Мысль о ребёнке он держал глубоко внутри себя, не позволяя ей вырваться и вновь завладеть им. Остался вечер субботы и один день, который Пак надеялся пережить спокойно… *       ...Не сомкнув глаз, омега пролежал в одном положении больше часа. Мысли в голове перед последней ночью били ключом, а сон никак не шёл (хотя туда Чимин боялся попасть, как огня, веря, что там душа малыша его вновь затмит кошмарами). Чимин успел сотню раз представить, как завтра он отправится с СауЧаном обратно в больницу и там его избавят от плода. Но представив это множество раз, он не знал, что будет дальше. На словах возвращение к Гуку звучало достаточно просто, что нельзя было сказать о деле. Вот Пак в мыслях уже без ребёнка, сам он больше всего желает найти покой в объятиях любимого и хочет отправиться к нему и оказаться рядом как можно скорее. Но вот что скажет ему после всего случившегося сам Чонгук? Что он сделает? Примет ли в свои объятия, раскроет ли для него как прежде руки… прежде… прежде…а будет ли он как и прежде любить его? Может, интерес к нему начнёт медленно угасать после убитого плода? Может, больше брюнет не сможет с ним спать в одной постели, боясь повторения ситуации? А что если он не примет выбор омеги? Даже если сейчас он ещё и принимает его нежелание вынашивать дитя, то после его мнение на этот счёт может сильно поменяться.       Вопрос один за другим в омежью голову подобно мелким дротикам впиваются и кажется, что этому безумству нет конца, как вдруг всё это в миг прерывается, когда из глубин квартиры доносится какой-то шум. Время давным давно перевалило за полночь и близилось к четырём утра. Хосок и Тэхён легли спать ещё в половине двенадцатого, отчего Чимину стало как-то не по себе. Омега быстро скинул с себя остатки своих раздумий, настороженно прислушиваясь к звукам из вне своей комнаты. Только вот как бы он не навострял свой слух, больше ничего такого он не услышал, постепенно успокаиваясь. Омега уже хотел перевернуться на другой бок и спокойно выдохнуть, как вдруг опять какой-то короткий стук и тихие шаркающие шаги заставили покрыться всё его тело мурашками.       Пересилив слабость в теле и страх, Чимин решился выглянуть из комнаты и посмотреть кто это был. Хоть он и пытался себя успокоить тем, что обычно Тэхён любил перекусить ночью чем-нибудь вкусненьким, особо это парню не помогало. Завернувшись в одеяло и подойдя вплотную к двери, Чимин выждал пару минут, всё так же прислушиваясь, только потом решаясь выйти. Сердце бешено билось в груди, руки тряслись, а желание спать и вовсе где-то растворилось, не оставляя за собой и капли прежней хотелки. Свет был включен на кухне, отчего туда и последовал Пак, больше всего надеясь застать там Тэхёна, а не кого-то чужого.       Страх быстро улетучивается, когда Чимин видит перед раскрытым холодильником недавно проснувшегося альфу. — Я уж думал, что у вас завелась ночная байка, — произносит негромко омега, на что Чон испуганно вздрагивает, резко оборачиваясь на него. — Святые пельмени, чего так пугаешь? У меня сердце в пятки чуть не ушло, — за грудь хватается альфа, пытаясь успокоить усилившееся из-за испуга сердцебиение. — Просто услышал, как кто-то тут ползает, вот и вышел посмотреть на эту бабайку-обжору, — Чимин долго стоять не хочет, поэтому усаживается на место за столом, продолжая смотреть на Хосока, — зачётные труселя, помню, как Тэ их выбирал в каком-то онлайн магазине, — растягивает губы в лёгкой улыбке Чимин, впервые за долгое время улыбаясь. Хосок, стоящий перед омегой в одном нижнем белье и футболке, последнюю натягивает, закрывая обзор на всё ниже пояса. — А ты не засматривайся, может я стесняюсь, — обратно к содержимому холодильника возвращается Хосок, высматривая там нужные продукты. — Ты и стеснение — две абсолютно разные и не совместимые вещи, поэтому не завирайся, — плотнее в одеяло закутывается омега, ощущая как стопы и голени окутывает лёгкий холодок от открытого холодильника. — Тебе ужина было мало? — Желание поесть дело такое, напасть может внезапно и сопротивляться этому сложно, да и зачем? У меня метаболизм работает так, что сколько бы я не съел, то больше не стану, — Хосок второй раз оборачивается на сидящего. — А ты будешь что-нибудь? — А что предложишь? — Ну, смотри, осталась парочка сырных лавашей, недавно пожаренное мясо, салат и сыр, к тому же накануне я накупил немало вкусных соусов… так что, замутим второй ужин? Хотя лучше назвать это ранним завтраком, — бровью играет Чон, отчего омега только смеётся тихо. — Ну делай, только я вряд-ли всё съем, — соглашается Чимин, плотнее в одеяло укутываясь. После ужина прошло много времени, которое он провёл в раздумьях, отчего успел проголодаться, не видя смысла отказываться от заманчивого предложения. — Не съешь, так я доем, — вынимает всё необходимое из холодильника Хосок, раскладывая на столе рядом с Чимином, — дожили, первые лучи солнца едва коснулись наших окон, как мы уже снова здесь. — Эти ночные перекусы уже стали традицией… вернее утренние, хотя и так и так можно сказать, — загипсованную руку вынимает Пак из кокона одеяла, забирая один из нескольких листик салата, который положил на стол Чон, после тот отправляя в рот. Сам же альфа круглые пласты лавашей кладёт на чистую поверхность стола, вооружаясь всем необходимым и начиная собирать ночной перекус. — Тебе сыра побольше или поменьше? — в ходе дела спрашивает Хосок на что Чимин начинает активно головой качать. — Конечно побольше и соуса тоже, — внимательно за руками альфы следит Пак, контролируя весь процесс и воруя время от времени часть продуктов, те подъедая. — Мяса? — Побольше. — А… — Тоже побольше, голодный, как слон, — жуёт отрезанный кусочек сыра омега, вызывая усмешку на лице Чона, который помнил, как он ещё минуту назад говорил, что не осилит слишком много еды. О сне Чимин уже не вспоминает, как и о приближающемся приёме у врача, который был у него меньше, чем через семь часов. О своих проблемах Пак забывает на момент, уже переживая о том, как бы ему всё съестное доложили, ничем не обделив.

***

— Нее, ну хоть он и вправду жутко любит всё под себя подстраивать, но мне кажется, что что-то человеческое в нём всё равно осталось, — дожевывая откушенный лаваш с мясом, Чимин из взятой бутылочки сока отпивает немного, неспешно идя по асфальтированной дорожке у входа в парк, следуя за Чоном. Альфа внезапное желание омеги проветриться поддержал, понимая, что утренними разговорами на кухне они с Паком могли ненароком Тэхёна разбудить. Поэтому взяв с собой приготовленную еду, Хосок переоделся, одалживая Чимину одну из своих кофт, так как с утра было довольно прохладно. — Тебе напомнить, что это из-за него ты в больницу попал? — хмыкает Чон, на что рыжеволосый только взгляд уводит. — Он же не знал... — начинает омега, а шатен уже знает к чему он клонит. — И всё же, если бы не его решение тебя так внезапно забрать, то было бы всё с тобой хорошо, — кивает Хосок в сторону первой же скамьи, намекая сесть на ту, чтобы далеко от дома не уходить. — Ага, и не знал бы я ещё несколько недель о своей беременности, — садиться на предложенное место Пак, рот себе сырным лавашом затыкая. — А кто знает, может, узнай ты о ребёнке позже, то передумал бы делать аборт. — Вряд-ли, — с набитым ртом качает головой омега. — Знать наверняка ты не можешь, а вдруг что-нибудь поменялось в твоей жизни, что ты бы захотел этого ребёнка? Не думал о том, что было бы, если бы ты поздно узнал о беременности, когда уже срок стал бы недопустим до врачебного вмешательства? Стал бы родителем для такого малыша? — на Чимина с набитыми щеками смотрит Чон, дожидаясь, когда тот закончит с захваченным большим куском. Сначала омеге и вовсе хочется отмахнуться от чего то подобного, но отказом ответить сразу он не может из-за непережёванного мяса, отчего всё же такая мысль на мгновение задерживается в нём. Рыжеволосый нехотя допускает до себя подобное, стараясь представить как бы в таком случае сложилась его жизнь. Принять нежеланное дитя несмотря на свои желания? С чего бы Чимин начал? Может для начала рассорился бы с Чонгуком, ведь именно из-за него произошло это...хотя доля и его вины присутствовала во всём этом. Единственная и главная сцепка была у них как раз-таки из-за решения Пака соблазнить альфу на жаркое примирение, отчего и был зачат ребёнок. Тактика по поводу ссоры с Чонгуком отпадает быстро, поэтому Чимин мысленно к другому шагу переходит, представляя, как плакался бы своему папе и дедуле, меньше всего желая разделить с ними долю родительства... но кадры, где омега представляет себя плачущим, быстро сменяются теми воспоминаниями, о которых ему когда-то рассказывала его семья. Ведь те же Ван и Сау сами изначально не хотели становиться родителями. Помня как дедушка рассказывал не раз об этом и схожести судьб у омег в их линии, Чимин и вовсе тушуется, понимая, что в точности следует за своими родными. И стоит только задуматься об этом в серьёз, как Пак невольно припоминает вскользь сказанную дедушкой фразу о том, что у него может родиться такой же рыженький омега. Здесь парень и вовсе оседает, только сейчас доходя до мысли, что повторил шаг за шагом судьбу своих родных омег. Только вот он единственный из них решился прервать беременность, отчего необъяснимый страх в груди начинается быстро разрастаться в нём. — Ты чего? Всё в порядке? — Хосоку поменявшееся на непонятное выражение лица омеги не нравится, отчего ему начинает казаться, что Пака может вот-вот вырвать. Только сам он лишь головой кивает, но бледность щёк никуда не уходит. — Ты точно в норме? — Да, просто... просто задумался, — Чимин только сейчас понимает, что близится час, когда он снова будет принадлежать только себе. Но былое облегчение это не приносит, в груди поселился страх, происхождение которого понять он мог с трудом. Неужели он будет первым, кто прервёт эту ветвь омег? Чимин мысленно пробегается по словам дедушки, помнит, как тот говорил не о единственном, а о многих поколениях, в которые рождались один за другим красивые рыжие бестии, являясь единственными детьми в своих семьях. Подобное пугает немало, отчего слова врача о том, что аборт может для него иметь большие последствия для рождения детей в будущем, не кажутся уж такими лёгкими для восприятия. Неужели действительно все те особенные омеги в их семье были единственными и не имели братьев?       Думая об этом, в какой-то момент Чимин даже ловит себя на мысли, что это и вправду его сильно зацепило. Зацепило то, что у него нет братьев. Ни у него, ни у папы, ни у дедушки и ни у кого из их линии. Вдруг это единственная возможность родить и больше подобной никогда уже не представится? Рыжеволосый пытается принять это более позитивно, хочет унять свои страхи и не думать о возможном бесплодии, но покоя больше найти он не может. Еда застревает в горле и проглотить её становится слишком трудно, отчего Пак давится и начинает кашлять, уже через секунду ощущая ладонь на своей спине. — Да что с тобой такое? — помогает омеге справится с попавшей в не то горло едой Хосок, начиная переживать о том, что Чимину опять стало хуже. — Всё... всё в порядке, не переживай, — откашливается Пак, в попытке выровнять после дыхание. — Да я вижу, то сначала бледнеешь как полотно, потом на лице будто лимон порезали, а сейчас чуть не задохнулся. Я разве так плохо готовлю? — с волнением на покрасневшего парня смотрит Чон, желая убедиться, что он действительно хорошо себя чувствует. — Дело не в еде, готовишь ты вкусно, правда, просто подумал о том, что было бы неплохо перед больницей съездить к моему дедушке. Хочу увидеться с ним и кое-что прояснить. Довезёшь меня, когда поедешь на работу? — осознавая, что ответы на все вопросы знал только самый старший омега в их семье, Чимин понял, что был просто обязан поговорить с дедушкой, пока не стало для этого разговора слишком поздно. — До дедушки? Хорошо, а что ты хочешь сделать? — Поговорить о кое-чем важном, хочу, чтобы он рассказал о своих родителях, дедушке и прадедушке. Думаю, ответы на мои вопросы знает только он. — Тогда хорошо, довезу, а... — Не переживай, в больницу меня папа отвезёт, я с ним договорился. Разве что нужно будет перед тем как выедем дедуле позвонить, мне с ним поговорить нужно срочно. Жалко, что так поздно об этом подумал. — Поверь, лучше поздно, чем никогда, — произносит не думая Чон, в то время как Чимин воспринимает эти слова слишком близко к сердцу, понимая что сон к нему уже точно не придёт, а сам он проведёт оставшееся время в томительном ожидании часа, в который увидит Вана.