Концерт

Зои сосредоточенно мешает грибной суп. Ложка противно скребёт по стенкам кастрюли. Соль постепенно растворяется. Телефон подключён к колонке. Играет любимая песня Зои, «Lovely». Та самая, которая и заварила всю эту кашу. Эван вернётся с работы через пару часов. Как всегда уставший и злой. Но любящий! Совсем скоро в старом замке раздастся скрежет ключа, предвещающий лишь новую порцию боли. Хэнсен каждый раз раздаёт Зои по новой ссадине, будто бы это цветок, по новому синяку, подобно куску торта из кофейни, находящейся в соседнем доме. Иногда, конечно, бывает и плюшевый медвежонок в виде сломанного ребра. И всё так привычно. Потом Эван схватит в руки деревянную скалку, подаренную отцом от «налево», и раз за разом будет ударять пальцы жены, не со всей силы, только припугивая, будто бы желая вдавить обручальное кольцо в бледную кожу. А ещё он будет кричать. Оглушительно громко, так, что будет закладывать уши, но его никто не услышит. Никогда не слышал. Дальше привычный маршрут: либо подвал, либо чердак. Зависит от настроения и настроя. Зои каждый раз про себя молится: «Лишь бы на чердак, лишь бы на чердак…» Не всегда срабатывает. А потом Эван уснёт, давая недолгий отдых телу жены. Кожа будет багроветь в местах укусов. Зои будет беззвучно плакать, размазывая слёзы по лицу, будто делая маску, кусать разбитые костяшки. И молча ненавидеть. Ненавидеть Эвана, родителей, «Lovely». Но она не умеет жить по-другому, поэтому из раза в раз будет проживать этот круг ада, пока в один день разбитый муж не вернётся домой с топором, которым будет с наслаждением отрубать конечности Зои. Одну за другой. Она умрёт в муках. Но это будет потом. А сейчас её ждёт любимый суп мужа — грибной.