***
В спальне было душно. Сквозь шорох занавесок проникал слабый ветерок, напоминавший жужжание золотой осы, что кружила в глубине сознания. Было заполночь, а я все никак не могла уснуть, хотя сердце обрело долгожданный покой и успокоение: Рэймонд жив и вернулся домой. Но я чувствовала как что-то тянет меня из постели, заставляя отгонять сон и усталость прочь. Шелковый халат-кимоно тихо шелестел, пока я кралась, будто воришка, в холл вниз по лестнице, а затем по винтовой лестнице спускалась на кухню. Иногда я заглядывала сюда, чтобы понаблюдать за работой нашего повара и её помощниц. Уже немолодая, краснощекая женщина в отутюженном переднике готовила кулинарные шедевры и я с любопытством мышонка, что учуял кусочек ароматного сыра, притаилась в укромной норке, выжидая подходящего момента. Время было поздним, миссис Хейвен давно закончила свои приготовления к завтраку, отправившись спать, как и все слуги. Но, спускаясь по лестнице, я заметила тонкую полоску света, что тянулась от приоткрытой двери кухни. — А ведь ты заверил меня, что не голоден. Рэймонд поначалу напрягся, застыв посреди кухни с кусочком галета. Его плечи опустились и сам он пришёл в покой и изящное смущение, когда понял, что внезапным свидетелем его кражи печенья стала я. Лицо просияло задорной улыбкой. Он хмыкнул и присел на краешек стула у стены. Я подобралась ближе, но не стала подходить слишком близко, решив немного похозяйничать. — Я и не хотел. Но потом почувствовал голод и решил наведаться на территорию миссис Хейвен. Святую-святых в доме. — Чтобы поживиться печеньем? – уточнила я. Маркиз рассмеялся. — Всё, что нашёл. — Сейчас мы это исправим, - поведала я украдкой и набрала в чайник воды, чтобы вскипятить для чая. Он молчал. Я принялась напевать под нос одну из тех песен, что стала особенно популярна после войны. В стенном шкафу нашлись остатки ужина, к которому я не притронулась прошлым вечером. — Красивая девушка походит на мелодию, которая преследует вас день и ночь, - напевала я, притопывая ногой. – Нет, нет. Вы не сможете убежать, она в вашей памяти, утром и в полдень. Она покинет вас, а потом вернётся. Эта хорошенькая девушка, похожая на изящную мелодию... Рэймонд оставался безмолвным слушателем. Пижама и халат слегка висели на нем, подчёркивая истощенный вид. Он был бледен и измучен случившемся в Дублине, но я до сих пор не знала, что с ним произошло за последнюю неделю. Закончив накрывать импровизированный ужин (или скорее завтрак), разлила по чашкам чай и села рядом с мужем. Маркиз не стал ждать второго приглашения. Схватив вилку и нож, он с жадностью принялся за еду. Я грела ладони о чашку с горячим чаем, жалея о том, что не смогла разогреть мясо. — Тебе было очень плохо? – спросила, когда он покончил с едой и взглянул на меня, сытый и довольный. Он очень похудел, сейчас это было особенно заметно. Его рука, такая знакомая, лежала на столе, словно спящий зверь. Мне хотелось взять и поцеловать её, как в то утро в лесу, но я не решалась. — В тот день, когда повстанцы собирались поджечь Кастом Хаус, на мой автомобиль напали. Водитель был убит на месте, - я слышала в его голосе горечь минувших дней; он смотрел мне в глаза, словно видел в этом точку опоры. – Меня схватили и доставили в администрацию ирландской республиканской армии. Они собирались через меня добиться принятия их условий Британским Парламентом. — Они пытали тебя? – испугалась я. Рэй с мягкой усмешкой покачал головой. Его тёплая ладонь коснулась моего плеча, чуть сжимая. — Пять дней меня продержали в тюремной камере, пока мой советник не добился освобождения. — Дядя говорил, что в Палате Лордов ничего неизвестно о том, что с тобой случилось. Я боялась думать о худшем, но все мои письма вернулись, так и не найдя адресата. — Я здесь и с радостью прочитаю каждое из твоих писем, моя ласточка. Ласковое обращение, нежный тон и тёплый взгляд словно разбивали в моем сердце плотину, которая успела окрепнуть за время разлуки. Я отвела взгляд, принявшись разглядывать крошечные чаинки, что попали в чашку. — Ты спрашивала, было ли мне плохо, - продолжил маркиз. Понизив голос до шепота, он мягко переплел наши пальцы, сжав мою ладонь в своей. – За те пять дней, что меня держали в тюремной камере, я постоянно вспоминал вас. Тебя. Вспоминал твой нежный лик, теплые ручки, сладкие губы и думал, что готов отдать все – что имел и что, надеялся, буду иметь – лишь бы только ощутить твоё тепло, крепко обнять, закутавшись одним одеялом, и так уснуть. Все радости, что уготованы мне в вечности, и все радости былые отдал бы за то, чтобы ты оказалась рядом под одним одеялом и чтоб можно было спать рядом с тобой, просто спать. Казалось, единственная потребность в жизни – спать, держа тебя в своих объятиях. Пронзившее меня чувство, свело судорогой тело. Вспыхнувшие чувства, глубокая страсть и верность, читавшиеся в голубых глазах, походили на волны в бушующем море. Отголоски малинового звона звучали в сердце, заставляя дрожать все сильнее. Хотелось прижаться в поцелуе к его раскрытым губам, и, одновременно, убежать, закрывшись от мира. Нас прервал внезапный хлопок двери, которая вела на верхние этаже в спальни прислуги. Я испуганно обернулась. Рэймонд замолчал. — Попались! – воскликнул голос, после чего из-за двери показалась невысокая, круглолицая фигура в чепце и цветастом халате. – Батюшки мои! Никак Его Светлость вернулся? Миссис Хейвен забавно прижала к груди метелку, с которой выскочила на нас. Я постаралась объяснить, что маркиз приехал поздно и потому мы не стали никого будить. Но смущение кухарки быстро сменилось на гнев. — Вы, что же, сами все сделали, Ваша Светлость? – спросила она меня, постепенно меняясь в лице. — Я только чай сделала. Все что было необходимо, отыскалось в шкафу. — Значит ли это, Ваша Светлость, что вы скоро предпочтете отказаться от моих услуг? – насупив брови, обижена спросила женщина. Я замахала руками. — Что вы! Как можно. Куда же мы без вас, миссис Хейвен! Вы нам очень нужны. — Нужно было разбудить меня! - не унималась она. – Я бы разогрела ужин. Что там ужин, я бы приготовила все свеженькое для Его Светлости. Что за почести, Ваша Светлость? Где же это видано, чтобы госпожа сама готовила ужин! — Но я ничего не готовила… Попытки успокоить кухарку были тщетными. Чем больше я оправдывалась, тем больше она роптала на то, что теперь все решат, будто плохая из неё повариха, раз сама маркиза взялась за готовку. Не способный больше сдерживать смех и озорную улыбку, Рэймонд взял меня за руку, потянув за собой, прочь из кухни. Взбегая вверх по винтовой лестнице, мы еще долго слышали бурные восклицания миссис Хейвен, пока, наконец, не очутились в холле. Смеясь и прижимая к губам палец, в попытке удержать весёлый хохот, мы устремились к лестнице, которая вела в хозяйские спальни. На середине пути Рэймонд попросил меня задержаться. Прикусив губу, я смотрела на его смеющееся лицо и чувствовала себя птицей, что, наконец, обрела крылья. — Я уже давно так не смеялся, - признался он с улыбкой. — Бедняжка так расстроилась, что мне стало неловко. Нужно будет ещё раз извиниться за то, что мы влезли на ее территорию. — Так и поступим. Но лучше пригласить миссис Хейвен к нам, чем снова спускаться на кухню. Маркиз подмигнул и мы снова расхохотались. Отдышавшись, он протянул мне свободную руку, в которой держал печенье. Я улыбнулась и показала красное яблоко, которое стащила со стола, когда мы убегали. Смеясь, мы обменялись гостиницами. Рэймонд привлек меня к себе, попросив поцеловать на прощание. Одна часть меня не хотела этого делать, но другая – та, что страстно целовала его после долгой разлуки – не могла противиться. — Пусть тебе приснятся хорошие сны, - шепнул он мне в губы, когда я разорвала поцелуй. Его глаза мерцали в тусклом освещении лестницы. Я потянулась для ещё одного поцелуя, а потом убежала, заставив его ловить взглядом мой ускользающий силуэт. Прижавшись спиной к двери, пыталась отдышаться. Сердце стучало как заведенное. Ладони дрожали словно лихорадке. Обхватив себя руками, я пыталась справиться с внутренними страхами, с борьбой, что происходила в душе. Когда это началось и сколько уже продолжалось? Если бы я только знала. Пожалуй, я знала ответ, но боялась признаться себе в этом. Я не слышала, как ночной гость подобрался к моей спальне. Стук в дверь настиг врасплох, но я точно знала, кого увижу. Сделав глубокий вдох, дернула за ручку. Двери распахнулись. — Мне показалось, что ты хотела что-то сказать, но так и не решилась. Закрыв за собой дверь, Рэймонд сделал шаг навстречу, однако, заметив мой обеспокоенный жест, замер в нерешительности. Предложив ему присесть, я осталась стоять перед ним, словно ученик, не выучивший урок. Сделав над собой усилие, я начала свой рассказ. — Все началось в то лето, когда объявили, что Англия вступила в войну с Германией. Мы с Этель уже успели подружиться. Нас объединила мысль, что у женщин есть права, есть сила и воля к жизни. Мы обсуждали то, как вместе будем бороться за независимость женщин, как заставив мир взглянуть на нас иначе, не только как на симпатичное дополнение к мужчине, - Рэймонд слушал, не перебивая. Его длинные, музыкальные пальцы неторопливо поглаживали ручки кресла. – Однажды Этель пригласила меня погостить у неё на выходных. Миссис Браун нездоровилось и это очень беспокоило её, поэтому она попросила составить ей компанию. Первый вечер прошёл гладко. Её родители показались милой парой, любящей свою дочь. Но уже на следующий день я поняла, что ошиблась. Мистер Браун владел ювелирной компанией, поэтому вместе с ними в доме жила его помощница – леди Эльза Грир. Я с самого начала поняла, что между ними что-то есть, но предпочла не думать об этом. В конце концов, меня это не касалось. На второй день нашего пребывания в доме Браунов, Этель оставила меня, чтобы уделить время матери. Я отправилась к пруду, чтобы порисовать. Там я случайно услышала разговор мистера Брауна и леди Грир. Мужчина просил, чтобы она перестала вести себя столь откровенно вульгарно, хотя бы на то время пока мы с Этель не уедем. Леди Грир же кричала на него, но больше всего её раздражало, что он не хочет разводиться с женой. Я быстро ушла и после сделала вид, что ничего не слышала, но вот только следующим утром миссис Браун обнаружили мёртвой в ее постели. Врач сказал, что у неё случился сердечный приступ. Этель умоляла остаться до похорон. Она боялась быть одной. Я не заметила, как стала расхаживать из угла в угол. Рэймонд не перебивал, но его глаза внимательно следили за моими передвижениями. — Когда мы разбирали вещи покойной, Этель нашла дневник матери. Пожалуй, нам не стоило его читать, особенно в то время, будучи ещё совсем юными. Но любопытство взяло верх. В своём дневнике Миссис Браун писала, что знает об изменах мужа. Более того, любовница мужа сама открыто заявила миссис Браун, что намерена в будущем все поменять в доме. «О чем ты, дорогая? Ты хочешь купить дом?» - спросила она у соперницы. На что получила ответ: «Я стану хозяйкой дома, когда Филипп разведется с вами и женится на мне». Для миссис Браун это стало большим ударом. Здоровье ее стало ухудшаться, ноги отказывать. Ее мучали постоянные боли в суставах, с которыми она не могла справиться. В дневнике она писала, что хочет умереть, чтобы перестать испытывать боль. Последняя запись была короткой. «Она совсем потеряла стыд и поцеловала его при мне. Не приведи Бог, чтобы мужчина вошел тебе в кровь и плоть. А ведь я так любила его». Спустя пару дней после этой записи ее не стало. Я остановилась посреди спальни, прижав руки к груди. Рэймонд смотрел на меня, кажется, даже не мигая. Губы сжаты в тугую, тонкую полоску. Он ждал, когда я закончу свою мысль, хотя, вероятно, уже сам обо всем догадался. — Знаю, это всего лишь стечение обстоятельств и ко мне они имеют лишь косвенное отношение, но те последние слова в дневнике Миссис Браун стали причиной того, что я так сторонилась брака. Я боялась полюбить и стать зависимой от мужчины. Прежде меня угнетала мысль стать рабой мужчины, его игрушкой, которой бы он хвастал перед друзьями, но после того лета я стала бояться, что любовь к мужчине разобьёт мне сердце. В воцарившейся тишине наши взгляды схлестнулись. Когда я только начала свой рассказ, мне казалось, что эта история вызовет у маркиза лишь снисходительную усмешку и просьбу выкинуть дурные мысли из головы. Но Рэймонд не стал ничего говорить. Подойдя ко мне, коснулся моей щеки. В объятиях, которые он мне подарил, чувствовалось понимание и трепет. Его губы поцеловали в висок, спустились на щеку, а потом стали шептать на ушко, обжигая горячим дыханием. — Я понимаю твои страхи, но я научился бороться со своими демонами. Знаешь, как мне это удаётся? – он замолчал, будто ожидая ответа; запустив пальцы в мои волосы на затылке, стал массировать, успокаивая и будоража. – Я верю в сердечное тепло. Верю, что нет настоящей любви без сердечного тепла. Я уверен, если мужчина обладает женщиной и в душе обоих нежность, все будет хорошо. Я люблю тебя и не боюсь сказать об этом. Когда водителя убили у меня на глазах, а меня связали и повезли в неизвестном направлении, я мог думать лишь о том, что ты есть, ты была в моей жизни и ты – моё гнездышко. Пристань в бурю. Маяк в ночи. Моя Stella Maris! Virgin Mary. Amour. Любовь, дающая храбрость в час смерти. Это все о тебе, любовь моя. Было страшно даже пошевелиться. Рэймонд держал меня в своих руках, словно баюкал младенца. Мне было тепло, уютно и покойно. Его слова не имели бы смысла, не будь я уверена, что он не обманывает меня. Само его присутствие сейчас в моей спальне, то, что он ощутил мою потребность выговориться, и тепло надёжных объятий говорили о его преданности мне. — Я не жду ответа сейчас и моё признание не должно стать причиной твоих мучений в попытке обрести ко мне чувства. Но ты должна знать, что более счастливым, чем с тобой, я себя никогда и ни с кем не испытывал. То, как ты бросилась в мои объятия сегодня, как поцеловала после, - знакомая лисья улыбка заиграла на его губах, вызвав моё смущение. – Это уже сказало мне обо всем. Но я хочу, чтобы ты сама к этому пришла. — Я не знаю, что чувствую. Только думаю, что словила эту порхающую пташку, как она снова ускользает от меня. — Я верю и буду ждать. Но у меня есть просьба. Он коснулся губ в легком, почти невесомом поцелуе. Мои руки обнимали его за талию и я только теперь поняла, что крепко сжимаю ткань его халата, боясь, что он исчезнет. Где-то на задворках сознания ещё гнездились тревожные мысли, поэтому мне потребуется какое-то время, чтобы привыкнуть к тому, что он рядом и всегда рад мне. А сейчас я просто держу его в своих объятиях и довольствуюсь тем, что он вернулся. Вернулся ко мне. — Какая просьба? – спросила я. Рэймонд провел ладонью по моим волосам, накрутив на палец тонкий локон. Что-то в его улыбке заставляло сердце поддаваться порыву сильных чувств и стучать, стучать. Поцеловав меня в щеку, он направился к двери, обернувшись на выходе. — Ты узнаешь об этом позже, любовь моя, - сказал он и добавил полушепотом. – Доброй ночи, леди Солсбери. Пусть вам приснятся самые приятные сны.Глава IX: "Разговоры по душам"
23 февраля 2021 г. в 23:47
Ничего не способно сравниться с изяществом истинных эмоций, чистым чувством невинной души, с преданностью, заботой и любовью во всём разнообразии её проявлений.
Ночь была нежна и темна. Ветер ослаб, повеяло летней прохладой. Мы стояли, не разомкнув объятий. Увидев Рэймонда теперь, я боялась отпускать его. Мои пальцы судорожно сжимали руку – мягкую, горячую, успокоенную – обхватившую их в нежном прикосновении. Так мы и стояли во мраке, как две птички в своём гнезде, что прижалась друг к другу. Сквозь горячие ладони единым потоком текла кровь наших сердец. Его губы почти касались завитка волос на моем виске. Мы молчали, каждый думал о своем, личном, но наши мысли сходились на одном: «мне без тебя не жить».