ФИНАЛ
Аой думала, она умерла. Хотя странно, перелом руки — это ведь не смертельно. Но ясные голубые глаза мужчины, сидящего перед ней, погасли больше полугода назад. Гию Томиоки давно не было в живых, но вот же он, с нежностью смотрит на нее. Красивый, изящный, без следа полученных ран. — Гию, прости меня, пожалуйста! — Аой не знала, где она, и что происходит, но сейчас это было неважно. Даже если она в чистилище, ей нужно облегчить душу. — Я должна была приехать, должна была попрощаться! Прости мою слабость. Не проходит и дня, чтобы я не пожалела об этом! Мужчина лишь улыбнулся. Тихой, спокойной улыбкой. Аой никогда не видела его таким умиротворенным. И что это за необычное место? Она вдруг поняла, что не чувствует боли. Вокруг лишь свет и туман. Аой погладила ровную поверхность узкой деревянной лавочки, на которой сидела. Удивительно теплая, словно напитанная солнцем. Кроме нее и Гию никого не было в этом неизведанном пространстве. Осознав, что они наедине, Аой смущенно потупилась и обнаружила под ногами лакированные доски пола. С интересом пробежавшись по ним взглядом, она заметила, что окружение скрыто мягким белым туманом. Аой вновь вернулась к созерцанию того, кого когда-то любила. — Где мы? — чуть заикаясь от волнения, спросила она. — У нас мало времени, — произнес Гию, и ее сердце замерло от звука позабытого голоса. Молодой мужчина протянул руку в молочную густоту тумана, а когда вернул обратно, в его пальцах сверкал прозрачный, будто бы хрустальный цветок. Гию подал его Аой со словами: — Возьми, это дар долголетия. Передай Танджиро от меня. Он будет жить, мы сполна оплатили проклятие метки. — Мы? — удивленно повторила Аой и бездумно взяла цветок, неожиданно оказавшийся твердым, словно высеченным из камня. Возникшая перед ней тень заставила ее вскинуть голову. — Подвинься, засранец, — бесцеремонно толкнув Гию, Санеми Шинадзугава занял место рядом с бывшим Столпом воды. В его иссеченных пальцах притаился такой же хрустальный цветок, придавая мужественному образу парня немного мягкости. — Для Незуко. Дар храбрости и силы. Он понадобится девчонке, раз уж она согласилась стать женой самовлюбленного недоумка Хашибиры. С этими словами Санеми почти насильно всучил ей свой подарок. И хотя покрытый шрамами юноша частенько пугал Аой несдержанностью и показной грубостью, она все же не смолчала. — Шинадзугава-сан, вы увидели что хотели? — Япония прекрасна, дитя, — ответил суровый Санеми. Аой заметила, что даже сидящий по соседству Гию слушает его рассказ с доброй усмешкой и теплотой в обычно пронзительно-холодных глазах. — Я взбирался на заснеженные горы, любовался цветением деревьев, пытался разглядеть, где кончается океан. Я мог бы вечно рассказывать о местах, в которых побывал, но тебе нужно спешить. Другие ждут своей очереди… Аой не успела понять как это произошло, но вдруг оказалась окружена людьми. Теми, кем восхищалась, на кого хотела равняться. И у каждого в руках был свой дар для оставшихся бороться, оставшихся жить. — Для Иноске, — пророкотал над ней решительный бас Гёмея Химеджимы, — сострадание и добродушие. Небеса уже наделили этого мальчика силой и отвагой, а мой дар поможет стать чутким и заботливым. Я вижу много детей в его будущем, им будет нужен достойный пример. — А это для блондинчика, — и цветок Кёджуро Ренгоку пополнил букет Аой, — дар богатства и мужественности ему не повредит. — Дар мудрости для Канао, — прошелестел мягкий задумчивый голос Муичиро, — ей еще не раз придется помогать друзьям с их проблемами. Каждый, вручивший свой цветок, отходил в сторону, освобождая место следующему дарителю, пока не осталось лишь двое. Прекрасная девушка с розовыми волосами и худощавый парень в полосатом хаори стояли перед Аой, крепко держась за руки. — Мицури, Игуро, вы теперь вместе? — Аой не могла найти слов, чтобы хоть как-то ответить тем, с кем давно уже простилась, но вопрос вырвался сам собой. Было невозможно не заметить, как этих двоих тянуло друг к другу. Но и они не пошли против долга охотников. — Да, милая моя, — проворковала Мицури, присаживаясь рядом с ней, — у нас два дара, и оба для тебя. Дар любви и дар удачи. Прими их и не думай о плохом. Твоя жизнь будет долгой и счастливой, ведь ты уже знаешь, с кем хочешь провести ее. Игуро молча протянул Аой свой цветок, и, хотя она не видела лица, скрытого за повязкой, ей казалось, что парень улыбается. Вместе с цветком Мицури теперь ее букет состоял из семи хрустальных даров. Аой рассматривала переливы огней необычных лепестков, пытаясь уловить постоянно ускользающую мысль. Семь… семь цветов, но восемь погибших Столпов… — Шинобу! Где она?! — выкрикнула Аой, но осеклась. Она вновь осталась наедине с Гию, и лишь твердые стебли в ее пальцах не давали забыть о гостях из прошлого. Аой больше не хотела быть в этом странном месте. Призраки напомнили ей о тех, кого она оставила. Даже Гию, мужчина, казавшийся совершенством, был чужим. Не ее. Не родным. Не Зеницу. И все же, когда он встал и подал ей руку, Аой ответила на его жест. Как только она коснулась Гию, туман рассеялся, и яркое солнце заставило ее прищурить глаза. Они летели! Огромная лодка парила в небесах, а под ней мелькали покрытые снегом горы. С высоты Аой заметила знакомый двор Поместья бабочки, небольшой замерзший пруд, голые деревья в саду. — Я всегда знал, что ты ко мне чувствуешь, и ценил это. Будь счастлива… — голос Гию таял в морозном воздухе, а особняк, заменивший ей дом, становился все ближе. И вот она на земле. Первый шаг дался с трудом, второй — чуть легче, а потом Аой побежала. Спотыкаясь, сжимая свой дивный букет, она стремилась к миниатюрной девушке, застывшей на ступенях энгавы. — Шинобу… — только и могла выговорить Аой, упав на колени и вцепившись свободной рукой в хаори, напоминающее крылья бабочки. — Моя девочка так выросла, — ласковые пальцы пробежались по ее волосам. — Ты справляешься со своей жизнью лучше, чем я. — Нет, Шинобу, не говори так, — Аой покачала головой, глядя на бывшую наставницу снизу вверх, — это неправда! Мне никогда не стать воительницей, не сравниться с тобой! Ты была Столпом, главой госпиталя, покровительницей сирот. Ты была моим кумиром! — Но я не была счастливой, — и пусть на лице Шинобу играла улыбка, ее большие фиолетовые глаза оставались печальны. Ком подступил к горлу Аой. Слишком часто она видела этот взгляд раньше, но не придавала ему значения. — Я была одинокой. И не хотела иной судьбы. Кто знает, возможно, я бы изменилась, если бы нашла того, ради кого захотела жить. Но я встречала лишь врагов, вынудивших меня желать смерти. Ты — не я, Аой, запомни это. Аой поняла, что плачет. Слишком тяжело слушать исповедь Шинобу. Слишком тяжело быть одной. Когда вкусил, что значит взаимная любовь, уже невозможно сражаться с болью в одиночестве. Она всегда хотела быть как Шинобу, но теперь поняла, что ошибалась. Ошибалась, когда возводила стены для защиты собственного сердца. Ошибалась, считая, что счастье нужно заслужить. Нет, счастье и любовь приходят нежданно, и было бы преступлением отказаться от них. — Ты поняла, да? — спросила Шинобу, стирая слезы Аой легкими движениями тонких пальчиков. — Не бойся признать, что тебе нужны другие люди, не бойся показать свою слабость. Иди к тому, кто тебя любит, и скажи, что готова принять его защиту и поддержку. Он ждет… Поднявшись с колен, Аой бросилась в распахнутую дверь Поместья бабочки. Ей казалось, что там, в ореоле света, виден силуэт высокого стройного парня, и она знала — стоит лишь добежать, и он с радостью спрячет ее в горячих объятиях. Эгоистично, но Аой уже забыла о погибших Столпах и об оставшейся за спиной Шинобу. Не к мертвым она спешила, а к живым.***
Внезапно все ощущения вернулись. Тупая боль и скованность в левой руке, скрип ребер при каждом, даже неглубоком вдохе. Слишком яркий свет пытался проникнуть под закрытые веки. Аой слегка приоткрыла глаза, привыкая к освещению. Сколько же времени она провела в беспамятстве? Когда солнце перестало терзать зрачки, Аой огляделась. Ее взору открылось Поместье бабочки, но не ее спальня, а общая казарма. Незнакомая девушка в форме медсестры прошла мимо ровных рядов кроватей. Почувствовав наклон матраса, Аой перевела взгляд налево, и ее сердце радостно подпрыгнуло. Мальчик с золотистыми волосами без стеснения спал на краю ее постели, подложив под голову сложенные руки. Первым порывом было желание разбудить его, но Аой сдержалась. Ей доставляло особое удовольствие разглядывать солнечные блики, покрывающие тело спящего возлюбленного. Сияющие белые пятнышки разукрасили черную форму и играли в догонялки на тонких, чуть заметно колышущихся от легкого сквозняка волосах. Как бы она хотела погрузить пальцы в эти мягкие пряди. Но ее левая рука была сломана, а поднять правую казалось сродни подвигу. С досады Аой дернулась, и резкое движение разбудило Зеницу. Юноша распахнул нежные, чуть мутноватые карие глаза и непонимающе посмотрел на нее. Вид его заспанного помятого лица был настолько милым, что Аой почувствовала, как в носу начинает щипать. Она хотела плакать, но не от горя, а оттого, что Зеницу просто рядом с ней. Показавшиеся на ее глазах слезы мигом привели сонного парня в чувство. — Аой, тебе больно? Скажи мне, что у тебя болит? Позвать врача? — уже через секунду суетился он, вскочив с кровати. — Привет, мой идиот… — хрипло прошептала Аой, раздвинув губы в едва заметной улыбке. Слезы все же прорвались на волю от сладкого звука любимого голоса. — Не плачь, пожалуйста, не плачь, — уговаривал ее Зеницу, растерянно сжимая покрывало, — я сейчас тоже расплачусь! Как тебе помочь? Все так плохо? Тебе очень больно? — Кретин… мне не больно… я просто скучала по тебе… — сквозь слезы радости выговаривала она. Аой прилагала все силы, пытаясь совладать с непослушным языком. — Какой сегодня… день? — Третье января. Ты два дня была не в себе, лежала с лихорадкой, — сочувственно рассказывал парень, присев на кровать. Он нервно перекладывал руки то на колени, то вновь на постель, будто бы хотел дотронуться до Аой, но боялся. Наконец, решившись, Зеницу положил горячую ладонь ей на лоб и провел по волосам. — Ты бредила. Звала Гию и Шинобу. — Они мне… снились… — говорить становилось все легче, или, возможно, рука Зеницу на голове помогала Аой понемногу возвращаться в реальность, — и это был… хороший сон. — Правда? Неужели сработало? — недоверчиво пробормотал юноша себе под нос. Он потянулся и вытащил из-под подушки Аой шелестящую гравюру с изображением Такарабунэ, того самого корабля семи богов, на встречу с которым они так и не успели. Уставившись на черно-белый рисунок, Зеницу продолжил: — в храме обещали, что он оградит тебя от кошмаров. Я не хотел, чтобы ты видела плохие сны… — Я вам сейчас устрою кошмары наяву! Люди тут, между прочим, еще спят! — звонкий задорный голосок вторгся в их беседу. И хотя всего несколько мгновений назад в глазах Зеницу стояли слезы, парень сразу же собрался, услышав столь наглое заявление. Аой казалось, что ее избранник готов достать клинок и метать молнии, так резко повернулся он в сторону говорившей. — По-моему, я тебя предупреждал, что будет, если ты еще хоть раз посмотришь в сторону Аой! Лежи молча, не хочу тебя больше слышать! — Мизуки… — Аой не обратила никакого внимания на гневный выкрик Зеницу. Она попыталась приподняться, чтобы рассмотреть девочку, но парень не позволил. С недовольным видом он отодвинулся, открыв обзор. Мизуки с дружелюбной улыбкой махнула рукой со своей постели, заметив направленный на нее взгляд. Несколько локонов светлых пушистых волос выбивались из-под тугой повязки на голове, но в остальном юная мечница выглядела вполне здоровой. — Как ты? — спросила Аой. Она никогда бы не поверила, что будет так рада видеть маленькую виновницу всех недоразумений. — Отлично! Мне наложили швы! Надеюсь, останется шрам! — с довольной миной заявила Мизуки. Аой лишь покачала головой. Какая же странная девочка. Раненая охотница тем временем попыталась извиниться: — Прости, что не удержала тебя. Ты тяжелая, как мешок батата! — Эй, можно как-то поуважительнее! — снова не выдержал Зеницу. — Тише, не кричи на нее, мы уже помирились, — заступилась за новую подругу Аой. — Когда ты ел последний раз? — тревожно поинтересовалась она, заметив сухие обезвоженные губы возлюбленного и его изможденный вид. — Недавно, — едва слышно ответил парень, старательно пряча взгляд. — Врет. Он два дня почти не выходил отсюда, — тут же наябедничала Мизуки. Аой уже достаточно пришла в себя, чтобы здоровой рукой погладить запавшую щеку Зеницу. Нежная золотистая кожа поблекла, сероватые шрамы еще сильнее выделялись на тусклом лице. Но Аой знала, как заставить его усталые глаза возбужденно блестеть. — Со мной все будет хорошо. Сходи перекуси чем-нибудь вкусным, — заботливо попросила она измученного юношу, — а если встретишь наших друзей, скажи им, что скоро женишься.***
Тройная свадьба состоялась двадцать второго апреля, в день восемнадцатилетия Иноске. Чудесным весенним утром три девушки, облаченные в белые кимоно, вышли из Поместья бабочки к своим нареченным. Будущий муж Аой сразу же нарвался на подзатыльник от Танджиро, заявив, что другим парням можно остаться в особняке, он с радостью женится на всех троих невестах. Это было волнительно. Аой всегда считала себя хладнокровной, но в день своей свадьбы нервничала как девчонка. Ее занимали странные мысли. Она жутко боялась испачкать дорогой наряд, потревожить с таким трудом закрепленный на голове цунокакуси. А вдруг в храме она сделает что-то не так? Не там встанет, не те слова произнесет? Что тогда? Выгонят с позором и не позволят стать женой любимого? Они шли пешком, спускаясь под гору в деревенский синтоистский храм. Никто не сопровождал шестерых друзей, ведь у них не было родственников, они были единственной семьей друг для друга. Всю дорогу до храма Аой взволнованно пялилась на свой веер, порой переводя взгляд на Зеницу. Ее солнечный мальчик казался взрослым и серьезным в черном свадебном костюме. Аой хотела, чтобы он пошутил, очередной дурацкой фразой развеял торжественное напряжение, но парень молчал, сосредоточенно думая о чем-то своем. Пресвятые данго, неужели это и правда происходит? Неужели через несколько часов она станет замужней женщиной? Танджиро и Канао шли рядом в такой же тишине, а где-то за их спинами раздавался звенящий смех Незуко и вторящий ей голос Иноске. Когда-то давно Аой и помыслить не могла, что разделит самый важный в жизни день с другими парами. Она мечтала о шикарной свадьбе, где все внимание будет принадлежать лишь ей. Но теперь она стала старше и поняла, как прекрасно, что есть те, кого она готова пустить в свою мечту. Сама церемония прошла словно во сне. Аой пыталась сосредоточиться на словах священника, на молитвах, но лишь вкусив горького сакэ, поняла, что все закончилось. Она справилась, ничего не испортив. Теперь Зеницу не бросит, не откажется от нее, теперь до конца жизни он ее муж. Получив благословение священника, Зеницу надел на палец Аой обручальное кольцо. Она едва не задохнулась от неожиданности, увидев массивное толстое украшение из белого золота, усыпанное сияющими рубинами. Никогда в жизни у нее не было ничего настолько ценного. — Ты с ума сошел, — прошептала она, нарушая тягучую тишину храма, — оно же стоит целое состояние. С улыбкой супруг поцеловал тот ее палец, который теперь окольцовывал символ его любви. — Не волнуйся, — чуть слышно ответил он, — я начал копить, как только мы вернулись с задания. Теперь пришла очередь Аой взять кольцо мужа. Такое же широкое и сияющее, но украшенное лишь одним желтым камушком сердолика. Как похоже на Зеницу, который так давно мечтал жениться — вложить все накопления в дорогие обручальные кольца. Теперь их семейное положение не заметит лишь незрячий. Колечко легко скользнуло по тонкому пальцу парня, скрепив их судьбы навеки.***
Аой и подруги собрались в спальне Канао, готовясь выйти к гостям. Свадебная церемония завершилась, теперь можно переодеться в кимоно для праздничного ужина и наконец расслабиться. — Ну долго вы еще? Ваши мужья просили передать, что проголодались, — симпатичное личико Мизуки просунулось в дверь. И хотя шрам, пересекающий высокий лоб, немного портил впечатление, мечница гордилась полученным ранением. Она перестала распускать волосы и теперь носила хвост, не давая возможности непокорным волнистым прядкам заслонить знак своей первой победы. — Подождут, осталось недолго, — ответила ей беспечно листающая книгу Канао, — Нацуко уже почти закончила с прической Незуко. Вот уж кто-кто, а Канао явно чувствовала себя уверенно, словно была рождена для этого дня. Она самая первая из девушек привела себя в порядок и теперь от нечего делать читала любимый роман. Аой позавидовала ее безмятежному спокойствию. — Хорошо, я им передам! — бодро ответила Мизуки и убежала к парням. Как бы это ни было странно, даже после проведенной вместе кошмарной ночи Мизуки и Аой не стали близкими подругами. Скорее они остались добрыми приятельницами. Но Аой выполнила обещание, предоставив юной охотнице возможность произвести второе впечатление на своих друзей. И с тех пор плутовка очаровала всю мужскую половину их компании. Иноске был счастлив, что снова мог тренировать неукротимую девчонку, Танджиро подкупал энтузиазм, с которым Мизуки бралась за любое поручение корпуса Истребителей. Но самые теплые отношения неожиданно связали Мизуки и Зеницу. Девочка могла часами слушать рассказы Столпа Грома о сражениях, в которых ему удалось побывать. «Мизуки говорит, мне стоит написать книгу о наших подвигах», — как-то раз признался Аой Зеницу. И хотя она лишь усмехнулась в ответ, юноша, казалось, действительно увлекся этой идеей. Аой подошла к зеркалу и нанесла тонкий слой губной помады, чтобы не выглядеть бледной на фоне свадебного красного кимоно, расшитого белоснежными журавлями. — Можешь не стараться, Зеницу через минуту и следа от нее не оставит, — с задорной улыбкой поддела Нацуко, украшая свадебную прическу Незуко розовыми азалиями. Нацуко, та самая, что потерялась в день битвы, оказалась жуткой болтушкой. Она и молчаливая Харуко быстро сблизились с Незуко, и очень кстати, ведь Мизуки теперь почти все время проводила со Столпами и Танджиро. Да и Незуко было приятно оказаться в компании сверстниц. И пусть сестры почти перестали тренироваться, Канао нарадоваться не могла на новых помощниц по хозяйству. — Пойдёмте же быстрее, я уже соскучилась по Иноске! — взволнованно попросила Незуко, когда с ее прической было покончено. Аой расправила складки кимоно, переглянулась с Канао и в окружении подруг направилась в главный зал. Нарядно украшенный, он встретил их улыбками коллег-охотников и гостей. Сегодня в особняке яблоку негде было упасть. Шумная семья Узуев сидела за столом, и порой то одна, то другая молодая мать бежала спасать своего белокурого отпрыска от чьего-то забытого клинка, чересчур горячих блюд или высоких ступеней. Сыновья Макио и Хинацуру уже вовсю передвигали пухленькими ножками, стремясь поспеть везде и сразу, и только лишь младенец Сумы дремал на коленях отца, посасывая кулачок. Еще один мальчик в большом семействе. Ступая медленно и размеренно, девушки дошли до центрального стола и опустились рядом с мужьями. Аой могла понять Незуко, она тоже успела соскучиться по супругу. Но слишком много внимания было приковано к ним, и Аой не решилась выразить чувства на людях. Она лишь нащупала руку Зеницу и крепко вцепилась в нее, поглаживая его гладкое обручальное кольцо. Приятный жест, успокаивающий. Пожалуй, теперь это войдет у нее в привычку. На самом почетном месте, рядом с молодоженами, расположился улыбчивый мальчик с мудрыми глазами. Кирия Убуяшики и две его сестры казались гораздо старше своих лет. Они будто бы выполняли роль родителей сегодняшних новобрачных, да и вообще, всех собравшихся на праздник истребителей. Немудрено, что разговоры почтительно стихли, стоило лишь главе организации подняться с места. — Дорогие мои дети, я так рад, что мы собрались сегодня отпраздновать свадьбу наших сильнейших воинов, — произнес Кирия еще по-детски срывающимся голосом. — И у меня есть два подарка. Первый — каждая пара молодоженов может выбрать себе любой из пустующих особняков бывших Столпов. Я надеюсь, что это не последняя свадьба в наших рядах. У нас еще много свободных домов, и еще больше мы сможем построить. Мне хотелось бы, чтобы те, кому некуда идти, нашли здесь приют и жили мирной жизнью, как одна дружная семья. Мой отец всегда мечтал об этом… Никто из мечников не нарушил тишину, установившуюся при упоминании Оякаты-сама. Доброе почтительное молчание в память бывшего главы наполнило просторный зал. Даже Аой слегка склонила голову, вспоминая того, кто был добр и мягок, но строго контролировал всю организацию. — А второй подарок, — продолжил речь Кирия, — месячный отпуск для Танджиро, Иноске, Зеницу и их жен. Как вы понимаете, без Столпов тренировки невозможны… — радостный гул поднялся над столами, — но Тенген Узуй с удовольствием займет их место, — и протяжный стон будущих жертв Узуя разнесся далеко за пределы особняка. Уже ближе к ночи Аой наконец смогла вырваться из толпы желающих поздравить ее. Она вышла на энгаву, надеясь хотя бы немного побыть в одиночестве. И не только в ее голову пришла мысль сбежать. — Канзаки, — позвал ее стоящий в темноте Иноске. Аой подошла к парню и непринужденно прильнула к нему, вновь поражаясь тому, как же ей спокойно. Рядом с Зеницу ее сердце всегда ускорялось, а с Иноске она словно отдыхала, отключившись от всего. — С днем рождения, — поздравила она именинника. Второй сегодняшний праздник совсем затерялся в свадебной суете. — Ты счастлив? — Очень, — кивнул юноша, энергично тряхнув головой, — хотя мне немного страшно. Боюсь не оправдать ожиданий Незуко. — Понимаю. Это пугает — полностью открыться перед другим человеком. Кстати, Канао мечтала, чтобы мы с тобой поженились, — тихо призналась Аой, боясь привлечь посторонних слушателей. — Ну, может, в другой жизни, — так же негромко ответил Иноске, и они еще какое-то время просто стояли рядом, впитывая эту ночь и поддержку друг друга. — Эй, хватит уже обниматься с моей женой! — родной ревнивый голос Зеницу заставил Аой вздрогнуть. Пульс разогнался до скорости железнодорожного экспресса при виде его смеющихся карих глаз. Из дружеских мужских объятий Аой переметнулась в любимые. Как удачно, что Зеницу нашел ее здесь, на улице в темноте. Помада и так слишком задержалась на губах. Иноске ушел, чтобы не смущать их, а Аой не могла оторваться от молодого мужа. Он был так красив и так нежен. — Спасибо тебе, — прошептал ей на ухо Зеницу, крепко прижимая к себе, — спасибо, что вышла за меня. И я говорю это, потому что люблю тебя, а вовсе не потому, что не мог позволить этому тупому кабану жениться раньше меня. — Да уж. Это именно то, что каждая девушка мечтает услышать в день свадьбы… Как насчет того, чтобы провести медовый месяц в Киото? — спросила Аой и напряглась, ожидая реакции избранника. Она так давно мечтала показать ему обожаемый город и слишком боялась отказа. — Это было бы прекрасно! И еще… Знаю, нам предложили выбрать любой из шикарных особняков, но… Я не хотел бы жить здесь, — признался Зеницу. — Может быть, когда организацию распустят окончательно, мы могли бы совсем переехать в Киото? У меня еще осталось немного сбережений, их хватит, чтобы продлить аренду твоей квартиры. — Ты самый лучший муж на свете, — Аой пришлось сдерживать себя, чтобы не закричать от радости. Возлюбленный будто бы прочитал ее мысли. Ведь как бы она ни хотела остаться рядом с друзьями, город манил ее возможностями, бесконечной суетой, бешеным ритмом. Какое счастье встретить того, кто желал разделить с ней такую жизнь.***
Спустя несколько дней Аой и Зеницу сидели в поезде, увозящем их в город мечты. И пусть пока лишь на месяц, когда-нибудь они обязательно поселятся там навсегда. И будут часто навещать Танджиро с Канао в Поместье бабочки, а Незуко и Иноске в их новом доме — особняке бывшего Столпа Камня. Зеницу удобно устроился на мягком сидении и, не отрываясь, смотрел в окно. Проплывающие мимо пейзажи словно заворожили его, и Аой не отвлекала мужа от созерцания этой красоты. Ее мальчик так мало видел в жизни прекрасного. Жестокие тренировки да кошмарные демоны — вот из чего состояла большая часть юности Зеницу. Аой надеялась, что у нее хватит сил что-то изменить в его судьбе. Она потянулась и поцеловала скопление изогнутых шрамов на любимом лице, губами ощутив, что Зеницу улыбнулся в ответ. С этого дня Аой будет стараться стать лучше. Будет бороться со своими страхами. Будет учиться жить ради другого человека. Она сделает все для того, кто подарил ей все цветы мира.