Глава 1
10 декабря 2020 г. в 18:19
Четкая, размашистая подпись вальяжно расположилась в нижнем углу сероватого листка. Тонкая золотистая рамка утратила свой королевский лоск; чернила, складывающие слова, порядком выцвели. Приказ фюрера Кинга Бредли №513 вчера был доставлен в южный штаб, и сейчас лежал на столе генеральского кабинета.
— Майор Кимбли, вас переводят в центральный штаб, под командование генерал-майора Росса, — главнокомандующий штаба неохотно оторвался от созерцания пейзажа за окном.
Лето в этом году выдалось невероятно засушливым. Плодородная почва покрылась сухой, растрескавшейся коркой, из которой торчали одинокие желтоватые пучки сухой травы. Черные ветви старой вишни, протянувшиеся прямо к окну второго этажа, заколыхались под порывом ветра. Вдалеке над горизонтом нависли серые тучи, обещающие принести если уж не дождь, то, по крайней мере, прохладу. Бригадный генерал Молотов, высокий, статный, с темными, прилизанными назад волосами, едва тронутыми сединой, обратил свой жесткий, колючий взгляд на майора. Он недолюбливал тех, кто слишком быстро взбирается по карьерной лестнице, и не любил алхимиков. Вероятно, он был рад избавиться от человека, сочетающего эти два самых нелюбимых качества в себе, но его каменное лицо оставалось невыразительным и хмурым, как и всегда.
— Поезд отходит в девять. Утром вас встретят на вокзале люди Росса.
— Благодарю за гостеприимство, генерал Молотов. Рад был служить под вашим командованием, — Кимбли ядовито усмехнулся. Эти пустые слова вежливости — лишь формальность, и все же, забывать о манерах не стоит. С первого дня пребывания в южном штабе алхимик ясно понял, что ему здесь не рады. Впрочем, он испытывал подобные ощущения. Теперь эта каторга закончилась для них обоих. Майор протянул руку, с вытатуированным на ней кругом для преобразований, в знак прощального жеста. — Прощайте, генерал.
Командующий смерил бывшего подчиненного презрительным взглядом и снова повернулся к окну, оказывая куда больше внимания грозовым облакам, плотной армадой надвигающимся на командный пункт. Как символично, ведь с прибытия Багрового алхимика над югом нависла истощающая засуха, изредка прерывающаяся мелкой моросью. Будто сама природа праздновала отсылку этого нарциссичного субъекта туда, откуда он и свалился на голову здешнего командования.
Забавно, но Кимбли вовсе не был сконфужен показательным пренебрежением со стороны генерала. Словно ничего и не произошло, он молча развернулся и направился прочь из кабинета, довольно улыбаясь себе под нос. Пора покинуть это захолустье и заняться настоящей работой. Военный конфликт в Ишваре продолжал набирать обороты. Ежедневно центральная армия отправляла туда по капле своих сил, безуспешно пытаясь сдержать восстание. Не удивительно, что в главном штабе не хватало рабочих рук.
Зольф не питал наивных надежд, что после сдачи экзамена на государственного алхимика ему тут же поручат дела государственной важности, но ссылка на юг оказалась невероятно скучной и утомительной. Алхимиков тут не принимали. Сплоченный коллектив генерала Молотова слепо и верно, как выдрессированные псы, следовал его принципам и идеалам. Как удобно для него, и совершенно не подходяще для новоиспеченного майора. Люди тут смотрели на него с нескрываемой неприязнью, менее смелые просто избегали. О, а как они пялились на его руки! Каждый раз пожимая их, бедняги обливались потом. Что сказать, просто неосведомленные глупцы.
Эти полгода заточения Кимбли постарается забыть поскорее, можно даже прямо сейчас. Майор сел в дожидавшуюся его машину. Рядовой, приставленный к нему, словно конвоир к заключенному, завел мотор.
— Возвращаетесь в центр? — поинтересовался он. Любопытный простак, он даже успел немного полюбиться алхимику. Самую малость. Такие люди забавляли Багрового. Просты как дважды два, наивны до безобразия, но верны своему делу, своим убеждениям, готовы с пылом броситься на защиту слабых и обездоленных. Они всегда погибают первыми, но зато с какой гордостью.
— Да. Кажется, фюрер решил, что я буду полезнее там.
— Везет вам, майор. Я бы все отдал за перевод в главный штаб.
— Да? И зачем же? — не то, чтобы Багрового действительно интересовал этот вопрос, он скорее задал его просто механически, провожая взглядом удаляющееся здание штаба. Дома, выстроившиеся в ровные ряды по обе стороны улицы, вежливо салютовали на прощание своими пустыми взорами темных окон.
— Ну, так там ведь вся жизнь! Все самое важное. Там дела государственные решаются. Я б и на уборщика там согласился, лишь бы один глазком взглянуть на фюрера.
Кимбли разочарованно вздохнул. Эта незатейливость и серость глуши душила его, словно угарный газ. Рутина изо дня в день все туже стягивала петлю на шее, на руках… А эти руки были способны на многое: создавать и разрушать, вершить судьбы, вершить историю. Руки ученого и солдата одновременно, на коже которых красовались два круга, создающие невероятные преобразования, взрывы. Но разве мог тут кто-то оценить всех достоинств? Нет, это слишком сложно и непонятно для местных обитателей.
Над головой раздался удар. Затем ещё и ещё. Крупные капли забарабанили по крыше автомобиля. Дорога почти мгновенно окрасилась в черный. Так долго сдерживающие себя небеса наконец разразились неудержимыми рыданиями, поливая землю живительной влагой. Дворники пронзительно заскрипели по лобовому стеклу, но едва ли это помогало. Плотная пелена дождя укрыла город. Потоки воды струились с крыш водопадом, бежали по улицам, гонимые неведомо куда и неведомо кем.
— Приехали, — объявил водитель. — Я заеду за вами в восемь.
Майор с раздражением посмотрел на бушующую стихию. До парадной двери всего несколько шагов, но под таким ливнем он промокнет, стоит ему только высунуться из машины.
— Ох, черт, — выругался мужчина и вылетел из салона.
Короткая пробежка, и вот он захлопывает дверь. Холодные капли стекают с лица прямо под синюю форму. Бегут, подлецы, за шиворот и облизывают спину своими ледяными языками. Рубашка напрочь промокла, волосы блестят от влаги под светом тусклой лампы.
Кимбли лениво поднимается по лестнице. Спешить уже некуда. До поезда полно времени, а собрать один чемодан недолго. В коридоре третьего этажа темно и пусто. Все жильцы разбежались на службу. Зольф достает из кармана ключ и ловко отпирает дверь. В его маленькой солдатской квартирке пахнет пылью, кофе и легкими нотками одеколона. Сегодня он покинет эту нору и переберется в такую же в центре. Не удивительно, что люди заводят себе семьи. Так и с ума сойти можно, в этих четырех стенах, в полном одиночестве. Ты приходишь домой, а они все такие же мрачные и отчужденные. Просыпаешься утром, а они снова смотрят на тебя с безразличием. В солнце и в дождь, зимой и летом, каждый день, и так 365 дней в году. Всю жизнь.
Хозяин небрежно бросает сапоги у входа и бредет в полутьме в единственную комнату, что служит и гостиной, и спальней, и рабочим кабинетом. Багровый стягивает с себя мокрую одежду, оставляя её на стуле, а пока можно нагреть чаю и собрать скудные пожитки. Одна за другой в пасть прожорливого чемодана летят рубашки, майки, носки и прочее. Алхимик задерживается на сером костюме, совсем новом, и откладывает его в сторону. Кажется, где-то тут же должен быть галстук. На его поиски уходит куда больше сил, чем он ожидал. Несмотря на то, что шкаф почти пустой, темно-синяя шелковая лента подыскала себе надежное убежище в дальнем углу на верхней полке.
Следом за одеждой с письменного стола пропадают книги. Небольшие томики в изношенных кожаных переплетах, и, конечно же, все посвящены алхимии. Пара толстеньких тетрадей. Кимбли раскрывает одну наугад. Желтые страницы исписаны его собственным косым почерком. Текст разбит не небольшие секции, кое-где подчеркнуты важные фразы и формулы, начертаны алхимические круги с полным разбором матриц. Пронзительный вопль чайника отрывает ученого от изучения плодов его учебы в прошлом. Алхимик спешно пакует тетради вместе с другими вещами и выключает чайник. Одной рукой он достает чашку, второй шарит по столу в поисках банки кофе, но натыкается лишь на плоскую коробку чая. Точно, ведь кофе он допил вчера, а жаль... Но чай тоже сойдет. Из съестных припасов оказывается лишь кусочек ветчины и сыра. Недолго думая, Зольф сооружает парочку бутербродов.
За окном продолжает тихо постукивать дождь. Он больше не льет сплошной непроглядной стеной. Капли размеренно и неторопливо срываются с затянутого серого неба и несутся к земле, отдавшись во власть гравитации. Мелкие брызги, словно стая маленьких насекомых, облепили стекло. Порой они собираются вместе, в одну большую массу, будто при алхимической реакции, и образуют одну тучную каплю, которая под тяжестью собственного веса скатывается вниз, прокладывая себе дорогу сквозь меньших сестер, попутно пожирая их и делая частью своего большого организма.
Идеально сидеть в такую погоду дома, с чашечкой горячего напитка, завернувшись в теплый плед, и читать хорошую книгу.
Перламутровый пар поднимается над чашкой Кимбли и растворяется в воздухе крохотной кухни, заполняя её ароматом трав и малины. Сам хозяин задумчиво поглощает перекус, сделанный на скорую руку, отмечает в голове галочками уже выполненные пункты и подытоживает те, что ещё предстоит выполнить. Багаж собран, осталась прибрать квартиру, принять душ и переодеться.
Сумерки медленно опускаются на город. На улице становится все неуютнее. На вытянувшихся, как солдаты в строю, черных силуэтах фонарей зажигаются огни. Их желтый свет отражается от проносящихся мимо капель, создавая вокруг их голов тонкие ареалы свечения, словно это колдовство каких-нибудь мифических существ. Редкие прохожие пугливо прячутся под зонтами или запахивают поплотнее легкие курточки. Проезжающие машины поднимают тучи брызг от своих резиновых конечностей. Их горящие глаза-фары прорезают вечерний мрак ярким, режущим глаза светом.
Зольф в последний раз придирчиво оглядывает жилище. Все идеально чисто, так же, как и при его приезде сюда. Алхимик надевает шляпу, подхватывает свой чемодан и выходит прочь. Вроде ничего особенного, но сердце от чего-то волнительно трепещет. Майор отдает ключ консьержу — маленькому подслеповатому дедуле, который несколько минут упорно щурится, пытаясь разглядеть протянутый ему предмет, а затем коротко кивает бывшему жильцу на прощание. Рядовой Бэтт уже дожидается его.
Дорога до вокзала проходит в молчании. С заднего сидения Кимбли отмечает, как напряжены плечи водителя. Совсем не так, как утром. Неужели этот малый будет скучать за ним? Какая нелепица. Багровому никогда не понять этих бесполезных сантиментов.
Авто тормозит перед роскошным зданием вокзала. Стройные белые колонны поднимают к небу вычурный фасад, украшенный лепниной. Перед парадным входом раскинулась пышная клумба с кустами роз и лилий. В центре, на мраморном постаменте, выливает свой бездонный кувшин кучерявый купидончик. На тле черного неба, словно один большой фонарь, сияет стеклянный купол вокзала.
— Прощайте, майор, — будто под пыткой выдавливает Бэтт. Он пытается сказать что-то ещё, но голос его не слушается, и выходит лишь неразборчивое мычание. В зеркале заднего вида Кимбли замечает его скривившееся от слез лицо. Ну что за дурак?
— Прощай Джим, — беззаботно откликается алхимик, оставляя рядового наедине с обуявшими его чувствами.
В кассе Зольф покупает билет. После нескольких минут вежливой беседы милая девушка подыскивает ему совершенно пустое купе. Тем лучше, никаких назойливых соседей.
По перрону с важным видом расхаживает констебль, больше похожий на индюка в огороде. Поезд пускает густые клубы серого дыма, готовясь к отправлению. В пропитанном запахами угля, масла и раскалённого железа воздухе раздаётся предупреждающий гудок стального гиганта. Алхимик торопится разыскать свой вагон. Пятый, шестой…Ага, вот и седьмой. Пассажиров почти нет. Возможно, подсядут на попутных станциях. Проводник бегло проверяет билет и пропускает Кимбли. Маленькие лампочки освещают тесный коридор белым электрическим светом. Мужчина распахивает дверь пустого купе, его ночлега на сегодня. Раз соседей нет, можно не вталкивать тяжелый чемодан на багажную полку, а оставить на соседнем сидении. Туда же отправляется и шляпа. Майор проверяет свой бюджет. Можно взять в вагоне ресторане хорошего виски к вкусному ужину. Машинист подает ещё один гудок, и механическая гусеница отправляется в путь.