И за все воздастся им

Первая неделя ноября покрыла желтые листья и травы сада ледяной коркой. Первые заморозки этой зимы ударили вместе с холодным северным ветром, градом и моросящим дождем. Лето в этом году было дождливым и прохладным, насколько же будет жестока зима? Уже первые её признаки заставляли задуматься о будущем холоде и серости. Ремус выдохнул облачко пара. Льдинки хрустят под сапогами. Мороз колючими пальцами пробирается под кожу, и по всей спине проходят мурашки от неприятного ветерка. Оборотень поправил пучок на голове и пальто, и то неприятно зашуршало. Он один. Сириус сегодня остался в доме на Гриммо- задумал перебрать старые комнаты и, быть может, найти какие-либо артефакты, которые могут им помочь. Тяжелые кованные ворота стоят за его спиной. Темный металл, закрученный в вензеля, кажется почти черным. Ворон с сапфировыми глазами следит за ним, сидя на столбе, и Ремус чувствует, что не просто так. Он выстрелил в него колющим заклинанием, но промазал, и ворон улетел, громко хлопая иссиня-черными крыльями. В этом фамильяре точно была магия, но не Тома. Люпин вздохнул. За его передвижениями может следить только один человек. Его лицо осунулось и побледнело. Близилось полнолуние. Крестник за эти ночи не просыпался. По заверениям Лорда, Гарри уже выпил последнее зелье и теперь остались только моральный и магический аспекты. Последние осколки не желают занимать свое место, безнадежно паря вокруг ядра. Ворота скрипнули. Вновь подул ветер, пробирая до кости. Оборотень обернулся к густому подмороженному саду и наконец зашагал к поместью. Оно темной крепостью виднелось за высокими ветвями, сверкая глазами-окнами. Поттер не пускает его. Том злится, но держится, закусывая губу и сдавливая кулаки. В чем дело? Тело избавилось от последствий полностью. Белая магия почти вся ушла из организма, остались лишь мелкие ее капли, с которыми ядро и само может справиться. Если, конечно, наконец соберется воедино. Кусочки, вставшие за ночь на место, тихо шуршали друг об друга, заново притираясь. Матовая поверхность черного ядра делала его похожим на черную дыру. Паутинка мелких трещин никогда не исчезнет, делая ядро хрупким и чувствительным. Остались последние рытвины, последние незаполненные пятна, единственные отражавшие свет. — Входи. Том услышал его шаги. Люпин зашел, тихо скрипнув дверью и прошаркав к креслу напротив, незамедлительно падая в него. Его усталый вид не слишком удивил Реддла: неделю назад мужчины аппарировали в смятении и раздумьях. Он может их понять. Он тоже привыкал к такой ситуации первое время. — Как успехи? — Сириус начал поиски поисковых артефактов. Может наконец разберет нежилую часть дома. — Он ведь еще не принял наследие, не так ли? Звание Лорда помогло бы ему прибрать дом без использования грубой силы. — Да, он еще не Лорд. О причинах не треплется. Подозреваю, что Вальпурга тоже не расскажет. — И правильно сделает. Дела рода лучше оставлять внутри рода. Молчание повисло в воздухе. Холодный свет лился из приоткрытых штор. В воздухе вилась магия и запах озона. Ремусу здесь все еще плохо. Свежий морозный воздух не проникает сюда, спертый воздух заполнен пылью и неприятными запахами, к чему особенно чувствителен волчий нос. Люпин чихнул, и облачко пыли слетело с его кресла. Том встал со стула, отодвигая его к стене и выходя из комнаты. Люпин последовал за ним. Они спустились в столовую, присаживаясь на софу около стены по разным ее краям. Здесь дышится легче. Здесь открыты окна. Том попросил одного из домовиков подготовить лабораторию к прибытию Северуса. — Том? — Да? — Что ты собираешься делать с Дамблдором? — Прежде всего его нужно найти, а там посмотрим. Кто знает, когда мы сможем это сделать? Альбус смотрит вдаль, просчитывает шаги наперед, мы можем искать Орден годами и не найти его, пока они сами не вылезут из какой-нибудь ямы, там, где меньше всего их ожидаешь. Не удивлюсь, если они появятся у порога моего дома. Вопрос исчерпан. — Пришел проведать Гарри? — Скорее, попросить о помощи. — Скоро полнолуние? Люпин кивнул, отворачиваясь к окну. Листья опадают на грязь и засыпаются другими листьями. Они перегнивают, умирают ради будущей листвы засыпающего дерева. — Тебе нужно зелье, приют или усмирение волка? — Смотря, что займет меньше времени и не будет тебе в тягость. — Мне не трудно. Зелье сделать легче. Волкодлаком ты станешь точно не сразу и придется жить в России довольно… длительное время. — А Фенрир? — Сивый в этом тебе точно не наставник. Он упивается жестокостью. — Спасибо и на этом. Где-то вдруг скрипнула дверь. Не в поместье- Ремус бы дернулся или по-крайней мере навострил бы уши. Скрип повторился снова: натужный, будто кто-то забыл закрыть ставни, и те раскачивались в порыве ветра. Видимо, Гарри предлагает ему посетить свой последний форт. Свою комнату. Он встал с софы, кивнул Люпину и вбежал вверх по лестнице, оставляя того на попечение домовиков. Ремус справится со своими проблемами сам, а вот Гарри- нет. Свет давит. Лучи, тяжелые, яркие, мертвой тушей опадают на дырявый пол. Стоит духота. Волны горячего воздуха растворяют деревья вдалеке, заставляя их плясать, как языки пламени. Здесь нет штор. Лишь старые дырявые занавески отвратительно-грязного желтого цвета. На них пятнами расплывается грязь и жир с кожи, а в самом низу- коричневые пятна от крови. Гарри смотрит за окно. Жара и свет убивают его, от них мигренью раскалываются голова, и он может только лежать на скрипучей кровати и смотреть в потолок без возможности заснуть. Его кости и суставы болят в районе переломов и трещин- видимо, скоро погода переменится. Болели шрамы на торсе и спине. Они появились совсем недавно- отец решил испытать на деле магическую плеть. Самые крупные наверняка не заживут, в будущем расплываясь белой кляксой. Ему нужен душ. Очищающее заклинание никак не поможет ему вымыть гной из ран и дезинфицировать их. Тем более, он даже не знает о том, как его наколдовать- ни в каких книгах, которые он успел прочесть, не описаны настолько базовые заклинания. Он порой поражается своей живучести. В поместье тихо. Чарли и мать укатили во Францию до самого конца июля, судя по громкому разговору Джеймса с кем-то. Остался только отец, но и тот постоянно куда-то исчезает, аппарируя прямо из дома. Гарри мог бы добежать до ванны, но не факт, что его присутствие там не будет замечено. Пот неприятно лип к телу. В рубашке и шортах невыносимо жарко, но у него нет более открытой одежды. Конечно, он мог бы быть голым, просто скинуть всю ткань и лечь под плед, но ему страшно видеть собственное тело, да и под пледом даже голым будет все еще жарко. Домовики приносят еду раз в день. В странном салате нет и намека на протеин. Вот и сейчас знакомая стальная миска проскальзывает через щель в двери. Гарри борется с голодом: лучше перетерпеть гложущую пустоту желудка, чем как скот питаться травой, которая даже не насыщает его. Тем не менее, он выпьет заправку- воду вместе со своеобразной пищей не дают. Тяжело жить на перченном масле, но он старается не отбросить коньки. Даже собственная кожа с заусенцев кажется лучшим решением, чем неизвестного срока годности растения. Красные, обкусанные губы и пальцы- жалкое зрелище. Голод довел до крайних мер, прежний отказ от мяса полетел к чертям, как и обещание самому себе не трогать мертвых животных. Потолок с дыркой под люстру крутился перед глазами. Гарри думает, напряженно думает, пока головная боль разрывает его пополам. Ему надо как-то пережить этот май. Комары летают у окна, мухи бьются об стекло, без возможности залететь за границы деревянной рамы. Где-то внизу, в кустах, стрекочут кузнечики и жужжат пчелы. Их крылья и стук мерно сливаются воедино, вводя юношу в своеобразный транс. Он любит песни насекомых. Поттер-холл стал еще хуже с прошлого раза. Все крыло здания, отданное наследнику, гнило и покрылось толстым слоем пушистой плесени. Влажные доски ломаются в труху при едином шаге. Нужно быть осторожнее, чтобы не провалиться на этаж ниже. Заветная дверь в конце пустого темного коридора слегка приоткрыта. Она качается, поскрипывая ржавыми петлями. Чем ближе подходит к ней Том, тем дальше она кажется. Все будто замерло. Снаружи поместья больше не бушует буря, ветер перестал свистеть меж дыр. Тишину можно резать ножом, как и напряжение. Том уверен, он подпрыгнет от любого шороха. Весь холл будто сам дрожит вместе с ним. Стоит помнить, что это чужое сознание. Насколько сильно оно боится впустить чужака в самые свои глубины? Прячет ли сейчас свои воспоминания, пытаясь тянуть время? Издалека за дверью виден лишь непроглядный туман. Где-то там находится волк. Где-то там спрятаны ответы на несуществующие вопросы. Тому откровенно страшно заглянуть за косяк куска древесины. Прошлые воспоминания были страшными, какие же будут там? Дрожь наконец прекратилась. Лорд сделал шаг, второй, третий, и дверь не отдалилась. Его и последний рубеж разделяет длинный протухший коридор. Реддл хочет поставить руку на стену, но та уходит от прикосновения, продавливаясь ямой. Он подходит все ближе и ближе, и дверь приоткрывается еще немного. Туман кучерявыми кольцами вьется у порога, приглашая, заманивая. Том наконец переступает порог, окунаясь в белый дым, ничего не видя. Это сон. Он понимает это, оглядываясь назад и не видя своего отражения в грязном окне. Это сон. Окно открыто. Крючковатые ветви заглядывают в окно, призывая забраться по ним и спуститься на улицу. Это сон. Он пролезает через раму, чувствуя себя маленьким и легким. Он задирает голову и видит ровное одеяло белоснежных облаков. Он не понимает, где солнце. Холодный свет повсюду, но солнца или луны нет, как и тьмы. Этот свет не режет глаза, не давит на виски, он обволакивает, успокаивает своей серостью. Это сон. Он забирается на самый верх странного дерева и воспаряет над ним, уносясь от земли все дальше, и дальше, и дальше… Облака. Они повсюду. Они спрятаны в тумане и выплывают из него, постоянно меняя свою форму. Том понимает. Последний рубеж создан для приятных воспоминаний и мыслей: для снов, для дружбы, для неисполненных мечт. Среди них, он чувствует, спрятаны и самые темные вещи. Реддл не может сказать точно: облака тоже уплывают из-под его пальцев. Он проходит совсем недалеко, как слышит вой и идет на звук. Лорд смотрит под ноги и видит ржавые цепи, тянущиеся из-под облачной завесы. Чем ближе он к волку, тем темнее и гуще облака, тем больше искр в них блестит. Вскоре появляются руны. Они фиолетовыми молниями вспыхивают в тучах, ярким фонарем указывая Тому путь. Он заворачивает в этом лабиринте и сжимает кулаки, как только видит волка. Торчащие кости первыми бросаются в глаза. Спутанная черная шерсть потеряла блеск и густоту. Кровь льется из-под кандал, в которые заключены мощные лапы. Цепи опутали бедное животное, и оно лежит без возможности двинуться. Волк смотрит в никуда. Белые слепые глаза яркими звездами выделяются в грязной шерсти. Том подходит ближе. Зверь шумно дышит, но не рычит. Его уши дернулись в сторону Реддла. — Здравствуй. Возможно, разговаривать с животным не самая лучшая идея. Том сел рядом с его мордой, замечая размеры его тела. Он будет побольше, чем волки клана Велеса. Если верить их классификации, Гарри стоит отнести к волкодлакам Чернобога. Черная шерсть, мощное тело, опасные клыки. — Я хочу тебя освободить. Но ты тоже должен мне помочь. Волк фыркнул, тряхнув лапой. Наручник впился в кожу. Сложно будет такое снять. Том взял лапу в руки. Видимо боязнь к контакту не распространяется на волка. Кости передавлены. Подушечки лап темные и грубые, наверняка без какой-либо чувствительности. Том дернул цепь, и зверь взвыл, не пытаясь отнять лапу. — Ты же хочешь выбраться, правильно? Ты должен мне помочь. Волк снова фыркнул, роняя голову в облака, поднимая небольшой туман. — Ты заперт долгое время. Твоему хозяину плохо без тебя. Если ты не разрушишь эти цепи, то никогда не увидишь луну, не ощутишь утреннюю росу и не вопьешься своей пастью в оленью тушу. Волк поднял голову, смотря сквозь Тома. Что-то перемкнуло в нем, и он закрыл глаза. Раздался щелчок. Второй. Третий. Скорость нарастала. Том повернулся к месту, из которого вышел. Звенья цепи медленно разрушались, пожирались ими самими, железной крошкой опадая сквозь облака. Пара минут и наконец щелкнул замок на наручнике. Реддл осторожно подергал края: волку придется потерпеть. Он хватается за них, отчаянно пытаясь открыть, волк рычит, но лапу не отбирает, и Том вздыхает, когда наконец половина проклятой железяки отлетает в сторону. Под ней- мясо и кость. Лорд отрывает железо полностью, и первый наручник взрывается белым светом и исчезает, как и руны на этой лапе. Осталось еще три. Том смотрит вверх. Облака слегка рассеялись и в образовавшихся дырах видны черные язвы и вены. Здесь они кажутся больше. Волк сам скидывает кандалы еще с двух лап и цепь с последней. Он неуклюже встает, отряхивается, слегка качаясь. Кожа медленно затягивается, мышцы постепенно перекрывают кости, шерсть вылезает грязными клоками и колтунами. Тому интересно, придется ли его купать, как собаку? Анна говорила, что они едины со своим зверем. Гарри со своим разделен- в детстве не хватило времени, видимо. Зверь протягивает Тому лапу, и он снимает железку, отчего та хрустит, как яичная скорлупа, и вновь вспыхивает, исчезая. Волк свободен. Руны на его теле постепенно темнеют, бледнеют и стираются, белым пеплом слетая с шерсти, напоминая перхоть. Тучи вокруг белеют, и зверь исчезает, рассеиваясь черными снежинками. Что теперь? Что осталось здесь? Лорд вновь начал бесцельно плутать среди тумана, пара и блеклого света. Он шел куда-то, не сильно разбирая дороги. Облако коснулось его руки. Гром разрывает перепонки. Молния ударила куда-то рядом с холлом, наверняка взрывая землю и раскидывая горячее стекло, шипевшее под холодным дождем. Он курит. В пачке осталось три сигареты. Палочка яда тлеет в грубых руках Чарли. Завтра с утра он аппарирует в поместье Темного Лорда. Начнется долгая гонка в попытках не раскрыть себя и не умереть. Он думает, что самому убить себя не так страшно, как умереть от чужой руки. Дым поднимается к потолку, смолы наверняка липнут к потолку и обоям. Он надеется. Он думает, что надежды мертвы. Он мечтает. Он думает, что мечты слепы. Ритуал отдавался болью в диафрагме и ногах. Что-то болело в груди. Гарри сказали, что так будет болеть не очень долго: тело привыкает к новой внешности. Ливень раскидывает воду, заполняя и без того наполненные до краев ямки и неровности. Лужи мелкими озерами расплываются за окном. Капли шлепают по ним, распуская круги. Солнце не выйдет. Он тушит сигарету об руку, и ожог быстро проходит, но не боль от него. Чувствовать тоже больно. Том оказался среди тьмы. Все черное и матовое. Волны перекатываются под поверхностью. Черные хлопья снега или пепла или еще чего падают сверху. Лорд здесь- единственный в цвете. Он вновь бредет вперед. Волны направляют его, ведя к чему-то, закрывая другие пути. Куда его ведут? В его голове исчез чужой разум. Он чувствует: блоки вновь встали на место, снесенные когда-то. Том видит тень впереди. Кровавые язвы и набухшие черные вены расползаются от нее, как и волны. Лорд подходит ближе. Наследник смотрит на него. Темный изумруд глаз впивается куда-то в лоб. Он слегка ниже Лорда. Белая рубашка в крови в местах его травм и ран, то есть вся в ней. Ног не видно, они все погружены в черную массу. Он смотрит, но проблеска разума в его глазах нет. Рядом с Томом появился волк: собрался из черных хлопьев. Он слепыми глазами смотрит на Реддла, тоже сквозь. Почему он слеп? Лорд искал Гарри, и он его нашел. Он идет, и от его шагов расходятся круги, как от капель. Он видит еще больше: синяки, мелкие царапины, щепку застрявшую в виске, кусок металла в шее и струну, обернутую вокруг. Он подходит еще ближе, и еще, и еще, и еще, стараясь не наступать на вены и язвы. Он видит грязь в волосах, обернутую скотчем дужку треснувших очков, корку на ранах и мелкие капли крови на фарфоровой коже. — И что мне теперь делать? — Любовь. Забота. Наставник. Отец. Муж. Волк говорит односложно. Пытается помочь. Его человек в горе. Его человек в пучине собственных страхов, безумии и чужой агрессии. Том чувствует это и треплет шерсть на волчьей голове. Зверь ластится, тянет голову ближе к руке. Любить? Заботиться? Дать ему то, что не дали родители. Стать наставником, отцом, мужем, стать смыслом, чтобы было ради чего жить, стать спасением, благословением, защитой. Готов ли Темный Лорд к этому? Готов ли он к ответственности за жизнь этого юноши? Готов ли он помочь ему стать целым? Готов ли, готов ли, готов ли… Реддл знает- если его ответ «нет», то Гарри исчезнет. Никогда не проснется. Никогда не соберется. Его личность навсегда останется между жизнью и смерти, на грани, где ему привычнее всего. Его раны никогда не затянутся, будут гноиться и причинять привычную боль. Готов ли он вытащить его из пучины, протянуть ему руку? Реддл понимает- придется вложить много сил, придется изменить себя в некоторых аспектах, придется работать в поте лица, чтобы сделать жизнь одного маленького человека, на которого всем все равно, хотя бы немного светлее. Готов ли он? Он не хочет быть голословным. Он взвешивает собственные силы. Если он не сможет- Гарри будет еще хуже, и его хрупкое ядро станет трухой, пылью, и второе ядро в этот раз его не спасет. Том наконец вскидывает голову. — Я готов. Матовая поверхность перестала волноваться. Черная масса затвердела и раскололось, роняя юношу. Том стоит, потому что ничего не может с этим сделать: Гарри нельзя касаться, это табу, первое которое нужно запомнить, и он не собирается нарушать это правило. Волк подходит к хозяину и хватает его за ворот рубашки, переворачивая. Они оба рассеиваются черным пеплом. Лорда выкидает из чужого сознания. Черное пространство разрушается, и тусклый свет начал проникать сквозь трещины. Северус стоит напротив, когда Реддл открывает глаза. Гарри дышит ровнее, его грудь мерно вздымается. Лорд не может сдержать вздоха, когда юноша во сне поворачивает голову. — Поздравляю вас, Лорд. Видимо, теперь тут наконец можно раскрыть окна и вытурить всю пыль. — Спасибо, Северус. Чтобы я без тебя делал. Сколько времени? — Полночь. Полнолуние. Вы установили рекорд, вы были в его голове больше суток. — Люпин? — На Гриммо вместе с зельями. С ним все в порядке. Том потер лицо, усталость наконец накатила на плечи, и он сгорбился на стуле. — Есть ли еще что-то, о чем я должен знать? — Вам написала Макгонагалл. Я не вскрывал письмо, но вряд ли там предложение выпить чаю. Еще письмо прислали Хозяйка Медной Горы и Люциус. Сивый не нашел Альбуса, но зато нашел Уизли. Я предлагаю вам разобраться с этим завтра, вам нужен сон. Том снова вздохнул, вставая со стула. Завтрашний день обещает быть интересным. Нагайна просунулась в дверной проем. — Он наконецсс пробудилсся? — Да. Ты рада? — Да, госсподин. Она проползла по кровати и обвила спящего юношу. Что ж, лучше охранника и не придумаешь. Том потянулся, выходя за дверь. Северус вышел за ним. — Рад, что у тебя будет способный ученик? Только прошу, будь с ним помягче. — И это мне говорите вы. — Не ерничай. Ты тут вообще по какому поводу? — Изначально хотел просто выпить с вами чая, но узнал от ваших эльфов, что вы долго сидите в одной и той же позе, вот и остался. — Ты домой? — Нет, а что? — Предложение на чай еще в силе? Северус усмехнулся. — Конечно, мой Лорд.