***
— Хорошая работа, Т/И. Твоя мать будет довольна. — Мужчина поднял голову и чуть морщинистое лицо осветил настенный канделябр. Презрение в его глазах, невозможно было скрыть никакой «маской», которых у него были тысячи для разных случаев жизни. — С этого дня более не приходи сюда, оставлять отчет будешь в условленном месте, которое будет написано в задании. — Но мама… — Я сказал тебе не сметь заявляться сюда более. — Настоящие эмоции совсем на секунду показались на лице мужчины, от чего ты чуть не ахнула. Его резкий повышенный голос был груб, полон нескрываемой злобы и отсутствия терпения. — Твоя мать в порядке, больше тебе ничего не нужно знать. — Я хочу с ней встретиться. — Руки начали дрожать. Одна догадка так и крутилась вокруг, раздражая и пугая одновременно. — Я… — Но не успел мужчина договорить, как к его горлу был подставлен обоюдоострый, чуть изогнутый кунай, а скорости с которой ты успела переместится к нему за спину, позавидовал бы сам Архонт ветра. — Мне кажется ты забыл отец, но мне уже давно плевать на свою жизнь, и на твою тем более. Я лучше сгнию в тюрьме, когда забрызгаю стены твоего кабинета твоей же кровью. Я хочу увидеть мать и у тебя нет возможности мне отказать. — Дрожь прошедшая по сжавшемуся в твоих руках телу, придала чуть больше уверенности. Время когда ты пыталась добиться от этого человека хотя бы признания в способностях, уже давно прошло. — Хорошо, хорошо… — И пусть мужчина, что сейчас дрожал как осиновый лист на ветру, и поднял руки в знак капитуляции, стоило отпустить его из тисков, как его громкий визг, от неожиданности оглушил барабанные перепонки. — Схватить, она собиралась убить меня. Дверь с громким скрипом резко открылась, впуская в комнату двух здоровых амбалов, одной шириной в плечах, способных заменить пару книжных шкафов. Блеск катаны и заостренного копья сверкнули словно молния посреди затемнённой комнаты в ночи. Хотелось грязно выругаться, но ты лишь успела надеть капюшон на глаза, скрывая свой лик от посторонних глаз. Убивать свидетелей, да ещё и в самом сердце треклятой комиссии, представлялось сейчас ничем иным как самоубийством. Разбивая тонкое дерево в месте окна, одним прыжком, оказываешься на улице. Обежать или как то скрыться за зданием, что по своей сути находилось на краю обрыва, оказывается невероятно сложным, и только тогда ты понимаешь, что всё это было уже запланировано. Отец решил избавиться от тебя, как от слишком много знающего препятствия. слишком много наемников никак не могло оказаться ночью в таком месте. С улицы уже поджидало пару человек с оружием. Свист в тишине разрывая воздух рядом, ворвался стрелой в часть плоти в районе живота, задевая жизненно важные органы. Слившись с помощью техники ниндзюцу с тенью, оставляя лишь одни кровавые следы на траве, исчезаешь в темноте ночи.***
Никто не придёт тебе на помощь. Лишь темная пещера возле береговой линий, может защитить тебя. Преследование не пустилось за тобой в погоню, это слишком бы привлекло внимание к одной из главных фигур комиссии Хийраги. Но и высиживать здесь, вечно скрываясь было не самым выгодным решением. Плана совершенно не было, а из-за лихорадки можно было лишь отсчитывать часы, когда госпожа Смерть, наконец заберет тебя в свои лапы. Наспех обработанная кровоточащая рана, жутко болела и начинала уже издавать неприятный смердящий запах. Сознание то покидало, то снова возвращалось, привнося в последние минуты жизни лишь боль и отчаяние. — Хей, — Легкие, теплые прикосновения ко лбу, не привели особо в чувство, но заставили сконцентрироваться на рыжеволосом парне, чьи зеленые глаза смотрели без злобы, лишь с сожалением и волнением, — как тебя зовут? Называть своё имя не хотелось, а называть фамилию отца не хотелось втройне. В голове уже не осталось ничего, лишь сожаления о том, что так и не смогла встретиться с матерью, перед смертью. Надеясь, что её болезнь не ухудшится, в случае если она узнает о твоей кончине, как снова теряешь сознание. — Ты только не умирай, слышишь?.. Очнувшись ты уже снова хочешь закрыть глаза, пытаясь наконец-то отправится уже в мир иной и не мучать ни себя, ни других. — Ей не больно? … Должно быть… Она совсем не реагирует… Пульс считай, не отвлекайся… И лишь хор тихих голосов сливаются в голове, вызывая нестерпимую режущую боль в висках, заставляет оставаться в этом мире. Полностью очнувшись, ты наконец оглядываешься по сторонам. Чистая просторная комната, с закрытыми наглухо окнами и дверью, за которой слышны негромкие мужские голоса. Рана на животе, накрепко забинтована чистой тканью, хоть и болит, но совсем не вызывает излишнего дискомфорта. На стуле, стоящем рядом с прикроватной невысокой тумбочкой, аккуратно сложены предметы одежды, от которых словно исходит аромат чистоты, ощущаемый твоим обонянием. Откинув легкую простынь, превозмогая неприятные колющие пульсации раны, встаешь на ноги, стараясь не упасть, хватаясь за тумбочку рядом. Одеваться сложно, но всё же сухие бинты не причиняют неудобств. Стоит закончить с рубашкой и брюками, явно мужскими, но всё же нужного размера, подходишь к двери ровно в тот момент, когда открывая её сталкиваешься с высокой фигурой по ту сторону. Белые волосы с чуть голубым оттенком, убраны в неаккуратный хвост, ниспадают по плечам, обрамляя синие глаза с белоснежными ресницами. Родинка под нижней губой чуть дергается, от ухмылки на слишком красивом лице. — Куда-то собралась? — Глубокие, словно невиданные просторы моря омывающего Инадзуму, глаза, смотрят, словно заглядывая в самые пучины грешной души. Хочется прикрыться, отвернуться, но ты не в силах оторвать взгляд, словно под гипнозом. Конечно же ты моментально узнала главу Камисато, но увидеть его вблизи было для тебя чем-то слишком новым или если быть точнее, то давно забытым старым. С тех пор как отец занял одно из главенствующих мест в комиссии, с того времени когда тебе только исполнилось не более семи лет, тебе запретили любое общение с этим человеком. А после, ты уже и сама перестала искать встречи с человеком с которым в малом возрасте могла есть из одной тарелки. — Аято — С губ сорвался только тихий шепот, зато в памяти возникли все совершенные тобой деяния за последние года. Совесть зажимает в тиски твоё сердце не задумываясь. Хочется провалиться под землю, закрыть лицо руками, заплакать или на крайний случай потерять сознание, как во всех этих легких любовных романах. Но жизнь всё чаще подкидывает совсем не тот сюжет, который ты желаешь. Молчание начало затягиваться, от того стало чуть неловко. Пульсирующая боль резко кольнула, отразившись на твоем лице, что и рассеяло неловкость между вами. — Тебе лучше присесть, или прилечь. — Блондин неподдельно беспокоился за твоё состояние, в конечном итоге ведь именно он, пусть и не без помощи, но вытащил тебя с того света. — Мне бы не хотелось подставлять клан Камисато. Если отец узнает, отправит кого-нибудь меня убить, пока я в плохом состоянии. — Ты должна мне всё рассказать… В этот момент ты думала, что стоит всё рассказать, во всем сознаться. И как бы не было тяжело, страшно и плохо в будущем, возможно сейчас это был тот самый единственный вариант, чтобы поступить правильно, исправить все ошибки. Рассказать о сгубленых тобой судьбах, о махинациях и приказах мужчины, на протяжении долгого времени угрожающего жизнью самого родного для тебя человека. Ты наконец-то облегчала душу, выкладывая на чистоту всё, рассказывая о всех бумагах, сохранённых тобой, что могут послужить доказательствами. Не замечая своих слёз, градом стекающих по твоим щекам, ты никак не могла остановиться, пока тонкие длинные пальцы не коснулись твоего распухшего от слез лица. — Я все последние полгода искал компромат на этого человека, Т/И… — Аято чуть сглотнул, явно сдерживая свой голос, — твоя мама умерла пару месяцев назад. Полгода назад она попросила найти тебя, когда твой отец поместил её в клинику для душевнобольных. Его слова резанули по сердцу словно острым ножом, погружая разум в пучины отчаянья. От колотящегося в горле комка нервов стало нечем дышать. И если бы ты не сидела в этот момент на постели, определённо рухнулабы на пол. Слезы застилали глаза плотной пеленой, отделяя от внешнего мира, хотелось кричать, но ты лишь задыхалась, делая тяжелые вдохи ртом, словно утопающий, пытаясь наполнить лёгкие кислородом, но привнося в организм лишь острую режущую боль. Всё что ты делала, всё было зря. Тобой воспользовались словно куклой, которую теперь необходимо было сломать и выкинуть. От осознания одиночества в душе, хотелось умереть, и никогда больше ничего не видеть и не чувствовать. Через пелену на глазах, было заметно нежное изумрудное сияние, а нечто теплое вдруг коснулось твоей кожи, щекоча её легким ветерком, забирая малую часть твоих душевных терзаний. Подняв взгляд ты наконец замечаешь яркий камень, цвета циан в золотистой огранке, что светится перед тобой, зависая в воздухе, ожидая рук своего нового хозяина. Взгляд Аято, сидящего рядом полон печали и понимания. Но как бы ему сейчас не хотелось успокоить и пожалеть тебя, он не смеет к тебе лишний раз прикоснуться, ведь не знает нужны ли тебе дружеские объятия или лучше оставить тебя сейчас одну. — У тебя кажется рана открылась. — Его взгляд падает на окровавленную одежду, чуть пытаясь переключить и твоё внимание. — Прости…***
На восстановление организма ушло около двух недель, за это время ты успела чуть ближе познакомиться не только с Камисато-старшим, но и с его сестрой и другом, что нашел тебя умирающей в пещере. Их отношение к тебе так сильно отличалось от отношений к которым ты уже привыкла, что каждый раз тебе было лишь совестно за доставленные им неудобства. Их теплое и доброе отношение, обволакивало твоё, успевшее стать чёрствым, сердце. — Говорят твой отец скрывается где-то на Татарасуна. После твоего заявления Кудзё Сара самостоятельно взялась за поиски, хоть комиссия Хийраги и были против, клан Кудзё имеет наибольшее влияние и количество решающих голосов. Завтра я отправлюсь туда вместе с Томой и небольшой группой во главе Сары. — А я тогда… — А ты, будешь тут, в безопасности. — Отчеканив каждое сказанное слово, Аято приблизился к твоему лицу, заглядывая в глубину глаз, смущая своей близостью, покрывая щеки сильно заметным румянцем. — Ты меня поняла? — Но… — Никаких «но». Ты находишься полностью под моей ответственностью, если ты увидишь отца и тебе сорвет крышу в желании отомстить, я более не смогу вытащить тебя из лап «ходячего правосудия» и свои дни, до самой смерти, тебе придется провести в одиночной камере, без смягчающих на то обстоятельств! — Я поняла. — Его лицо было в опасной близости, от чего краска покрыла даже уши. Темный взгляд, какой ты раньше даже не видела на его лице, был бы очень суров в тот момент, если бы не его кончики ушей, что так же приобрели схожий с твоим лицом оттенок спелой вишни. Взгляд пробежался по комнате, отмечая отсутствие двух людей, что были тут еще пару минут тому назад, а после снова вернулся к лицу блондина. В его глазах можно было задохнуться, пока на его утонченном лице не дрогнул ни мускул. — Я переживаю за тебя. — Горячий шепот опалил нежную кожу губ. — И предсмертное желание твоей мамы, здесь совершенно не причём. Лицо полыхало и вот-вот собиралось взорваться от смущения. Разделение между вами в пару сантиметров хотелось разорвать и прикоснуться. — Ты покраснела, — резкие слова и ухмылка были словно ушат холодной воды. — неужели ты до сих пор в меня влюблена? — Отстань. — Движением быстрым отстранилась, и уже хотела пихнуть его в бок, чтоб не видеть эту хитрую моську, как твои руки оказались зажаты в его пальцах и прижаты за спиной, а расстояние между вами снова значительно уменьшилось. — Я помню ты так хотела стать моей женой, что даже сбегала по ночам в мою комнату, думая что так родители разрешат нам с тобой быстрее провести обряд помолвки. — Мне было пять лет. — Думаешь тебя это оправдывает? Хотя должен признаться, — его губы снова приблизились к твоим, оставляя между вами лишь слабый промежуток для краткого вдоха, — я ведь смог тогда уговорить отца на помолвку. И если бы не смерть моих родителей, мы с тобой уже были бы обручены. Теперь на его губах не было и тени ухмылки. Его взгляд бродил по твоему лицу, подмечая мельчайшие детали, что могли подсказать ему о дальнейших действиях. Воздуха перестало хватать, а жар от щек разлился до самого сердца, заставляя то, отбивать сумасшедший ритм. Поцелуй лег на твои губы почти невесомо. Жар от его нежной кожи, распространился по телу словно патока, медленно и сладко заполняя все укромные уголочки твоей израненной души. Всё ещё удерживая тебя за запястья, он чуть углубил поцелуй, нежно прикасаясь языком к твоей нижней губе. — Ну, так что скажешь? Ты ещё влюблена в меня? — Да. — Как бы неловко не было произносить это единственное «да», но ты всё же ответила на его вопрос, чуть слышно, очень тихо, но опаляя горячим воздухом его губы, пуская по всему телу мурашки, что заставляли дрожать не то от холода, не то от волнения. — Тогда ты точно остаёшься здесь. — Аято резко отстраняется от тебя, отпуская твои руки. — А теперь прошу меня простить, мне нужно завершить подготовку. — И даря на последок теплый поцелуй в щеку, быстрым шагом покидает гостиную, оставляя тебя в ещё большем смятении.***
Нервные клетки, раздраженно стягивали кожу словно под холодными струями воды. Хотелось сорваться и бежать. Предчувствие чего-то ужасного давило на плечи, без возможности усидеть на месте. Аяка украдкой поглядывала за твоими метаниями, не в силах успокоить, ведь и сама переняла на себя твоё волнение. Хоть план по захвату был идеален, а лица исполняющие свои роли сильны, тебя беспокоило слишком простое местонахождение. Хоть Тома и сказал «Если хочешь что-то спрятать, положи на видное место», это не было похоже на твоего отца, ведь он был ещё тем скользким типом, действующим из тени словно кукловод. Громкий звук ладошек о котацу, заставил подпрыгнуть на месте и обернуться на девушку. Младшая Камисато улыбнулась лишь уголком губ и посмотрела прямо на тебя. — Думаю нам стоит взглянуть. Если возьмем двухместную моторную лодку доберемся до туда примерно за полтора часа. Собирать вам было почти нечего, лишь прихватив с собой аптечку тут же отправились на лодочную станцию, стараясь оставаться совершенно незамеченными. — Ты хорошо справляешься с моторной лодкой, — Стараясь разбавить тишину и напряженное состояние, ты похвалила Аяку. — Я много умею, хоть и учусь этому в тайне, — Она мягко улыбнулась и одарила теплым взглядом, чуть разбавляя атмосферу волнения. Добравшись до Татарасуны, причалили лодку недалеко от военного корабля, так чтобы вас не было заметно. — Обещаю, я никуда не полезу, мы только проследим за ходом операции. — Более давая обещание себе, чем младшей сестре Камисато, ты пыталась успокоить расшалившиеся нервы. Скрываясь неподалеку, среди кроны деревьев, всё что вам оставалось, так следить за входом пещеры в которую спустились ваши близкие люди. Минут тридцать вы просидели лишь в тишине, слушая песни птиц, пока оглушительный громкий взрыв не прогремел где-то внутри горы. Все птицы в округе резко поднялись в воздух, и с громкими криками исчезли, разлетаясь в разных направлениях. Не сговариваясь вы в один прыжок слезли с дерева и ринулись в то место, откуда должны были выйти люди Кудзё вместе с Аято и Томой. Прижав к себе руки, Аяка чуть начала дрожать, сжимая свои пальцы, пальцами другой руки, лишь теперь весь её страх вырвался наружу в волнении за старшего брата и хорошего друга. Как и ожидалось, вход, что должен был выпустить всех наружу завалило массивным булыжником. Оставшиеся пара человек с корабля, так же оказались неподалеку. Хоть они чуть и удивились вашему нахождению на острове, но общими силами, с помощью красноречия Камисато-младшей, решили расчистить завал. С помощью потоков воздуха, создаваемых тобой благодаря анемо глазу Бога, это оказалось делать намного проще, чем строить механизм для поднятий булыжника, да и намного быстрее.***
— Я ведь говорил тебе сидеть на месте? — Аято уже в который раз повторял эти слова, тяжело вздыхая каждый раз и проводя рукой по своему лицу. По его взгляду было видно, что он устал. Хоть им и удалось схватить твоего отца и всех соучастников, из-за подготовленной взрывчатки возле выхода из пещеры, им пришлось немного тяжело. И лишь вовремя пришедшая помощь в вашем лице, не дала закончится объёмам кислорода в пещере. Большой военный корабль, наконец-то вез вас всех в сторону острова Наруками, разрезая водную гладь. Преступники были схвачены, и уже допрашивались в трюме корабля. Хоть на твоём сердце было всё так же тяжело, и желание самостоятельно расколоть череп одного старикашки грузом лежало внутри, облегчение от целого и невредимого молодого человека рядом, заглушало то желание убивать. — После того, как мы поженимся, ты у меня из дома без разрешения не выйдешь. — Голос Аято был тихий и чуть сердитый, но ласково опалил ушную раковину. И всё же заставлял смущаться тебя как подростка. — А кто сказал, что я выйду за тебя замуж? — Всё сильнее краснея от тесного контакта, с придыханием, ты отвечаешь на его замечание вопросом. — У тебя просто нет выбора. — Его руки становятся на бортики перед тобой, зажимая тебя со всех сторон, а подбородок расслабленно ложиться на твою макушку. — Сегодня по прибытию обязательно отдохни, а завтра я подумаю над твоим наказанием, мой птенчик.