***
Доделать все домашние дела удалось только к поздней ночи. Уставший, Говард вышел на улицу с керосиновым фонарём и письмом в руках. Холодный воздух заставил его поёжиться — лето неотвратимо подходило к концу. Дом Миранды стоял почти на окраине. От соседей с обеих сторон его отделял лишь невысокий забор. В округе было тихо, лишь где-то совсем далеко разрывалась от лая собака. Говард присел на скамью на крыльце. Поставил рядом фонарь. Читать письмо от Кэссиди всегда было волнительно, а в этот раз его ещё и одолевало дурное предчувствие. «Мой друг, Говард. В прошлый раз я писал тебе о том, как поживает Терри, почти год назад. К сожалению, ничего не изменилось. Долли стало гораздо хуже. Уолтер не справляется с уходом за ней и ребёнком. Он уже слишком стар и сам нуждается в помощи. Он совсем не приезжает в город, и Рози даже приходилось навещать его, чтобы узнать, всё ли в порядке. Ей эти поездки тоже даются не просто, сам понимаешь, а я не всегда могу быть поблизости». Говард поставил фонарь рядом с собой, сложил письмо пополам и устало потёр глаза. Он знал, к чему склонял его Кэссиди. Это повторялось раз за разом. Собравшись с духом, он снова раскрыл письмо. «Мне сложно просить тебя об этом, но ты — последняя надежда для мальчика. Я понимаю, что ты давно оставил его в прошлом и изо всех сил пытаешься забыть то, что случилось, но прошу тебя подумать ещё раз. В конце концов, ты — его отец. Никогда не поздно об этом вспомнить. Твой друг Кэссиди. P.S. Есть работа. Если решишься, приезжай в салун к Рози вместе с мальчиком. В этот раз подобрать тебя не смогу — обстоятельства». Говард смял письмо. Пальцы обмякли, и он чуть не выронил конверт и бумагу из рук. Больше всего он боялся, что этот момент когда-нибудь наступит. Когда Кэссиди написал ему о смерти миссис Морган, а затем и о болезни Долли — его то и дело сковывал страх. Кэссиди не может просить о таком! Не после всего, что случилось. Не после того, как Говард все эти годы строил свою жизнь заново. Он оборвал все связи, лишь изредка срываясь обратно. Он ни разу не видел мальчика вблизи, ни разу не навестил его так, как того хотел бы Кэссиди. Наблюдать издалека, когда никто не знает о твоём присутствии — не тоже самое, что поддерживать связь. Что он ему скажет? Какие найдёт оправдания своему двенадцатилетнему отсутствию? Двенадцать лет… Мальчику сейчас почти тринадцать. Он уже взрослый, думающий и всё понимающий. Он прекрасно осознаёт, что отец бросил его. Даже подарков не присылал — всё за него делал Кэссиди, обо всём писал и всё контролировал. Он ужасный отец. Такой, каким и старался стать. — Ты идёшь спать? — Миранда выглянула из окна и застала его, едва сдерживающим слёзы. — Что пишет? Зовёт на работу или нет? — Зовёт… — Я тебе уже сказала, соглашайся. Лишние деньги нам не помешают. Только в этот раз вернись побыстрее, месяц — это слишком долго. Говард не ответил. Миранде и не нужен был ответ — она всегда решала всё сама. — Я ложусь, приходи, — сказала напоследок женщина, прежде чем снова оставить его наедине со своими мыслями. Говард посидел ещё немного и затушил лампу.***
— Не пожалеешь, отличный конь! Молодой, быстрый, сильный. Порода — самая выносливая! Говард ещё раз с недоверием осмотрел вороного мерина, которого торговец почему-то расхваливал так, будто на него не было подозрительно сниженной цены. Квотерхорс не стоял на месте ни секунды и то и дело норовил кого-нибудь затоптать. Людей на рынке для этого, впрочем, было достаточно. — Ну? Что решил, друг? — поторопил торговец. — Давай, посмотри на него. Отдам его с седлом, да ещё и с бутылкой виски в придачу, если согласен. — Виски не надо. Беру. — Вот и отлично! Говорю тебе, не пожалеешь. У меня лучшие скакуны. Уже через полчаса после покупки Говард пожалел о поспешном решении. Конь не слушался: пугался, переходил в рысь, вертел головой. Доехать обратно до дома на нём оказалось той ещё пыткой. — Норовистая ты скотина! — в сердцах воскликнул Рид, когда конь в очередной раз сорвался с места, игнорируя все его команды. — Бутылку виски он хотел дать… да тут ящиком не отделаешься, лишь бы забрали! В ответ на это конь шумно захрапел, раздув ноздри от страха. Впереди возле дороги громко смеялись дети, и животное наотрез отказывалось идти в их сторону. Такого Говард стерпеть уже не сумел. Сорвав с ближайшего дерева хлёсткую ветку, он замахнулся, чтобы хорошенько вдарить по толстому упрямому крупу. Конь оказался ещё более впечатлительным. Сорвавшись с места, он унёс бесполезно болтающегося сверху всадника в открытое поле и довёз его до дома быстрее, чем тот на это рассчитывал. — Это лошадь! Мама, мистер Рид купил нам лошадь! — играющий возле дома Джонатан совершенно не был испуган внезапным появлением взмыленного коня и злющего всадника. Подбежав к еле остановившемуся коню, мальчик тут же запрыгнул на разделяющий их забор и сунул руку к бархатному носу. — Какая она красивая! Запыхавшийся Говард спешился. Пальцы саднило от мозолей, мгновенно образовавшихся после неравной борьбы со своенравной лошадью. Нет, он точно никуда не поедет. Не на этом коне, не сегодня. Весь мир против того, чтобы он вернулся в прошлую жизнь. — Это конь, — объяснил он ребёнку, которого животное почему-то не спешило съедать заживо. — Осторожно, он может быть опасен. — А как его зовут? — Его? Думаю, Виски. Джонатан почему-то пришёл в ещё больший восторг. — А мне на нём покататься можно? — спросил он, увязавшись за Говардом следом. Рид планировал поставить коня в сарай, чтобы тот не мельтешил перед глазами. — Чуть-чуть. Пожалуйста! Конь шёл следом уже спокойно и на мальчика реагировал только поворотом ушей. Говард не понимал, почему Джонатан вдруг заговорил с ним. До появления коня мальчик избегал его, как огня, и общался исключительно через Миранду. — Ладно, но только до сарая. И без лишних движений, он может быть непредсказуемым. На лице Джонатана отразился восторг. Говард и сам не понимал, почему пошёл у ребёнка на поводу. Неужели письмо Кэссиди пробудило в нём чувства? Смог бы он также буднично общаться с Терри и катать его на коне? Боялся бы сын также, как боялся его Джонатан? Доверял бы? Усадив мальчика в седло и велев ему молчать и держаться покрепче, Говард повёл устало опустившего голову коня по тропинке в сторону сарая. Идти было всего ничего, но Джонатану и так хватило впечатлений. Столько искренне-детской благодарности Говард не видел никогда. — Спасибо, мистер Рид, — неловко пробормотал мальчик, когда Говард поставил его обратно на землю. — А можно я принесу ему морковки? — Если успеешь её принести до того, как я его расседлаю. — Я быстро! Говард удивлённо уставился мальчику вслед. Неужели, чтобы стать хорошим, ему достаточно было привести домой коня? Так просто? Может, и с Терри у него всё сложится просто? Столько лет прошло — дурные мысли больше не посещали его голову. Он бросил пить, ходил на работу, был милым с женщинами и не обижал их детей. Всё то, чего он боялся, не сбылось. Он не стал Билли. — Осторожно, убери пальцы, — предупредил Говард вернувшегося с морковкой мальчика. Джонатан послушно раскрыл ладонь и позволил коню осторожно взять угощение. — Вот так. — Мистер Рид, а можно мне поехать с вами? Говард опешил от подобного вопроса. Ещё пару часов назад мальчик смотрел на него косо, а теперь хочет уехать? — Ты должен помогать маме, — мягко отказал Говард и кивнул в сторону выхода. Рассёдланный конь тут же принялся валяться в грязи. — Не хочу помогать маме! Она на меня постоянно кричит! И Лиззи меня уже достала! — Понимаю, но это не повод сбегать от них. Тебе просто нужно поменять подход и меньше проказничать. — Это как? Говард усмехнулся. Джонатан чем-то напоминал ему его самого. Такой же упрямый и влипающий в неприятности, после которых его матери приходилось срываться на крик. — Это… это, когда ты делаешь всё тоже самое, но твоя мама этого не замечает. Попробуй больше не таскать грязные палки в дом — деритесь с друзьями на улице. Джонатан что-то недовольно пробурчал себе под нос. Говард усмехнулся и направился в дом, чтобы пообедать перед долгой дорогой. Совсем скоро ему самому придётся многое поменять.