Ветры в травах звенят и ещё далеко до рассвета

Фрея впервые за долгое время ощущала такое неприятное и почти забытое чувство… раздражения. В самом деле, ей ли, богине красоты, находящейся на вершине благословенного города, печалиться и сердиться – нет никого, кто бы отказал ей, а если найдется что-то, чего она хочет, но не может получить, то ее милые дети всегда счастливы помочь ей. Но почему-то в этот раз все иначе – будто ей кто-то мешает. Богиня недовольно смотрит на гримуар, что вернулся на свое место- даже ее подарок был отвергнут. А ведь Сир была так нежна и добра – сердце человека должно было дрогнуть от одного взгляда на нее. И ради нее, ради ее сияющих глаз, он должен был хотя бы заглянуть в книгу – но на следующий день гримуар был возвращен нетронутым. Сир даже не успела с ним поговорить – он убежал в Подземелье, будто чем-то окрыленный. Магию он все же получил, но это было не то, что она желала. Этот фолиант должен был связать их – ее дар смертному герою в час нужды – но в итоге он раскрыл свою магию сам. Фрея вздохнула и закрутила локон вокруг пальца. Нельзя так сильно было недооценивать Миаха. Никогда она не ладила особо с кельтскими божествами – слишком разная у них была природа. Ей, юной и прекрасной, вечно благословенной и почитаемой, было совершенно чуждо то, чем жили ирландские боги. Они были подобны скорее духам и фейри, чем им, богам, рожденным в Тенкае – и поднялись позже других, уступая свою землю людям. И даже тогда они, гордые и прекрасные - «самые красивые, самые изысканные в одежде и вооружении, самые искусные в игре на музыкальных инструментах, самые одарённые умом из всех, кто когда-либо приходил в Ирландию» - все еще долго не могли успокоиться. Они жили как смертные и, возможно, именно поэтому многие боги загорелись идеей жизни в Нижнем мире. Но Фрея все же не смогла с ними поладить – из-за Морриган. Проклятая богиня войны и смерти. «Забавно, что ты так цепляешься за мужчин. Ты ведь тоже богиня войны – но пока ты будешь заманивать мужчин в пределы своей спальни, я пойду с ними на поле боя и встречу их после смерти» Фрея сжала ладонь в кулак на одно краткое мгновение – даже в землях смертных издевка Морганы продолжала ее задевать. Красотою Морриган могла поспорить с ней и Иштар, но изысканным нарядам предпочитала кровь врагов и вороньи перья, словно насмехаясь над ними. Но все же здесь, на вершине мира, в кругу верных и лучших детей была она, а не Морриган, так что вскоре злость Фреи сошла на нет. Ей не стоит сердится, она ветер и любовь, чаровница и любовница. Но все же милый Белл… Миах слабый бог, слабый от своей любви к детям. Он потерял все только ради одной, которую настиг жестокий рок – и, возможно, она бы могла его уважать, если бы он не увел сияющий блуждающий огонек у нее из-под носа. Фрея сначала была не против – чем дольше до нее идет ее прекрасный, заветный, милый Белл, тем желанней их будущее воссоединение. Но теперь – она даже коснуться его не способна, так тщательно его укрыла маленькая тень Миаха. Он меняет его – иногда Фрее даже тяжело найти сияние его прекрасной души, словно ее укрывает плотный непрозрачный плащ, сотканный из пыли потухших звезд. Это не особо мешает, но раздражает - она хочет смотреть на того, кто станет ее, чаще, чем ей дают. Так же богине иногда режет глаз темная бездна, что милый Белл носит на левом своем бедре – оружие слишком агрессивное и темное для такого светлого человека и Фрея никогда не позволила бы ему носить что-то подобное. Богиня вздыхает и успокаивает себя – ничего страшного, как только она получит его, тогда она преподнесет ему оружие, что будет оттенять его сияние своим. Сейчас же ей остается только наслаждаться тем, что происходит. И все же… Миах, такой слабый бог, но он умудряется защищать его, даже не подозревая о том, что на него нацелилась одна из главенствующих богинь. Похвальное стремление – если Фрея будет добра, то даже позволит Миаху остаться после всего, что произойдет потом. Или же возьмет под свое крыло ту девочку-гончую – она тоже хороша, жаль, что не мальчик. И все же Белл меняется под заботой бога врачевания – он такой прекрасный и светлый, когда Фрея, наконец, может его разглядеть ясно среди переплетений дня. Но он становится спокойней, будто перенимая тихую и деликатную природу своего бога, и Фрея ревнует, желая его нелепого смущения и страха, что были в его первые дни. Возможно, было бы лучше, подбери его какая-либо богиня – он бы продолжил быть таким же очаровательно-пугливым и постоянно стесняющимся. Оттар, верный ее ребенок, сейчас готовит новое приключение для маленького героя. Возможно, погибнет несколько детей иных богов, но Фрею это не заботит. Пусть души их вернутся на небеса и переродятся, умереть на пути становления героя есть великое благо. Жаль только, что пройдоха Локи снарядила своих детей в очередную экспедицию – а там и Храбрец, и Принцесса меча, и Девятый Ад. Если они услышат о минотавре, они могут убить его раньше времени – ах, как же это нехорошо, ей хочется подтолкнуть Белла еще немного, еще чуть-чуть, ведь скука – яд для таких богов, как она. Фрея откидывается в своем кресле, чувствуя поцелуи ветра на своей коже. Ведь для этого они и спустились вниз – играть судьбами смертных, сплетая их в поразительные герои. И заодно она может забыть презрительные слова окровавленной богини войны. «Если ты воительница – где же твои копья?» Сегодня в подземелье так тихо, что Белл может даже услышать, как угрюмо гудит в ножнах все еще безымянный клинок – его ярость никогда не утихает, но он немного успокаивается, когда они выходят из Подземелья после хорошей охоты. Лили что-то напевает себе под нос, внимательно разглядывая стены вокруг – Лили, после всего, что с ней приключилось, остается сильной. Как только она поняла, что она никогда ее не бросит, она будто вздохнула полной грудью и расправила плечи – Белл так рад, что она начала выздоравливать от своей бесконечной печали. Ему нравится видеть, как меняются люди рядом с ним – и он чувствует, что меняется сам. Лорд Миах – бог, которому хочется молиться. Белл никогда не ожидал, что попадет в подобную Паству – его дорогой дедушка всегда говорил, что ему нужно найти Семью хорошенькой богини и поскорее очаровать множество девушек. Но сейчас Белл не променял бы свою семью ни на что – ведь здесь Нааза, его наставница и сестра, лучшая из всех, кого можно было бы пожелать в учителя. И Лорд Миах, добрый, мудрый, спокойный – у Белла никогда не было родителей, и он даже не мог представить, на что это может быть похоже, но ему кажется, что его бог стал для него чем-то вроде отца. Он успокаивает его тревоги, объясняет и наставляет, и заставляет его говорить обо всем. В первый раз слова совсем не шли, но Лорд Миах смотрел ласково и терпеливо ждал, пока Белл расскажет, что его тревожит. И Белл говорил, говорил, говорил – слова, тревоги и страхи потекли из его сердца, как кровь из раны, а добрый бог слушал. И Внезапно Белл понял, что в нем было столько всего, о чем он не подозревал, что это когда-нибудь его бы убило. Как странно чувствовать себя настолько спокойным, когда тревога стала его родной сестрой за то время, пока он скитался по городу, медленно теряя надежду. С тех пор Белл чувствует себя намного спокойней, будто чувствуя невидимую опору за собой – но его все еще беспокоит холод чужого взгляда, что следует за ним постоянно. Лорд Миах шептал ему на ухо защитные слова – становилось немного легче. Он добр, как лето, и мудр, как волшебник из сказок дедушки – так что Белл сделает для него все, что в его силах. Но главное – оставаться спокойным. Клинок Белла, живое оружие, пышет гневом каждый раз, когда появляется из ножен. Если не чувствовать ритм, не уравновешивать пыл кинжала своим собственным спокойствием – можно потерять голову и сгинуть. Белл все еще не понимает причину его огненной ярости – но, даже не смотря на это, Белл доверяет этому оружию свою жизнь. «Клинок и его хозяин неразрывны, как две стороны одной монеты. А живое оружие связывается с тобой частью своей души» - Слишком тихо сегодня, - Лили внезапно останавливается, сжимая руками лямки своего безразмерного рюкзака. Она хмурится, - И монстров совсем нет. Слишком странно. Белл прислушивается. Действительно тихо. В Подземелье никогда не бывает так тихо – оно, как живое, вечно в движении. И когда оно затихает, погружаясь в гробовое молчание – значит, что-то идет совсем не так. - Лили, - Белл скользит рукой к бедру, его ладонь парит над рукоятью. Тишина настолько абсолютная, что Белл может поклясться, что слышит как кинжал зудит, подобно сердитому шершню, - Идем вперед. Но держись чуть поодаль. Ты надела сегодня кольчугу? - Да, - Лили коротко кивает и напряжения в груди Белла становится меньше. Он просто не мог продолжать брать с собой Лили в Подземелье, пока она являлась абсолютно беззащитной, - поэтому, после недолгих споров, они вместе выбрали для Лили защиту. Это было уже лучше, чем ничего, - У тебя плохое предчувствие? - Да, - Белл смотрит под ноги и видит россыпь красных пятен. Кровь еще свежая – Белл ускоряет шаг. «Единственное, с чем мы сражаемся по-настоящему – это смерть. Она всегда побеждает, но бой этот мы будем вести до тех пор, пока сами ей не сдадимся. Врачеватель это тот, кто хранит жизнь. Никогда не забывай об этом» Там где-то впереди все еще есть тот, кому требуется помощь. Белл чувствует кожей опасность впереди, но ему нужно идти. Лили торопится сзади, каблуки ее сапог отбивают дробный ритм. По коже бежит холодок. Белл вылетает в очередную «комнату» среди изогнутых коридоров Подземелья и вкапывается на месте. Оживший ночной кошмар, зверь с этажей ниже, жуткая демонстрация звериной сути Подземелья – минотавр. В его крепких руках – огромный двуручный клинок. У стены распластан окровавленный авантюрист – Белл все еще может слышать его болезненные стоны. - Лили, - Белл шепчет, не сводя со зверя глаз, - Лили послушай меня. Беги, беги на другой этаж. Сейчас утро, авантюристы высокого уровня спускаются на нужные им этажи. Беги и приведи их сюда. - Но… Белл, - Лили цепенеет за его спиной, он это чувствует кожей. Белл все еще слышит болезненные стоны, тяжелое звериное дыхание и острый звон разъяренного клинка, - Ты только первого уровня. - Я достаточно быстрый. Лили. Не волнуйся за меня, - Он выхватывает кинжал, чувствуя болезненный укус, только крепче сжимая рукоять, - Беги. Ради нас обоих. Иначе мы не выберемся. - Не смей умирать, - голос Лили дрожит осколками, но она сильная – одна из самых сильных людей, которых встречал Белл, - Только не смей здесь умирать. - Ни за что, - письмена на спине Белла горят огнем, он это чувствует. Голова его блаженно холодна, а в сердце дрожит разделенная с кинжалом ярость. Лили мешкает на мгновение и бросается в коридор – минотавр реагирует на движении и бросается к ней. Белл уже там – бежит наперерез и вытягивает руку вперед. Короткие емкие слова сами ложатся на язык. - Черная стрела! Сгусток черно-серебристой магии врезается в стену, заставляя падать куски камня. Минотавр тормозит и поворачивается к нему. Бел холодеет, но перехватывает клинок поудобнее. Его гнев и спокойствие – баланс везде и всегда. Держать дистанцию. Не проигрывать. Бой начинается внезапно и быстро – Белл едва успевает отскочить. Огромный клинок – это не оружие Подземелья, это работа земного кузнеца – может разрубить его пополам, так что Беллу остается лишь отступать. Клинок жжет ладонь, но время не пришло, еще нет. «На глазах нет брони, глотка всегда уязвима, внутренности так же мягки, как у человека» Голос Наазы напополам с голосом Лорда Миаха шепчет в его ушах – Белл вздергивает голову и болезненно стонет, откатываясь вбок – кончик лезвия настигает его и разрубает нагрудник – Белл мысленно выражает ему благодарность за добрую службу. Неглубокая рана на груди начинает кровоточить, воздух подземелья кусает его – но Белл забывает об этом. Он танцует со смертью. Каждый поворот здесь – шанс на победу или поражение. Отступать некуда и нельзя – там где-то у стены все еще есть тот, кто больше не способен сражаться. Так что Белл танцует – это единственный шанс. Он вспоминает уроки Наазы, он вспоминает полет клинка случайного авантюриста, он вспоминает ледяной страх из детства. Он не слышит, когда появляются другие люди , он не слышит их разговоров и криков. В его ушах – песня танцора мечей, в его глазах – лишь серебристые взмахи огромного клинка и алые звериные глаза. Танцуй, Белл, танцуй со смертью. Ему нужен лишь один шанс – его Черная Стрела свистит, отрывая ухо у минотавра. Монстр звереет от боли, его замахи становятся только сильнее. В ушах Белла нарастает гул – он отдаленно чувствует свои раны и то, как кричат от напряжения мышцы, но все еще не может отвести взгляда. Кончик меча врезается в камень, выбивая скалистую крошку – Бел подпрыгивает прямо на широкое лезвие. Он прижимает меч своим весом, все еще в боевом танце проходится по лезвию, подошвы его сапог стучат о зазубренную сталь. Белл, как птица, взлетает на плечи монстра. У него лишь пара мгновений. Клинок глубоко входит в глазницу зверя – минотавр ревет и пытается скинуть с себя легкое тело. Белл скрещивает ноги вокруг его шеи, подпирая коленом подбородок, и вонзает кинжал все глубже. Он раскаляется, дрожит, упивается яростью – минотавр бьется спиной о стены, ревет. Белл едва чувствует себя, чувствуя, как дрожат его кости при каждом ударе, но не отнимает рук. Кинжал причиняет Минотавру страшную боль - и он пытается отплатить человеку тем же. Белл не осознает того, что кричит сам – Черная Стрела срывается с кончиков его пальцев, погруженных глубоко в плоть монстра, и разрывается внутренности зверя. Минотавр на грани смерти – но все еще пытается забрать авантюриста с собой в могилу. И тогда Белл налегает обеими руками на рукоять. - Давай, Мораллтах! Кость ломается, лезвие приникает глубже и поражает мозг. Минотавр падает на землю. И уже больше не встает. Белл отползает от него, чувствуя внезапно настигшую его усталость, и поднимает глаза верх. Его волосы вновь залиты кровью – он растирает влагу по лицу и поднимает глаза наверх. Белл видит Лили, чьи-то зеленые волосы, золотой свет, волчий мех, затем вздыхает и падает в благостную тьму. - Ты действительно станцевал на клинке. Молодец, Белл. Миах осторожно проводит по щеке Белла тыльной стороной ладонь – белые волосы отливают красным при свете луны, он выглядит почти призрачным. Нааза дремлет рядом на стуле, положив голову на ее колени, рядом спит тихая Лили. Миах натягивает на них плед и возвращается к Беллу. - Отдохни теперь. Я посторожу. И хоть в этом нет нужды, бог врачевания до утра не смыкает глаз.