Замерзающий

Кэйа пришёл в себя рывком, будто бы кто-то выдернул его за воротник из кошмарного сна. Прислушался — ни звука не доносилось, даже ветра молчали, не принося с собой ничего. Открывать глаза не хотелось. Раз он снова просыпался через чёрт знает сколько времени, раз он снова не помнил сражения, значит опять вышел из себя. Позволил проклятию забрать ещё кусочек души. По ощущениям он не был ранен, только голова немного болела, но терпимо — даже ночные посиделки с Венти в таверне наутро доставляли больше болезненных ощущений. Тишина пугала, ведь должны были его разбудить, например, рыцари? Или с ними что-то стряслось? Вдруг они не справились с врагом? Кэйа сжал руки в кулаки, приподнялся и открыл глаза. Тут же стало больно: вокруг капитана было белым-бело, светило ярко солнце, отражаясь от ледяных одеяний природы. — Не надо, пожалуйста, не надо! — закричал кто-то. Кэйа медленно перевёл взгляд в сторону звука. Он ещё не до конца понимал, где он и что происходит, в голове был туман, а каждое действие он совершал словно в замедленной съемке. Он попытался встать. На этот раз он не чувствовал запаха крови, бегло осмотрел себя и не заметил практически никаких повреждений. Только куски льда, наросшие на лицо, шею и доходящие до локтя с правой стороны мешали. Кэйа пытался постучать по ним, чтобы они осыпались на землю, пробовал просто содрать с кожи — ничего. Лёд оставался на лице и руке напоминанием о его слабости. Альберих поднялся на ноги. — Не подходи! — снова донёсся голос. Кэйа никак не мог понять, кого так боится солдат. Хиличурлов видно не было. Впрочем, с того места, где он очнулся, не было видно вообще ничего: обзор закрывала огромная ледяная скульптура митачурла с щитом. Кэйа аккуратно обошёл ее и осмотрелся. Это точно когда-то было лагерем врага. Различимы были башни, сложенные друг на друга бочки и тренировочные мишени. Всё это узнавалось в покрытых коркой льда развалинах. Хиличурлы были замороженными кусками разбросаны повсюду. «Прямо как тогда», — подумал Кэйа и споткнулся обо что-то небольшое. Он машинально опустил взгляд и тут же с громким вскриком упал на землю. Он споткнулся о своего товарища. — Не подходи к нему! — снова закричали, когда Альберих попытался опуститься к раненому, помочь. Они боялись… его? Кэйа наконец заметил кричащего: новичок с гео, который только на первую свою миссию отправился, чтобы увидеть, как капитан кавалерии безжалостно убивает врагов и ранит товарищей. Он больше не сомневался, что рыцари пострадали именно от его руки. Двое были без сознания, один до сорванного голоса кричал, и у всех из тел торчали голубые ледяные иглы. Прямо как в тот раз. — Я не хотел, — прошептал он, будто его слова могли бы хоть что-то исправить. — Уходи! — снова закричал рыцарь и зашёлся в диком кашле. Кэйа разрывался между желанием помочь и собственной паникой, поднимающейся по телу. Решив, что первым делом надо оказать помощь товарищу, Альберих встал и побрёл к пострадавшему. Но тот в последний раз прокричал «уходи-и!» и попытался отползти. Кэйа успел подумать — что же произошло, если израненный рыцарь забывает о травмах и из последних сил пытается держаться подальше? А затем тот сплюнул сгусток крови, завалился на бок и затих. Кэйа остался в абсолютной тишине среди льдов, крови и безумной внутренней боли. * Он просидел в снегу больше часа, не двигаясь, ни о чем не думая. Перед глазами застыло лицо рыцаря, умолявшего о пощаде, а единственными словами, на которые был способен уставший от осознания произошедшего мозг, были «не смог». Когда солнце было в зените, Кэйа наконец решил подняться. Он не имел никакого права оставлять раненых друзей без помощи. Нужно было встать, подойти по очереди к каждому, вытащить отвратительные на вид и на ощупь иголки, обработать раны. Звучало очень просто, но Альберих продолжал сидеть на месте, боясь, что каждое его движение причинит всем вокруг ещё больше боли. В таком состоянии его и нашла Лиза. — Святые архонты, что случилось? — запричитала она, подходя к Кэйе. — Не смог! Не смог, Лиза, я не смог, я их не уберёг! — прошептал он, не поднимая взгляда. Маг присела рядом, позволяя рыцарю обхватить её за плечи и уткнуться в плечо. — Тише, Кэйа, тише. Они не мертвы. Барбара их вылечит, — говорила она, поглаживая уставшего капитана по спине. Тот дрожал в её руках, и она никак не могла понять — холодно или он плачет? — Откуда тебе знать, — бездумно спросил, не уверенный, что поймёт смысл ответа. Лиза спокойно улыбнулась, чуть отстранилась (Кэйа был настолько холодным, что ей было почти страшно) и заглянула ему в лицо. — Барбара сильная. Она же сестрёнка моей Джинн! Дай-ка мне пару минут. Библиотекарь оставила капитана сидеть на том же месте, а сама по очереди обошла бессознательных рыцарей. — Ой-ой, — грустно протянула она. Со стороны казалось, что члены Ордо Фавониус просто спят. Лиза бы даже их растолкала, если бы не торчащие из-под доспехов острые иглы. Крови было много, но все дышали — а значит, будут жить. — Я не могу вернуться, — сказал Кэйа, когда Лиза вернулась к нему. — Конечно можешь. — Я чуть не убил их, Лиза. Она хитро прищурилась. — Никто об этом не узнает. Давай, помоги мне. Она забросила на плечо самого маленького по росту рыцаря и уложила на ровное пространство. Жестом показала Кэйе перенести остальных, и он, не понимая задумки библиотекаря, по очереди положил спящих рядом. — Мы сейчас отправимся на нижний уровень собора. Там должно быть пусто, так что кроме Барбары никто не узнаёт о произошедшем. — Почему? Кэйа посмотрел ещё раз на троих своих товарищей, краем глаза снова заметил лёд на руке и не мог сдержать рвущиеся наружу сожаления. Было так больно, так грустно и тяжело, что ноги его подкосились и он снова рухнул на заснеженную траву. Лиза отложила свою магическую книгу и села рядом. — Что «почему»? — Почему ты пытаешься мне помочь? Я чуть не убил их, не смог справиться, я ужасен! Мне нужно уйти как можно дальше, понимаешь? Так почему ты не только тащишь меня обратно в Мондштадт, но и помогаешь скрыть ото всех правду? — Потому что, Кэйа, вокруг тебя есть люди, которым на тебя не плевать. Потому что я считаю тебя своим другом, а друзей в беде не бросают. Она подмигнула ему и принялась читать заклинание. Под ними расползлись фиолетовые рисунки-письмена, вверх взлетели столбы чистой магии, и через минуту все пятеро оказались в подвале собора. Лиза тут же скрылась за скрипящей дверью, вернулась спустя минуты со встревоженной Барбарой, и они принялись колдовать над рыцарями. Кэйа сел на пол и облокотился о пыльные ящики. Он смотрел на сверкающую магию Барбары, видел, как затягивались раны на телах товарищей, наблюдал молча, как она прятала шрамы под плотными бинтами. Иногда она пела, и звук ее голоса убаюкивал, отражаясь от стен крохотной подвальной комнаты. Лиза что-то прошептала ей на ухо, и Барбара посмотрела на библиотекаря очень серьезным взглядом. — Это необходимо? — Да. Я беру всю ответственность на себя. Если Джинн узнает, на тебя она злиться не будет. Кэйа не знал, о чем речь, и мог только догадываться, что происходило на его глазах. Гидро Барбары потемнело, на кончиках пальцев стала собираться грязно-синяя магия, и её тонкие струйки направились к рыцарям. «Не будет же она их убивать после того, как вылечила?» — подумал он. Но магия только обвила раненых, прошла будто сквозь их головы и рассеялась. Барбара устало выдохнула и присела на пол. — Спасибо, — погладила ее по волосам Лиза. Пока девочка пыталась прийти в себя, Лиза перенесла рыцарей в лазарет на верхние этажи, наказав лекарям не тревожить их лишний раз и в случае чего звать непосредственно её саму. Кэйа закрыл глаза, болезненно поморщился — под повязкой до сих пор не растаял лёд. Даже странно, что ни Лиза, ни Барбара словно бы ничего не замечали. — Тебе очень больно? — спросила Барбара. Альберих вздохнул — больно не было, просто холодно. — Терпимо. Не переживай обо мне, — постарался улыбнуться он. Барбара кивнула и запела тихо что-то медленное, мелодичное. Вокруг неё снова появились волшебные символы, материализовались способности гидро, и в комнате стало немного влажно. Это не согревало, но Кэйе будто бы стало легче дышать. Лёд перестал сжимать кожу, не осыпался, но больше не давил до звёзд перед глазами. Только он хотел поблагодарить, как дверь распахнулась. — Так-так, — послышался строгий голос. В дверях стояла Джинн. * Барбара пряталась за Лизу, Джинн хмуро пыталась выяснить, что происходит, а Кэйа не мог прекратить зарождающуюся ссору. Когда Гуннхильдр повысила голос, он встал, чувствуя вину: это он не справился, это он плакался Лизе в жилетку и скрывал всё от Джинн, это на него нужно было кричать. Он, пошатываясь, поднялся и подошёл к девушкам. — Джинн, эй, не кричи, — хрипло прошептал он. Магистр повернулась возмущённо, хотела было сказать всё, что она об этом думает, но так и замерла с открытым ртом. В полумраке комнаты она сначала ничего и не заметила, теперь же во всей красе могла рассмотреть кусок ледяного панциря на теле Альбериха. — Это. Это что? — Милая, давай присядем, и я тебе всё объясню, — обняла ее за талию Лиза. — Предлагаю найти место поуютнее, — согласился Кэйа, намекая на тёмное сырое помещение вокруг. Молча они покинули подвал, поднялись по винтовой лестнице в башню и теперь находились в небольшом, но уютном помещении прямо под колокольней. Барбара опасливо косилась на сестру, старалась держаться ближе к Лизе и виновато поглядывала на Кэйю. — Так что здесь происходит? — спросила Джинн, когда все уселись в мягкие кресла. Лиза вопросительно посмотрела на Кэйю, словно спрашивая разрешения, и, только получив короткий кивок, начала рассказ. — Думаю, ты и сама заметила, что с нашим капитаном последнее время творятся не самые понятные вещи. Джинн припомнила их диалог и горячий шоколад, и кивнула. — Это выглядит так, будто ты мёрзнешь, — неуверенно сказала она. — Так и есть, — легко согласился Кэйа. Не было смысла теперь прятаться. Джинн уже его раскусила и, как и предупреждала Лиза, до конца праздников бы сама во всем разобралась. — И как это связано с отрядом? Что ты сделал? — Милая, все несколько сложнее, — библиотекарь вздохнула и встала со своего места. Хотелось чем-нибудь занять руки, и она принялась заваривать травяной чай. Барбара как хозяйка комнаты подала ей кружки и тихонечко села на место — она все ещё боялась Джинн. — Вот здесь, — Кэйа показал на свою повязку, — скрыто проклятие моей родины. Оно медленно начинает забирать мою душу. Поначалу мне было просто холодно, затем я стал плохо контролировать крио, теперь же лёд буквально пытается сковать меня. — Боги! — выдохнула Джинн. Ей стало очень обидно: она думала, что дело в какой-нибудь несерьёзной простуде, позволяла себе подумать, что капитан мог попасть под какое-либо вражеское заклинание, но проклятие? Ей и в голову такое не приходило! Лиза вернулась с горячим чаем, и уже привычно наблюдала, как Кэйа обхватил руками полную кипятка кружку. Он действительно не чувствовал тепла. — Один раз такое уже было, но я был один, и никто не пострадал, — себя за пострадавшего Альберих, конечно, не считал, — а сегодня не повезло. Я должен был сдержаться, должен был быть сильнее, но не смог. — Вроде бы ты говорил, что нашёл способ контролировать крио? — Ах, это, — Кэйа поник сильнее прежнего. Вычитанные в библиотечных брошюрах советы помогли один раз и могли бы, наверное, помочь во второй. Но беспорядочные мысли Альбериха сыграли с ним злую шутку: расстроенный скорой смертью, впечатлённый увиденной так близко смертью врага, встревоженный раненным другом он не смог сконцентрироваться на своём якоре достаточно сильно. Наоборот: он вдруг почувствовал себя очень слабым, неспособным никого защитить, и все усилия оказались напрасны. — Не сработало, — коротко объяснил он. Затем он вспомнил о лежащих в лазарете товарищах и спросил: — Зачем вы меня сюда привели? Как только они проснутся, мое поражение станет достоянием общественности. Барбара робко подняла руку. — Нет, не станет. Они ничего не вспомнят. — Что? — Что? Джинн спросила одновременно с ним, и только Лиза оставалась абсолютно спокойной. Джинн нахмурилась ещё сильнее: — Барбара! Мы договаривались не использовать эту способность! — Джинн, тише, это я её попросила, — мягко дотронулась до ее руки Лиза. — Не ругай сестрёнку, это моя идея. Понимаешь, у нас просто не было другого выхода. Я могла бы оставить раненых в лесу и принести сюда только капитана, но мне совесть не позволила так поступить. Добить их? Нет, не в моем стиле. Всё же они наши друзья. Да и оставь я их там, они бы могли вернуться спустя пару недель, и все стало бы ещё хуже. — Хуже? Вы стёрли людям память, что может быть хуже? — Хуже было бы, приди они в себя и расскажи всем жителям правду. Ты только представь: трое еле живых рыцарей приходят в себя в лазарете и тут же рассказывают лекарям невероятную историю о том, как на них напал капитан кавалерии. Лекари сплетничают об этом в соборе, вести разносятся за его пределы и вскоре весь город стоит на ушах. «Что за люди в Ордо Фавониус?» — спрашивают они. В преддверии Рождества и Нового года просто представь, какой хаос здесь начнётся. Джинн замолчала, нервно сжимая пальцами фарфоровую кружку. Лиза, как всегда, была на шаг впереди. Она не только позаботилась о раненых, не только несла на себе груз молчания столько времени, но и не забыла про благополучие ордена. Джинн подозревала, что на орден как таковой магу было почти всё равно, и она делала это скорее ради благополучия магистра. Это было так приятно осознавать. Барбара все ещё смотрела загнанным зверем, но взгляд не отводила, а Кэйа просто лениво пил чай. Казалось, ему было уже не важно, что решат в итоге — он выглядел слишком уставшим и напуганным. — Хорошо, — сказала наконец Гуннхильдр. — Барбара, ты такая молодец, на самом деле. Я тобой горжусь, — улыбнулась она и протянула руки для объятий. Барбара свесилась с кресла и с готовностью ответила, наконец тоже улыбаясь. — Что касается раненых: следи за их выздоровлением и позови нас с Лизой, как они проснутся, — дождавшись от сестры кивка, Джинн продолжила, — если всё прошло гладко и они ничего не вспомнят, то мы вложим им в головы историю про обрушившиеся руины или что-то подобное. Теперь ты, — она повернулась к Альбериху. Он посмотрел на неё в ответ и отодвинул пустую чашку подальше. — О произошедшем никому ни слова. Несколько дней — никаких миссий, тебе нужно прийти в себя. Твоё «проклятие», — она поморщилась, — что с тобой будет дальше? И как это остановить? — Со дня на день вернётся Венти, он поможет, — Кэйа легкомысленно пожал плечами. Лиза недоверчиво хмыкнула, но промолчала. — До его возвращения ты сможешь себя контролировать? Кэйа не был уверен в ответе. Он не мог более гарантировать безопасность окружающим его людям, не хотел подвергать их подобным мучениям и готов был сорваться из города прямо сейчас, чтобы стать одинокой ледяной скульптурой где-нибудь в районе Пика Буревестника. «Пора начать искать себе место для последнего пристанища», — подумал он. А затем мысленно себя же отругал: какое пристанище, если завтра-послезавтра придёт Венти с благими вестями? Ради этого он ещё поборется с судьбой. — Да, все будет в порядке, — громко сказал он. — Я справлюсь. Джинн несколько секунд размышляла — правда ли справится? — но решила все же довериться. — Хорошо. Тогда остаётся только этот лёд, — она показала рукой на панцирь. Кэйа ещё раз постучал по нему пальцем, попробовал подцепить с краю и оторвать — не вышло. — Я не могу от него избавиться, — признал он после нескольких неуспешных попыток. — Я могу попробовать помочь, — тихо сказала Барбара. — Избавить тебя от проклятия я точно не смогу, но расколоть лёд, возможно, получится. — Хорошо, — кивнула Джинн. — Я пойду проведаю рыцарей и буду в кабинете. Она встала, протянула руку Лизе и уже подойдя к двери, вспомнила: — Так что с тобой будет дальше? Кэйа немного помолчал, зная, что правду не расскажет ни в коем случае. Сказать «я замёрзну насмерть» он не мог, верно? — Ничего серьезного. Буду мёрзнуть, возможно пару раз снова потеряю контроль, пока совсем не лишусь крио-способностей. Не так страшно, как могло бы быть, — улыбнулся он. Ни Лиза, ни Джинн ему не поверили. * Барбара, дождавшись, пока они с капитаном останутся наедине, усадила мужчину боком к себе и прикоснулась тонкими пальцами ко льду. — Какое жестокое колдовство, — сказала она. — О чем ты? Ты знаешь, что это такое? Кэйа заинтересованно дёрнулся, но тут же руки Барбары мягко опустили его обратно в кресло. — Нет, — помотала она головой, — я только чувствую какой-то могильный холод от этого льда. Девушка осторожно призвала свою способность, пузырики воды появились на ее руках, и один за одним направились к ледяной корке. Кэйа хотел бы её разбить, Барбара действовала иначе: своим гидро она словно бы гладила лёд, надеясь его растопить. Несколько минут прошли в напряжении: Пэйдж лечила, а Альберих внимательно смотрел на свою правую руку. Чуда не случилось: лёд только едва-едва потрескался, но остался на месте. — Уф, не вышло, — разочарованно протянула девушка, падая в кресло. — Не переживай, — поспешил успокоить её Кэйа. — Это древняя магия, и если бы был способ избавиться от неё, мой народ бы его нашёл. «Или найдёт архонт», — напомнил он себе. — То есть ты совсем-совсем не чувствуешь тепла? — Точно. — Неужели за всё это время ты ощущал только холод? Кэйа не мог понять, к чему она клонила. Если быть совсем честным — нет, тепла он не чувствовал. Единственное похожее на какое-то тёплое ощущение он помнил от волос Дилюка. Но это было самовнушение, верно? — Если есть что-то, что ты вспомнил, расскажи мне, — улыбнулась Барбара. — От меня ни одна живая душа ничего не узнаёт. — Да это такая глупость, — немного смутился рыцарь. — Вчера мы с Мастером Дилюком наряжали ёлку, и мне показалось, будто бы от его волос исходит тепло. Он ведь обладает пиро-глазом Бога. Но это так, мимолётное. Не думаю, что это тебе что-нибудь даст. Я пробовал согреться с помощью пиро-способностей Эмбер и Кли, но ничего не почувствовал. Барбара снова замолчала, а потом очень тихо спросила: — Что, если дело не в пиро? — Что? Барбара внимательно посмотрела на него. — Ты говоришь, что не испытываешь тепла от пиро. Но при этом тебе показалось, что пиро-энергия Мастера Рагнвиндра тебя согревает. Что если дело не в способностях, а в самом человеке? Альберих ещё раз поковырял потрескавшийся лёд, помолчал. Что он мог ей ответить? Ощущение тепла было столь мимолетно и призрачно, что серьёзно рассуждать о нём не было смысла. Да и чем Дилюк отличался от Эмбер, от Кли? Иногда Кэйа думал: что случится, если он прикоснётся к нему напрямую? Но проверить не было и шанса — Рагнвиндр носил рубашки и свитера с высоким воротом и длинными рукавами, перчатки полностью закрывали руки, и кроме лица ни одна часть тела не была оголена. А пытаться потрогать винодела за лицо было себе дороже. Барбара, понимая, что рыцарь не понимает её намёков, максимально мелодично продолжила: — Что если дело не в способностях человека, а в чувствах, которые ты к этому человеку испытываешь? Её предположение казалось абсурдным, будто она, желая помочь, цеплялась за любую услышанную вскользь информацию. Какие чувства Кэйа испытывал? Желание примириться, проводить рядом как можно больше времени, в последние дни — прикоснуться и обнять. Как можно было назвать такую мешанину? — Давай проверим, — предложила Пейдж. — Как? — Я попробую использовать способность ещё раз, а тебе нужно просто закрыть глаза, расслабиться и представить его образ. Я тебе помогу. Альберих в успешности плана уверен не был, но Барбара и так сделала для него слишком много — если она хочет проверить, он поддастся. Он закрыл глаза и устроился в кресле так, чтобы ничего не мешало. Представил в голове вчерашний вечер, Дилюка в чёрном свитере с распущенным хвостом, тепло его волос. — Представь, что тебя касается не моя магия, а его руки. Звучало как-то очень неловко. Представлять подобное было даже стыдно — как он потом Дилюку в глаза будет смотреть? Но он продолжал. — Представь, что вместо моего голоса ты слышишь его. Это было трудно: тоненький голосок Барбары совсем не походил на чуть хриплый приглушённый голос Дилюка. Но он честно старался, и спустя несколько минут ему казалось, что он вернулся на широкий диван в поместье, что вокруг горели огоньки гирлянд, а рядом сидел Дилюк и медленно гладил его по руке, поднимался к шее и заканчивал движение прямо возле глаза. Он не знал, сколько пребывал в своей фантазии, но в реальность его вернула Барбара: — Капитан Кэйа, посмотрите. Её голос дрожал в нетерпении, и Альберих нехотя открыл глаза, чтобы увидеть своё же лицо в протянутом девушкой зеркале. Льда не было. Барбара выглядела очень счастливой, пусть и сидела почти без движения: устала. Она смотрела, как Кэйа неверяще ощупывал лицо и шею, как взгляд его раз за разом возвращался к смуглой коже, больше не сокрытой льдом. — Это невероятно, — сказал он в итоге. — Это сила человеческих чувств, — возразила она, — твоя привязанность к Мастеру настолько сильна, что даже сковывающий все на своём пути лёд отступил. — Как он исчез? Барбара понимающе улыбнулась. — Он просто таял. Моя способность — гидро, и при всем желании с твоей силой крио таяние не возникнет. Все произошло так, словно кто-то использовал… — Пиро, — перебил ее Кэйа. Все казалось невероятным. — Точно. Но знаешь, не думаю, что смогу провернуть такое ещё раз. Мы буквально обманули элементальные силы, а это никогда до добра не доводило. Если дело действительно в Мастере, поговори с ним. Он не откажет тебе в помощи. — В какой? Стать моим личным обогревателем? — горько усмехнулся рыцарь. И мечтать не стоило. К тому же он до конца не был уверен в правдивости их догадок: могло статься, что лёд исчез лишь благодаря целительной силе Барбары. — Это уже не мне решать, — улыбнулась она. А потом, словно вспомнив что-то, продолжила, — покажешь, что с твоим глазом? Он поврежден или совсем отсутствует? Сгораю от любопытства. Под конец она виновато подняла ладошки. — С моим глазом все хорошо, он не травмирован, — ответил Кэйа. — Но показать не могу, извини. Я никому его не показывал. — Даже Мастеру Дилюку? — Особенно Мастеру. Отложив наконец зеркало, Альберих поднялся и медленно подошёл к двери. — Спасибо, — сказал он напоследок. — Без проблем! Сестрёнка Джинн говорит, что ты хороший человек, так что, если понадобится моя помощь — ты знаешь, где меня найти. На том они и попрощались. * На улице Кэйа долго смотрел в чёрное небо, примечая знакомые созвездия, и никак не мог решить, куда ему идти. Дома он бы точно не уснул, в ордене делать нечего в столь поздний час, а из привычных для вечернего времяпровождения мест оставалась только Доля Ангелов. Но прийти туда значило столкнуться с Дилюком, то есть снова думать, анализировать и остаться с ещё большим количеством вопросов. А ещё хотелось спастись от вечного холода, хотелось дотронуться — и будь, что будет. Если он сможет испытать давно позабытое тепло, если хоть на мгновение сможет почувствовать, что все, как раньше — какая разница, что будет после. Из размышлений его вырвала Диона, которая снова появилась из ниоткуда и весьма невовремя. — Привет, — тихо поздоровалась она. — Ага, — невпопад ответил Кэйа, так и не отводя взгляда от звёзд. Диона потопталась на месте, то поднимая ушки, то прижимая вплотную к голове, а затем безапелляционно заявила: — В тот вечер ничего не было! — Как скажешь. Наверное, это было слишком неожиданно, потому что Диона нервно задергала хвостом. — То есть даже не будешь никому рассказывать? Кэйа улыбнулся. — Люди пьют не от хорошей жизни. Ты тоже человек, ты имеешь право быть слабой. — А ты разве не имеешь? Если тебе плохо и больно, почему ты постоянно пытаешься быть сильным? Получалось, они снова спорили, но сегодня это было как-то иначе. Не всерьёз. — Я просто хочу всех спасти, — ответил он, не надеясь, что девушка поймёт. — Ты спасёшь всех, а про себя забудешь, — сказала она так, словно понимала. Словно давно уже всё о нём знала, и своими не очень-то вежливыми разговорами, своим выбором его в качестве компании для выпивки пыталась... что? Поддержать его? — Я просто не хочу доставлять проблем. — Как скажешь, — ответила она, а затем хитро улыбнулась. — В Доле Ангелов сегодня не очень шумно, потому что в Кошкином Хвосте выступает Санса. Думаю, у него найдётся для тебя минутка. Знала она о нём слишком много. * По пути в таверну Кэйа снова много думал о случившемся. Чувство вины прочно засело в груди, а беспокойство росло с каждой прожитой минутой. Он обещал Джинн, что справится; был безмерно благодарен её доверию. Но самого себя не обмануть — он прислушивался к каждому ощущению, к каждому желанию использовать крио и боялся. А ещё его тревожили слова Барбары. Он видел, как сильно она была измотана после его лечения, и твёрдо решил — к ней он больше не обратится. По сравнению с Сахарозой она ещё ребёнок, пусть и очень талантливый и трудолюбивый, но нагружать её своей проблемой было бы настоящим свинством. И всё же она оказалась права — лёд растаял, будто одни только мысли о Дилюке смогли его растопить. Что это значило? Что по неведомым причинам Рагнвиндр мог справиться с проклятием Кэйи? В «силу чувств» Альберих не верил, поэтому изо всех сил искал более приемлемое объяснение. Но, открывая дверь таверны, он был только сильнее расстроен — ответа не было, были сожаления. Нехорошо вышло — он, здоровый, идёт за выпивкой, а его товарищи со стёртой памятью лежат без сознания перебинтованные. Дилюк за стойкой посмотрел на него как-то странно. Он молча поставил перед рыцарем бокал сухого вина и вернулся к приготовлению коктейлей, даже не поздоровавшись. — Снова игнорируешь? — не выдержал Кэйа, выпив половину. Дилюк всё так же молча доготовил напитки и отправился в зал. Вернулся спустя пять минут и, застав Кэйю с пустой тарой, налил ещё. — Спасибо, конечно, но, быть может, хоть слово скажешь? Дилюк посмотрел ещё одним нечитаемым взглядом, а затем сел напротив, поправляя высокий воротник рубашки — он снова закрывал всю шею и, видимо, натирал кожу. — Я слишком разочарован для разговоров. — И чем я разочаровал тебя на этот раз? Это прозвучало грубее, чем хотелось, но у Кэйи было прекрасное оправдание: он был расстроен и искренне себя ненавидел. — Не столько ты, сколько весь ваш орден в твоём лице, — он заговорил ещё тише и наклонился чуть ближе к рыцарю, — ранить своих товарищей в бою достойно капитана. Бокал в руках Альбериха задрожал, расплескал немного бордовой жидкости, и Дилюк с недовольством потянулся за тряпкой. — Не трясись, я не собираюсь никому говорить. Узнай кто такое — ваша кучка «защитников» растеряет последнее доверие. Не в моих интересах. Кэйа сделал ещё один большой глоток, пытаясь успокоить себя, но выпивка не помогала. Он был напряжён до предела, и спорить с Дилюком, с которым только-только, казалось, наладились отношения, в таком состоянии не хотелось. Он боялся сгоряча сказать что-нибудь неуместное. — Это была случайность. Бармен нахмурился, убирая тряпку под стойку. — Случайность? — прошипел он. — Эта «случайность» отправила троих рыцарей в лазарет, на неделю, если верить целителям! По твоей милости их семьи встретят Рождество без них! Рагнвиндр снова отошёл в зал за пустыми пивными кружками, по пути стараясь остыть. Он не хотел признаваться себе, что где-то в глубине души, услышав днём в соборе разговор Лизы и Джинн, испугался. Они говорили тихо, слышно было только «Кэйа», «ранены» и «травмы». Он хотел тут же пойти в лазарет, убедиться, что с непутевым братцем все в порядке, но услышав историю целиком, испытал раздражение. «Какая наглая безрассудность!» — только и подумал он. Когда он вернулся обратно, Кэйа пил прямо из бутылки. — Не стыдно? — не удержался он. Кэйа посмотрел затравленно, показательно глотнул ещё, и ответил: — Стыдно. Очень стыдно, я очень сожалею и чувствую вину, если тебе интересно. — Не интересно. — Тогда зачем ты продолжаешь этот разговор? — повысил он голос. Дилюк опять зашипел, и Кэйа понял — тот взбешён. — Затем, что тебе давно пора вправить мозги на место. Пьёшь на службе, а потом не можешь справиться с мощью глаза Бога и нападаешь на своих. Кого ты сможешь защитить таким образом? Тут не сдержался Альберих и почти закричал, не обращая внимания на посетителей — те все равно сидели далеко и были заняты своими разговорами. — Я и пытаюсь всех защитить, понимаешь ты или нет? Ты ни черта не знаешь, — он со стуком опустил бутылку на стойку, — ты хочешь, чтобы все вокруг были такими же идеальными, как и ты, но люди вокруг тебя — не машины! Мы ошибаемся, пытаемся исправить ошибки и стараемся быть лучше! — Только цена ваших ошибок слишком высока, — уже спокойнее сказал Дилюк и подошёл ближе. Со стороны ему было заметно, как дрожали руки Кэйи, как он готов был ударить ими по столу в приступе гнева, но самое страшное — вокруг его пальцев засверкали кристаллы снега. — Если ты решил заморозить мою таверну, то покинь её прямо сейчас. Кэйа опустил взгляд на свои руки, усмехнулся вновь и молча побрёл на выход. Зачем вообще было сюда приходить? Уходя, он громко хлопнул дверью, и Дилюк с удивлением отметил тонкий слой льда, оставшийся на массивной ручке. С улицы донёсся какой-то шум, и, не успев подумать, он побежал следом. Выходить в одной рубашке и жилетке было опрометчиво, но Рагнвиндр надеялся, что не задержится надолго. Кэйа стоял в паре метров от него, вокруг него расползался лёд, а воздух был заполнен снежинками. — Ты что творишь? — спросил Дилюк, подходя ближе. Он до сих пор не понял до конца, что происходило последние недели с капитаном, но склонялся к болезни. Простудился, болела голова, потому и плохо контролировал крио. Кэйа болел в детстве редко, но метко — по две-три недели лежал с жаром и был практически ни на что не способен. — Просто уйди! — закричал Альберих, сжимая руки в кулаки и сгибаясь пополам от боли. Глаз опять давал о себе знать, контролировать себя Кэйа более не мог, и молился только об одном — чтобы Дилюк додумался отойти подальше и не пострадал. — Что с тобой? — спросил Рагнвиндр, упрямо подходя ближе и прорываясь сквозь метель. С удивлением отметил: снежинки, издалека казавшиеся маленькими и пушистыми, вблизи были с острыми краями и размером с ладонь. Когда одна из них задела его руку, разрезая ткань и оставляя тонкий порез, он закричал: — Сэр Кэйа! Остановись! Ты себя совсем не контролируешь! Альберих крикнул в ответ что-то вроде «уйди!», и метель усилилась. В голове Дилюка всплыло болезненное воспоминание — их первое и единственное настоящее сражение друг против друга. У Кэйи был тогда такой же взгляд — полный отчаяния. Стало будто бы на несколько градусов холоднее. — Если не можешь пользоваться крио, сними свой глаз Бога и перестань подвергать людей опасности! Кэйа почувствовал, как эти слова ранили его в самое сердце. «Подвергать опасности»? Он делал всё, чтобы не подвергать никого опасности! Но сейчас против воли оскалился и набросился на Дилюка, сбивая того с ног и тут же примораживая за руки к земле. — Ты совсем спятил? — спросил Рагнвиндр, лёжа на наросших друг на друга кусках льда. Кэйа почти упал сверху, одной рукой оперся о лёд рядом с его лицом, а второй потянулся к шее. Дилюк не боялся. Пусть глаз Бога вернулся к нему недавно, он смог бы растопить лёд и, скорее всего, остался бы цел. Но прежде чем он успел что-либо сделать, Кэйа дотянулся рукой до него и слегка надавил. И замер. Кэйа не сразу понял, что произошло. Он пытался сфокусировать взгляд на лежащем под ним Дилюке, не веря в то, что только что произошло. Он как сквозь туман смотрел на свою руку, где под пальцами находилась чужая бледная кожа. Видимо, сбив Дилюка с ног, он каким-то образом оторвал одну из пуговиц на чёрной рубашке, и теперь в её вырезе было видно не скрытую более ничем шею. Кэйа чуть подвинул руку, провёл к затылку и вернулся к скуле, прижимая ладонь к чужой щеке. Он чувствовал тепло. Не просто тепло — ему было буквально горячо. — Ты… Святые архонты, ты… — как в бреду прошептал он, когда снежный вихрь успокоился, будто его и не было. А затем безмолвно поднялся и отправился восвояси, оставив Дилюка лежать на льду совершенно сбитого с толку. Рагнвиндр полюбовался звёздами несколько минут, затем растопил с помощью пиро державший его лёд. — Безумие, — сказал он, осмотрев место битвы. «Срочно в командировку и подальше отсюда», — подумал, вернувшись в мокрой порванной рубашке в таверну. Хорошо, что сменный комплект всегда лежал в подсобном помещении. * В своём путешествии Венти встретил многих людей — умных, весёлых, счастливых, богатых; но ни один из них не мог дать ему нужной информации. Обещая Альбериху найти способ избавиться от проклятия, он надеялся на человеческую мудрость, верил, что во всём Тейвате найдётся хоть один знающий. Но до Рождества оставалась неделя, пора было возвращаться с новостями, только вот благих вестей у него не было. Обойдя все горные деревни, побывав в разных странах и выслушав часы историй да преданий, архонт чувствовал себя опустошённым. Обратный путь пролегал через Драконий хребет, и здесь, в царстве вечного льда, была его последняя надежда. — Как же холодно! — взвыл он, греясь возле одиноко тлеющего на плато костра. Хребет ответил ему завыванием ветра, а в следующую минуту удача всё же ему улыбнулась: из метели донесся до его ушей человеческий голос. — Ты мог бы погреться в моём лагере. Венти повернулся на голос и увидел перед собой молодого человека со светлыми волосами. Тот держал в руках несколько кусков руды и, казалось, от мороза не испытывал никаких неудобств. Приглядевшись получше, архонт узнал в нём главного алхимика Ордо Фавониус: лично они знакомы не были, но слава последнего опережала его. — О, а я как раз тебя искал! — воскликнул он. Обойдя едва ли не весь континент, Венти не раз слышал истории о творящем чудеса алхимике со страстью ко всему неизведанному. Кто, если не он, мог бы помочь справиться с древним проклятием? — Весьма неожиданно, — ответил юноша и жестом пригласил следовать за собой. До лагеря они добрались всего за десяток минут, но Венти уже успел снова замёрзнуть, поэтому первым делом сел возле костра. — Думаю, ты знаешь, но на всякий случай представлюсь: меня зовут Альбедо. А кто ты, путник? — Венти. Я недавно вернулся в Мондштадт, на свою родину. Вообще-то я бард, так что можешь послушать мои песни. — Полагаю, ты был среди тех, кто победил Ужас Бури? Занятно, — глаза Альбедо засверкали заинтересованно. Венти немного поёжился — эти учёные с их рвением изучить всё и вся, разобрать на мельчайшие частички, порой пугали его. — Да, я там был и с радостью отвечу на любые твои вопросы позже. Сейчас мне очень-очень нужна помощь. Альбедо кивнул, готовясь слушать, и повесил над костром котелок: он помнил, что нужно быть гостеприимным хозяином. Раз уж провести эксперименты он пока не сможет, не грех и согреться ароматными блюдами. За трапезой Венти вкратце пересказал всё, что знал и видел своими глазами. Он внимательно наблюдал за выражением лица алхимика, надеясь уловить понимание, но пока что видел только сосредоточенную задумчивость. — Всё, что ты говоришь… Твой друг несомненно в большой опасности, — сказал он в итоге, убирая пустые тарелки и показывая на имеющиеся напитки с предложением гостю самому выбрать. Венти, конечно, остановился на вине, подогретом над огнём. — Да, я это знаю. И очень хочу помочь. Раз уж проклятие замораживает его, значит, тут дело в крио? А ты, насколько я слышал, неплохо в этом смыслишь? — Из того, что я услышал, я могу сделать лишь одно заключение: лёд, что замораживает твоего друга и его крио-способности имеют разную природу. Именно поэтому его не греют ни тёплые вещи, ни пиро-энергия. Очень любопытно, может ли он вообще чувствовать тепло в таком состоянии… Венти поник. Казалось, что и эта ниточка оборвалась, и выхода никакого не было. Альбедо тем временем ушёл в свои мысли, бездумно делая глоток за глотком ароматного чая. — Полагаю, мои заклинания и зелья не смогут остановить проклятие. Более того: в своих научных исследованиях я уже слышал о Каэнри’ах, и ни разу не попадалось мне истории, в которой от проклятия кто-нибудь бы спасся. Думаю, дело в том, что это проклятие было создано столь давно, что все исследования по нему давно утеряны. А возможно, в те времена, когда оно только зарождалось, никто и не пытался понять его сущность. Он посмотрел на Венти очень серьёзно. — Оно было создано такими древними и могущественными созданиями, что мы, современные люди, не способны даже приблизиться к познанию их силы. Если мы не можем даже этого, думаешь, можем как-то проклятие снять? Это очень наивное суждение. Венти вздрогнул от подобных слов. Так разбиваются надежды? Неужели вот так всё закончится? — Неужели нет никакого способа? Если уж ты можешь превращать одно в другое, знаешь законы Тейвата как никто другой, разве не можешь разобраться с каким-то древним заклятием? Альбедо снисходительно улыбнулся. — В том и дело. Я настолько хорошо изучил законы нашего мира, что могу с уверенностью сказать: на данном этапе развития нашей цивилизации справиться с проклятием, подобным этому, мы не можем. Слишком древнее, слишком могущественное, слишком жестокое… Помолчав немного, он вдруг продолжил: — Избавить твоего друга от проклятия я не способен. Но я слышал про одного мудреца, что поселился на Шипе Небесной стужи много лет назад. Он родом из Каэнри’и, но уже несколько лет он живёт там и борется со своей судьбой. Венти чуть было не свалился с походного стула. — То есть он может контролировать этот лёд? Не превращается в статую, да? — Точно. Сам я его не видел — ветра на вершине столь сильные, что даже с недельным запасом зелий морозостойкости я туда не доберусь. Да и мудрец тот скрыт от внешнего мира нетающими льдами. Когда Каэнри’я пала окончательно, все её жители разбрелись по миру и вскоре замёрзли. Почему же тогда, как думаешь, мы не встретили ни одной ледяной фигуры? Венти призадумался. И правда — столько лет свой жизненный путь проклятые жители оканчивали в ледяных садах, превращая и себя, и всю природу на десятки метров вокруг в покрытый снегом музей; так почему же ни разу он не встретил подобной картины? — Насколько я знаю, раньше у Каэнри’и было особенное место — бескрайний заколдованный лес, в который уходили жители. Что-то вроде кладбища, в котором не было ни одной могилы в привычном нам понимании. — Верно, — Альбедо чуть заметно кивнул, — о подобном я слышал. Но дело в том, что подобные «сады» не увидеть нам, обычным людям. Только человек, в чьих жилах течёт кровь народа Каэнри’и, сможет до них добраться. Венти налил себе ещё один стакан горячего алкогольного напитка и снова задумался. В своём долгом существовании он действительно ни разу не встречал закованных в лёд людей. Даже зная печальную историю родины Кэйи, он никогда ранее не интересовался этим настолько сильно. Но за тысячи лет ему и впрямь ни разу не встретилось ни одного «сада». Если уж архонт не может даже увидеть, насколько же он оказался наивен, желая избавить друга от проклятия? — Значит, ни ты, ни я, не сможем поговорить с этим мудрецом, — понял он, — мой друг должен будет сам подняться туда, верно? Альбедо кивнул на этот раз заметно. — Верно. Но должен предупредить — путь этот будет очень опасен. — А у нас других не бывает, — улыбнулся Венти. Хорошие вести у него теперь были. Он провёл в лагере одну ночь, а наутро поспешил в Мондштадт — дорога предстояла долгая, и Венти не раз ловил ветряные потоки, чтобы ускорить свой путь. Он ощущал себя Сантой, который несёт самый лучший подарок. Провожая Венти взглядом, Альбедо печально вздохнул. А затем яростно принялся собирать свои вещи: он решительно настроен был попасть на Рождество в город. — Если в нашем мире есть люди, готовые бороться до конца за своих друзей, возможно, кто-нибудь будет бороться за меня? Возможно, Путешественник и его спутница, посчитав меня их другом, смогут мне помочь? * По возвращении домой Кэйа долго ходил по комнате кругами, пока не начала кружиться голова. С одной стороны, ему хотелось кричать — он смог почувствовать тепло, такое приятное и давно позабытое. А с другой — что он наделал? Разочаровал Дилюка, нагрубил, так ещё и подрался. — Отлично строю дружеские отношения, — прошептал он. Пальцы всё ещё чувствовали фантомное присутствие тепла, но теперь этого казалось так мало! Посидев недолго на кровати в безуспешных попытках свалиться спать от усталости, Кэйа резко встал и направился на улицу. Пусть Дилюк посылает его в какие угодно уголки бездны, пусть смотрит презрительно и прогоняет, но Кэйа придёт к нему и извинится. Прямо сейчас. Он не знал, как объяснить своё поведение, не знал, что сказать и будет ли Рагнвиндр вообще его слушать, но упорно шёл в сторону таверны. Каждый раз, после осторожного шажка вперёд в их отношениях, Кэйа делал огромный скачок назад. Стоило прекратить это раз и навсегда, и на середине пути Альберих даже решил честно рассказать о своём проклятии. Потом, впрочем, представил, сколько натерпится жалости (при условии, что Дилюку не плевать, конечно), и передумал. Некоторые вещи лучше держать в тайне до поры до времени. В то же время Дилюк закрывал таверну, собираясь немного прогуляться по городу — уснуть сейчас он бы не смог, даже зная, что завтра предстоит ранний подъем. Голова побаливала от событий дня. Было тяжело на душе: как бы он ни пытался отрицать, совсем немного он волновался. Кэйа всегда был хорошим бойцом, грамотно использовал крио и никогда не терял над собой контроль. После же их односторонней драки возле таверны Дилюк ощущал беспокойство — если капитан настолько плохо себя сдерживал, что же с ним происходило? Теория об обычной простуде трещала по швам. Ни одна простуда не заставляет людей атаковать своих же. А значит, дело было в чём-то другом. «Куда ты влип на этот раз?» — подумал Рагнвиндр. Конечно же, он не собирался протягивать руку помощи. Но вот что ему действительно было нужно — узнать, что происходит. Первой мыслью было обратиться к Лизе. Она всегда знала всё и обо всех. Но в столь поздний час она наверняка уже давно спала в обнимку с Джинн, и прерывать их сон Дилюк посчитал крайне недостойным поступком. Но любопытство требовало узнать всё сейчас, и до утра Дилюк бы точно не уснул, изводя себя бесконечным потоком мыслей. Он погулял ещё немного, а когда часы на соборе пробили час ночи, отправился прямиком к жилым зданиям Ордо Фавониус. Единственным, кто мог бы утолить его любопытство, и кого не жаль было поднять из постели, оказался Кэйа. Даже злость отошла на второй план — теперь хотелось выяснить, что происходит. Звёзды тем временем скрылись за плотными облаками, снова пошёл снег, и в беспорядочном танце снежинок они встретились на центральной площади. Кэйа выглядел совсем плохо: дрожал, кусал нервно губы, но крио-способности проявлять не спешил. — Что ты тут делаешь? — спросил первым Дилюк. — Хотел поговорить, — честно ответил Альберих, — а ты? Признаваться, что он шёл за этим же, Дилюк не спешил. — Не важно. Говори. Кэйа оглянулся вокруг, проверяя, не пришло ли ещё кому в голову шататься в метель по ночным улицам, а затем глубоко вдохнул: — Даже пытаясь всё исправить, я делаю только хуже, да? Я уже говорил тебе, что хотел вернуть всё, как было. Но в итоге только начал раздражать тебя ещё сильнее, да? — Он неловко усмехнулся. — Ты прав: я одно сплошное разочарование. Я не могу быть честным, даже когда стараюсь изо всех сил; я действительно ранил своих товарищей, и ты имел полное право упрекать меня в этом. И мне бы стоило признать свою вину, а я вспылил и полез в драку. Прости, что я такой. — Это всё ещё не объясняет, что происходит с твоими способностями. С каких пор ты разучился ими пользоваться? — С тех пор, как мне стало холодно, — признался Кэйа. Дилюк молчал, ожидая, пока капитан засмеётся, но тот смотрел на него без намёка на улыбку. — Прекращай придуриваться. — Я серьёзно. Некоторое время назад я начал замерзать, и с тех пор периодически не могу справиться с крио. — Конечно будет холодно, раз ты ходишь в рубашке нараспашку… — Я проклят, — перебил его Кэйа, — я проклят, и одежда меня точно не спасёт. Рагнвиндр ничего не ответил, пытаясь найти в словах рыцаря шутку. Но Кэйа молчал, ожидая ответа, и его последние слова прозвучали так искренне, что Дилюк готов был в них поверить. Потому что другого объяснения он найти не смог. — Что это за проклятие такое? Ни разу о подобном не слышал, — сказал он в итоге. — Ничего удивительного, — Альберих стряхнул с волос кучку снега, — ему подвержены только жители Каэнри’и. Это случается в разное время и при разных обстоятельствах, но в итоге мы начинаем замерзать, потом те, у кого есть глаз Бога, плохо контролируют способности и так далее. Кэйа говорил уверенно, будто бы рассказывал эту историю не один раз, и на секунду Дилюк даже усомнился — а не очередная ли это выдумка для привлечения внимания. Но капитана буквально трясло от холода, и почему-то казалось, что одежда действительно не согреет. — Допустим, я тебе поверю, — сдался он в итоге. — Ты совсем не чувствуешь тепла? Альберих задумался: стоило ли говорить, что единственным за последние месяцы, кто смог его согреть, оказался именно Дилюк? Винодел и так выглядел слишком потрясённым, пусть и не выражал это никак; но Кэйа знал его слишком долго и мог с уверенностью заявить, что вывел его из равновесия. — До сегодняшнего дня не чувствовал, — решил быть честным он. — Тогда в чём проблема? — Задал очевидный вопрос Рагнвиндр. Альберих опустил взгляд в попытках подобрать слова. «В том, что согреть меня можешь только ты?» — звучало ужасно. — Я не чувствую тепла вообще. Не могу согреться возле камина или костра, не чувствую жара от пиро-способностей. Единственное тепло, которое я смог ощутить, исходило от тебя, — увидев абсолютно непонимающий взгляд, он добавил, — сегодня, когда сбил тебя с ног. У тебя рубашка расстегнулась, и, дотронувшись до голой кожи, — он показал куда-то в район шеи, — я почувствовал тепло. Дилюк едва не потерял дар речи, и только годы практики в сокрытии эмоций позволили ему ответить. — Это очередная твоя глупая шутка? Думаешь, я в эту чушь поверю? — возмутился он. Чувствовал же, что есть подвох! — Дилюк, — позвал его совсем тихо Кэйа, — я не шучу. Я не знаю, почему тепло твоего тела — единственное, что я ощущаю. Я ужасно устал от постоянного холода, от невозможности нормально контролировать свои силы, от всего этого устал. И у меня нет ни одной идеи, почему ты такой горячий. Он замолк, а затем, осознав, как именно прозвучали его последние слова, поспешил исправиться: — Я имел в виду температуру тела! То есть, второй смысл тоже имеет место быть, конечно… — Замолчи! Что за чушь ты сейчас несёшь? — снова перебил его Дилюк. Последние слова он решил проигнорировать. — Назови мне хоть одну причину, по которой я должен поверить в весь этот бред? «Я умру через несколько недель, есть ли смысл врать?» — подумал Кэйа, но вслух такого не сказал. — Можешь мне не верить, у тебя есть для этого основания. И я не знаю, каким образом могу подтвердить свои слова. В Мондштадт скоро вернётся Венти, можешь обсудить с ним историю моего народа — он, как архонт, прекрасно о ней осведомлён. Кэйа почувствовал, что вот-вот позорно разрыдается прямо здесь, и, поморгав, добавил: — Можешь не верить, можешь сколько угодно разочаровываться во мне, но, пожалуйста, дай мне прикоснуться к тебе ещё раз. Дилюк собрался сразу же отказать, но слова застряли в горле болезненным комком: Кэйа смотрел с таким отчаянием, какого Рагнвиндр не видел ещё в своей жизни. Весь его вид будто кричал о том, что ему больно. Дилюк припомнил — Диона уже говорила что-то подобное. Стало даже совестно, что она заметила всё давным-давно, а он сомневался даже сейчас. — Хорошо, — сказал он в итоге, — но прежде хочу узнать: что это за проклятие? Что будет дальше? Кэйа, не веря в свою удачу, едва не рассказал правду, но в последний момент опомнился. — У меня есть глаз Бога, так что сильно страшного ничего не случится. Потеряю способность использовать крио, и только. Но Венти обещал найти способ остановить это, так что причин для беспокойства нет. Я жил с этим два месяца, оставшиеся пару дней потерплю, — улыбнулся он. Дилюк кивнул, принимая такое объяснение. — Я сам, — сказал он, когда Кэйа потянулся к нему за обещанным прикосновением. Альберих кивнул и встал неподвижно. Дилюк не был до конца уверен в правильности своих действий. Но он уже пообещал, поэтому медленно снял перчатку с левой руки и потянулся к лицу Кэйи. Тот смотрел с предвкушением, подрагивал от нетерпения, и в итоге всё же не выдержал — подался вперёд, утыкаясь щекой в тёплую ладонь. Дилюк недовольно нахмурился, но руку не убрал, наблюдая, как Кэйа в блаженстве прикрыл глаз и выдохнул, затихая. Они простояли в молчании несколько минут, Дилюк, поддавшись всплывшему вдруг желанию защитить, несколько раз погладил по щеке большим пальцем, вызывая у рыцаря мягкую улыбку. Почувствовав себя совсем неловко, Рагнвиндр отошёл на шаг, возвращая перчатку на законное место. — Спасибо, — прошептал Кэйа. Дилюк всё ещё чувствовал себя смущенным, поэтому решил промолчать. Опять никто из них не спешил уходить, и Дилюк подумал, что это их традиция — неловко молчать под снегопадом. — Я приду на рождественский вечер в ордене, — сказал он в итоге и, не дожидаясь реакции Кэйи, ушёл в таверну. Кэйа счастливо улыбался. * Венти пересёк границы города как раз под грохот салюта. Мондштадт светился огнями гирлянд, улыбками жителей и отблесками салютов. Жители с венками на головах, разодетые в красно-белые одежды, превратили город в настоящую столицу веселья. Архонт решил не терять времени даром и направился прямиком в здание ордена. Оно было украшено снаружи еловыми ветками, пёстрыми лентами и яркими фонариками. От привычной строгости не осталось и следа. — Счастливого Рождества! — поприветствовал его Путешественник, а Паймон набросила ему на голову венок. — И вам того же, — улыбнулся он. Из огромного зала, в котором обычно проходили нудные дипломатические встречи, были вынесены все дубовые стулья, овальный стол был убран в угол и на нём расположились угощения. Венти взял со стола фруктовый шашлычок, у проходящего мимо официанта забрал бокал вина и осмотрелся. Джинн поправляла фонарики возле окон и готовилась произнести торжественную речь. Она была просто чудесна в длинном белом платье с красной накидкой поверх, а светлые волосы впервые на памяти Венти были распущены. Рядом с ней кружилась Лиза — не менее прекрасная, в таком же длинном, только красном платье. Вместо ведьминской шляпы на голове у неё красовался тонкий ободок с белыми кристальными снежинками. Многие рыцари сменили доспехи на парадные костюмы, и теперь неспешно прогуливались по залу, смеясь и улыбаясь. — Добрый вечер, — поприветствовал барда Альбедо, тоже одетый в красное. — Всё же пришёл? — обрадовался Венти. Он надеялся, что алхимик не планировал провести все праздники в пещере в горах. — Как видишь, — ответил Альбедо, — решил повидаться с друзьями. На последних словах он улыбнулся, и, извинившись, отправился к Путешественнику. В зал влетела Эмбер, за ней — Кли и Диона, и все трое помахали Венти руками, прежде чем раствориться в толпе. Хоффман под руку с Донной ходил среди гостей, не забывая целовать свою девушку каждые пару минут. Она делала вид, что ужасно смущена, но Венти видел, как ей было приятно. — Всё же успел, — сказали сзади. Кэйа стоял у стены с неизменным бокалом в руке. Сегодня он решил проявить уважение к Джинн и установленному ею праздничному дресс-коду, потому одет был в чёрную застёгнутую доверху рубашку и разве что не светящийся длинный камзол. На голове у него тоже был венок, что отлично разбавляло официальность его наряда. — Успел. Я с подарком, — довольно улыбнулся бард, поднимая бокал. — За твоё избавление от проклятия! Кэйа радостно подхватил тост, и взяв у проходящего мимо официанта новый бокал взамен пустого, нетерпеливо спросил: — Так что ты узнал? — Плохая новость в том, что сам я не смогу ничего сделать. Нет ни заклинания, ни зелья, способного тебя спасти. Но на Шипе Небесной стужи живёт каэнрийский мудрец, который не один год существует вместе с проклятием. Попасть туда сможешь только ты, но я бы советовал взять компанию. На Драконьем хребте гулять без пиро-способностей не стоит. Альберих готов был кинуться обнимать своего спасителя. — Это лучший подарок, Венти, — тепло улыбнулся он. Зал наполнился приятной мелодией — это Барбара запела на небольшом постаменте, и гости тут же притихли, наслаждаясь её чистым голосом. Кэйа позволил себе расслабиться. Наконец в его жизни наступила светлая полоса, достойная того, чтобы бороться за будущее. Он понимал, что путешествие на Драконий хребет будет тем ещё испытанием, но теперь всё казалось незначительным. Он спасён! Его размышления были прерваны прокатившимся по залу томным вздохом — словно все девушки разом увидели свой идеал. Нетрудно было догадаться, кто мог вызвать подобное восхищение. Кэйа обернулся на вход и тут же готов был сам очарованно вздохнуть. Дилюк на любом торжестве выглядел шикарно, но сегодня он явно превзошёл самого себя. Вместо тяжёлого, как помнил Кэйа, плаща на нём был белоснежный пиджак с золотыми узорами. Брюки и рубашка — того же белого цвета. Только неизменные перчатки выделялись ярким красным пятном. Дилюк, казалось, не замечал всеобщего восторга. Он лишь поправил волосы, сегодня убранные в высокий хвост и закреплённые белой лентой, и направился в сторону Кэйи. — Ты всё-таки пришёл, — улыбнулся рыцарь. — Я ведь обещал, сэр Кэйа, — склонил голову Рагнвиндр и взял у официанта бокал. — Даже не виноградный сок? Дилюк не ответил, пробуя напиток на вкус. Он безошибочно определил вино собственного производства — из того сорта винограда, что давал немного кисловатый привкус. — Сегодня — не сок, — сказал он и отошёл в сторону — стоило поздороваться со всеми знакомыми. Диона поймала его почти сразу, и не могла не заметить: — Кажется, ты стал к нему добрее. Рагнвиндр и сам не знал, что изменилось в их общении. Казалось бы, он должен быть раздражён, должен злиться, в крайнем случае испытывать равнодушие; но всё сводилось к одному — Диона права. Он стал добрее к капитану. — Я всё ещё не могу доверять ему полностью. Даже сейчас я чувствую, что он что-то скрывает. Это не даёт мне покоя. Диона пошевелила ушками, показывая заинтересованность. — Но я вижу, как он старается всё исправить. Обиды прошлого слишком тяжелы, чтобы нести их на себе всю жизнь. Я не могу восстановить те связи, что были между нами в прошлом, но, — Дилюк показал рукой на собеседницу, — не в последнюю очередь благодаря тебе, я попытаюсь создать новые. Диона победно улыбнулась. Пока капитан изображал из себя брачное агентство, она тоже не скучала. Пусть её цели были не такими глобальными, пусть она всего лишь хотела вернуть близкого человека в жизнь двух одиночек, она могла собой гордиться. — Это очень здорово, — сказала она и погладила Дилюка по руке — по голове, в силу роста, не смогла бы, — ты молодец. Зато Дилюк до её макушки дотянулся с лёгкостью. Барбара допела уже вторую песню, поклонилась всем и спрыгнула в зал, освобождая место сестре. Джинн немного нервничала. Она привыкла быть в центре внимания как магистр, привыкла раздавать приказы, но сейчас ей нужно было сказать несколько важных слов — и она не хотела говорить в командирском тоне. — Милая, ты справишься, — шепнула ей Лиза, чмокнула украдкой в щёку и подтолкнула на «сцену». Простая ласка придала ей сил, и Гуннхильдр вдохновлённо заговорила. — Добрый вечер! Я бы хотела начать свою речь с благодарностей. Спасибо большое всем, кто пришёл сегодня встретить Рождество вместе с нами. Спасибо верным рыцарям Ордо Фавониус, что достойно несли службу рядом со мной. Спасибо поварам и официантам, которые сегодня помогают нам почувствовать праздничную атмосферу. Спасибо лекарям и магам, спасибо вольным путешественникам и талантливым бардам! Спасибо тем, кто пришёл сюда ради близких. Признаюсь: я заготовила речь, но совсем позабыла, какие там были пункты. По залу пронёсся лёгкий смешок. — Поэтому я скажу, как чувствую. В этом году произошло очень многое. Мы теряли близких, мы были повержены, мы сражались и побеждали, бились и проигрывали. Это касается не только рыцарей — все мы ведём войну с самими собой. Не будем о печальном! В этом году мы находили новых друзей, прекрасные люди возвращались на родину, кто-то нашёл свою любовь, а кто-то обрёл счастье дружбы. Я думаю, сегодня стоит позабыть о плохом, вспомнить всё хорошее, что с вами случилось, сказать близким, как вы их любите и цените, и постараться пронести это счастье через весь следующий год. Будьте же счастливы, как счастлива сегодня я! Зал взорвался аплодисментами, Лиза, смахнув слезинку, кинулась обнимать свою девушку, а Санса заиграла на лире. Едва хлопки стихли, все погрузились в тягуче медленную мелодию и плавно покачивались в такт ей. В центре зала сами собой появились танцующие вальс парочки. Со своего места Кэйа отлично видел Донну и Хоффмана, Диону и её таинственного возлюбленного. Альбедо позвал на танец Сахарозу, и они быстро влились в поток вальсирующих. — Капитан, потанцуете со мной? — раздался звонкий голос рядом с Кэйей. Эмбер поджала губы, ожидая ответа, и Альберих протянул ей руку. — Конечно. Джинн нашла в толпе Дилюка и вместе с ним отправилась танцевать, Путешественник взял в пару Флору, Лиза вышла вместе с Тимеем, и зал утонул в шуршании платьев и стуке каблуков. После первого танца все разбрелись по углам, чтобы утолить жажду хорошими напитками и приятными разговорами. Кэйа успел поговорить с Джинн и Барбарой, пообщался с Лизой и теперь снова стоял чуть в стороне. К нему подошла Диона, которая тоже сегодня пила алкоголь — в руке у неё был бокал на тонкой ножке с игристым вином. — Опять пьёшь в одиночестве, — деланно недовольно сказала она. — О, просто немного устал от разговоров. А ты выглядишь очень счастливой. Кэйа не то чтобы очень хорошо понимал, как в исполнении Дионы выглядит счастье, но казалось — именно так. — Я счастлива, — гордо сказала она, — потому что сегодня Рождество, потому что рядом со мной мой любимый человек и потому что я полна любви. Кэйа удивлённо поднял брови. Такая Диона была ему незнакома, но, несомненно, очень нравилась. Он вдруг вспомнил свои мысли после их посиделок на колокольне, и не смог не поделиться: — Знаешь, ты как-то говорила, что ненавидишь алкоголь и боишься стать такой же, как твой отец. Я думаю, ты никогда такой не станешь, даже если будешь позволять себе иногда употреблять спиртное. Диона не совсем поняла и посмотрела вопросительно. Кэйа продолжил: — Хоть ты и вкладываешь в каждый коктейль ненависть к алкоголю, я думаю, главный твой секретный ингредиент — любовь к тем, кому ты эти напитки подаёшь. Ты можешь сколько угодно убеждать себя, что терпеть не можешь этих пьяниц, но на самом деле ты по-своему о них заботишься. Ты подаёшь им качественные напитки, от которых им не станет плохо, от которых они не свалятся за таверной в беспамятстве и не начнут буянить. Я думаю, ты лучший бармен в этом городе, да и на всём континенте, — улыбнулся он. Диона покраснела, хвост её нервно заметался из стороны в сторону, но по глазам Кэйа видел — ей было приятно. Её кавалер вновь позвал девушку на танец, и, улыбнувшись Альбериху, она последовала за ним. Не успел Кэйа насладиться одиночеством, как к нему подошёл Дилюк. — Венти принёс хорошие новости? — спросил он. — Отличные, — искренне улыбнулся Кэйа, — правда, мне придётся отправиться в далёкие края, но оно того стоит. — Рад за тебя, — ответил Дилюк и оглянулся вокруг. Намечался ещё один медленный танец, гости вновь искали себе пару, и несколько девушек в разных концах зала поглядывали на него из-под длинных ресниц, явно ожидая приглашения. Одна, самая смелая, направилась к нему из противоположного конца помещения. Кэйа краем глаза увидел, как Лиза увела свою девушку прямо из рук одного из рыцарей, и в голову ему пришла безумная идея. — Потанцуешь со мной? — спросил он у Дилюка, протягивая руку ладонью вверх. Рагнвиндр посмотрел на него, как на умалишённого. — Ты представляешь, как это будет выглядеть? — Лиза и Джинн танцуют. — Они встречаются! — Альбедо танцует с Путешественником. Дилюк посмотрел назад — девушка приближалась к нему, а он, как назло, не мог вспомнить её имя. Будет очень неловко назвать её чужим. В конце концов, сегодня праздник. — Один танец, — сквозь зубы сказал он. Кэйа, уверенный в отказе, замер на мгновение, а затем широко улыбнулся. Положив руку на талию Рагнвиндра, он вышел в центр зала под разочарованный взгляд оставшейся без пары девушки. Лиза показала ему палец вверх. Дилюк был ниже ростом, поэтому быстро смирился с тем, что роль ведомого в танце придётся исполнять именно ему. Он неуверенно положил руку на плечо Кэйи, и, избегая смотреть тому в глаза, растворился в танце. Его учили танцевать с юношества, потому к непривычной позиции он быстро приноровился. Кэйа хотел бы прижаться ближе в надежде уловить тепло, но знал — такой жест Дилюк не оценит. Поэтому он продолжал танец, позволяя себе лишь иногда сжать руку Рагнвиндра в своей. Через перчатки тепла не чувствовалось, но почему-то было очень приятно. Когда мелодия стихла, пары замерли посреди зала, свет погас и зажглись сотни маленьких свечей; и Дилюк наконец посмотрел на него. Чёлка его растрепалась, взгляд был немного растерянный, а щёки слегка покраснели от танца. Кэйа даже успел подумать, что всё это ему снится, потому что таким настоящим он Дилюка не видел очень давно. — Ты такой красивый, — сказал он шёпотом раньше, чем успел подумать. Дилюк чуть шире раскрыл глаза, собрался было что-то ответить, но в последний момент передумал и, буркнув напоследок «пить надо меньше», отправился к напиткам. Кэйа посреди зала смотрел, как расходятся танцующие, смотрел, как Дилюк у стола наливает себе полный бокал, и думал. Мимо проскользнула Лиза, щёлкнула его по носу и в шутку спросила: — Ты что, влюбился? Она со звонким смехом убежала дальше, а Кэйа так и остался стоять как вкопанный. Он влюбился.