Пленительный цветок — природы дикой дар

Каждый вечер Прессфилд садилась на кровати, доставала телефон, открывала сообщения и не знала, о чём ей писать. Слова ускользали из головы, новые дозы таблеток этому не помогали, ухудшая ситуацию настолько, что обычно она накатывала огромное сообщение, полное боли и просьбы помочь, потом едко себя порицала за всё, стирала моментально и ничего не отправляла. Все вокруг неё чувствовали эту ебучую вину. Лоре от этого становилось только хуже, а признание Рэймонда в своём косяке убило в ней ещё одну надежду на то, что хоть кто-то не считает себя виноватым в её проблемах. Они ведь были только её. А привлечение других людей ощущалось просто отвратительно.  Именно так Прессфилд и провела всю неделю: рефлексируя о своей вине и чужом вмешательстве, сохраняла редкие черновики слов, которые хотелось бы сказать Смиту, но отправленными ни одни из них не были.  Рэю ожидание давалось проще. Чаще всего его вечер состоял из пары действий: завалиться домой, что-нибудь пожевать, запить вискарем и упасть в кровать. Это в его голове действий всего было пару, в реальности он успевал перекусить, взяв из холодильника припасенный приготовленный заранее ужин, немного поработать в кабинете, подготовить бумаги на следующий день, принять душ, иногда даже немного почитать перед сном. Но осознание того, что ему нужно поговорить с кем-то по поводу сложившейся ситуации, росло с каждым днём молчания от Прессфилд. Проблема была в том, что в его окружении с детьми работал только один человек. Так нагло и открыто в зал ему ещё не приходилось заявляться. Смит не стал отвлекаться на Карапузов по пути, просто уверенным и развязным шагом добрался до кабинета Тренера, успев по пути посмотреть на разного рода доски с хаотичными списками, вывесками и фотографиями, а оказавшись в этой тренерской приёмной, Рэй первым делом проверил наличие воды в чайнике и присел за столик, расслабленно закидывая ногу на ногу. — Тренер, там это, к вам пришли, — услышал он блеющий голос одного из пацанов совсем неподалеку от кабинета, а потом поспешные шаги. — Так значит, мы наконец-то разберемся со страйками? — сразу с порога спросил Тренер, только заметив своего гостя. — Я пришёл сюда за другого рода помощью, — качнул головой Рэй. Ирландцу ничего не оставалось, кроме как присесть на стульчик сбоку от стола и скрестить руки на груди, пряча ладони. — По пути сюда я насчитал четыре плаката «нет риска, нет славы». Это такая ода твоему умению рисковать на пустом месте или попытка сказать, что слава на миллион просмотров того стоит? — Это напоминание о том, что иногда риск стоит принять и не бояться. — По поводу твоих пацанов, — начал Рэймонд, поймав такой свирепый взгляд, что не удержался от усмешки. — Ты говорил, что учишь их быть хорошими. — Рэй, я ведь говорил, что пацанов не надо трогать. Смит приподнял ладони в сдающемся жесте. Потом протянул одну руку к чашке, тщательнейшим образом протёр её влажной антисептической салфеткой, пока Тренер молчал и наблюдал за всеми этими действиями. Не стал упоминать, что Рэй взял его личную кружку. — Я только за советом, — наконец признался Рэймонд, морщась слегка от дешёвого чая в пакетиках, — по поводу воспитания. — Спрашивай, — кивнул Тренер, — но учти, я твоего сына в свой зал не возьму. Смит поперхнулся чаем, поспешно оттёр бороду и усы от капель и вздёрнул брови слишком высоко даже для его привычек. — У меня нет детей, упаси Господь, — пояснил он, ставя чашку на стол, — я хочу знать больше о том, как не проебаться в воспитании человека, которого напрямую воспитывать вообще не стоит, а то она снова… — Она? — на этот раз вздёрнул брови ирландец, перебивая Рэя, одной рукой почесывая щетину на щеке. — Ты извини, конечно, но подход к моим кабанам отличается от возможного воспитания девчонки. Я пытался устроить подобный курс в зале, — кивнул он и как-то весь стушевался, — но всё закончилось тем, что они сели мне на шею, свесили ножки и никакие уговоры не спасали. Я знаю пару отличных женщин-тренеров, могу дать телефончик. — Мне нужно только понять, как не относиться к ней, как к ребёнку. — Увидь в ней женщину, делов-то, — кривовато улыбнулся Тренер, — только если она старше восемнадцати, конечно. От Рэя раздался только тяжёлый вздох. Этот совет уж точно не помогал в вопросе того, как удержать Лору в адекватном ненаркотическом состоянии и помочь справиться с проблемами. Последнее, что ей сейчас нужно, — это старик вроде него, приударивающий за молодёжью. — Я думаю, её отец, поручивший мне это воспитание, будет малость недоволен, увидь я в ней женщину, — Смит покачал головой. Везло ему как-то на самые ебанутые запросы от Пирсона. И как с ними потом разбираться, не натворив дел? — Это чей отец имеет право тебе что-то поручать? — с удивлением спросил Тренер, сдавшись и тоже наливая себе чашечку чая. Использовал он тот же пакетик, что и Смит, а точнее, вытащил его у него из чашки и положил к себе под недоуменный взгляд. Не пропадать же добру! — Есть одна особа, — начал негромко Рэймонд, — чей проёб и связь с наркотиками оказались под пристальным вниманием одного ебучего журналиста, босс которого по твоей указке поучаствовал в красочном арт-хаусе, — на этот раз Тренер чуть не подавился чаем, но сдержал свои эмоции. Что-то припоминал о том, что до этого говорил Смит по поводу и журналиста, и отсутствия истории о музыканте и привлечении туда Пирсона. — Прессфилд, если тебе будет интересна фамилия. Ирландец продолжил скрести своё лицо. Конечно, фамилию он знал. Газетёнки Британии слишком любили почесывать и бередить аристократию. — Она разве не загремела в больничку? — Загремела, — кивнул Рэй, — в больничку, которую я выбирал. В которую я постоянно приносил деньги от Микки и проверял, чтобы её величеству было достаточно комфортно в таком некомфорте. — Ну ты настоящий ангел-телохранитель, — усмехнулся Тренер, заставив Смита поморщиться снова. — Но в больничках, к сожалению, держать всю жизнь людей нельзя. И теперь она кукует в угодье, пока её родители катаются по вечерам и фестивалям. — Никогда не был в доме у настоящих аристократов. Ещё и вдвоём в поместье. Романтика в чистом виде, ты не находишь? — Вдвоём, — хмыкнул Рэй, — а еще с мажордомом, лакеем, двумя работниками кухни, и это только те, которых я видел. Плюс зверинец: два её кота и отцовская собака. Никакой романтики, — почесал бороду он, в очередной раз вздыхая. — Я провёл у них четыре дня. Честно говоря, условия больше похожи на тюремные. — Больно шикарные условия для тюрьмы, не находишь? Сколько у них там комнат? — Дохуя. Это ещё не считая двух пристроек к зданию, — Смит едва заметно улыбнулся. Лора, конечно, рассказала ему, что раньше в одной из пристроек была большая кухня, но появилась проблема с тем, что пока донесёшь еду, она остынет. Поэтому одну из комнат переделали в кухню в самом здании поместья. Проблемы богатых, мать их за ногу. — Но это не отменяет ощущения загашенности и сдавленности, у них там Рединг в десяти минутах езды, а лорд ей даже туда не позволяет прокатиться. — Дай угадаю, куда ты отвёз её первым делом, — вскинул брови Тренер, вызвав у Рэймонда полуулыбку. — Может, лучше советов дашь, чем расспрашивать о моих гангстерски проведённых буднях? На этот раз полуулыбнулся ирландец, сделал глоток чая и задумчиво нахмурился. А что он мог посоветовать? Ему не приходилось работать с аристократией в принципе. — Мой маленький опыт с проблемными девчонками показал, что они намного сложнее пацанов, — пожал плечами Тренер, — они либо в открытую дьяволят, либо ведут себя как самые лучшие существа в мире, а за спиной творят что-то в десятки раз хуже. И ведь оплеуху осуждающую не дать. Смотришь на это милое улыбающееся личико, и руки сами опускаются, — он махнул рукой, устраивая её у себя на колене. — Поэтому, при всём уважении… До этого мерно приглаживающий усы Рэй перевёл насмешливый взгляд на своего собеседника. Он никогда не устанет напоминать ирландцу о том, как «надеюсь больше тебя никогда не увидеть» превратилось одним вечером в «пошли в паб, сегодня играют мои родные Шемрок Роверс». Тренер сразу признался, что позвал Смита только потому, что его обычная группа болельщиков укатила на стадион в Ирландию, а он пацанов оставлять не стал. Кто ж, правда, знал, что Рэймонд был абсолютно индифферентен к футболу, даже если в паб согласился сходить. — А если абстрагироваться от пола воспитуемой, что обычно в ходу? — спросил он, задумчиво крутя чашку на месте. — Немало зависит от настроения, — рассудил Тренер. — Не стоит лезть со своими предложениями, если она подавлена. Для человеческой натуры совершенно нормально чувствовать себя пониженно, в конце концов, солнце тоже выходит из-за облаков не каждый день. — Поэтично, — кивнул Смит. — А как справиться с гиперопекой родителей и не выглядеть так же, как они? — Здесь я тебе не помощник, — он развел руками, — у моих пацанов обычно одна и та же проблема: на них родителям похуй. Поэтому я создаю им чувство причастности и идентичности со своими товарищами и со мной, — ирландец ухватил ткань своей клетчатой куртки, — со своего рода униформой, как ты уже понял. В ответ Рэй смог только задумчиво хмыкнуть. Он на своей шкуре знал, каково было расти игнорируемым, и, попадись в его отрочестве подобный тренер и подобное место, может, он бы и не вырос таким отморозком. И не восхищался бы Микки так отчаянно, заменив им себе фигуру старшего брата, которому честно пытаешься подражать во всём. — Я старался дать ей больше свободы, больше контроля и выбора, чтобы она не ощущала себя под той дикой опекой, — признался Смит, — но беспокоюсь, что перейду черту и дам ей слишком много свободы. И она куда-нибудь сбежит. Да ещё её эта эмпатия ничем не помогает. Тебе когда-нибудь встречались такие люди? — Эмпаты? — переспросил Тренер, засовывая руки в карманы после кивка от Рэймонда. — Да, попадались. Была у меня одна подруга, — он усмехнулся, — точнее, и сейчас есть. Я, как ты понимаешь, хотел быть совсем не друзьями. А она за один вечер пьянки со мной выдала вердикт, что друзьями мы будем охуенными, — ирландец подпер щёку рукой, упираясь локтем в столик, — и она, блять, права была. Но сказала, что любовники из нас не выйдут. — Ты понял, как это работает? — Я понял, что в мире есть люди, встроенный детектор херни которых не позволит тебе присесть к ним на уши, а твои внутренние мотивы они могут понять и без слов, — Тренер пожал плечами неопределенно, допивая чай. — Механики этого действия, извини, не уловил. Рэю только и оставалось, что глубоко вздохнуть и покачать головой. Ему хотелось разобрать этот феномен по полочкам, построить полную структуру и знать, насколько он может доверять этому действию. Жаль, правда, что люди на такие составляющие не разбирались. — А что насчёт доверия? Я думал, что завоевал его в достаточной мере, но она не пишет мне уже неделю, — Смит уставился в кружку. Признаваться в этом беспокойстве было странно, но здесь его не осудят. — Так напиши ей сам. — Я не хочу навязываться. А то подумает еще, что я собираюсь действовать, как её отец, — покачав головой, Рэймонд отодвинул кружку от себя одним пальцем. — Вот мы и выяснили, что как ребёнка ты её не воспринимаешь, — Тренер хитро улыбнулся. Рэй недовольно проморгался. — Ты сейчас реально не помогаешь, — он потёр виски удручённо. — А что не так? Ладно, она ведь аристократка, так? Купи ей в подарок пони. — Спасибо, я понял, что у тебя кончились фактические советы, — кивнул Рэймонд, поднимаясь со стула, но ирландец его остановил, заливая ещё воды в чайник из бутыли и ставя его нагреваться поновой. — Что ты будешь делать, если она не напишет тебе? Ни на этой неделе, ни на следующей? — Предполагаю, волноваться о том, что я нихуя не справился, и ждать тридцать первое число, — Смит присел обратно, сгорбившись и уложив предплечья на колени. — Что такого произойдёт тридцать первого числа? — Тренер откинулся назад, недолго грея руку в кармане куртки. — Лодочная регата. Думаю, её родители вряд ли такое пропустят, а значит, меня снова позовут посидеть с присмотром. — Если честно, — Тренер склонился ближе, — тебя в качестве няньки я слабо представляю. — Я тоже, — с усмешкой отозвался Рэй и после поправил очки. Но приказы Микки не обсуждают, особенно когда уже пытался от них откосить. Конечно, за эти две недели до регаты он мог бы найти несколько хороших книг по проблемам воспитания. Но подкоркой ощущал, что Лора почувствует, начни он нести и транслировать чушь из подобных книг. — Давай пройдёмся по фактам. Как она восприняла тебя в качестве няньки? — Тренер налил им еще по кружечке, точно так же деля пакетик чая на двоих и вынуждая Смита морщиться в недовольстве от такой делёжки. — Лучше, чем я предполагал. Сбежала только один раз, но от разговора не отказалась. Не боялась меня. — Хотя должна была? — усмехнулся ирландец, и Рэй дёрнул плечом. — Нет. Но ей было бы за что, да и обычно, — он мотнул головой в сторону зала. Карапузы его точно побаивались, об этом даже вслух упоминать не надо было. — И за это время её отношение к тебе улучшилось или ухудшилось? — продолжал вопрошать Тренер. — Улучшилось. По моему мнению, конечно, я-то нихуя не эмпат и опираюсь только на внешние проявления эмоций. — И что было в этом проявлении? Ненадолго Рэй задумался, собирая все признаки доверия Прессфилд к нему. Все эти маленькие касания, откровенно говорящие о положительной динамике выстраивания отношений. Её подробные рассказы о местности: о пешей тропе на той стороне реки от поместья, о загонах с лошадьми и альпаками, которые она навещала довольно часто. Её радостный рассказ о том, как однажды туда привезли верблюда по имени Тимми и какой он был огромный, классный, мягкий и крутой. Она даже показала ему фотки со своего телефона. Смит, конечно, не стал рассказывать о том, что внимательным взглядом давно изучил весь её инстаграм и пост с верблюдом помнил. Переключился на следующий день, обмусоливая в голове то, как близко сидел с ней на диване: единственным разграничением между ними выступал кот, а его рука в подушках напомнила о том, что, кажется, сам он проникался доверием не меньше. Опять же, окончанием его работы выступили краткие объятия от Лоры, и ещё она сказала, что он хороший. Насколько были искренними и правдивыми все эти обстоятельства, он не знал. Мог только предполагать. — Скажу коротко, в первый день она сомневалась в чистоте моих мотивов и думала, что я её могу утопить. В последний она обняла меня на прощание. — Ты не знаешь, насколько она легко сходится с людьми?  — Судя по её интервью о том, как она подружилась с гитаристом за одну ночь обсуждения британской версии «Офиса», предположу, что достаточно легко.  — А у девчонки есть вкус в юморе, — кивнул Тренер, — ладно, ты прав, то, что она решила не писать тебе, это странно. Но, вполне возможно, она просто стесняется. Просто не знает о том, о чём может тебе писать, а о чём нет. Дай ей время привыкнуть, и уверен, на следующей неделе она тебе напишет, — подбодрил ирландец, на что Рэймонд благодарно вздохнул и всё же поднялся со стула.  — Надеюсь, ты прав, — бросил он напоследок, чуть не столкнувшись на выходе с подслушивающим Эрни. Как-то само собой Смит хищно улыбнулся, наклоняя угрожающе голову, и сделал пару выпадов кулаками в воздух, изображая боксерские удары, но пацана не задевая. После этого чинно поправил жилеточку и вышел из зала, вызванивая Банни на своей машине. — Ты опять подслушивал, Эрни? — следом вышел из кабинета Тренер, разглядывая напуганного парня. Тот покивал головой слегка. — Ну-ка, двести прыжков на скакалке за твои любопытствующие уши, сынок. Если всё дело было в смущении, то зря Рэй себя накручивал. Он-то уже придумал в своей голове десять тысяч и один вариант развития событий. Что на самом деле Лора вовсе не стала относиться к нему лучше. Или что начала ненавидеть за смерть друга. Или что хотела мести за лишение общения с Пауэром. Или обвинила его в своём передозе. В общем, безграничные возможности того, почему Прессфилд упорно молчала. У него это быстро перешло в территорию навязчивых мыслей: он усаживался вечером, клал мобильник на столик перед собой и ждал. Ждал. Прокручивал мысли о том, что на самом деле Прессфилд его боялась. Кроме сообщений по работе, не приходило ничего. Рэймонд вздрагивал лицом от каждого оповещения, проверял, отвечал, но это всё ещё была работа и ничего более. В другие дни он наоборот убирал телефон подальше и занимался бумажной работой. Или просто пил. Доставал самокрутку, устраивался поближе к греющей поверхности барбекю и курил, выкидывая из головы неприятные, липкие мысли о том, что всё было плохо и неправильно. Накрутил себе побольше размышлений о страхах. Естественно, Лора его боялась. Как она могла не? Она видела ту грязь, о которой он предпочитал не распространяться. А он придумал себе эту сказочку, что в ней не было никакого страха. Подтверждение всем своим догадкам о страхе и особенной нелюбви к нему лично Рэй нашел в инстаграме Лоры. После долгого молчания она выложила сторис с подписью «ваша любимая рубрика караоке вновь открыта!» И он вслушивался в то, как лирика Radiohead накладывалась на грубоватый хриплый голос Прессфилд, словно она обращалась лично к нему самому: «Полиция кармы, арестуйте этого человека: он разговаривает математическими терминами, гудит, как холодильник, и похож на расстроенное радио»*.  Расстроенное радио. Намёк был жирнее некуда, если припомнить её слова о том, что рядом с расстроенным инструментами Лоре становится самой плохо. И как бы Рэй ни пытался оправдывать себя в том, что, узнав об этой причудливости, приезжал в лучшем расположении духа, она ведь ощущала глубже, чем его напускное спокойствие и непробиваемая маска холодности. Должна была копнуть и увидеть грёбанного отморозка за всем этим фасадом. И боялась. Накручивать себя и завязывать в узлы Смит умел. Но знал бы он о настоящей причине, почему Прессфилд никак не могла собраться с силами и написать хотя бы самое простецкое «привет», то позвонил бы ей, не раздумывая.  Лору тем временем разрывало от противоречий. Первым серьёзным противоречием стала записная книжка в телефоне. Часть контактов была отбитыми торчками, часть — музыкантами-торчками, и только последняя пестрела чистенькими музыкантами, с которыми ей, кажется, и поговорить было не о чем. Когда она в последний раз занималась музыкой? Грустные завывания в рехабе не считались. Каверы в качестве отдушины и поднятия настроения действовали редко, но оставляли на душе возможность двигаться дальше ближайшую неделю. В итоге Прессфилд открывала бесчисленные видео, записанные ими в угаре: наркотическом, алкогольном или адреналиновом после выступления на сцене — и мрачнела только сильнее. Было хорошо. Было пиздецки хорошо рядом с Пауэром. Даже через камеру она могла ощутить эту атмосферу, эту любовь, это чувство защищённости от всего остального мира, от всех плохих чувств и людей. Их убежище. Маленькое убежище от мира, его проблем и обязанностей. Четверо друзей, бежавших от совершенно разных трудностей, и пятый друг, эти трудности убирающий из головы. Четверо людей — одна игла. Самый простой ответ на невзгоды. Иногда Лора просыпалась посреди ночи от удушающего желания принять. Найти эту блядскую дозу, воткнуть иглу, раствориться в эйфории, не сравнимой ни с чем в уёбской трезвой жизни. «Это твой лучший оргазм, нет, это лучше всех твоих оргазмов», «это самое полноценное ощущение безопасности, которое ты только сможешь ощутить в своей жизни». Только вот никто не говорил о том, как «это» поджарит и до этого не самую стабильную нервную систему. Никто не предупредил о том, как будет страшно слезать. Как будет больно, одиноко и тошно. И как разочаровывающе сера обыденная жизнь. Развалившись на кровати, Прессфилд держала телефон над лицом, перелистывая очередную фотографию «счастливой» жизни, и неистово кусала губы в попытке сдержать слёзы. Ей хотелось обратно. Ей хотелось к Ноэлю и его влюблённым глазам. К его вспыльчивости, живости, к тем долгим ночным разговорам, которые они проводили под кайфом. К ленивому утреннему сексу под громкое и яростное дребезжание сковородками и русским матам от Аслана. Но ничего этого больше нет. Их больше нет. И не будет никогда. Лора перевернулась на живот, когда ей прилетело сообщение, о котором она даже не подумала сначала, просто смахнула с экрана, продолжая смотреть видео и погружаться в пучины жалости к себе. Но потом всё-таки решила глянуть, кто мог ей написать так поздно ночью. Почему-то первой мыслью было то, что это Рэй решил нарушить молчание сам. И на ней она задержалась подольше, задумчиво отложив телефон в сторону на пару мгновений и крутя в мозгу со всех сторон. Стоило признать, что общение со Смитом было необычным и неординарным. Признаться, что продолжения этого общения хотелось, оказалось не так уж и сложно. Только вот сообщение было от одного знакомого фотографа. Он поделился тайным знанием о том, что в пятницу будет андеграунд вечеринка у одного его знакомого, а среди того восхитительного сброда была художница, которая жуть как хотела сделать какой-нибудь проект с Лорой. Прессфилд поколебалась над тем, что за побег её явно не погладят по голове и не скажут, что она молодец. Но это лучше, чем продолжать мариноваться дома в своей депрессии. Поэтому она написала «конечно же, я поеду, если кто-то из вас сможет подъехать поближе к поместью». Как оказалось, проблем с развозом не будет. И Лора выскочила из дома в пятницу вечером, подгадав нужное время отвлечения родителей, только ради того, чтобы перебраться через каменный забор, совсем как в семнадцать, забраться в машину друзей с широкой улыбкой и радостно засмеяться. Это было её время напиться. Забыться в алкоголе. Время сбежать от себя хоть на пару часов. Так, как она уже умела. Посвятить себя всю веселью. Вечеринка в подпольном лофте была глотком свежего воздуха — плевать на то, что на самом деле воздуха отчаянно не хватало из-за толп людей. Музыканты, модели, фотографы, художники — весь обычный сброд, брошенный в один котёл, привлекал Лору слишком сильно. Она первым делом подскочила к барной стойке, услышав, как бармен резко оборвал какого-то парня в подпитии. — Я не бармен, — на эти слова Прессфилд усмехнулась слегка, опираясь локтями на стойку, — я миксологист! — Эй, миксологист, а можно мне негрони и, блять, побольше? — Я вижу человека со вкусом, — кивнул парень, — насколько побольше? — Самый большой стакан, что найдёшь, — пожала плечами Лора, ухмыляясь. Вместо стакана бармен достал ей литровую банку какой-то изъёбанной квадратной формы и положил туда дохрена льда, прежде чем разбавил ингредиентами и насыпал побольше цедры апельсина. — Ваш заказ, — подвинул он банку к Лоре, и она, ни о чем лишнем не задумываясь, моментально схватила уникальный сосуд для питья обеими руками и сделала несколько крупных глотков, прошибаясь эффектом высокого градуса и поймав толпу мурашек на спине с довольной улыбкой и закушенной нижней губой. — Спасибо, охуенный миксологист, — посмеялась она, подхватила с собой банку и отправилась в самую толпу. Ей надо было найти ту самую художницу, и это оказалось не так сложно. Та сама приманилась, как магнитом, увидев Прессфилд в джинсах, белой майке (а чёрт его знает, куда исчез свитшот) и с литровой ёмкостью бухла. — Шевонн, — представилась она на самое ухо, и её рыжие кудрявые волосы лезли в глаза. — Ты не будешь против попозировать мне немного? — С удовольствием! — Держи, — в руку Лоры упало две марки, — моя подружка Люси очень хочет с тобой познакомиться поближе. Прессфилд послушно засунула бумажку под язык и слегка улыбнулась, отставляя банку в сторону, и, ухватив Шевонн за руку, последовала за ней в другую комнату. Наконец-то, блять, настоящая жизнь!