Ветры в травах звенят и ещё далеко до рассвета

- У тебя хорошо получается, Белл. - Спасибо, Лорд Миах. Белл совсем новичок во врачевании, но он старается изо всех сил и этого достаточно. К тому же у него очень хорошая память – потребовалось всего раз объяснить принцип приготовления, и через пару попыток Белл уже споро подготавливает нужные смеси, чтобы Нааза смешала из них лекарства. Мальчик работает от рассвета до заката – сначала забег в Подземелье до тех пор, пока руки не начнут отваливаться от напряжения и боли, затем в Гильдию, чтобы обменять магические камни. А потом, не останавливаясь не на мгновение, бежит домой, чтобы вновь работать, помогать и учиться. Нааза периодически ловит его на входе и насильно сажает на скамью, чтобы проверить его раны – у Белла есть плохая привычка пытаться их скрыть. «Это заживет, не стоит тратит зелья» мальчишка робко возражает, когда Нааза льет вязкую мазь на стертую кожу и сбитые костяшки. «Гончая Миаха» щелкает мальчишку по носу и заматывает запястья бинтом. «Если у Лорда Миаха есть средства, чтобы раздавать лекарства направо и налево, то и для своей семьи найдется доля». Миах в это время обычно находился рядом, следя за тем, чтобы отвар не выкипел, и виновато улыбался себе под нос. К слову о ранах и травмах – Белл неловко прижимает к боку локоть, когда растирает в ступке сухую траву. Миах хмурится и незаметно встает у него за спиной, осторожно скользя кончиками пальцев под поджатую руку – Белл тут же пищит и пытается отстраниться. - У тебя, скорее всего, трещина на ребре. Положи ступку и снимай рубашку. Белл пытается отказаться от помощи, но Миах настойчив. Еще вчера вырвавшийся из Колизея монстр швырял его ребенка об стены, мотал, как тряпичную игрушку, и только резкий рост характеристик Белла сохранил ему жизнь. Белл победил в тот день – отзвуки его битвы до сих пор звучат в переулках и разговорах людей – но было бы слишком оптимистично полагать, что мальчик смог бы уйти от такого смертельного столкновения без ран. Но вчера, на волне адреналина, Белл, видимо, не чувствовал боли – а сегодня боевые травмы дали о себе знать. И он, разумеется, решил молчать вместо того, чтобы обратится за помощью. Так что сейчас Миах не даст ему сбежать – если там действительно трещина, то при малейшем давлении кость может сломаться до конца. А сломанное ребро вполне может проткнуть легкое – и Белл даже без чужого воздействия может совершенно спокойно захлебнуться кровью. Миах часто видел, как авантюристы пренебрегают своим здоровьем, наивно полагая, что божественное благословение не даст им умереть от ран. Но все смертные истекают кровью и умирают одинаково – и даже авантюристы высоких уровней падали замертво, когда их тела не могли больше выдерживать. Только как это вбить в голову Беллу, который уверен, что должен тащить все на себе? Миах побеседовал бы с его дедушкой, справедливо полагая, что все растет из детства. Белл осторожно стягивает рубашку - под ней на бледной коже уродливым пятном расползся темно-фиолетовый синяк с уродливым зеленым отливом. Миах приседает на корточки и осторожно давит пальцами в середину синяка – Белл вздрагивает и тихо вскрикивает. - Дышать тяжело? – Миах поднимается и достает с полки мазь – в нее Нааза добавила ледяные листья с десятого этажа, так что еще и уймет боль. Белл тихо копошится за спиной, но отвечает, видимо, поняв, что от ответа ему уже не уйти. - Да… Я просто подумал, что простыл немного. - И вот так вот ты собрался бежать в Подземелье? – Миах вздыхает и вновь разворачивается к своему милому, но глупому дитя. Он вновь замечает все еще выступающие под тонкой кожей ребра и хмурится – Миах хотел бы дать своим детям больше, чем он способен сейчас. Возможно, он мог бы уйти вместе со своими детьми в Ирландию, что все еще сладко пела по ночам в его голове, но у него долг, а у его драгоценного дитя – мечта, чистая, как горный хрусталь. Так что он просто продолжит делать то, что способен. - Простите, Лорд Миах. Бел дрожит под касаниями холодной мази, но вскоре его судороги отступают и он может вдохнуть полной грудью. Миах проходится по краям уродливого синяка, размазывая остатки мази, и костяшками проходится по спине, проверяя и ее. Но, кажется, все в порядке – Миах встает и помогает натянуть рубашку обратно. Они уже готовы продолжить, как Белл внезапно и почти невесомо дергает Миаха за рукав его робы, пряча глаза. - Что-то случилось? – Миах смотрит уголком глаза, не поворачивая голову. С Беллом порой нужно обращаться как с испуганным животным – все же слишком долго и много его отталкивали, и он постоянно ждет вместо протянутой руки пинка по ребрам. Так что Миах ждет, пока Белл наберется смелости, чтобы рассказать. С Наазой Белл более разговорчив, но ее сейчас нет рядом. Остается только самому выслушать, что он скажет, и постараться помочь. - Вчера… Вчера, когда все началось, - Белл бездумно растирает травы в пыль, вновь и вновь, будто бы пытаясь спрятаться за этими движениями от своего беспокойства, - Я чувствовал, будто бы на меня кто-то смотрел. Так пристально. Мне казалось, что вся шея покрылась льдом, это было… - он замолк на мгновение, словно подбирая нужные слова, - Страшно и жутко. Словно я запутался в какой-то паутине, из которой нет выхода. Миах отставляет недоделанное зелье в сторону и поворачивается к Беллу, обхватывая его лицо ладонями и поднимая голову вверх, чтобы больше не прятал глаза. Белл обычно ничего не боится – так что Миаху надо узнать все. - Ты чувствовал уже когда-нибудь такое? - Да. Иногда, когда я иду в Подземелье, я чувствую, словно за мной кто-то наблюдает. И это не похоже на вас, Лорд Миах, или на Наазу. Но вчера… Это было по-другому. Миах тяжело вздрагивает и притягивает Белла поближе, позволяя ему уткнуться лбом в свое плечо. Как бы он не прятал и не укрывал мальчика, кто-то из богов уже положил на него глаз – а если сопоставить все с тем, что произошло вчера, то это должен быть бог или богиня красоты. Это их красота и чары все еще не скованны божественным запретом – и они используют их постоянно, получая все, что желают. Миах вспомнил вчерашнего пациента – девушку из семьи Ганеша, и нахмурился вновь. Это точно был не яд – но нечто, что в сотню раз хуже. - Я не могу… Я не могу больше! Девушка выгнулась дугой и вновь закричала. Ее тело била лихорадка, словно она была в огне, но никакой болезни Миах распознать не мог. Нааза стирала пот с ее плеч и шеи мокрым полотенцем и придерживала запястье, чтобы в агонии-истоме авантюристка не расцарапала себе все тело. Очарование – подлая красота. Лишает воли, дробит кости в желе, как наркотик, заставляет желать все больше и больше, пока не закончится ее влияние. Но и даже тогда, тело и разум, разбитые и искалеченные, должны собраться вновь, испытывая боль на грани с экстазом. - Я поменяю воду, - Нааза подняла глаза. В ее спокойствии Миах находил и свое утешение, - Она совсем нагрелась. Я скоро вернусь, Лорд Миах. - Конечно, - Миах встряхнул влажную ткань и положил ее на глаза страдалице. Девушка вновь закричала, пока бог врачевания не давал ей себя калечить. Таким очарованием в Орарио владели только две богини, что не боялись никакого наказания – Фрея и Иштар. И обе они были богинями превыше всего – если Иштар скажет своим амазонкам напасть, они нападут. Но если Фрея скажет своим мужчинам убить своих товарищей, они убьют. Каждый из них не имеет иной цели, как служение ей. Белл понемногу успокаивается – его тонкие дрожащие плечи перестают трястись, Миах кладет теплую руку на заднюю часть его шеи, чтобы согреть, и дитя успокаивается. Многие боги назвали бы это излишней опекой, но они, вечные, неизменные боги, забывают о том, что часто жизнь их детей – это лишь краткий миг. Нааза и Белл еще так юны, что он должен заботится о них – так, кажется, и должны поступать боги. - Тебе лучше? – Миах запускает пальцы в белоснежную копну волос и Белл тихо кивает, отстраняясь и вытирая глаза, - Не волнуйся. Оставь заботы с богами мне. - Спасибо, Лорд Миах, - Белл улыбается в ответ своему богу и возвращается к ступке, - Я просто… Не особо понимаю, что от меня хотят. - Ты про тот случай, когда тебя поймала толпа скучающих богинь, или про те случаи, когда к нам заходит Гестия? – Миах смотрит и улыбается, глядя, как у Белла нежно пунцовеют кончики ушей. - Про все сразу, - его дитя вздыхает и дергает плечами в нервном жесте, - Дедушка говорил, что настоящий мужчина должен всегда знакомиться с девушками. Но сейчас… - Они тебя немного пугают, так ведь? – Миах закрывает флакон пробкой и ставит в стойку, берясь за следующий, - Да и к тому же на тебя нацелился еще кто-то. Звучит не очень, как по мне. - Не то что бы пугают, но… - Белл вновь хмурится, словно игривость сошла на нет, - Когда я просил, когда я умолял, никто не протянул мне руки. А теперь многие пытаются выяснить, из какой я Семьи и не хотел бы я перейти к ним. Особенно после вчерашнего. И еще мой навык… Его ведь еще не заметили, так ведь? - Надеюсь, - Миах наклоняется и касается лбом лба Белла, успокаивая свое дитя, - Но я рад видеть, как ты растешь. Кажется, кто-то и правда скоро станет героем. Белл лишь кивает и прикрывает глаза, предавая растолченный зверобой Миаху. - Надеюсь, я стану таким же героем, как стали вы с Наазой для меня. Миах не показывает этого, на его сердце каждый раз сжимается, когда Белл говорит такие слова или когда Нааза вновь благодарит за свою руку. Он делал лишь то, что должен, но нежная вера его детей будто бы давала ему силы, сравнимые с божественным арканом. - Я рад, что мое милое дитя так высоко ценит такого мелкого Бога, как я. Белл вновь краснеет – он делает это как-то невообразимо нежно и красиво. Миах немного самодовольно замечает, что каждый из его детей прекрасен – как Нааза, спокойная, подобная мудрой богине, так и Белл, наивный и юный, как дыхание весны. - Я вернулась, Лорд Миах, Белл. - Нааза! – Белл тут же бросается помочь своей названной сестре разобрать покупки и разложить ингредиенты. Миах оставляет своих детей вдвоем и выходит на улицу. Он чувствует призрачный холодок и долго смотрит на Вавилонскую башню, увенчанную диском полной луны. Начинается что-то иное. Но, не воспринимая Миаха всерьез, многие боги совершают ошибку. Даже самое лучшее лекарство в нужной пропорции оборачивается ядом.