Better than drugs

Чувствую каждый удар твоего сердца, Ощущаю тебя этими пустыми ночами. Успокаиваешь боль, останавливаешь дрожь, Ты очищаешь мои мысли… Ты — мой выход Из этого испорченного места, Потому что благодаря тебе я забываю, Ты приглушаешь мою боль. Skillet — Better Than Drug

Когда Владимир позже обычного вернулся из сада, ни один из вампиров, собравшихся в малой гостиной, не обратил особого внимания на слишком уж заметный румянец на иссиня-бледных щеках аристократа. Велиат лениво скользнул взглядом по изящной фигуре Владимира, направляющейся прямиком к разожженному камину, рядом с которым неспешно перелистывал страницы книги Рафаэль, для того, чтобы мгновение спустя вернуться к довольно кривящему губы Этану, пересказывающему последние деревенские сплетни. — А где остальные? — приглушенный бархатистый голос Владимира не потревожил обычного спокойствия итальянца. Рафаэль лишь мягко улыбнулся, касаясь страницы тонкими пальцами. — Иван у себя. Пару дней назад повздорил с Этаном и теперь старается не встречаться с ним лишний раз, — Рафаэль поправил воротник камзола и вновь одарил Владимира кошачье-тягучей улыбкой, — что же касается нашего мохнатого друга, то он до сих пор не вернулся с ночной прогулки. Вбил себе в голову, что пробежка по лесу в волчьем обличье — неплохая тренировка. Ну, ты же знаешь, если Аарон что-то решил, то… — Его не переубедить, — закончил фразу Владимир, изобразив на своем лице странную гримасу, об истинном значении которой Рафаэль вряд ли бы догадался. Итальянец кивнул в ответ, кончиками пальцев поглаживая пожелтевшую от времени страницу. — Думаю, мне лучше отправиться в свою комнату. Доброй ночи, Рафаэль, — блондин опустил ладонь на навершие трости и, замешкавшись на мгновение для того, чтобы хмуро улыбнуться Велиату с Этаном, как по команде вскинувшим головы, вышел из гостиной, едва уловимо скривив губы. — Доброй ночи, Владимир, — Рафаэль склонил голову, возвращаясь к книге, совершенно не замечая насмешливых шепотков Этана с Велиатом, как пить дать, перемывающих косточки негласному лидеру их клана. Явно торопившиеся побыстрее оказаться в Moondance, Этан с Велиатом не сразу заметили Владимира, окопавшегося в саду. Может, виной всему была безлунная, непроницаемо чёрная, хоть глаза выколи, ночь. А, может, и сам Владимир, низко склонившийся над клумбой кремово-лиловых цикламенов, чьи цветки стаей ярких бабочек порхали над тёмно-зелёными с серебристыми разводами сердечками листьев. Сюртук вместе с жилетом, аккуратно расправленные, висели на спинке садовой скамьи. Алый шелк шейного платка, ласкавшего бледную шею аристократа, трепетал в воздухе, вяло сопротивляясь резким порывам ветра, чьи цепкие ладони трепали верхушки деревьев в саду и за его пределами. Тонкие пальцы вампира нежно касались крыльев лепестков, едва ощутимо пахнущих мёдом, и проходились по зубцам листьев, собирая подушечками мельчайшие капельки влаги. — Твою мать, Владимир! — Этан, едва не запнувшийся о выставленную в сторону ногу блондина, не выбирал выражений, тогда как Велиат, заметивший Владимира на долю секунды раньше товарища, понимающе улыбнулся, тактично отступив в сторону. — Какого хрена? — морозная синева глаз молодого вампира искрились плохо скрываемым раздражением. Ещё бы! Мысленно Этан уже был в клубе, оглаживал упругие прелести перебравших с алкоголем девиц и примерялся к изящной шейке одной из них. Поэтому суровая реальность в лице копавшегося в земле Владимира его нисколько не обрадовала. — Я попросил бы выбирать выражения, Этан, — Владимир поднял голову, угольно-черные глаза подернулись алыми отсветами, тонкая рука, перепачканная в земле, предупреждающе замерла в воздухе, — и не топтать мои цветы, — скривился он, заметив, как носок сапога Этана вдавил во влажную землю изумрудное кружево листа. — Надо же, какие мы нежные, — дерзкая гримаса исказила лицо последнего. Этан запустил пятерню в серебристые, растрепанные ветром пряди волос и, с трудом сдерживая огненный смерч гнева, опаляющий внутренности адским жаром, добавил: — Жаль, что у меня нет времени на бессмысленный треп, а то бы я… Велиат, до этого предпочитавший роль простого наблюдателя, предостерегающе шикнул, но Владимир уже поднимался с земли, отряхивая колени брюк. — Продолжай, Этан, — ледяная, неживая улыбка Владимира не предвещала ничего хорошего. Несмотря на кажущуюся хрупкость, он был опасным противником. Пальцы аристократа крепко стиснули навершие трости, готовые пустить её в дело в один прекрасный момент. — Ты бы… что? — тон голоса вампира, отстранённо-вежливый и совершенно безэмоциональный, пробирал до мурашек, костистыми фалангами пробирался под одежду, без сожаления вспарывая внутренние органы острыми когтями. — Он расскажет тебе в следующий раз, — вмешался Велиат, оттесняя в сторону Этана, порывавшегося закатать рукава пальто и сцепиться с Владимиром, между тем поправлявшим сбившийся на сторону платок. — Прости, но мы ужасно спешим, — схватив Этана за рукав, он потащил его за собой, не обращая внимания на нечленораздельные ругательства, слетавшие с побелевших от напряжения губ. До чуткого слуха Владимира долетели лишь обрывки фраз Велиата, с упорством бульдозера прокладывающего дорогу по лесу в компании Этана, обещавшего пустить в ход нож, если «этот слишком много возомнивший о себе аристократишка продолжит вести себя так, словно он, мать его, наследник Короля Артура». «С ума сошел? Черт возьми, да он за свои цветы даже Аарона порвет при желании… Сам виноват. Отлично же знаешь, что сад — это его детище и единственная отдушина…» Торопливые шаги постепенно удалялись и умиротворяющая тишина, изредка прерываемая пением ночных птах, вновь сгустилась над прилегающим к замку садом. «Невоспитанные идиоты, знать не знающие о такой вещи, как уважение», — Владимир едва слышно вздохнул, подставляя лицо ветру, надменная усмешка скользнула по сжатым в тонкую линию губам вампира. Он уже собирался вернуться к прерванному занятию, но вдруг закашлялся, широко распахнув лакричную горечь глаз и резко передернув узкими плечами. Ветер, ворвавшийся в сад незваным гостем, кружил в воздухе разыгравшимся, не знающим меры подростком, и Владимир потянулся за жилеткой и сюртуком, не выдержав бесстыдных прикосновений невидимых пальцев. Решив отложить на завтра работу в саду, он двинулся по направлению к дому, пряча заледеневшие ладони в карманах брюк. Едва не столкнувшись в вестибюле с Рафаэлем, возвращавшимся из библиотеки, лишь кивнул в ответ на приветствие итальянца и тут же поднялся к себе. Отказавшись от мимолетного, но вполне понятного желания принять ванную, предварительно раздевшись, нырнул под одеяло, прикрывая глаза. Несмотря на тепло, царившее в комнате, Владимиру почему-то никак не удавалось согреться, сколько бы ни кутался в мягкое одеяло, сколько бы ни пытался сжаться в комочек, подобно попавшему под дождь лесному зверьку. Он заснул лишь на рассвете, провалившись в сон, будто в бездонную черную дыру, накрывшую с головой обессилевшее тело. Проснувшись вечером, Владимир едва смог встать с кровати. Каждая чертова косточка болела так, словно его в мясорубке прокрутили, причем в обратную сторону, а в горле першило так, будто кто-то запихал туда пару унций отборнейшего морского песка, смешанного с отходами жизнедеятельности всяческих морских гадов. Бонусом шла отвратительная тошнота и за давностью лет позабытая мигрень. Как говорится, полный комплект. Приведя тело в относительно вертикальное положение и потянувшись за висевшей на спинке стула рубашкой, он болезненно скривился, чувствуя, как холодная безжизненная плоть тягуче ноет от малейшего движения. Тонкие пальцы с трудом застегнули натертые до блеска пуговицы, подолгу задерживаясь на лихорадочно пульсирующей бледной коже. Вслед за рубашкой Владимир надел жилет и сюртук, тщательно разглаживая меховую опушку лацканов. Повязал алый лоскут платка, небрежнее, чем всегда, ибо силы покидали его с каждой новой секундой, исчезая в полумраке комнаты неясными вздохами, то и дело срывавшимися с напряженно закушенных губ. Вцепившись негнущимися пальцами в спасительную трость, Владимир шагнул к двери, старательно удерживая на губах холодную усмешку. Плевать, что внутри он сломан и разбит и каждая клеточка тела истерично вопит от боли, высасывающей оставшиеся крупицы энергии жадно распахнутой пастью неведомого зверя. Он сохранит лицо в любом случае, по крайней мере, на время еженощного обхода замка. А там будь что будет. Потускневшее с годами дерево перил помогало удержаться на подкашивающихся ногах, пока Владимир спускался по лестнице. Неясный шум и приглушенный смех остальных вампиров долетал до чуткого слуха сквозь вереницу стен, отделявших вестибюль от большой гостиной. Судя по всему, там собрались практически все обитатели замка, кроме него самого. Скользнув в кухню, насквозь прошитую косыми лимонными лучами, расцветившими пыльные квадраты на полу хаотичными узорами, Владимир снова поморщился, на этот раз от лунного света, и торопливо шагнул в спасительную тень, проходя в малую гостиную. Лисьи хвосты огня, лихо отплясывающие в камине, кидали причудливые тени на обитые мягкой парчой стены, даря призрачное ощущение тепла. Шум голосов за стеной то затихал, то набирал силу, подобно морским волнам, подчиняющимся сменяющим друг друга фазам луны. Владимир сделал ещё несколько шагов вперед, вступая в колеблющийся круг света, отбрасываемый неровным пламенем свечей, горящих в ажурной люстре, нависающей над остальными вампирами. Здесь были все. Кроме Ивана. Оно и понятно — присутствие Этана в любой из комнат замка сводило на нет вероятность появления в ней младшего. Простенькое уравнение с двумя известными, давным-давно решенное и возведенное в непреложную аксиому. Матово мерцавшие в приглушенном свете кисти Рафаэля порхали по клавишам рояля, наигрывая очередной итальянский романс, тягучий и печальный. Расположившиеся в алькове Этан с Велиатом оживленно болтали, причем последний то и дело облизывал кончиком языка соблазнительно приоткрытые губы, сверкая малахитовыми гранями глаз, тогда как Этан привычно кривил рот в недвусмысленной усмешке, подвергая сомнению любую брошенную товарищем фразу Стоявший рядом с Рафаэлем Аарон, задумчиво скользивший ладонью по лакированному боку инструмента, первым заметил аристократа: сказывалось обостренное чутье гибрида, прокачанное за века существования. — Доброй ночи, Владимир, выглядишь неважно, — заметил он, внимательно вглядевшись в лицо блондина, чьи мертвенно-восковые щеки неумолимо расцветали лихорадочным нездоровым румянцем. — Пустое, Аарон, просто не выспался, — в обычной своей манере отмахнулся тот, вставая рядом с Рафаэлем, повернувшим голову на источник звука. — Красивая мелодия. — Спасибо, — итальянец невесомо улыбнулся, продолжая играть, — знаменитая La Serenata Тости, если тебе интересно, — Рафаэль склонил голову, полностью отдавшись музыке, рожденной слиянием изящных пальцев и чёрно-белых клавиш рояля. — О, мне доводилось слышать её на приемах, устраиваемых родителями в честь высокопоставленных гостей, — голос Владимира потускнел, осыпался лепестками роз, не выдержавших морозного дыхания зимы, хладными поцелуями осыпающей нежные цветочные бутоны. — Так странно слышать её сейчас, когда я… — блондин вздрогнул и резко закашлялся, хрипло и надсадно, так, словно собирался выплюнуть собственные легкие на яркое пятно ковра под ногами. — Мадонна миа, Владимир! Да ты никак болен?! — Рафаэль пафосно всплеснул руками, поднимаясь на ноги, и потянулся ко лбу аристократа тонкой медового оттенка кистью. — Со мной всё в порядке, не стоит беспокоиться, — как можно твёрже ответил Владимир, отступая назад — постыдная слабость, пропитавшая тело парализующим ядом, делала своё дело, из-за чего аристократ едва заметно покачнулся, но удержался на ногах. — А мне так не кажется, — подал голос Аарон, дымчатый янтарь глаз разгорелся опасным, хищным блеском. Аарон как никто другой в замке чувствовал ложь и обмануть его нарочито спокойным тоном голоса было так же сложно, как заставить волка идти по ложному следу. К тому же, он единственный из всех знал Владимира уже больше века, что также давало полное право усомниться в правдивости слов последнего. — Аарон, не нервничай, — Владимир позволил себе улыбнуться, не замечая того, насколько нездоровой выходит вымученная, расползающаяся по швам улыбка. Очередной приступ кашля, отозвавшийся под сердцем четко выверенным змеиным укусом, заставил аристократа согнуться вдвое, вцепившись лихорадочно дрожавшими пальцами в лацканы сюртука. — По-моему, единственный, кто здесь нервничает, это ты, Владимир, — покинувший альков Велиат обольстительно улыбнулся, отбрасывая назад лавандовую прядь волос и взглянул на Этана, стоявшего рядом с ним со скучающим видом. — Как думаешь, это заразно? — Предлагаешь мне осмотреть нашу принцесску? — протянул в ответ молодой вампир, недобро сощурив озёрные льдинки, намертво застрявшие в глубине холодных васильковых глаз. — Но с какой стати, позволь поинтересоваться? Вернее, на кой чёрт мне это делать? — неприкрытый вызов, звучавший в каждом слове Этана, явно провоцировал Владимира на ответный выпад, если не на открытое противостояние, грозившее перерасти в драку. Но блондин, полностью поглощенной борьбой с кашлем, выворачивающим внутренности наизнанку, не отреагировал на подобную дерзость. И тогда Этан, явно не удовлетворенный его молчанием, предпринял ещё одну попытку вывести Владимира на эмоции: — С чего вдруг все вы решили, что я буду растрачивать драгоценный опыт врача на подобную чушь? Что, во всем замке некому подтереть аристократические сопли? — Этан насмешливо хмыкнул, делая шаг вперед так, чтобы Владимир его точно заметил, и тут же замер на месте, когда тихий, но удивительно отчётливый рык Аарона вспорол воздух комнаты взмахом невидимой когтистой лапы, резко контрастируя с непрекращающимся кашлем Владимира. — Не провоцируй, Этан, — голос Аарона, низкий и вибрирующий на одной ноте, пробирал до мурашек, пробуждая первобытный страх, раз и навсегда заключенный в подкорке мозга каждого из вампиров, в конечном итоге когда-то бывших обычными людьми. За исключением Велиата, конечно. — Твои плоские шуточки переходят всякие границы. Этан порывался что-то ответить и ему, но Велиат вовремя закрыл рот товарища своей ладонью, справедливо опасаясь Аарона, чьё хрипловатое рычание по-прежнему наполняло собой гостиную. — А ты идёшь со мной, — не допускающим возражения тоном бросил Аарон Владимиру, судорожно опершемуся ладонью о крышку рояля. Кинув быстрый взгляд на Рафаэля, взволнованно теребящего край повязки, он протянул блондину крепкую ладонь, удивительно тёплую и шероховатую на ощупь. — Никуда я не пойду! — вяло запростестовал Владимир, коснувшись чуть влажной от противного липкого пота платиновой пряди волос. Уйти сейчас с Аароном — значило расписаться в собственном бессилии, и без того ставшим его личным проклятием в той, прошлой, человеческой жизни. — Это была минутная слабость, только и всего. — Скорее десятиминутная, — иронично хмыкнул Велиат, с неприкрытым интересом наблюдавший за безуспешными усилиями Владимира выйти из неловкой и в чём-то даже унизительной ситуации. — Влад, почему бы просто не признаться нам всем, что ты заболел банальной простудой? — изумрудные глаза насмешливо сощурились, поймав взгляд блондина, смертельно уставший, но при этом по-прежнему упрямый и не поддающийся никаким уговорам. — Во-первых, попрошу называть меня полным именем, безо всех этих пошлых современных сокращений, — Владимир проглотил очередной всплеск кашля, широко распахнув непроницаемо черные глаза, — а во-вторых, позволь мне самому решать, заболел я или нет, — вампир предпринял очередную отчаянную попытку устоять на ногах при помощи верной трости. И даже сделал несколько шагов по направлению к двери, не желая ни минуты лишней ощущать каждой клеточкой кожи презрительную жалость в голосе Велиата, пятнающую лихорадочно дрожащие пальцы затхлым пеплом. — Так. Мне надоело, — не обращаясь ни к кому конкретно, выдохнул Аарон, удивительно грациозно для своей комплекции проскользнув вперед Владимира. — Ты. Идёшь. Со мной, — ничего не выражающим голосом процедил он, выбрасывая руку вперёд так, чтобы схватить блондина за край сюртука. Следующие пару минут Этан с Велиатом зачарованно наблюдали за тем, как Аарон, крепко перехватив Владимира руками, взваливает отчаянно брыкающегося аристократа на спину, не обращая никакого внимания на проклятия, безостановочно посылаемые в его сторону не ожидавшим такого поворота вампиром. Рафаэль, лишенный возможности увидеть всё своими глазами, стоял в некотором отдалении от сладкой парочки и напряжённо прислушивался к шуму неравной во всех смыслах схватки. — Доброй ночи, Рафаэль. Доброй ночи, Велиат. Доброй ночи, Этан, — Аарон обернулся, отчего Владимир едва не вписался пятой точкой в косяк, и покинул гостиную под возмущенное пыхтение блондина, наконец-то осознавшего бесплодность борьбы с самым старшим из них. Встретившись на середине пути с Иваном, пугливо отпрянувшим в сторону при их появлении, Аарон широко улыбнулся, замирая на месте. — Решил-таки спуститься? — смолистый янтарь глаз подернулся лёгкой дымкой, а в тоне голоса на пару коротких мгновений промелькнули неожиданно тёплые нотки. — Д-да, — Иван уставился на свисавшие со спины Аарона ноги Владимира и непроизвольно сглотнул. — Не могу же я прятаться от Этана вечно, — судя по голосу, младший вампир не слишком-то верил в собственные слова, — решил посидеть в саду, подышать свежим воздухом. А вы куда? — неожиданно спросил он, не в силах отвести опасливого взгляда от Владимира, порывавшегося лягнуть Аарона в плечо. — Туда, — неопределенно протянул тот, разворачиваясь в сторону лестницы, ведущей наверх. — Н-ну, тогда доброй ночи, Аарон. И тебе, Владимир, — Иван торопливо сбежал по лестнице, стараясь не думать о том, зачем это старшему понадобился блондин. И без того дурацких мыслей в голове хватало. — Зачем ты принёс меня в свою комнату? — Владимир, бесцеремонно сброшенный на пестревшую многочисленными подушками самых разных форм и размеров кровать, огляделся по сторонам и недовольно скривил губы, уставившись на Аарона так, словно собирался испепелить взглядом. В ответ тот лишь неопределенно хмыкнул, расправляя затекшие плечи и позволяя рельефным мускулам, выпиравшим из-под футболки, свободно перекатываться под кожей. И лишь когда Владимир повторил вопрос, ответил, усевшись на самый краешек кровати, отчего та опасно скрипнула, прогнувшись под тяжестью мощного тела: — В твоей чувствую себя неуютно. Ещё вопросы есть? — Аарон оскалился, обнажая острые клыки, протянул руку к Владимиру, ладонью касаясь лихорадочно пылающей щеки. — Чёрт, да ты весь горишь, — он нечленораздельно выругался и, стянув с ошалевшего от подобной наглости блондина сначала сюртук, а затем и жилет, едва не оторвав с мясом немногочисленные пуговицы, без сожаления вдавил хрупкое тело Владимира в кровать. Буквально запихав того под звериную, тонко выделанную шкуру, очевидно, заменявшую одеяло. Трость, отброшенная за ненадобностью, звонко цокнула об пол навершием и замерла где-то в районе кресла. — Есть, — затерявшийся среди подушек блондин до последнего не сдавался, но, если честно, лежать вот так было куда приятнее, чем слоняться по замку. К тому же, комната Аарона была… Уютной? Наверное, да. Уступая в размерах остальным спальням замка, она удивляла тщательно продуманной функциональностью. Ничего лишнего. Пара шкафов, один для немногочисленных книг и личных вещей Аарона, уместившихся в потрепанном временем кожаном чемоданчике, украшенным потускневшим замком с погнутой дужкой. Второй, по всей видимости, для одежды. Хотя, по правде говоря, Владимир сомневался в том, что Аарон носит ещё что-либо помимо своей коричневой футболки и брюк в паре с кроссовками. Что ещё? Бюро красного дерева с щербинками по правому краю, увенчанное простой настольной лампой, точной копией стоящей в изголовье кровати. Рядом кресло с небрежно брошенной на спинку шкуркой какого-то мелкого хищного животного. Над кроватью выбеленный временем череп оленя с рогами. Помнится, Аарон притащил его из деревни, отдав совершенно бешеную сумму в лавке старьевщика. Этан тогда ещё пошутил, что лучше бы «волчара» потратил их на девочек и выпивку. В ответ Аарон спокойно заметил, что за почти шестьсот лет жизни он и без того достаточно вложил во всё вышеперечисленное и, нежно коснувшись костяного отростка, ушёл к себе, криво усмехнувшись напоследок. Вспомнив об этом, Владимир не смог удержаться от улыбки, но, заметив выжидающий взгляд Аарона, стер её с губ и продолжил, постукивая пальцами по шкуре, чьи жесткие ворсинки щекотали нежную кожу: — Правда собрался меня лечить? Ты же не врач, как Этан. Аарон пожал плечами, вставая с кровати, и Владимир вот уже в который раз поразился тому, насколько огромным, в хорошем смысле этого слова, был старший. Смешение сущностей оборотня и вампира породило собой взрывоопасный коктейль, плещущийся на дне насыщенно янтарных глаз, струящийся по венам пьянящим виски, рвущимся на свободу сквозь хрипловатый, завораживающий своим первобытным совершенством тон голоса. — Я лечил самого себя со времен Столетней войны. И не только от банальной простуды, уж прости, — створки шкафа по правую руку от Владимира с тихим скрипом распахнулись, и Аарон до половины скрылся за пыльным стеклом, едва слышно рассмеявшись: — Все до единого аптекари Кастилии знали меня в лицо и наперебой предлагали лучшие свои микстуры. Они отлично знали, что наёмники платят полновесным золотом и не скупятся, в отличие от трясущихся над каждой монетой горожан, не доверяющим даже самим себе, — ярко-красная макушка Аарона показалась из-за створки шкафа, в руке тот крепко сжимал странного вида бутылочку, выглядящую так, словно ей, по меньшей мере, пара сотен лет, а то и больше. — Вот, это самая лучшая микстура от кашля не только во всей Испании, но и за её пределами. Поставит тебя на ноги за пару-тройку дней. Извлеченная из шкафа бутылка не внушала Владимиру доверия. Тёмно-коричневое стекло пятнали с трудом поддающиеся описанию разводы, а сургучная пробка позеленела не то от времени, не то от высокой влажности. — Я не буду это пить, Аарон! — запротестовал он, приподнимаясь на подушках, тонкая жемчужная прядь коснулась лихорадочно пылавшего лица. — Твой аптекарь вполне мог налить туда яд, а не знаменитую микстуру от простуды! — Будешь, — Аарон одним ловким щелчком выбил пробку и протёр горлышко бутылки краем футболки. Не слушая дальнейших возражений Владимира, жестом опытного коновала в отставке влил примерно с четверть объема прямо в рот блондину, крепко удерживая в мощных, мозолистых ладонях голову последнего. — Я не собираюсь с тобой нянчиться подобно Рафаэлю, — угрюмо улыбнулся он, когда Владимир широко распахнул антрацитовые глаза, ощутив горький полынный привкус на языке, и закашлялся, вцепившись пальцами в шкуру. — А я и не просил со мной нянчиться, — огрызнулся в ответ младший вампир, бессильно откидываясь назад, — это банальная человеческая простуда, вряд ли она способна нанести ощутимый вред такому, как я, — Аарон никак не отреагировал, пальцы его бесцельно скользили по поверхности старинного глобуса, словно прокладывали некий странный маршрут в никуда. — То-то ты раскашлялся так, словно подхватил туберкулёз, — хриплый шепёт Аарона, усевшегося на кресло так, чтобы Владимир оставался в поле зрения, заставил передёрнуть узкими плечами, так сильно он походил на приглушенное рычание матерого волка, невесть как оказавшегося за пределами леса. — Не прекратишь препираться, утащу тебя к Этану, разбирайтесь сами потом, — не то пошутил, не то пригрозил Аарон, постукивая костяшками пальцев по лакированному дереву. — Не думай, что ты упрямей меня, — неожиданно мягко улыбнулся он, придвинув кресло ближе к кровати, и улыбка эта внезапно кольнула под сердцем, вспарывая внутренности ржавым затупившимся ножом. Владимир отвёл взгляд, не желая признаваться ни себе, ни, уж тем более, Аарону в странном чувстве, замеревшем внутри испуганной ланью, косящей лиловым влажным оком то на одного, то на второго мужчину, застывших напротив друг друга. Аарон сцепил ладони в замок, глядя куда-то поверх Владимира и долго сидел вот так, в полном молчании. Лишь шафрановые искры глаз блестели в неярком свете луны, сочившемся сквозь неплотно прикрытые шторы. Блондин решил первым нарушить молчание. Приподнявшись на подушках, сказал, отбросив привычную холодность: — Не думал, что ты такой… заботливый… — слова повисли в воздухе потускневшей гирляндой бумажных фонариков, и Владимир откинул в сторону мешающую прядь, пристально вглядываясь в отрешенно-спокойное лицо Аарона горящими угольками глаз. — Если я одиночка, это не значит, что мне не хочется… Чёрт, забудь, — старший спрятал лицо в ладонях, словно пытался убедить себя в том, что сорвавшиеся с губ непрошеные слова — всего лишь мираж, слуховая галлюцинация, не более. — Тебе нужно поспать, — спустя пару минут всё же произнес он, справившись с эмоциями. Хотя, если бы Владимир вдруг вздумал приглядеться, то заметил бы неровный румянец, проступивший на смугло-бронзовеющей коже Аарона. — Я пока поброжу по лесу, подумаю… о своём. Аарон взъерошил алые пряди, крепко вцепившись узловатыми пальцами в макушку, и резко встал с кресла, размытой тенью отразившись в хрупком оконном стекле: — Я не буду запирать дверь, но если попробуешь сбежать, найду и убью на месте, — старший непонятно усмехнулся, пристально глядя на Владимира, скорчившего недовольную гримасу, и секунду спустя исчез за дверью, растворившись в полумраке коридора. С его уходом одиночество, на время отступившее в сторону, вернулось на прежнее место, заставив Владимира зябко передернуть плечами и поплотнее укутаться в шкуру, пахнущую лесом, прелой хвоей и… наверное, Аароном… Дурманящий мускусный запах старшего щекотал тонкие ноздри блондина специфической смесью влажной от пота кожи, аромата костра и чего-то такого, чему Владимир, как ни старался, так и не смог подобрать верного описания. Но ему хотелось снова и снова вдыхать эту пахучую амбру, представляя перед собой смолисто-янтарные глаза Аарона. Глаза, в которых отчего-то хотелось раствориться без остатка, навечно отпечатавшись в золотистой радужке, предзакатным солнцем озарившей верхушки сосен. «Боже милостивый! — Владимир досадливо тряхнул головой, отгоняя непристойные неправильные мысли. — Что это со мной? Надеюсь, что всего лишь горячечный бред, вызванный простудой», — уговаривая себя, он постепенно погружался в недвижную дрёму с надеждой поспать без сновидений и кошмаров, мучащих едва ли не каждый день на протяжении многих лет. Проснувшись перед самым рассветом, Владимир зябко передёрнул плечами, с сожалением открывая глаза. Луна уже сошла с чернильного моря небес, загодя уступив место запаздывающему с триумфальным выходом солнцу, отчего окружавшие его тени предметов причудливо украсили стены призрачными силуэтами потусторонних существ. Блондин скосил глаза в сторону кресла и удивлённо распахнул обсидиановое марево глаз, узрев Аарона, непонятно каким образом умудрившегося уснуть в сидячем положении. Старший едва слышно посапывал, уронив лохматую макушку на колени; белесые шрамы, расцветившие смуглую кожу древними рунами, притягивали к себе взгляд Владимира самым мощным из магнитов. Мерно ходившая грудь Аарона натягивала и без того облепившую тело второй кожей футболку, обрисовывая рельефные мышцы предплечий. Аристократ досадливо скривился, покосившись на окно, беспардонно вырванный из комы тревожных снов. Тонкие пальцы, крепко вцепившиеся во влажную от пота простынь, мелко дрожали, а мрамор леденеющих щек окрасился лихорадочным пурпуром ни в какую не желавшей отступать болезни. Неловко выпутавшись из шерстяного плена шкуры, он с трудом поднялся на ноги, пошатываясь из стороны в сторону, и едва не зацепив ладонью абажур лампы, стоящей в изголовье. Измученное, практически не отдохнувшее тело кривыми когтями полоснул издевательски хохочущий демон, вцепившийся в сгорбленную спину ледяными иглами озноба, проникающими в каждую клеточку кожи. Владимир сдавленно застонал, прислонившись к стене острыми треугольниками лопаток, и едва не подавился криком, разглядев во тьме комнаты мерцающие топазы глаз Аарона, пристально глядящего на него со странным выражением лица. — Чего не спишь? — встревоженный вкрадчивый шепот старшего ритуальным заклинанием воспарил в воздухе, оседая под сердцем пестрым ворохом несбывшихся мечтаний, смешанных с бесполезными сожалениями о безвозвратно утерянной жизни. — Как чувствуешь себя? — Аарон легко поднялся с кресла и шагнул вперед, неслышно ступая по истёртым половицам. Не получив ответа на свои вопросы, он нахмурился, протягивая вперёд массивную ладонь, словно пытаясь поймать ускользающий взгляд Владимира, устало смежившего болезненно ноющие веки. — Что-то мне нехорошо, — сипло выдохнул аристократ, медленно, словно в замедленной съёмке, сползая по стене. — Холодно, очень холодно. Закрой, пожалуйста, окно, дует, — шепнул он Аарону, в мгновение ока оказавшемуся рядом с ним, прежде чем опуститься на пол, хватая воздух посеревшими губами. — Оно всегда закрыто. С тех самых пор, как я поселился здесь, — золотистые топазы разгорелись с новой силой, когда Аарон присел рядом с ним, настороженно втянув воздух чутким носом,.— Сначала жар, потом озноб. Не нравится мне это, — он хрипло рыкнул, кончики губ приподнялись, обнажив острый жемчуг клыков, — может, разбудить Этана? — предложил он, явно раздумывая, как поступить в данной ситуации. — Спасибо, не надо, — свистящий шёпот Владимира, исступленно дрожащего и пытавшегося согреть заледеневшие ладони в коленях, отдавал концентрированной полынной горечью, настоянной на нежелании открываться кому-либо, — не хочется выслушивать желчные замечания по поводу и без на протяжении пары месяцев, если не больше, уж прости, — блондин скривил тонкие губы, поднимая беспросветно тёмные, сочащиеся фантомной болью глаза. — Лучше помоги мне встать. Я отлежусь, и всё будет хорошо, — Владимир попытался улыбнуться, но лишь зашелся каркающим надсадным кашлем, отдававшим в виски мелкой дробью мигрени, разрывавшей черепную коробку на мелкие клочья. Он совершенно не ожидал, что Аарон подхватит его на руки, по-матерински покачивая в своих звериных объятьях, и даже не пытался возражать, расслабленно обвиснув на руках старшего подобно тряпичной кукле. Резко рванувшее в галоп сердце Аарона раскаленным пульсаром билось под бледной ладонью Владимира, вцепившейся в тонкую ткань футболки, резонируя с прерывистым дыханием аристократа, а янтарные глаза сверкали так ярко, что, пожалуй, могли осветить собою комнату. Аарон опустил его на кровать, коснулся упавшей на лоб платиновой пряди, отводя в сторону, отчего сердце Владимира пропустило удар, а в горле израненной птицей затрепыхалась непривычная и от этого пугающая нежность, осевшая под веками инеистой взвесью, ранящей нежную радужку. Накрыв блондина одеялом, Аарон отступил в сторону и заходил по комнате, не произнося ни слова. Десять шагов туда, десять обратно. Снова и снова, то и дело натыкаясь на кресло, стоявшее на пути. Владимир пристально следил за его передвижениями из одеяльного укрытия, не понимая причин этого бессмысленного, по его мнению, хождения по кругу. Наконец, Аарон остановился рядом с кроватью и, помедлив несколько секунд, принялся стягивать с себя футболку. Обнажая рельефные мышцы живота, маслянисто влажные от проступившего пота, вместе с плавными изгибами тазовых косточек, скрывающихся за краем брюк. Опасно натянувшаяся ткань ползла всё выше, открывая взгляду Владимира подтянутую, плоскую грудь и мощные, широкие плечи с точеными лунками ключиц. Аристократ закрыл глаза, безуспешно стараясь думать о чём угодно, только не о теле Аарона, выставленном напоказ с поистине первородным бесстыдством дикого зверя, каким тот, по сути своей и являлся, кто бы там что ни говорил. — Подвинься, — раздавшийся прямо над ухом горячий вибрирующий шепот старшего едва не подбросил Владимира в воздух, прямо к нависшему над головой низкому потолку, и он оторопело распахнул глаза, скосив взгляд в сторону источника звука. Аарон меж тем неспешно снимал брюки, повернувшись к нему спиной так, что Владимир, сам того не желая, мог оценить крепкую и упругую пятую точку, туго обтянутую плавками, явно позаимствованными у кого-то из младших. Ибо вряд ли Аарон в той, прошлой, человеческой жизни носил подобные излишества, коих, впрочем, и не существовало в средние века. — Ч-что ты… хочешь.? — Владимир нервно облизнул пересохшие губы, уставившись на старшего так, словно тот посягал на его невинность и руку с сердцем заодно. — Лечь с тобою рядом, — Аарон недоуменно хмыкнул, остро чувствуя притаившийся на дне угольно-черных глаз непонятный страх, — что-то не так? — он склонил голову вбок, переступая с ноги на ногу. — Всё не так, — выдавил в ответ аристократ, боясь, и в то же время отчаянно желая прижаться к смуглой груди старшего, чувствовать его рокочущее дыхание на мертвенно-бледной шее и крепкие руки, обнимающие лихорадочно дрожащие плечи. — Не спорю, мы давно знакомы, и всё такое… но… не думаю, чтобы я давал повод заподозрить меня… в подобных извращениях… — сбивчиво проговорил он, медленно сдвигаясь к краю кровати под прицелом немигающих глаз Аарона, слишком уж пристально разглядывающих его бренное тело, зажатое в мягких тисках многочисленных подушек. — Чего? — Аарон сощурил глаза, плещущиеся расплавленным золотом, недоуменно покрутил по сторонам лобастой головой, словно и правда не понимал в чем тут дело. А потом вдруг разразился лающим непринужденным смехом, широко оскалив молочные грани идеально ровных зубов. Смех этот сотнями металлических шариков раскатился по углам комнаты, пророс сквозь костяной частокол ребер кровавым пурпуром клематисов, крепко опутавших трепещущее сердце аристократа. — Ты это серьезно? — Аарон склонился над Владимиром, опираясь на кровать мощной ладонью, крепко сжавшей край шкуры. — Ты случайно головой не ударялся в последнее время? — он запустил ладонь в алое пламя волос, собираясь с мыслями, и затих, глядя поверх Владимира. После чего опустился рядом с блондином, глядящим на него с неподдельным изумлением, и мягко проговорил, таким тоном, словно объяснял туповатому ученику, сколько будет дважды два. — Такие старые вампиры, как я, не влюбляются за пару-тройку часов и уж точно не лезут в кровать к друзьям за тем самым. Особенно если те одного с ними пола. Не скрою, у меня был подобный опыт, — Аарон сощурил янтарные озёра глаз, словно припоминая что-то, и едва заметно улыбнулся, перебирая узловатыми пальцами по шкуре, — но это не повод подозревать в том, что я ни с того ни с сего наброшусь на тебя. Особенно в таком состоянии. — Тогда почему ты хочешь улечься рядом со мной? — ворчливо прошептал Владимир, до последнего сомневаясь в искренности слов старшего. — Я сейчас точно выкину тебя за дверь, чёртов упрямец, — Аарон пробормотал нечто нечленораздельное на испанском и полез в кровать, сдвигая Владимира в сторону, словно какой-то неодушевленный предмет. — К Этану он идти не хочет… Лежит здесь и помирает на моих глазах, да ещё и права качать пытается, — за этим недовольным тоном, если прислушаться, можно было различить мягкие нотки искренней заботы и переживаний за подозревающего всех и вся Владимира. — Придвинься ближе, обещаю, что не буду распускать руки, — настойчивый шёпот Аарона не оставлял ни единого шанса и дальше качать права, и аристократ таки сдался, прижимаясь как можно ближе к обнаженному торсу старшего, уткнувшись платиновой макушкой куда-то в область груди. — Просто, знаешь, волки в морозы согревают друг друга теплом своих тел. Вот и всё… — Такой тёплый, — пробубнил Владимир, касаясь стылой ладонью медово-пламенеющей кожи Аарона, — Так и быть, разрешаю тебе обнять себя, — словно делая одолжение, продолжил он, чувствуя, как отступают в сторону ледяные торосы, безжалостно сжимающие хрупкое тело в оковах недужного озноба, и как вечно мятущаяся душа наконец-то приходит в состояние неустойчивого равновесия. Прикосновения горячих шершавых ладоней, несмело дотронувшихся до тонкого шелка рубашки, обжигали сотнями сорвавшихся с небосвода комет, затерявшихся в глубине глаз Аарона, чье хриплое дыхание яркой зарницей билось под веками Владимира, продолжающего изучать тело старшего тонкими, длинными пальцами. Короткое «Спасибо» само собой сорвалось с губ блондина, на пару секунд зависнув в воздухе, и навылет пронзило сразу два сердца, в одночасье забившихся в унисон друг другу. — Не за что, — Аарон заботливо коснулся острых ключиц и, не встретив никакого сопротивления со стороны Владимира, скользнул ниже, по одной расстегивая пуговицы на рубашке, чтобы, в свою очередь, коснуться ладонью прохладного мрамора кожи младшего. — Давай, спи уже, светает, — беззлобно проворчал он, наконец-то успокоившись. Ибо причина его постоянной тревоги и излишней нервозности лежала рядом, разметав по подушкам платиновый водопад волос, и едва слышно посапывала, отбросив привычную надменность и спесь. Такой Владимир, удивительно ранимый и нежный, нравился Аарону куда как больше вечно недовольного упрямца, за ширмой которого младшему до сих пор удавалось удачно прятаться. От всех, но не от него. И, кто знает, не начало ли это новой истории, в которой найдется место им обоим.