Украденное счастье

Июнь 1988.       Тот летний день Ирина запомнила на всю свою жизнь. Солнечные лучи нещадно прогревали всё, до чего касались; воздух был наполнен духотой и запахом листьев деревьев. Молодая мама неторопливо собирала дочку месяцем от роду на прогулку. Комната в коммунальной квартире, в которую она переехала сразу после родов, была хоть и небольшой, но вполне уютной. Соседка поделилась новыми шторами, простенькая мебель осталась от предыдущих жильцов. С работой в нынешнем положении Ирины было туго, она перебивалась подработками, пока с младенцем сидела бабушка из комнаты напротив, но на пропитание и жилье хватало. Надевая крошечные носки на ножки дочери, Ира вспомнила, как едва не отказалась от своего маленького чуда: пришла к заведующей роддома, попросила оставить ребенка на некоторое время, пока не найдет квартиру и работу. Передернуло от воспоминаний, от решительно-осуждающего взгляда Инны Ивановны, от фразы «пиши отказную». Прижимая к себе маленькую девочку, буквально выбежала тогда из кабинета.       — Мы же с тобой две сильные барышни, правда? — поцеловав в носик, улыбнулась Ирина. За прошедший месяц она стала улыбаться чаще. — Нам с тобой вместе ничего не страшно.       Отец Танечки не знал о существовании дочери, да и скоротечный роман Ирины и Юрия длился всего два месяца. Молодой человек вдохновенно читал Ире стихи, сидя на скамейке под светом уличных фонарей. Приносил на каждую встречу по рожку клубничного мороженого, иногда прятал за спиной одинокую, но красивую розу. Тогда казалось, что их любовь будет длиться вечно. В какой-то момент отношения перешли этап платонических, и у совсем юной Ирины вскружило голову. Но однажды Юрий не пришел в ранее обговоренное время, а на следующий день на их любимой скамейке можно было заметить одиноко плачущую фигуру девушки.       Выждав еще несколько дней Ира, поборов стеснительность, отыскала дом Юрия (адрес он оставил «на всякий случай», но никогда не приглашал в гости, объясняя это суровой мамой). Постучала в дверь с цифрами «81», подождала ответ, постучала еще раз, сильнее.       — Иду я, иду. Зачем тарабанить? — дверь распахнулась, на Ирину смотрела полная женщина с ярким макияжем и аккуратной модельной стрижкой. — Вам кого?       — Мне бы… Юрия… — слегка заикаясь от напора, ответила Ира.       — А вы ему кто? — критически осматривая Ирину, усмехнулась женщина.       — Его девушка, — Ирина была уверена в своем ответе.       — Девушка? — собеседница засмеялась. Выражение её лица поменялось, появились нотки отвращения, нос слегка сморщился, словно от Ирины исходил неприятный запах. — Мой Юра уехал с беременной невестой на отдых, знаете, просто милейшая его коллега, а по приезду у них запланирована свадьба. И явно не с вами!       Дверь с грохотом захлопнулась.       Иру словно оглушили, ударили, растоптали в тот момент. Родителей она потеряла несколько лет назад, а в этом огромном, чужом, шумном городе не было ни друзей, ни подруг — Ирина всегда была «белой вороной», её сторонились в техникуме и не общались на личные темы. Всегда сама по себе, в своих мыслях, на своих волнах. Юра после их встречи стал отдушиной, свежим глотком воздуха. Его предательство больно ранило и оставило незаживающую рану на сердце. В голову лезли всякие глупости, захотелось взобраться на последний этаж многоэтажки и сигануть вниз, но Ирина моментально осудила себя за подобную проявленную слабость.       Спустя месяц поняла, что ждёт первенца. Ира не знала, что делать с собственной жизнью, а судьба подкинула на её плечи еще одного, родного человека. Рядом не было никого, кто бы смог подсказать, что делать дальше. Из-за волнений и переживаний перестала ходить на пары, в техникуме с ней долго не церемонились и отчислили уже на зимней сессии. Попросили освободить койко-место в общежитии, и только слезные просьбы к коменданту позволили Ирине прожить там до мая, до госпитализации в роддом.       — Ира! Эй, Ира! — шепотом позвала её женщина с соседней кровати. — Что случилось? Прибежала, плачешь… Инна Ивановна тебя так расстроила?       Покачивая на руках девочку, Ира отрицательно затрясла головой.       — Я сама виновата. Сама.       Женщина пересела на кровать Иры, аккуратно отодвинув шерстяное одеяло.       — Будет тебе убиваться. Выкладывай, в чём дело.       Ира неуверенно стала рассказывать с самого начала её злоключений, и, словно заново пройдя через все переживания, проговорив их вслух, ей стало легче, оттого голос с каждой минутой становился тверже.       — Значит, так. Меня Клавдией Васильевной зовут, — представилась женщина, выслушав историю Ирины. — У знакомой тётки есть комната свободная в коммуналке, не хоромы, конечно, но и не антисанитария. Соседи приличные, не пьянствуют. Тебе с дочкой там спокойно будет. Договорюсь, за первый месяц отдашь чуть позже. Согласна?       — Конечно! Я не знаю, чем и отблагодарить вас.       — Вот когда станешь богатой и знаменитой, возьми мою старшую к себе на работу, — по-доброму пошутила Клавдия Васильевна.       — Обещаю, — кивнула Ирина.       Женщина оказалась права: в коммунальной квартире контингент был нормальный: бабушка Нина в одной комнате; семейные девушка с парнем, которые сутками пропадали на работе, во второй комнате; одинокая неразговорчивая женщина в третьей. Малышка Ирины практически не плакала, была очень спокойной, потому неудобства для жильцов с появлением ребенка не появились.       Ира, осознавая, что в её жизни наступил совершенно новый этап, решилась на кардинальный шаг: дочке дала фамилию прадеда по материнской линии и быстро переоформила свои документы, поменяв свою не совсем благозвучную фамилию на «Ярская».       — Татьяна Юрьевна Ярская, вы готовы к прогулке? — без сюсюканий спросила у дочери Ира, смотря в её не по-детски серьезные синие глаза. — Вижу, что готовы. Тогда поехали!       Их незамысловатый маршрут обычно проходил через парк с высокими соснами, мост через ручей, круг возле озера, затем на обратном пути Ира забегала в магазин и с сумками возвращалась домой. Так случилось и в этот день: полчаса посидела на скамейке в парке, наслаждаясь пением говорливых птиц, прошлась вдоль берега у озера. Вспомнила, что закончился стиральный порошок, подошла к универмагу, заглянула в коляску. Дочка спала, брать её на руки и будить тем самым Ира не стала, поставила коляску рядом с двумя другими. Так она и другие мамы делали неоднократно ранее, никому и в голову не могло прийти, что кто-то попробует украсть какие-либо вещи у ребёнка.       Её не было на улице ровно две минуты. Продавщица успела рассказать Ире какой-то недавно услышанный анекдот, потому, выходя из здания универмага, Ира звонко смеялась. Её смех оборвался мгновенно, когда она не увидела коляску с Танечкой.       Первой и единственной мыслью было «украли».        ***       Обернулась по сторонам, в голове застучал молот. Иру охватил страх.       — Коляска… Вы не видели розовую коляску с большими колесиками? — в панике Ира обращалась то к одному, то к другому прохожему. Какая-то из женщин, поняв серьезность ситуации, бросилась ей на помощь, вместе обошли ближайшие здания. Смогли выяснить, что один мужчина видел женщину с похожей коляской, быстро уходящую в арку между двумя домами. Побежали туда, но их и след простыл.       — Неужели никто ничего не видел! — билась в истерике Ира. Она присела на асфальт и рыдала нечеловеческим голосом. — Где?! Моя?! Дочь?! Почему?!       Стали собираться любопытные прохожие, услышав историю, качали головой. Кто-то позвонил в милицию.       А я сколько раз говорила, что нельзя оставлять детей одних, до добра не доведет! … Мамаша, называется! …. Страшно-то как, девочки, я ведь сама постоянно так делаю, вдруг кто и на моего Сашу заглядывался? …. Это раньше в деревнях ставили у дверей метёлку, показывая, что дома никого нет, а нынче время не то… Толпа шепотом обсуждала произошедшее, но Ира не слышала и не слушала их. Её трясло, она не могла представить даже, кому и для чего понадобилась её дочь.       Подошёл молоденький лейтенант с парой оперативников, опросили свидетелей. Для тихого спального района такое преступление было нонсенсом. Составили план поквартирного обхода, и, пока записывали показания Иры, подошел сотрудник в штатском и поинтересовался:       — Коляска, говорите, розового цвета? Мишка с боку был вышит?       — Был, — выдохнула Ирина. — Вы нашли её? Вы нашли мою девочку?       Оперативник покачал головой.       — Только коляску. Пустую. Была оставлена в одном из подъездов в двух кварталах отсюда. Ребята сейчас проговаривают со всеми жильцами, кто что видел, ребенок может быть спрятан в одной из квартир. Как что станет известно, мы сразу вам сообщим. А сейчас пройдёмте с нами, нужно коляску опознать — такие правила.       За несколько дней была проделана колоссальная работа: неравнодушные жители распечатали листовки с фотографией ребенка и фотороботом женщины, которая, возможно, была причастна к похищению. Расклеивали на фонарных столбах, раздавали прохожим, передавали на автовокзалах в соседние города. Поступали сигналы из разных частей Москвы, Ирина срывалась по каждому из них, но всё напрасно: люди проявляли бдительность, но все случаи не были связаны с Таней.       Ирина держалась изо всех сил. За месяц поисков она похудела на десяток килограмм, осунулась, щёки впали, в глазах читались только отчаяние и тревога. Она не верила в существование высших сил, но с потерей дочери стала молиться каждый вечер.       — Ирочка, тебя к телефону, — сквозь закрытую дверь услышала Ира голос соседки. — Из милиции, говорят.       — Ирина Михайловна? Это Владимир Григорьевич. У меня есть для вас новости, подойдите в отдел как можно скорее. И захватите с собой все имеющиеся фотографии дочери.       — Опознание? — шёпотом, боясь сказанного, спросила Ирина.       — Нет, нет, что вы. Мы нашли свидетеля.       Свидетелем оказалась медсестра, которая проживала в небольшом селе в пятидесяти километрах от города. Она рассказала, что в ночь похищения к ней приходила молодая незнакомая пара, которая попросила «сделать что-нибудь» с крохотной девочкой. Малышка сильно температурила, медсестра поставила ей инъекцию жаропонижающего взамен неплохого денежного вознаграждения. Обратила внимание, что ребёнок был одет несколько странно: завернут в полотенце, а не в пеленку, на ней не было ни распашонок, ни шапочки.       — Я тогда еще посмеялась: вы её украли, что ли? Они переглянулись странно и отрицательно покивали головами. Ну, дело хозяйское. Больше я их не видела. А вчера зять принес листовки, и я сразу поняла, что девушка с фоторобота похожа на ту, что приходила. Короткая стрижка, запоминающиеся глаза.       Ира достала фотокарточки дочери. Их было довольно много: одинокая женщина-соседка оказалась фотографом и с удовольствием снимала Танечку на плёнку.       — Посмотрите, пожалуйста, это она? — дрожали и руки, и голос.       — Очень похожа. Ямочки такие.. да, я уверена, это именно та девочка. Младенцы только на первый взгляд одинаковые, а так ведь не перепутаешь.       — Мы сейчас составим фоторобот молодых людей, — кивнул Владимир, — Вась, проводи, пожалуйста, до кабинета.       Ирина в потрясении молчала.       — Ирина Михайловна, знаю, что вас, скорее всего, посещали разные мысли, что похитители могли сделать с дочерью, — замолчал, терпеливо пережидая истеричные всхлипы, — но тот факт, что они позаботились о ней, говорит о том, что девочка им нужна. Живой и здоровой. Это мало похоже на утешение, да и разве оно вообще может быть — но вы держитесь, ради неё.       После было множество публикаций в газетах, журналах, город помог с вознаграждением за информацию об украденном ребенке — но ничего. И Ирина в тот момент решила, что никогда не сдастся, никогда не прекратит искать дочь. Даже если на это уйдет вся жизнь.