Кто боится Альбуса Дамблдора? А надо?

POV Корвин.

      В один из дней в нашем доме появился новый обитатель. Дядя Марвин был несколько нелюдим, по крайней мере, в наш дом лишних людей он предпочитает не приглашать, тем удивительнее стало появление этого человека. Если бы он был маглом, я предположил бы, что ему около сорока лет, но, учитывая, что это был маг, определить его возраст для меня стало затруднительно. Ведь маги живут дольше простых людей, и вид сорокалетнего может предполагать возраст от 60-70 лет и до 120! А, ведь и маглы, и маги далеко не всегда выглядят на собственный возраст. Болезни, лишения, тяжёлые условия жизни, все это способно состарить раньше времени.       Дядя Марвин называл этого человека Энтони, и общались они как давние друзья. Был этот мужчина высок, худощав, но, несмотря на худобу, казалось, обладал немалой физической силой. Седина изрядно разбавила его когда-то несомненно черные волосы, а одну сторону его довольно приятного лица периодически передергивал нервный тик.       Мне он разрешил называть себя дядя Энтони и, придирчиво оглядев, заявил, что следует заняться моей физической подготовкой, так как, по его словам "уж больно я дохлый". Почуяв, что от физической подготовки мне, похоже, уже не отвертеться, я, сделав жалобные глаза, выпросил взять для занятий ещё одного мальчика. Когда дядя Энтони узнал, что его имя – Гарри Поттер, они переглянулись с Марвином, а потом расхохотались. Что в этом было смешного, я не понял, но уточнять не стал, а дядя Энтони даже согласился переговорить с Дурслями, чтобы Поттера отпускали к нам на весь день.       Что удивительно, ему удалось договориться без проблем, похоже, семейство Дурслей было радо хотя бы на дневное время избавиться от ненавистного племянника, а, может, помог украсивший лицо дяди Вернона большой синяк.       Поттер к подобной смене обстановки отнёсся несколько настороженно, ведь теперь он проводил весь день у нас, и пришлось рассказать ему о Магическом мире и магах, а также о том, кем является он сам. Я в это все не вмешивался, считая, что взрослые справятся лучше, чем я, а рассказать было надо, мало ли, что он мог увидеть у нас в доме.       И начались наши мучения! Этот Энтони – настоящий монстр! Я в жизни так не выматывался, и, наверное, никогда не буду. Началось все с пробежек по утрам вместе с самим дядей Энтони, который тоже решил восстанавливать физическую форму. Сперва, что я, что Гарри, бегали медленно, по выражению нашего самоназначенного тренера, как сонные мухи. А через пару тройку недель он начал подгонять нас лёгкими, жалящими пониже спины, заклинаниями, выполняя их без палочки. С каждой неделей он наращивал скорость и дистанцию пробежки, и по возвращению с нее мы оба практически падали с ног без сил и дышали, как загнанные лошади.       Учитывая, что питался Гарри теперь с нами, он стал понемногу набирать вес и превращаться в нормального ребенка, а не в ходячего скелета. Энтони обзывал его узником Освенцима, но, где это и что, не объяснял, только мрачнел, если мы спрашивали.       А ещё через несколько месяцев дядя Марвин пригласил меня в свой кабинет на разговор. – Коровин, ты помнишь тот день, когда я забрал тебя у родственников и ввел в свою семью? – Да, помню... – немного растерянно отозвался я. – Так вот, для полного признания родства мне пришлось кровно соединить тебя с женщиной, которая в магическом плане заменила твою мать.       Я сделал огромные глаза... Что, какая-то непонятная женщина теперь считается моей мамой? Я не мог нормально разобраться со своими чувствами, нахлынувшими на меня, как девятый вал, грозя утопить. Собственную мать я не знал, поэтому в этом плане противоречий не возникало. Но на меня напали разнообразные страхи – а, вдруг, я ей не нужен? Ведь Дурслям я был не нужен совершенно, от слова совсем. Может, ей вовсе не нужны дети, или она их ненавидит, или возненавидит лично меня. И так далее, в том же духе.       При мысли об этой неизвестной мне женщине в животе словно что-то заворочалось, а руки задрожали. – Ну-ну, успокойся, – сказал Марвин, заметивший моё волнение. – Если вы не найдете общего языка, я избавлю вас от необходимости общаться. Но, все же, я надеюсь, все получится хорошо... Но ты, всё же, будь внимателен и осторожен, мне сложно предсказать ее реакцию. – Хорошо, дядя Марвин... – сказал я, с неудовольствием отмечая, как дрожит мой голос. – Я постараюсь.       Мужчина удовлетворённо кивнул в ответ на мои слова.       Как и предупреждал Марвин, на следующий день приехала она – та женщина, что, по его милости, теперь была моей матерью. Я стоял на крыльце нашего дома и смотрел, как она идет через лужайку...       Я был настолько на нервах, что перед глазами то и дело выплывали темные круги. Но, закусывая изнутри щёку, я умудрялся не упасть в обморок и даже создавать видимость спокойствия. Женщина была высока и худа, так что, казалось, состояла из одних острых углов. Локти, колени, плечи, скулы, все это было резким и острым, что, казалось, дотронешься – порежешься. Тонкие костлявые пальцы, впавшие щёки, траурные тени под черными, неистовыми глазами и грива непокорных черных волос производили пугающее, тревожное впечатление.       Мне казалось, что она идет через лужайку целую вечность, но всему приходит конец, и вот эта леди, наконец, остановилась передо мной.       Долгий взгляд глаза в глаза и хриплый, низкий голос негромко произносит: – Ну, здравствуй, сын...