***
Санкт-Петербург, «Тюрьма народов». Помнится, как XIX век казался столетием непрекращаемых погоней за молодым УНР, которого практически всегда пытались причислить к «украинофильским» организациям. Сперва может показать довольно-таки смешно, когда будущий Украина состоит в украинских же организациях. Как бы это странно и даже дико не звучало, российская жандармерия всегда пыталась приписать ему участие в антигосударственной деятельности. Ему приписывали не только принадлежность, например, к Кирилло-Мефодиевскому товариществу, но и соучастие в паре польских восстаний. Отсюда ЗУНР не удивляется тому, что между УНР и Второй Речью Посполитой были хорошие отношения… до определенного промежутка времени. И ведь даже после Эмсского указа, нескрываемых преследований и арестов украинских деятелей культуры, искусства и науки УНР ни разу не попался. Было непросто прятаться у всех на виду по всей Великой Украине более двадцати лет. После неудачной демократической революции 1905-1907 гг. он обрёл неприкосновенность, как Самодержец (страна-человек). Это было приятным бонусом от революционных событий, хотя понятно, что это была попытка старшего сына Империи, Российской Республике, войти к нему в доверие. Само начало XX века смогло внушить многим государствам, что скоро их дети займут их трон. Будет ведь ошибкой засылать в Сибирь будущее государство, и лучшим решением для российской семьи было выйти на контакт с национальными Самодержцами. И сейчас, в 1924 году, некоторые из тех, с кем они хотели больше всего подружиться, сидят в этой крепости. Не будем столь радикальными касательно всей российской семьи, ибо двое из них разделяют с остальными эти серые стены. Уже все успели пошутить про те самые грабли. Питание здесь трёхразовое, хоть и не такое, которое они могли себе позволить до Октябрьской революции. Во время приёма пищи они могли увидеть своих товарищей по большевистскому несчастью, чтобы не чувствовать себя слишком одинокими. Порой здесь можно было встретить не государство, которых несколько персон, но и города. УНР и ЗУНР всегда держались вместе, да и «темница» для них была одна. Возможно, совместное выживание и было для них пыткой. И сейчас они обедают вместе с остальными странами. Было приятно видеть старые добрые лица, как, например, БНР. — А я ўжо думаў, што сёння будуць выносіць чыёйсьці труп з вашай вязніцы, — усмехнулся Беларусь, подсев к двум братьям. — Та який сенс мені стискати оте м'ясиво до фаршу? — спросил ЗУНР и закатил глаза. — Бачиш? От так він дякувати вміє! — сказал УНР беларусу, указывая на соседа вилкой. Братская неприязнь всегда выражалась через шутки или же дразнилки, поэтому их было интересно слушать. Жаль, что многие не понимали их, но те специально говорили порой на латыни, чтобы все знали, кто из братьев настоящий подлец. Только беларус мог и без этого понимать их, как и они его. — Что на этот раз? — раздался голос сзади украинцев. Приятно было видеть среди своей компании Казахское Ханство, одного из самых старших узников этой тюрьмы. Со своим обедом он присел рядом с Беларусью. — И Вам доброго дня, Ханство, — поздоровался УНР. — Ничего такого, просто мой брат настолько меня любит, что готов задушить в крепких объятиях. — Звісно, ніби ти… — Затули пельку, будь ласкавий. Пока братья на сей раз пытались доказать, кто из них намного интеллигентнее другого, Ханство краем глаза увидел вошедших в столовую двоих всем известных стран. — Вот и наша несчастная парочка пришла, — прошептал казах, сделав глоток воды. Оглянувшись, трое увидели Российскую Империю и его сына, Российскую Республику, которые глазами искали себе место. Их никто не желал видеть рядом с собой, поэтому они стали своеобразными изгоями в своей же тюрьме. — Пожинают свои же плоды, — сказал беларус, с неохотой вкушая остывшее картофельное пюре. — Если нас так плохо кормят, страшно представить, что в других тюрьмах происходит, — сказал ЗУНР, который обнаружил волосок в салате. — Лично я думаю, что тюрьмы должны реабилитировать осуждённых, чтобы они стали полезными государству и не несли вред обществу. — Это тебе не Европа, — напомнил УНР брату. — Мы всего лишь заложники этих клятых стен, которые должны разрушить наши дети. Вон, у Ханства свой богатырь, а младшему беларусу нужно подрасти. — Богатырь? — спросил Казахское Ханство. — Я бы сказал, что он отдаёт предпочтение уму, а не силе. Всё ещё не могу понять, как ему удалось сохранить при себе власть, хоть он был главой «буржуазной» партии Алаш-орды и вёл, как говорят, «контрреволюционную» политику. — Вы были солдатом, вот поэтому от Вас решили избавиться, а Казахстан, быть может, был дипломатом по характеру? — спросил УНР. — Очень трудно решить какие-либо вопросы с россиянами словами, но ему удалось хотя бы обеспечить себе безопасность, — говорил казах, пока не увидел в салате баклажан, от вида которого чуть не кинул тарелку в сторону. — Ох, Аллах! Кто их сюда положил? Они там все сонные ас үйде? У меня нетерпимость к баклажану! — О, Вы про аллергию! — сказал ЗУНР, от познаний которых его брат в очередной раз закатывает глаза. — Мы так это называем в Европе. — Помнится, как Речь Посполитая, то бишь старший, рассказывал, как Российскую Империю один кошачий волосок был способен убить, — говорил БНР. — Поэтому в наших краях кошка — священное, — сказал Ханство и отделил ненавистный баклажан от остального блюда. — Всё о наследниках наших думаем… лучше бы каждый за своего беспокоился – мой-то у этого поляка остался, ни чуть не лучше этих большевиков! — накручивал себя на ровном месте ЗУНР. — Богу только ведомо, как они там себя чувствуют… — Они? — спросил УНР специально, ибо его брат только что проговорился. — Я в общем говорю про сына и наш народ! Даже в присутствии своих знакомых Самодержцев братья не позволяют выдать из себя то, что есть ещё один сын. Младший не видел те ужасы войны и горе потери родителей, как это смог прочувствовать старший сын. Прекрасно зная это, Польша и Россия могут воспользоваться его положением, создав в его глазах красивую картину «спасителя». Чтобы этот кошмар не воплотился в реальность, нужно дать Украине-старшему возможность, как бы это ужасно не звучало, воспитать своего брата.***
Пока родители считали пройденные дни в холодной темнице, у Галиции было очень тепло, чтобы младший украинец позволил себе снять с себя кучу верхней одежды. Пока Княжество отлучился ненадолго по делам храма, ребёнок сидя на ногах своего брата, рассказывал о последнем прожитом годе в компании семьи Бандер. К сожалению, старшего интересовала одна вещь: — Що сталося, коли поляки прийшли до вас? — Коли вони прийшли, то Отчий Андрій заховав мене під хатою, — спокойно рассказывал младший, словно в тот день он даже не пискнул от страха. — Поляки прийшли до нього, щось говорили, ходили піді мною, а потім пішли кудись. — Вони були злі? — Так, дуже злі, але Отчий був спокійним, тому й я не боявся. — А як до Князівства дістався? Хто допоміг? — Думаєш, що з дитини буде найкращій конфідет? — спросил неожиданно вернувшийся Галиция, что предпочёл войти в дом с запасного входа. — Мені дійсно цікаво, як це відбулося, — оправдался Украина. — Цікавість в свою дупу запхни, — грубо изрёк старший и наконец разулся. — Добре, що Посполитий любе хизуватись переді мною своїми планами та досягненнями. Я вдячний йому за те, що вчасно дізнайся про твою втечу. Слід тобі подякувати моєму дияконові, котрий забрав дитинча з тієї польської засідки. — Диякон? — Ох, православні, — тяжело вздохнул Галиция. — Не треба було віддавати тебе Києві, бо знав, що хрестять ті ченці таємно. — Взагалі-то тато говорив, що хрестили мене в Станіславові по дорозі в Київ. Певне, це була церква Успення Святої Богородиці, але я не так сильно цікавлюся релігією, щоб пам'ятати точно. — Он як… Господи, позорисько нашої Церкви. Пока Княжество рефлекторно перекрестился, в дверь постучали. Сегодня у них намечается наплыв гостей, которых никто не звал. Лишь после одного маха рукой Украина-старший понял, что его брату пора бы изучить этот дом как можно лучше. Следует сразу же начать со второго этажа, на который оба быстро поднялись. Пока те поднимались, младший вспомнил об обещании брата, данного в последний день встречи. Жаль, что старшего незамедлительно позвал вниз Галиция, не дав малышу и слова сказать насчёт торта. Спустившись вниз, Украина не смог сразу распознать вошедшего в дом гостя. Вернее, гостью, на которой был плащ с капюшоном, словно Княжество решила навестить сказочная Красная Шапочка. Хорошо, что в понимании парня есть только «хороший» пересказ сказки, нежели оригинал, о котором ведомо только Галиции. Хоть Украина владеет памятью на лица, вспомнить эту девушку он не мог. Он и так мало видел женщин в своей жизни, кроме нянь и односельчанок. В остальных же случаях его окружала мужская компания. Когда же капюшон спал с её головы, засверкали её блондинистые волосы, словно тонюсенькие колоски пшеницы. Теперь-то картина в серых глазах складывается воедино — это Анастасия, или же Авелина, что в тот вечер помогла парню достаться Княжества. Её светлые голубые глаза виновато опустились вниз, когда встретились с вполне ожидаемым осудительным взглядом Украины. Если она всё ещё свободно ходит по земле, то становится ясно, что проститутки были заодно с поляками. — Благаю вас вислухати мене, — попросила девушка, с надеждой взглянув на Галицию. — Краще було би вдягнутися… — смущённо отвёл взгляд тот при виде оголённого декольте. — Не думаю, що ти випадково дізналася про моє перебування саме в резиденції Королівства Русі, — скрестил руки Украина. — Либонь Панство тобі все у вушко нашепотів. — Та не кажіть Ви такі речі, пане! — расстроенно, но вразрез ответила Настя. — Ми, справжні українські дівчата, навіть не думали йти з ляхами на співпрацю! Та, що не залишала Панство — варшавська ляшка — фаворитка його, котру він із собою носить, як брошу. — Дитино, ми тебе зрозуміли, — положил руки на мягкие худые плечи Княжество, пытаясь угомонить резкий наплыв эмоций у девушки. — Я сам все бачив і чув, тому вірю тобі. Даремно чекати, що он із тієї хавки щось розумне вискоче. Галиции можно доверять, ибо именно ему предстояло несколько дней терпеть смешок польских девиц. Польша слишком удобно устроился здесь, что ездит во Львов при параде. — Від імені всіх дівчат я прошу у Вас вибачення за те, що ми в той вечір не змогли Вам допомогти, — сказала та и из-за спины достала небольшую коробочку с ручкой. — Звісно, що тістечка не буде достатньо, тому можу надати звістку про членів Військової Організації, якщо не помиляюсь щодо назви. Михайло Васильович Поліщук — це Ваш знайомий? Вот этот жест Украина считает чуть ли не протянутой рукой помощи, ибо в ином случае парню пришлось бы потратить месяцы на то, чтобы раздобыть информацию про боевиков. Но Галиция не был рад услышать это, пускай это было частью извинений. — Ні-ні, дитино, ми це знати не хочемо, — возразил Королевство. — Мені достатньо було цієї тижневої тарапати, а на визволення якихось йолопів навіть бажання нема. Украина и слова сказать против Галиции не мог, хотя горел желанием встать на защиту своих товарищей. Он не хочет в последующие года чувствовать на себе тяготу вины за то, что именно из-за него те попали в ловушку. Если так и произошло, то следует попытаться их освободить. Как это сделать — вопрос второстепенный в данном случае, ибо вряд ли парень сможет выйти за пределы двух кварталов. — Якщо буде потреба, то краще скажу зараз: Бригідки на Казимирівській, — сказала Анастасия, что не желала долго терпеть недовольство Княжества и подошла к Украине. Вручив тому коробку из пекарни, она, словно читала мысли Галиции, пожелала уйти. А парень всё думал о том, не устроили ли на этот раз за ними слежку, чтобы несчастную добрую девушку заподозрили, как соучастницу. Если от неё после не будет вестей, то, быть может, Королевство что-то может скрывать. Украина понимал, что Галицко-Волынское Княжество, скорее всего, не позволит ему выйти за пределы этого дома. Нельзя даже будет рассчитывать на то, что в ближайший месяц его вообще подпустят к кому-либо, кроме церковнослужителей. Учитывая всю любовь Второй Речи Посполитой к его персоне, то выговор боевикам сделают на этих днях. Попытаться спасти хотя бы часть из них уже невозможно, и это обнадёживает. Радует, что операция закончилось не совсем плохо, как могло было произойти, если бы не добросердечность Галиции. Он буквально спас двух братьев от страшных последствий в самом зародыше. Хоть ему не нравится ни характер, ни поведение Украины-старшего, но внутри он чувствует невыносимое чувство обязательства. Оно терзает его не только из-за ЗУНР, но и перед людьми, благодаря которым они могут ходить на грешной земле. Будет намного лучше, если этот молодой парень проведёт свои «лучшие» годы не в тюрьме, наполняясь с каждым днём ненавистью и желанием мести. Последнее явно в нём присутствует с момента потери родителей, но восстановить честь своей семьи он должен не поножовщиной. Конечно, в эти времена мало кто будет решать конфликты диалогом, но только через слова можно набраться ума. Украине пакаместь нужно заняться воспитанием брата. Сейчас младшего настигает тот самый возраст, когда пора идти в школу. Насчёт образования можно не беспокоится, ибо Княжество в этом поможет. Знал бы об его планах ЗУНР, то явно бежал из той тюрьмы, чтобы спасти своего сына от такого учителя.***
Это были самые спокойные три года для Польши, ибо в так называемой «Малопольской Всходни» не было никаких тревожных новостей насчёт Украины. Было настолько непривычно, что Самодержец несколько раз в полгода совершал поездки во Львов. Его душа буквально пела, когда ему выпадала возможность видеть украинца, читающего огромную Библию по приказу Галиции. Невозможно было скрыть улыбку, когда парень облачался в тёмную мантию и пел в хоре. Нельзя исключать, что Галиция мог мучить парня ради простой сценки перед Второй Речью, но тому было забавно смотреть на смирённого парнишку. Смех вызывал только уничтожающий взгляд тех серых глаз в сторону поляка, и порой казалось, что серый цвет неспеша превращался в жгучий красный. — Вижу, воспитание юного Савонаролы проходит успешно, — обратился год назад к Галиции как-то Польша, посетив храм св. Климента. — Никогда бы не подумал, что он может поддаться дисциплине, как все нормальные люди. — Ко всем можно найти подход, — ответил тогда Княжество. Но когда Речь Посполитая покидал Львов, то Королевство шёл успокаивать бушующего внутри Украину. Менее чем за минуту старший был способен потушить его пламя. Он был абсолютно прав в своих высказываниях — нужно лишь найти правильный подход, который зачастую индивидуальный. Чтобы этот юнец усмирил свой гнев, достаточно было дать ему один конверт. — «Поштовцям» винесли вирок, — прошептал Галиция, кладя за книгами конверт. На тот раз Королевство вручил тому письмо с информацией насчёт судового процесса нескольких членов «Летающей бригады» в 1926 году, которые устраивали грабежа польских правительственных учреждений. «Почтальонами» они стали, когда с 1924 по 1925 года они ограбили кучу почтовых отделений Львова. Во время побега из тюрьмы их выдал испуганный охранник, а на самом судовом процессе, как доносится в письме, прозвучала блистательная речь Ивана Паславского: «Я поступив подібно, як радив італійцям поступати в їхніх визвольних змаганнях ваш великий поет Адам Міцкевіч. Я поступив так, як колись ваш перший маршалок Польщі, ваш національний герой, Йосиф Пілсудскі». Это был очень намёк на недавний переворот Юзефа Пилсудского в мае 1926 года. Стоит учесть, что нынешнего премьер-министра поддержал самолично Вторая Речь Посполитая. Будучи среди тогдашнего президента Станислава Войцеховского, он препятствовал действиям верных правительству войск и, наоборот, снабжая всем необходимым войска Пилсудского. Видя поддержку Самодержца к этой персоне, многие поляки начали поддерживать его в ответ. Теперь государством правят офицеры и полковники, с которыми вести переговоры украинской стороне попросту бесполезна. Возвращаясь к Украине, Королевству, чтобы надеть на него ошейник, необходимо было пойти на некоторые уступки. Естественно, что Галицко-Волынское Княжество не сразу это сделал, а лишь тогда, когда украинский народ охватила депрессия. Под этим тот имеет ввиду, что после признания Ассамблеей Антанты суверенитета Польши над Восточной Галицией многие попросту потеряли надежду на воссоединение с Великой Украиной и смысл борьбы за независимость. Вторую Речь Посполитую поддерживают могущественные государства мира, и потому деятельность УВО начала постепенно угасать, достигнув состояние полусгоревшей спички. Но это была только одна из множества других причин, среди которых главным образом выделяются грабежа. Нельзя отрицать, что деятельность тех же «почтальонов» была полезна украинскому делу, но, к сожалению, люди бывают корыстными. Многие совершают преступления, прикрываясь благими намерениями, совершая набеги не только к полякам, но к американцам, евреям и даже украинцам. Именно об этих случаях любит говорить пресса, извращая картину украинской борьбы. Пока Организация наконец не станет наконец по своей природе централизованной, то Галиция не даст Украине и шанса встретиться с её представителями. Когда Андрея Мельника арестовали в 1924 году, то остальным оставшимся в Краевой Команде доверять не стоит. Не только чтобы не попасться в ловушку, но и не навлечь на них беду. Доброта и щедрость Королевства способна только на телеграммы и письма, которые обязательно нужно сжечь. Насчёт Полищука было известно в первый же год — его отпустили, так как насчёт него не было ни доказательств, ни самих документов (по существующимся тот был беженцем после польско-советской войны, не приписанный к каким-либо военным формированиям). К сожалению, участь других членов оказалась плачевной — долгий срок в тюрьме. Видеться с остальными, конечно же, не было возможности, но именно Полищук становился посредником между Организацией и Украиной. Имея подозрение к своей персоне, с него стараются не спускать глаз. Он ходит на тонкой нити, которую вот-вот подожгут. С приходом Пилсудского часто начинают поговоривать, что за разведывательную деятельность в пользу третьей стороны приговаривают чуть ли не к смертной казни. И ведь недавно в польской прессе начали появляться заголовки, что члены УВО сотрудничают с немецкой разведкой. Организация выходит на международный уровень, хотя Украине и Галиции это было известно после провала польского наступления в 1926 году на территории Литвы. С ними у украинских националистов были особые отношения, которые смогли достигнуть государственного уровня. Именно украинцы смогли предотвратить наступление, сообщив о дислокации польских войск. Самодержец Литва не имел возможности вести переговоры с Украиной, а ведь это могло бы улучшить и так нестабильное положение УВО. Заменой для Украины стал сам Евген Коновалец, который, будучи за рубежом, мог вовремя предотвратить новый польско-литовский конфликт вмешательством Британии и Германии. К сожалению, всё это происходило в других странах, а не на западноукраинских территориях, где картина была довольно-таки плачевной. Помимо настигшей всех депрессии был настоящий разрыв в политической элите: либеральные приверженцы Украинского национал-демократического объединения (УНДО), последователи Диктатуры ЗУНР (Евгена Петрушевича) и представители более радикальных организаций, среди которых и УВО. Украина интересовался всеми тремя политическими линиями, но тянуло его больше к радикалам. Княжество испытывал больше симпатию к представителям УНДО, которых выбирали сами украинцы и те представляли их интересы в Польском государстве . Но нет же — молодые идут, как всегда, за революционерами разного толка. Именно в этот момент начинает формироваться не только личность Украины, а и политико-идеологические взгляды. Примером либерализма выступала, конечно же, УНДО, которая пыталась укрепить свои позиции в Польском государстве и наладить контакты со всеми украинскими политиками от националистов до поляко- и советофилов. Парню запомнился Владимир Бачинский — в его понимании полякофил, — тем, что тот недавно покинул этот мир, совершив самоубийство на публике. За несколько месяцев до трагедии его выключили из Центрального Комитета УНДО: «В останньому часі, входячи в переговори з польською стороною та публікуючи неправдиві денунціяції, повів самочинну політичну акцію, яка дуже різко відбігала від програми й тактики партії та нарушувала партійну карність». Удивительно, что партийцы, которые «судили» своего коллегу, вскоре начали политику «нормализации польско-украинских отношений». Этим событием Украина часто любил спекулировать во время споров с Галицией, доказывая, что быть членом УНДО — опозориться, как националист. И каждый раз старший клялся себе, что при следующем повторе слова «национализм» он его прибьёт. Недавно вышедшая книга Дмитрия Донцова «Націоналізм» стала чуть ли не Библией для украинца, что осмеливался какое-то время прятать её. Хорошо, что любопытство младшего брата, что случайно нашёл эту книгу под кроватью, открыло Галиции глаза на «учёбу» старшего. И ведь были мысли, что один стрийский школьник на имя Степан очень подозрительно себя ведёт. Оказалось, что только благодаря ему Украина смог достать эту книгу, не выходя из храма и резиденции. Уже после «Провансальства» Королевство пытался понять, возвышает ли он себя или же своего брата, читая подобный фанатизм. «Борьба за высшие идеалы, как нация, что всегда имеет право на государственность, оправдывает средства и способы». Очень предсказуемо, как для тайного члена УВО, только ещё с примесью антииндивидуальности, коллективизма и «творческого насилия инициативного меньшинства». Благо обошлось всё без упоминании Польши, отделываясь ненавистью к большевистской России. Прочитав эту книгу не один раз, Галиция не мог понять несколько вещей, поэтому решил потребовать от Украины объяснения: — Що ти за диявольську ахінею в мою хату тягаєш?! — разъярённо начал тогда разговор Княжество, размахивая той книгой. — Ви не зрозумієте! — воскликнул парень, пытаясь выхватить книгу. — Що?! Це ретроградство! Які ще експансії?! Як можна виправдовувати аморальність заради ідеї, що постала лише століття тому? Що за «право сильних націй»? Господи, навіщо ти дозволив ось цьому чорномазому народитися?! — Годі вже, Королівство! Книгу всё-таки получилось отобрать, но Галиция был настолько зол, что готов был в эту же секунду напрыгнуть на парня. — Я був милосердним із тобою, коли ти не бажав розлучатися з тими бойовиками. Коли ж ці довбні стали «національною елітою», то я вже був готов цей папір разом із тобою спалити на ватрі! — Як Ви можете таке казати? — удивлялся украинец. — Зараз я зовсім не розумію: самі твердили, що раніше було краще, але сьогодні Ви намагаєтеся мене запхнути в лівацьке боягузьке коло. Я скажу на це ні, бо не збираюся втрачати честь і гідність своєї сім'ї перед ворогами! — Та закрий ти вже свою ляду! — Я не буду мовчати! — чуть ли не яскрился Украина, нападая на старшего. — Українському суспільству необхідно якомога скоріше зрозуміти, що на наш провінціальний народ чекає катастрофа! УНДО на те й популярно, що не змушує вставати на боротьбу за незалежність Батьківщини. Із тим лібералізмом людство забуває, заради кого й чого існують Самодержці — уособлення націй і народів. Я вмію вчитися на помилках, тим паче, що власні батьки розплатились своїм життям та долею народу за кляту демократію — ось, що сіє бідність і страх! За націю, за державу українці повинні боротися, а не бути московською чи польською провінцією. Щоб Україна відродилася, щоб мій брат керував сильною нацією, мені та цій свідомій меншості потрібно виростити нове покоління — більш сміливе та сильне, а не терпляче до панів! — Какой же ты зазнавшийся придурок! — совсем вышел из себя галичанин, перейдя на латынь. — У тебя дерьмо вместо мозгов! Иди сюда — надеру твою националистическую задницу! Галиция своё слово сдерживать умеет, поэтому Украина мгновенно подорвался с места, стараясь скрыться от разгневанного архиепископа. Хотя сейчас он, противореча своим высказываниям, не учится на ошибках — от Княжества некуда бежать, а бьёт он так, что плоть разрезает. Украина бы с радостью рассказал детальнее про ход мыслей Донцова, будто бы он знает идеолога с самого детства второго. Всё же было бы интересно последить за реакцией Украины на реакцию о деталях прошлого Донцова. Уроженец Мелитополя родился в «малороссийской» помещичьей семье, а один из его братьев — Владимир Донцов — нынешний член ВКП(б). Впечатляет, что в такой семье родится тот, чьими идеями будет ещё долгое время восхищаться будущее государство. Хотя в том, что парень безоговорочно станет именно державой, сомневается даже он сам. Он понимает, что способен найти собственное «Я» только в кругу националистов, которые способны понять его боль, а их цели идеально совпадают — воля нации, которая становится таковой после обретения государственности. Украина-старший — это борьба; стадия, что предшествует и творит государство — Украину-младшего. Однако, пока парню приходится испытывать на себе гнев Галицко-Волынского Княжества, ещё рановато приписывать ему такую характеристику. Не смотря на весьма курьёзное положение, он имеет возможность расширять свой кругозор и находить «своих людей». Вряд ли ежегодная порка сможет выбить из Украины давно устоявшиеся ориентиры. К тому же приятели в лице Степана Бандеры и его старших приятелей-гимназистов, как Иосиф Бондарович тёска Степан Охримович, Богдан Портных и другие, только заставляют чувствовать уверенность в своих высказываниях. К счастью, в этом году после сдачи экзаменов они станут студентами — главной движущей силой борьбы за независимость. И ведь Украина-старший пошёл в своего деда Гетманщину — спустя пару лет «золотого спокойствия» следует ожидать нечто аховое. К сожалению, это затронет не только польскую сторону.