Жизнь в багровых тонах

      Алан Росс остервенело размешивал сахар в чае, сидя за столом в своей уютной, залитой яркими солнечными лучами кухне. Ни одного кристаллика сладкого порошка уже не осталось в чашке, но он продолжал делать круговые движения ложкой, хмуро поглядывая на девушку перед ним, которая совсем не разделяла его настроения. Она, забавно наморщив лоб, сосредоточено выбирала между двумя пышными, как светские дамы в бальных платьях эпохи рококо, пирожными, выложенными перед ней на белом фарфоровом блюдце. Первое манило её своими взбитыми сливками, украшавшими округлую верхушку, с россыпью шоколадной крошки. В сердце его воздушного бисквитного тела должен был таиться либо нежный заварной крем, либо какой-нибудь тягучий, сладко пахнущий джем. Может, даже клубничный, с маленькими кусочками ягоды. Его оппонент значительно выигрывал в вычурности благодаря яркой посыпке на шапке из нежно-розового масляного крема. Из-под воротничка бумажной корзинки выглядывала бронзовая, словно у жителя тропических широт, кожа, получившая свой красивый темный оттенок при добавлении какао в тесто. Внутри этого кондитерского денди мог оказаться текучий черный шоколад. Выбор был действительно сложным, и Шеннон сосредоточенно взвешивала свое окончательное решение, позабыв про остывающий чай.       Алан наконец отложил серебряную ложечку и сделал первый глоток, с досадой констатировав, что напиток получился слишком сладким и потерял свой изысканный сложный вкус, ради которого он заплатил вдвое больше денег. Его все ещё беспокоили события прошедшего дня, когда поздним вечером из ночной темноты, сначала к облегчению, а потом к ещё большей тревоге, на пороге штаба появились двое промокших до нитки, от пят до макушки в грязи, и до крайности уставших алхимика. Краткий отчет Кимбли нанес нервам генерала серьезный удар, от которого он даже на утро не мог окончательно отойти. Сегодня на его стол должен был лечь полный письменный перечень всех приключений двух майоров с детальным описанием каждого сделанного шага, так что Росс вполне обосновано ожидал не только захватывающего приключенческого романа, но и новых проблем для своих нервов. Конечно, он предпринял слабые попытки расспросить обо всем Шеннон, но быстро сдался, видя её не самое лучшее состояние. Алану ничего не оставалось, кроме как позволить ей принять ванну и лечь спать. Впрочем, это и без того было бесполезно. Колдфилд всегда неохотно делилась подробностями своих похождений. Это была ещё одна черта её характера, которая так раздражала Росса. Эта её скрытность, эта стена, которую он никак не мог пробить, хотя упорно пытался на протяжении долгого времени. Но, кажется, её это не слишком сильно беспокоило. Шеннон безмятежно продолжала заниматься пирожными. Она наконец определилась с выбором и протянула к блюдцу руку, чтобы сполна насладиться таким чудным завтраком.       Это её приподнятое настроение, упорное молчание и поведение, будто ничего не случилось, сердило Алана ещё больше, хоть он и старался держать себя в руках. Но в один прекрасный момент, когда Шеннон с увлечением и наслаждением уплетала свой сладкий завтрак, он не выдержал, и с плохо скрываемой злостью почти отшвырнул чашку, так что она, жалобно пискнув, обронила несколько крупных капель злосчастного чая на белоснежную льняную скатерть, оставляя уродливые коричневые пятна. Этот его гневный жест вызвал удивление девушки, и она подняла на Росса вопросительный взгляд. — У меня сегодня совещание с Бредли. Дерек приедет раньше, — объяснил Росс, поднимаясь из-за стола и собираясь покинуть кухню. — Вот как, — Колдфилд не нашла более подходящего ответа.       Алан стоял несколько минут у дверей в нерешительности, желая продолжить разговор, но никакие подходящие слова не хотели приходить ему в голову. Шеннон, похоже, испытывала такую же проблему. Молчание начинало затягиваться, и Росс ушел, чтобы оборвать этот неловкий момент. Девушка проводила его исчезнувшую в дверном проеме спину задумчивым взглядом.       Порой он казался ей невыносимым. Особенно в те моменты, когда Алан начинал властно требовать от неё чего-нибудь, будто даже вне стен главного штаба они неизменно оставались в отношениях начальника и подчиненного. Она не раз замечала эту его черту, которая была естественным продолжением того самого генерал-майора, которым он становился, надевая синий мундир. Хотя, «становился» — не самое подходящее слово. Он всегда был таким, и неважно — в форме или без неё. Росс хотел держать все и всех под своим контролем. Вот только семья — не то же самое, что солдаты. Нельзя диктовать им устав и заставлять жить по расписанию. Но Алан упорно не хотел этого понимать. И чем больше он наступал на личные границы, тем больше Колдфилд старалась их отстоять. Это превращалось в замкнутый круг, где один не понимал другого, а другой не слишком горел желанием что-то объяснять. Иногда Шеннон ловила себя на тихой, предательской мысли, что лучше бы они с Россом расстались, разошлись как в море корабли, но стоило ей начать вести себя с ним холодно и отчуждённо, и мужчина, чувствуя за собой какую-то невысказанную вину, начинал засыпать её вниманием. Правда, нужно признать, что ласковый и покорный Алан был очарователен. Да и, в конце концов, он прощал Шеннон все её недостатки, которых, как она сама признавала, было немало.       Более того, после тщательного анализа и планирования, Колдфилд прекрасно понимала, что сама подписалась на это. Нет, она не была до одури влюблена в него. Вообще не была. И, честно признаться, никого и никогда не любила. Вся эта ситуация была просто удобной. Холодным расчетом, говоря просто и без лукавства. Как раз под стать Морозному алхимику. Росс был ей надежным укрытием от многих невзгод. Хотя, где-то глубоко в душе Шеннон даже привязалась к нему. Они отлично проводили вместе вечера в каком-нибудь ресторане за бокалом хорошего вина, обмениваясь шутками или новостями. Самым большим плюсом их отношений была большая занятость обоих, так что они совершенно не успевали выносить друг другу мозг до жгучей ненависти и не могли пожаловаться на недостаток внимания, видясь каждый день в штабе. Все было хорошо, пока Алан не начинал пытаться обладать девушкой, будто частной собственностью, как обладают предметом или рабом, вызывая этим у Шеннон непреодолимое отвращение. Впрочем, рассуждая логически, это был не самый худший из недостатков, особенно учитывая профессию Росса. — Что-то вы с Бредли зачастили с совещаниями, — вдумчиво жуя пирожное, отметила вслух Колдфилд. — Ты с ним уже встречаешься чаще, чем со мной.       В дверном проеме вновь выросла статная, крепкая фигура генерала, но уже облаченная в синий мундир. Его глаза сверкали едва подавляемым гневом. Он пытался поправить пуговицы на рукавах рубашки, но непослушные пальцы никак не справлялись с такой простой задачей. В последнее время все шло как-то не так, совсем не по задуманному пути. — Я не могу тебе пока ничего рассказать, — жестко отрезал он.       Майор смерила его оценивающим взглядом, будто выбирая новый шкаф в магазине мебели. О военных тайнах она его пытать, конечно, не будет. Такой вопрос даже не стоял между ними. Служба оставалась на службе. По крайней мере для Шеннон. Но Алан не мог игнорировать плавно зарождающееся чувство тревоги, что она обо всем догадывается, или уже догадалась. В конце концов, трудно что-то скрывать от человека, с которым проводишь почти целый день, да если он к тому же ещё и довольно смышленый. Но Шонни ничего не попыталась выведать, только бросила раздосадованный взгляд на чашку остывшего чая. — Раз уж Дерек приедет раньше, мне стоит пойти переодеться, — она поднялась из-за стола. — Нет. Я хотел бы дать тебе выходной сегодня, — уже мягче возразил Росс. — Не нужно. — Ты в последнее время слишком много работаешь. — Не только я. В стране война, мы солдаты. Такова жизнь, — пожала плечами Шеннон. — К тому же, ты и сам прекрасно понимаешь… — Что дать тебе выходной, — значит позволить вести расследование без моего присмотра, — закончил за нее Алан, вздыхая. — Вот видишь, ты и сам все прекрасно понимаешь, — губы девушки дрогнули в ироничной улыбке. — Ну вот что мне с тобой делать? — Росс попытался притянуть любимую к себе, но она ловко вывернулась из его объятий. — Любить, кормить и никогда не обижать, — смеясь, ответила она, скрываясь в полутемном коридоре.       Мужчина с тоской посмотрел ей вслед, понимая, что скоро всему этому придет конец. Вместо уютных завтраков в залитой золотыми лучами кухне потянутся фронтовые будни. Вместо ароматного чая — горькая, растворимая субстанция, пародирующая кофе, палящее солнце Ишвара и короткие передышки между смертью и хаосом. Но даже там он будет рядом с ней. Везде, где только сможет.       С улицы донесся гудок авто, сигнализировавший о прибытии капитана. Алан ещё раз оправил форму и поспешил надеть сапоги. — Дерек приехал, — крикнул он, и из его комнаты вылетела Шеннон, натягивая китель. — Я услышала, — сердито прошипела она, сражаясь с пуговицами, которые никак не хотели проигрывать борьбу непослушным пальцам. — Мне нужна еще одна минута. — Не торопись, я подожду внизу. — Я уже почти все, — прыгая на одной ноге, Колдфилд пыталась натянуть сапог на другую. — Ладно, идем. — Ага, — обувая второй сапог, проговорила девушка, но, уже стоя на пороге, она вдруг обернулась. — Погоди, я сейчас, — она молнией метнулась обратно в кухню и так же быстро вернулась. — Что-то забыла? — Да так, пустяк.       Они вышли из темного подъезда на ярко освещенную улицу. Час был ещё ранний, но город уже пробуждался и начинал наполняться бурлящим бульоном жизни. Дерек вежливо открыл дверь салона, пропуская начальника и майора. Тут Росс наконец заметил аппетитное пирожное с пушистой шапкой взбитых сливок в руках Шеннон. Он хотел что-то сказать, но в последнюю минуту передумал, лишь закатив глаза, но девушка этого не заметила, уж очень её интересовало пирожное. Она несколько раз повернула его в руках, примеряясь, с какой сторону лучше откусить, ведь поскольку на ней уже была надета синяя форма, нужно было действовать крайне аккуратно, чтобы не заляпать мундир. Все же не хотелось стать посмешищем для коллег и весь день ловить на себе их снисходительные, глумливые взгляды. Генерал кивнул Дереку, и тот тронулся с места. В такое время на дорогах еще не толпилось столько машин, так что капитан мог себе позволить неторопливо скользить по улицам, не опасаясь, что какой-нибудь нерадивый водитель, опаздывающий на работу, решит его подрезать.       Пользуясь такой удобной возможностью, Колдфилд принялась за свой завтрак. Росс недовольно поглядывал в окно. Его мысли беспокойно путались и крутились вокруг предстоящего совещания с Кингом Бредли. Совещания, проходившие за плотно закрытыми дверями штаба, так, чтоб ни одна посторонняя душа не проникла в важные государственные тайны, становились день ото дня тягостнее. У командования зрел серьезный план решения Ишварской кампании. Военные действия затягивались, но Бредли не спешил их решать. Он сохранял трезвость ума и даже некоторую самоуверенность. Фюрер ничуть не беспокоился о продолжающейся войне, будто ожидал чего-то. Иногда он невзначай бросался странными намеками, но как бы Алан не пытался собрать эту сложную мозаику, у него ничего не выходило. И вот, на последнем совещании душный воздух кабинета главнокомандующего поразило давно зревшее и рвущееся наружу предложение. Штаб начал рассматривать возможность отправления на фронт государственных алхимиков и использования их в качестве живого оружия. Для Росса это стало серьезным ударом, но возражать он не решился. Бредли согласился обдумать это предложение, но внутренним чутьем генерал уже знал, что фюрер одобрит такой план, как только тот будет подробно расписан на бумаге. Мужчина разрывался между двумя противоречиями: с одной стороны, он никак не хотел отправлять Шеннон, это маленькой беззащитное создание, в само пекло сражения, но рациональная часть его мозга подсказывала, что ему не остановить надвигающуюся угрозу своими скромными силами. Ему ни за что не убедить этого капризного чертенка оставить службу и, как полагается порядочной девушке, ждать окончания войны и возвращения любимого под теплой и безопасной сенью дома. Но вот если он окажется рядом с ней, сам примет участие в Ишварской кампании, то защитить Колдфилд будет больше шансов. Именно к таким выводам пришел Росс после почти бессонной ночи, проведенной в нервных метаниях и сомнениях. Он хотел попросить Бредли о высокой чести стать во главе штаба, руководящего таким экспериментальным способом ведения боевых действий.       Автомобиль остановился у главного входа. Майор тут же бодренько выбралась из салона. Её неудержимый дух гнала жажда новых открытий. Она как охотник, вошедший во вкус, жаждала искусно подстрелить добычу, тем более, что это сулило хорошую награду. Ей не терпелось взбежать по мраморной лестнице, ворваться в кабинет и вытащить Кимбли из-за унылого стола, прочь от глупых отчетов для Росса, и приступить к интригующим поискам убийцы.       Мысленное упоминание Багрового повлекло невольные воспоминания о вчерашнем дне: дождь, громко барабанящий по крыше грузовика, и они, сидящие в крепких объятиях, его теплое дыхание на её макушке, размеренное биение его сердца, такое убаюкивающее. Воротник вдруг показался майору нестерпимо тугим и мешающим свободно дышать. Она поспешно обернулась к Алану, все ещё сидящему в машине. Генерал, погруженный в свои думы, явно не заметил, что они прибыли. Дерек терпеливо ждал, пока начальник отдаст какой-нибудь приказ, раз уж он не торопился выходить. — Алан, ты идешь? — вопросительно вскинула брови Шеннон, заглядывая через окно. — Да, конечно, — Росс слегка вздрогнул, очнувшись от своего почти медитативного состояния. Он бросил рассеянный взгляд на Колдфилд, но его внимания проскользнуло мимо. — Увидимся позже.       Майор с некоторым замешательством наблюдала удаляющуюся фигуру мужчины, обычно такого собранного, любящего во всем порядок. Что могло превратить этого педанта в отстраненного от реальности философа? Хотя, на ум приходила ещё одна мысль, что Алан просто обиделся на неё, но это тоже не было свойственно его характеру. Впрочем, не стоило исключать, что он устал от немного взбалмошного поведения Шеннон, от постоянных препираний по поводу её работы. Возможности найти ответ на этот вопрос у майора не было, так что она приняла разумное решение отложить это до более удачного случая, а пока заняться работой. Она кивнула в знак прощания Дереку и поймала его внимательный взгляд. Капитан поднял руку и указал на свой рот. Что он хотел этим сказать, алхимик не очень поняла. Может это значило, что капитан хочет поговорить с ней? Но он мог сделать это тут же. Росс ушел, и ничто не мешало ему окликнуть Колдфилд. А может, это был знак молчания? Но к чему? Они едва ли обменивались парой слов в день, так что о каких-то секретах или задушевных беседах не могло быть и речи. В раздумьях девушка вошла в кабинет, где уже усердно корпели над работой её коллеги. — Доброе утро, — бросила она на ходу.       Блум, Гудман и Смит сдержанно отозвались со своих мест, не отрываясь от важных занятий. Кимбли поднял взгляд на коллегу, но дождался, пока она подойдет ближе, и уже тогда поприветствовал. Стоило Шеннон сесть рядом, как на губах Багрового заиграла загадочная улыбка. Он отложил в сторону ручку и стопку уже исписанных листов. Рядом стояла пустая чашка с темным кофейным осадком на дне. Очевидно, он пришел раньше, чтобы составить подробный отчет для генерал-майора. — Надеюсь, сегодня в нашем списке дел нет побега от бандитов и холодных водных процедур? — вкрадчиво поинтересовался Кимбли, явно намекая на их вчерашние приключения. — Боюсь, я не захватил зонт. — Думаю, что нет.       Багровый продолжал так пристально пялиться на Шеннон, что ей стало как-то не по себе. В его холодном взгляде плясали лукавые искорки, и уж как-то слишком довольно он улыбался. — Что-то не так? — недоумевая, почему майор так довольно лыбится, спросила Колдфилд.       Вместо ответа Зольф достал из карма белый носовой платочек и совершил нечто совершенно неожиданное. Он поднес руку к самому лицу девушки и почти невесомым движением коснулся уголка ее губ. — У тебя крем на лице, — едва сдерживая лукавый смешок, произнес он, убирая платок обратно.       Шеннон оцепенела на несколько секунд, продолжая смотреть на Багрового широко открытыми глазами. Внезапно, картинка в её голове сложилась. Вот что ей пытался показать Дерек: он вовсе не хотел с ней поговорить и тем более молчать, он пытался указать, что у неё запачкан рот и, видимо, из деликатности не стал кричать об этом на весь штаб. — Спасибо, — немного смущенно произнесла Колдфилд. — Не за что. Будет сложно производить грозное впечатление на преступников с испачканным ртом. — Да, конечно, — девушка отвернулась, стараясь скрыть слегка покрасневшие щеки. Ещё не хватало втоптать в грязь свой авторитет перед новым коллегой. — Так что за зацепки у нас остались, Морозный алхимик? — Ах да, зацепки... — будто только что о них вспомнив, встрепенулась Шеннон. Она порылась в стопке папок, уложенных у неё на столе, достала одну, открыла и подвинула ближе к напарнику. — Доктор Мортимер определил орудие убийства. Это нож, но не совсем обычный. Это охотничий нож с зазубринами на лезвии, и в столице таких не очень много, а убийств, где бы он фигурировал, ещё меньше. Я порылась в архиве и нашла дело годичной давности, где встречается подобное оружие. — И ты думаешь, что через нож мы найдем убийцу? — скептически приподнял бровь Кимбли. — Вполне возможно. Это было ограбление маленького магазинчика. Хозяин получил несколько ножевых ранений, но выжил. Тогда полиция не стала сильно заморачиваться с этим делом. У них таких полно висит. — Так этот грабитель — наш маньяк? — Не знаю, но орудие то же. Есть смысл допросить мистера Роджерса.       Кимбли неуверенно пожал плечами. — Ладно, тогда едем…— он придвинулся ближе, читая адрес магазинчика мистера Роджерса. — Да, да, — нетерпеливо прервала его Колдфилд и подскочила с места, будто стул ударил её электрическим током. Все её резкие движения выдавали спешку и желание как можно скорее оказаться у мистера потерпевшего. Багровому ничего не оставалось, как поспешить за ней. — А если это не тот, кого мы ищем? — быстро шагая по коридору, спросил он. — Может быть. А может быть и нет. Пойми, в столице никто не обзаводится охотничьими ножами. В этом нет смысла. Тут негде и не на кого охотиться. Такие обычно привозят из провинций. Чаще из северных. Всякие неблагополучные ребятки, не умеющие толком ничего и желающие легких денег. Они селятся где-то в трущобах, начинают грабить и быстро попадаются. — Но наш герой очевидно не такой. — Нет, дело годовой давности. Он все ещё в столице и до сих пор не попался. — Так может это и не он. — Нет, я думаю, это наш Потрошитель. Тот грабитель не так глуп, раз не попался. И Потрошителя не просто поймать. Кстати, знаешь, почему его прозвали Потрошителем? — Глупая шутка? — Нет. После убийства он вспарывает жертвам живот. И если есть время, то потрошит их.       До этого явно настроенный скептически Кимбли вдруг заинтересовался. — Патологический психопат? — Видимо. И охотится он только на женщин. Марта Руж, Сэнди Фостер, Наоми Самерсет и Клара Сильвер. — Что за Клара Сильвер? Я не видел отчетов по ней. — Певичка из маленького сального кабаре в не слишком благоприятном месте. Её подстерегли и убили, когда она поздно возвращалась домой. Об этом писали все газеты. Первая жертва, по всей видимости. Её убийство немного отличается, из-за чего было сложно определиться, относить её к Потрошителю или нет. Инспектор так и не добавил дело Клары к документам Потрошителя. — И чем оно отличается?       Шеннон бросила на напарника долгий, испытующий взгляд. — Она была избита. Явные следы борьбы, причем длительной. Даже когда ей перерезали горло, она пробежала ещё несколько метров. — Первый блин комом? — иронично поднял бровь Багровый. — Или они были знакомы. — Почему ты так решила? — Просто интуиция. Остальных жертв он не избивал, да ещё так жестоко. Видно, что он действовал в припадке ярости. Стал бы ты злиться на незнакомца? — Смотря что за незнакомец. — Но в общем-то нет? — Нет, — качнул головой мужчина. — К тому же, по статистике, первую жертву маньяки выбирают из своего окружения. Кого-то, кого они знают и видят часто. — Я вижу, ты в этом разбираешься.       За время разговора алхимики успели выйти из штаба и сесть в машину. Это был тот же автомобиль, что они оставили вчера размораживаться после трансмутации Шеннон. К счастью, им удалось кое-как вернуться к дороге, по которой они приехали к заводу. Корки льда уже не было на двигателе, хотя заводиться машина не хотела, и мотор прогревался очень долго. В салоне ещё оставались следы прежних приключений. Весь пол покрывал приличный слой засохшей грязи, да и на сидениях темнели пятна. — Ты же писал отчет Россу? — как-то очень серьезно спросила Шеннон. — Да, — коротко ответил Кимбли. — Надеюсь, ты опустил момент про обнимашки. Не думаю, что Росс будет рад это читать. — Боишься, что он обидится? — Нет, — равнодушно отозвалась Колдфилд, но как-то слишком наигранно. — Но он может обидеться на тебя.       Зольф хитро глянул на неё в зеркало. — Не волнуйся, это останется нашим маленьким секретом. — Мы только три дня вместе, но уже имеем общие секреты? — усмехнулась Шеннон. — Как видишь, — пожал плечами Багровый, заводя мотор.       Черное авто тронулось с места. Колдфилд отвернулась к окну, погружаясь в свои мысли. Или только делала вид. Она украдкой следила за Кимбли в отражении стекла. Что-то в этом человеке вызывало в ней некое тревожное чувство. Что-то под ребрами вяло шевелилось, мятежно трепетало, будто там было настоящее змеиное гнездо, и все эти рептилии беспрестанно копошились и скользили между её внутренними органами, слегка касаясь их своей гладкой, лоснящейся кожей. Ей ужасно хотелось избавиться от этого щекочущего поджилки чувства, и она изо всех сил старалась думать лишь о кровавых убийствах, о преступнике, об уликах, но раз за разом мерное течение мыслей неизменно приводило к вчерашней погоне, холодным каплям дождя, дерзко забирающимся под одежду. Рубашка, насквозь мокрая, прилипает к холодной коже, сквозь полупрозрачную ткань проступают крепкие руки, обрисовываются грудные мышцы, сильные плечи. Пряди черных, пропитанных влагой волос в беспорядке спадают на белый лоб. Шеннон сглатывает комок вязкой слюны. Его тонкие губы искривляются в легкой усмешке. Он притягивает её к себе, заключает в крепкие, но не стальные объятия. Если бы она действительно захотела высвободиться, он отпустил бы её, но Колдфилд отчего-то позволяет теплым ладоням с алхимическими татуировками обхватить её талию, скользнуть по её плечам. Шеннон осторожно втягивает воздух. От него пахнет дождём, теплом, крепким кофе, что он пьет по утрам в штабе, и нотками металлического запаха крови. Сознание вздрагивает, словно от внезапного потрясения. Его сердце бьется ровно, тихо, спокойно. Чего не скажешь о её взволнованном, сбивчивом. Она убеждает себя, что это из-за длительного бега. Странно... Раньше у неё не было таких проблем с ускоренным пульсом. Хочется дышать чаще. Видимо, выносливость стала совсем плохой, но почему? Шеннон регулярно тренируется. — Все в порядке? Может, тебе стоит открыть окно?       Кимбли смотрит с слабым проблеском подозрения в синих глазах. Он не может надолго отрываться от дороги и быстро отводит взгляд. — Нет, все хорошо. — Ты вся красная. — Слишком усердно думаю, — отшучивается майор, чувствуя, что в машине и правда очень душно. Она опускает стекло, и волосы тут же начинает трепать встречный ветер. Дышать и правда становится легче. — Осторожно, а то так и закипишь, как чайник, — усмехается Багровый. — Сожалеешь, что не захватил заварку для чая? — Я предпочитаю кофе.       «Я знаю», — мысленно отвечает Колдфилд, но вслух ничего не произносит. Дома, быстро проплывающие мимо, выглядят тошнотворно одинаковыми. Суета маленьких глупых людей раздражает. Что им не сидится на месте? Все бегут и бегут куда-то. — Знаешь, вчера произошло кое-что забавное, — вдруг произносит Зольф. — Да? И что же? — вскидывает брови Шеннон. — Не скажу, — хитро щурится Багровый.       Колдфилд переводит на него полный непонимания и обиды взгляд. — Что? — растерянно переспрашивает она. — Не скажу, — повторяет Кимбли. — Почему? Это важно? — Может быть, — хитрит майор.       Колдфилд озаряет. Он играет с ней. Решил отомстить за вчерашнее. Она точно так же ответила ему про зацепки, когда он спросил её там, в кузове старого, брошенного в поле грузовика. Щеки начинает слегка жечь, словно кто-то поднес к нежной коже зажженную свечку, очень близко. — Ах, вот ты какой, — выдыхает Морозный алхимик с демонстративным равнодушием и отворачивается. Она пытается скрыть рвущуюся наружу улыбку. Какой, однако, злопамятный у неё коллега.       Когда машина тормозит у небольшого магазинчика, Шеннон не сразу вспоминает, зачем они сюда приехали. Странно, раньше с ней такого не случалось.       Алхимики выбираются из авто. Лавка выглядит неопрятной. Краска на вывеске облупилась и выцвела, некоторым буквам не достает важных деталей. На двери грязная табличка «открыто», расплывающаяся в мутном стекле двери, явно давно не знавшего тряпки. Витрина заклеена бумагой. Ручка противно скрипит, когда Колдфилд нажимает на неё. Тугие петли вторят протяжному вою. Колокольчик звонко отзывается, приветствуя гостей и оповещая хозяина об их прибытии. Внутри ничуть не лучше, чем снаружи.: засаленная деревянная мебель, липкий от грязи прилавок. На шкафы наброшены серые, подраные тряпки. В квадратные ячейки стеллажей небрежно напиханы бесполезные мелочевки и хлам. Каждый сантиметр скрипучих досок пола, укрытых ковром из пыли, свидетельствует об упадке и разложении. В комнате появляется мистер Роджерс собственной персоной, такой же невзрачный, как и его магазин. Он не столько выходит из темного прохода позади стойки продавца, сколько выползает из него, словно привидение, медленно появляющееся из-за стены. Он больше походит на крысу: землистый цвет лица, маленькие черные глазки, беспорядочно бегающее по лицам людей в форме, черные редкие волосы, коротко стриженные. Невысокий, худощавый, сутулый. — Чем могу помочь, господа военные? — он пытается изобразить любезную улыбку, но неприятная гримаса обнажает кривые, желтые зубы. — Добрый день. Мы хотели бы с вами побеседовать, — сдержанно отвечает Колдфилд. — Конечно, если я смогу вам помочь.       Роджерс трет ладони. Его голос сочится подобострастием, как переспелый фрукт сладким соком. Все в его блеклой фигурке, иссохшем лице, зловонном дыхании вызывает отвращение. — Около года назад на вас было совершенно нападение, верно? — начинает с общего Шеннон. — Да, так и было. — В ваших показаниях сказано, что нападавших было двое. — Да. — Можете рассказать о том, что произошло? — Конечно. Дело было вечером. Я собирался закрывать магазин, когда двое ребят зашли ко мне. Один достал нож и стал требовать деньги. Я не хотел отдавать выручку. Сами понимаете, каждую копейку берегу. Время тяжелое, война идет. Началась драка, ну этот, с ножом, пырнул меня пару раз. Соседи, видать, крики услышали, вызвали полицию. Она и спугнула этих уродов. Повезло мне, что не помер. — Все произошло очень быстро, как я понимаю? — Да, да. Очень быстро. Я и опомниться не успел. — Чем вы торгуете, мистер Роджерс?       Лицо продавца резко переменилось. По нему пробежала странная тень, но он быстро взял себя в руки и вернул прежнее выражение отвратительного льстеца. — Да тем-сем. Всякой мелочью. Скупаю барахло по дешевке и перепродаю дороже. У меня вот есть чайный сервиз мадам Белль. Милая старушка была, жила роскошно. Но после смерти дети мне много её вещей продали от ненадобности. Вот статуэтка. Говорят, она была сделана в Ксерксе, очень много лет назад. Никто толком не знает, как она попала в Аместрис… — Да, мы поняли, мистер Роджерс, — прервала его Шеннон. — Но по вашему магазинчику не скажешь, что дела идут хорошо. Много ли он приносит вам дохода? — О-о-о, нет. На жизнь едва хватает. Редко ко мне заходят покупатели. — Может, тогда вы согласились бы мне его продать? — внезапно тон майора стал куда заинтересованнее. — Время сейчас и правда не лучшее, как вы и сказали, а служба — дело трудное. Тем более для женщины. Скоро там уже и замужество, отставка. Нужно же чем-то занять себя. — Ах, ну да, понимаю. Я и сам удивился, когда вас увидел. Такой милой девушке, конечно, идет форма, но платьице подошло бы больше, — хищно заулыбался Роджерс. — Так сколько вы за свой магазинчик бы попросили? — Э... знаете, я пока не намерен его продавать. Я в него столько вложил, не могу я так просто расстаться с этим местом, — заюлил продавец. — Но вы ведь сами сказали, что прибыли кот наплакал. — Оно то верно, но… — Но? Я бы вас не обидела, — невинно улыбнулась Шеннон. — За достойную цену мы могли бы договориться. — Простите, мисс, но вынужден вам отказать, — развел руками Роджерс. — Как жаль, — театрально вздохнула Колдфилд. — Тогда, полагаю, мы закончили. Спасибо за помощь. — О, всегда пожалуйста! Как не помочь вам? Я же добропорядочный господин.       Военные сдержанно попрощались и покинули лавку. Выбравшись вновь на солнечный свет, Шеннон казалась напряженной и сосредоточенной ещё более, чем обычно. Очевидно, что последняя часть разговора была лишь спектаклем, чтобы Роджерс выболтал какую-то значимую информацию, но Кимбли пока не улавливал, какую именно. Этот внезапный перескок на лавку и попытка уговорить владельца продать её выглядели крайне неуместно и подозрительно. Морозный алхимик хмурила брови, что-то просчитывая в уме, пока её коллега терпеливо дожидался объяснений, но, кажется, майор совсем позабыла о нем. Она молча села в машину, и Зольф последовал за ней. Он провернул ключи в замке зажигания и мотор отозвался приглушенным ревом. Шеннон продолжала молчать, и с каждой минутой ситуация становилась все более неловкой. Багровый перевел вопросительный взгляд на девушку, сверлившую сосредоточенным взором лобовое стекло. Она продолжала игнорировать замешательство напарника, которого это понемногу начинало раздражать. Наконец, он негромко заговорил: — Куда теперь?       Ответа не последовало. Кимбли повернулся к Колдфилд и вперил в неё негодующий взгляд. Она медленно повернулась и вопросительно уставилась на него. Но это был не тот вопрос, который задают другим. Сейчас она о чем-то спрашивала себя и искала ответа в Кимбли. Затем девушка внезапно спросила: — Ты не хочешь прогуляться?       Багровый, явно не ожидавший такой резкой перемены темы, с минуту осматривал свою напарницу с таким видом, будто сомневался в её психическом здоровье. Шеннон же, в свою очередь, принявшая какое-то решение, взяла инициативу в свои руки. — Поехали в южный сквер. Ты ведь знаешь, где это?       Кимбли утвердительно кивнул и вдавил педаль газа в пол. Столь резкая перемена смутила его. Если после выхода из магазинчика Роджерса он ещё кое-как мог проследить нить размышлений девушки и интуитивно догадаться о некоторых её мыслях, то теперь утратил какую-либо связь с действительность и машинально вел авто. Что крутилось в голове у этой несносной девчонки? Стоило ему подумать, что он понимает причину происходящего и может предсказать последствия, как Колдфилд все переворачивала. Она, словно достающий из рукава карты фокусник, вытягивала серые невзрачные факты, собирала как детскую мозаику и делала неожиданные, хоть и вполне логичные выводы. Впервые в жизни Багровый алхимик ощущал себя не в своей тарелке: он потерял контроль над ситуацией и послушно наблюдал за тем, как ловко ею крутит другой человек. А самое страшное, что ему это даже в какой-то мере нравилось. Странно, но его прошлое предубеждение рассеялось, словно облачко табачного дыма, и майора все больше влекло вслед за удивительной напарницей. Какой будет её дальнейший шаг? — Останови тут, — непринужденно бросила Шеннон, когда они подъехали к парку. Через узкий тротуар начиналась тихая алея, под зеленым сводом из ветвей высоких, старых дубов.       Алхимики выбрались из машины и нырнули под защиту тенистой растительности. Кимбли ожидал очередного поворота в деле. Возможно, взбалмошный майор договорилась тут о встречи с ещё одним свидетелем, как тогда с трущобами. Колдфилд беззаботно шагала по белой мраморной плитке, которой были вымощены дорожки между деревянными, выгнутыми лавочками и стройными фонарными столбами, чьи светильники терялись в складках изумрудных одеяний. Мощные стволы, которые не обхватить одному человеку, тянулись далеко вверх, а их толстые, длинные руки смыкались и переплетались между собой высоко над головами редких пешеходов. Идеальное место для тайной встречи. Порыв легкого ветерка донес до лица Багрового дыхание свежести. Он пригляделся и различил в конце аллейки серый постамент фонтана. Бьющие струю воды искрились в лучах солнца, ослепительные вспышки обжигали сетчатку. Казалось, даже если закрыть глаза, они все равно прорвутся через тонкую пелену век и ослепят. Будто из каменного изваяния вытекает жидкий хрусталь.       Людей в парке почти не было. Лишь где-то сбоку промелькнула тень и тут же исчезла из поля зрения. Птицы заливались нежными трелями: хор звонких голосов звучал отовсюду, из-за каждого листка, из-за каждого куста. В воздухе звенели сотни маленьких серебряных колокольчиков, и в ушах от них тоже звенело. Но как-то ласково, приятно. На длинных полотнах клумб заботливый художник расщедрился на яркие краски, и из зеленной рамки вылезали благоухающие цветы. Нежные, пышные пионы, от бледновато-розовых до почти пурпурных, выстроились плотной толпой петуньи, левкой горделиво воздел пеструю головку, выглядывая из травы, и ещё десятки других нарядных, разодетых в лучшие летние наряды цветов, которым Кимбли не знал названия.       Сладкий запах поначалу игриво щекотал ноздри, но стоило ему пробраться поглубже в легкие, а там дальше и дальше, как он уже добирался до головы, обволакивая разум мягким дурманящим одеялом. Стоило немного ослабить бдительность, как головокружительный аромат уже уносил тебя в далекий, теплый мир, больше похожий на галлюцинацию. Вокруг кружится разноцветный калейдоскоп, тихо жужжат насекомые. Что-то жаркое и тяжелое опускается на голову. Как яйцо, оно раскалывается, стекает вниз по лицу, затекает в уши липким медом, в глаза словно заливается густая краска, в нос набивается сахарная вата. Сознание болезненно сжимается, прежде чем окончательно растаять в объятиях приторного дурмана, словно прекрасная бабочка в последний раз взмахивает крыльями перед тем, как упасть замертво на черную землю.       Зольф не в силах сопротивляться этому томному чувству. Он отпускает поводья, и мысли галопом мчатся прочь. Они, как выпущенный на волю табун лошадей, резвятся, скачут, радуются воле, свободный ветер трепет их гривы, а Багровый смотрит на них, удаляющихся от него, и чем дальш оние становятся, тем больше наполняет его душу чувство такой полной пленительной безмятежности. Он уже как будто и не он. Под ногами уже нет твердых каменных плит, его ноги едва касаются опоры, а тело само плывет сквозь вязкий туман.       Белые бабочки-капустницы легко порхают вокруг, проносятся мимо белыми обрывками света. Они, как сорванные лепестки ромашек, плавно лавируют вниз, затем, подхваченные потоком встречного воздуха, вновь подымаются вверх. И так бесконечно, пока белый, режущий до болезненных слез, выступающих в уголках глаз, свет не пожирает их, а они, ничего не подозревающие, летят и летят к нему, пока не сольются с ним. — Кимбли…       Долетает словно через толщу воды. Странно, ведь китель противно давит, груди не хватает свободного пространства, чтобы расправиться. И вообще ему ужасно жарко. Он как картофель в мундире, запекается в собственном соку. — Эй, Кимбли…       На этот раз алхимику приходится собрать все свои усилия и сконцентрировать их в точке, откуда доносится чужой голос. Они слабо сопротивляются, он продолжает настаивать, наконец, шея натужно поворачивается, как у заведенного автомата, который давно не работал, а мастер не потрудился смазать механизм. Расфокусированное зрение пытается собрать из осколков разноцветного стекла что-то менее похожее на абстрактную картинку. Огоньки перед глазами вспыхивают ярче, будто кто-то подкрутил освещение, начинают суетливо перемещаться. Перед ним стоит майор Колдфилд. На ней синяя форма армии Аместриса, в тени ставшая ещё более темного, глубокого оттенка. Отблески света играют в русых волосах, будто некоторые волосинки сделаны из чистого золота. Пара прядей небрежно спадают у лица. В карих глазах плещется любопытство. И что-то ещё, такое приятное, соблазнительное, как теплое одеяло зимним утром. Хочется забраться под него, укрыться и не вылезать, пока этот собачий холод не уйдет. — Что?— рассеянно хрипит Кимбли, вырываясь из транса. — Я спросила: ты голоден?       Багровый молчит, как будто позабыл вдруг все слова. Он не чувствует ничего, но пытается почувствовать. Голод? Это то колючее ноющее чувство в желудке, когда там становится совсем пусто. Желудка нет. Он тоже молчит. Делает вид, что спрятался. Время утекает. Нужно что-то ответить. Шеннон ждет. В темном лабиринте её бездонных глаз загорается тусклый огонек зарождающегося беспокойства. Она ждет ответа. Зольф напрягает память. Когда же он ел последний раз? В голове каша и ни одной здравой мысли. Мужчина неопределенно пожимает плечами. Девушка вздыхает и продолжает шагать дальше. — Что мы тут делаем? — глухо спрашивает алхимик. — Гуляем.       Он, в который раз за день, непонимающе смотрит на веселую напарницу. Она слегка улыбается ему. Самыми краешками тонких губ. Это не похоже на ироническую ухмылку. На снисходительную улыбочку тоже. Она такая простая, искренняя, как если бы она улыбалась своему дорогому другу. — Я не понимаю, — неохотно признается Зольф.       Шеннон не смеется, не вздыхает разочарованно, не посылает ему упрекающий взгляд, а тихо начинает рассказывать. — Ты же понял, что мистер Роджерс врал. Я читала отчеты по его делу. Там несколько несостыковок. Мелких, конечно, но ведь дьявол кроется в мелочах. Это верно, что нападавших было двое. Соседи действительно слышали крики и ругань, вот только…Полиция не смогла бы приехать так быстро, как он сказал. Звонок поступил в восемь ноль пять вечера. Прибывший на место полицейский доложил, что они нашли раненного мистера Роджерса в восемь тридцать девять вечера. Почти полчаса. — Когда на тебя нападают, время пролетает мгновенно. Ему могло просто показаться, что эти полчаса заняли всего пять минут.       Тут Шеннон-таки не удержала вздох. — Давай представим: в магазин врываются двое грабителей, требуют деньги, пару раз ударяют ножом хозяина и уходят. Таких случаев происходит по несколько сотен за год. Такая операция забирает в среднем минут семь-десять. Грабители понимают, что каждая секунда на счету. А тут они вдруг решают задержаться и поболтать с жертвой? — Согласен, нестыковка, — признает Кимбли. — И что дальше? — Грабители пришли к нему по какому-то делу. Он знал их, и они его. Случилась ссора, они что-то не поделили, а дальше — драка. — Почему же Роджерс не рассказал об этом полиции? — Покрывает. Зачем? Потому что до сих пор работает с ними. Ему не выгодно терять клиентов из-за одного недоразумения. Значит дело большое и важное. Оно стоит даже того, чтобы оказаться на пороге смерти,— Колдфилд бросает многозначительный взгляд на коллегу. — По нему не скажешь, что он ведет стоящие дела. Магазин в явном упадке. — Или он намеренно хочет это скрыть. Может, потому что дело незаконно. — Поэтому ты попросила его продать магазин?— скорее утверждает, чем спрашивает Зольф. — Да. Будь от лавки убытки, он бы согласился. А он не поддался ни на какие уговоры. К тому же, лавка барахольщика — удобное прикрытие, чтобы… — Торговать краденным, — заканчивает Багровый. Шеннон довольно кивает.— И один из его клиентов — наш дорогой Потрошитель, сбывающий свои кровавые трофеи. — Я думаю, стоит его отработать. Проследить, что он делает, с кем встречается, провести обыск, в конце концов. Думаю, мы найдем немало интересного. — Почему бы не поехать сейчас? — вопросительно изгибает бровь майор. — Нет улик. — А его ложь? — Слишком слабое основание для обыска. Одних подозрений будет недостаточно. Так мы его только спугнем, а надавить никак не сможем.       Дальше они идут молча. Каждый обдумывает только что сказанное. Впереди огромная работа. Утренний торгаш из маленького магазина больше не выглядит серым, безобидным комком пыли и тряпок. Кимбли ловит себя на том, что внутренне восхищается мастерством Шеннон и тем, как она ловко ведет дело, вникает во все детали и ничего не упускает из виду, даже того, что на первый взгляд ничего не значит. Она полностью погружена в дело, и только вынужденная трезвость ума удерживает её от жгучего азарта охотника. Но он чувствует это — её неуёмную жажду докопаться до истинны. Это достойно уважения. Легкое раздражение, которое сопровождало алхимика вначале, испарилось как капли воды со дна нагретой кастрюли. Сейчас Барговый был рад такой уникальной возможности понаблюдать за столь неординарной личностью. Понемногу его тоже охватывало легкое чувство удовольствия от охоты на опасного зверя, от работы с интересным человеком.       Они вышли из зеленого коридора и оказались под прямыми лучами жаркого солнца. Оно смотрит на них с нескрываемым любопытством. Пристально следит за двумя синими мундирами, неспешно пересекающими открытую площадку. Их тяжелые сапоги оставляют две пары следов на белом песке. Погода снова стоит жаркая. Даже невыносимая. Шеннон уверенно ведет своего коллегу прямо к маленькому кафе. Он идет за ней. — Так ты не против перекусить? Время уже обеденное, — Колдфилд бросает взгляд на серебряные часы государственного алхимика. Возвращение к такой простой и повседневной теме вызывает некоторую заминку у Багрового. Он на минутку задумывается, прежде чем ответить. — Да, я бы не отказался выпить чего-нибудь охлаждающего. — Отлично.       Людей в кафе практически нет. Простые деревянные столы, окруженные плетенными креслами, пустуют под яркими, но уже выгоревшими зонтиками, дающими укрытие от летнего зноя. Рядом тихо плещется маленький фонтанчик, изображающий скалу, из которой бьет ключ чистой родниковой воды. Приятное дополнение к освежающему антуражу. Узкие стеклянные двери маленького помещения позади уставленной столами террасы открыты настежь, чтобы впустить хоть немного свежего воздуха внутрь тесного помещения. Сквозь большие окна видно, что внутри совсем пусто. Только одна темная фигура за барной стойкой натирает стакан. Рядом лениво развалился официант в черном костюме. Должно быть, ему сейчас невыносимо в этой ужасной униформе.       Алхимики занимают столик поближе к фонтанчику. Шеннон блаженно откидывается на спинку кресла. Зольф немного напряжен. Официант не торопится приблизиться к ним. Неохотно слезает с высокой табуретки и лениво тащит ноги. Он кладет перед важными посетителями меню и вяло приветствует их. В руках уже появился маленький блокнотик, а из нагрудного кармана извлечен карандаш. Колдфилд раскрывает меню и пробегает взглядом выбор блюд. Её куда больше интересуют десерты, и она перелистывает сразу на раздел со сладким. Багровый неторопливо листает свое меню, внимательно вглядываясь в каждый пункт. Ничто не привлекает внимания. Официант начинает раздражаться от долгого, как ему кажется, выбора клиентов. — Что-нибудь охлаждающее… — бормочет девушка и на её губах появляется лукавая улыбка. — Мы будем мороженое, ванильное и шоколадное. И ещё два молочных коктейля.       Официант исчезает, а Кимбли негодующе сверлит напарницу взглядом. Из его уст так и рвется: «Какого черта?», но он сдерживает себя. В конце концов, чего ещё ожидать от этого бесёнка. Будь у него выбор, он бы остановился на чем-то более взрослом, чем мороженое и молочный коктейль. Эти нелепые посиделки начинают подозрительно походить на свидание, но майор предполагает, что Шеннон устроила это в отместку на его утреннюю выходку. Но в этом нет ничего страшного, он тоже может кое-что припасти и отплатить сполна Колдфилд.       Парень в черной униформе возвращается с подносом в руках и опускает перед военными две вазы с мороженым и два высоких стакана с коктейлем. На гладком стекле тут же выступают капли. Сначала маленькие, но когда эти мелкие крохи конденсата собираются вместе, образуя большую каплю, она скатывается вниз, словно чистая невинная слеза, оставляя на столе лужицу. Заботливый бармен добавил пестрые трубочки со спиральным узором из разноцветных полос в напиток и пару бумажных зонтиков между шариками мороженого. Колдфилд с нескрываемым удовольствием и почти детским восторгом начинает есть. — Ты совсем как ребенок, — шутит Кимбли, неспешно потягивая коктейль. — Ты сам сказал, что хочешь чего-то прохладного. Что может быть холоднее мороженого? — Только мотор нашего автомобиля после твой трансмутации, — ловко парирует Багровый.       Колдфилд задыхается от возмущения. Кимбли не может сдержать смешка при виде её возмущенного лица. Его короткий смех разливается приятным бархатным переливом, но тут же обрывается. Шеннон хмурится и не находит, что ответить. Багровый обыграл её в собственной уловке, и девушка возвращается к десерту. Сейчас они меньше всего похожи на двух солдат. В тихой пристани кафе, поедающие мороженое, смеющиеся невинным шуткам и наконец забывшие о Потрошители, они больше похожи на двух молодых людей, зашедших сюда случайно во время свидания. Все так легко и естественно. — Я просто хотела помочь. Со Смитом у нас никогда не бывало таких проблем, — наконец шипит Колдфилд. — Значит, я во всем виноват? — ироничная улыбка появляется на лице Зольфа.       Явный вопрос-ловушка. Утвердительный ответ может дать повод для начала ссоры, отрицательный окончательно утвердит правоту Багрового. Ни тот, ни другой не устраивает Морозного, и она спешно ищет другой вариант. — Конечно нет. Это все ревнивец Смит подстроил, — отшучивается Шеннон. — Не знал, что он на такое способен. — О, ещё как. Мы ведь с ним расследуем самые сложные дела с самого начала. — Правда? И давно так? — Нет, всего пару-тройку лет. — Ты давно получила лицензию? — не без интереса спрашивает Кимбли. — Три года назад. А ты? Я видела в твоем личном деле, что ты почти год проторчал на юге. — О, значит, ты заглядывала в мое личное дело? — картинно разводит руками Зольф. — Я думал, такого рода документы предназначаются для командования. — Так и есть, но я не виновата, что Алан читал его при мне, — пожимает плечами Колдфилд. — Алан, значит, — поднимает бровь Багровый. — Так просто о генерал-майоре. — Ты же не думаешь, что за ужином я называю его генерал-майор Росс? — Шеннон чуть склоняет голову и внимательно смотрит на напарника. — Или в постели, — ехидно вставляет Кимбли и наслаждается произведенным эффектом.       Девушка тут же заливается ярким румянцем и сердито сводит брови. — Кимбли! Не при людях же… — она возмущенно сжимает подлокотники плетеного кресла и сверкает глазами. — При людях? Я тут никого не вижу, — он оглядывается вокруг, будто ищет кого-то, но в кафе и правда никого кроме них уже нет. — Все равно, он мой начальник и не стоит об этом упоминать, если только… — Мы не одни, — заканчивает за Шеннон Зольф. Его не сильно интересуют подробности личной жизни двух его коллег, но ему нравится нервировать такую вечно холодную Колдфилд. Она возмущается и краснеет совсем как обычная девушка, и это очень забавляет мужчину. Даже у таких необычных людей есть обычные стороны. — Ты мастерски увиливаешь от ответа, — начинает наступление Шеннон, пользуясь минутной заминкой. — Я не увиливаю. Просто делаю важное для себя уточнение. Вдруг я задержусь тут надолго? В таком случае, я должен знать, в какие подробности моей личной жизни ты посвящена. — Явно не в такие детальные, как ты моей, — саркастично замечает девушка. — Сплетни по штабу разносятся быстро, так что не обольщайся. Я буду знать обо всем. Когда ты ходил на свидание, с кем и так далее. — Это похоже на слежку, майор Колдфилд. Не будь вы уже заняты, я подумал бы, что вы ревнуете, — Кимбли снова смеется. Так мягко, приятно. У него вообще приятный голос, с ним интересно вести беседу, он привлекательный и не навязчивый. Шеннон улыбается ему в ответ. — Зачем бы мне за тобой следить? Я и так тебя вижу слишком часто, и за пару дней узнала достаточно. — Ты так думаешь? — очередной вопрос с подвохом. — Ну, с Аланом у нас отношения так стремительно не развивались, чтобы через пару дней обниматься в кузове заброшенного грузовика полуголыми. — Мы не были полуголыми, — уточнил Багровый. — Одежда была мокрой и все было прекрасно видно, — настал черед для провокаций Колдфилд. — Какая неловкость… — с обманчивым смущением ответил Кимбли.       Наступила короткая пауза, во время которой каждый старался придумать новую остроумную фразочку или особенно интересную шпильку, но приятная беседа была грубо прервана появлением ещё одного солдата. Он спешил, даже бежал к алхимикам. Остановившись у их столика, рядовой, не давая себе ни минуты, чтобы отдышаться, выпалил, что было сил: — Майор Колдфилд, майор Кимбли. Нашли новый труп!