Поворот на 180

Упасть и сесть, людям бывает очень больно, но почему-то они не умеют об этом говорить. *** У каждого человека свое утро. У кого-то это поцелуй любимого человека, у кого-то звон будильника, крик матери, ужасное солнце, которое просочилось лучами через шторы и упало на глаза. Он бы хотел знать о том, что однажды тоже проснется по обычному. Но явно не сейчас, ведь сегодня его будит гудок поезда и резкая остановка, от которой спящий блондин встряхивается. Голубоглазый и уставший парень, ему каких-то двадцать один год, а он уже скитается как бездомная собака по дворам и выглядит на тридцать. Еле разлепляя глаза, понимает что к его дальней, во всех смыслах каюте, кто-то приближается, точнее, кто-то уже открывал дверь. Дергаясь от неожиданности и поворачивая сонную голову, парень удивленно вскинул брови. — двадцать один? — — двадцать один — На этом их диалог закончился, и белобрысый с удовольствием начал разглядывать своего нового соседа. Высокий мужчина с ожогом, ставшим шрамом на пол лица. Глубокие голубые, отдающие синевой глаза. Выглядел незнакомец достаточно нервно и раздраженно, с агрессией доставал вещи, что-то проверял и продолжал копошиться в чемодане. Поднимал голову и поглядывал на дверь. И в сознании начинали проскакивать похожие образы, говоря о том, что мужчина кого-то напоминал. — все хорошо? — парень склонил в бок голову и кратко улыбнулся — что? Да, да, да. Все хорошо — Тот нервно закивал головой и словно с желанием прекратить диалог, взял из чемодана книгу и залез с ногами на нижнюю койку, начиная читать. И голубоглазый решил не лезть. Не его это дело, да и тем более, стоило привести себя в относительный порядок, ведь сегодня ночью он наконец выйдет на своей станции. На этот раз, последней станции в жизни. Его ждал такой родной и далекий Детройт, из которого он позорно и напугано мчался на самолете подальше в сити, в Нью-Йорк, желая совершенно другой жизни. Не вышло. Через месяц новый переезд с другом, в Сан-Диего, а потом через четыре месяца в Бостон. А через год он уже с диким рвением летел на самолете в Атланту, и смог найти там покой на целых два года. А после, ровно двадцать первого декабря, он отправился в Детройт.И это был последний шанс начать жизнь заново, там где он родился, там, откуда он сбежал и там, где он оставил столько недосказанных слов и обиженных на него людей. Он знал — Этой ночью его встретит один единственный человек, который заново покажет все то, что бросил недоделав белобрысый. Этой ночью старая жизнь станет новой и совершенно другой… Этой ночью он наконец поставит ту самую точку, которую не смог поставить три года назад, когда ему было 19 лет. — Меня зовут Ральф — В какой-то момент, мужчина выглянул из-за книги и посмотрел на сидящего напротив, слегка напугав тем, что резко подал голос — Саймон — Парень выдержал паузу, протягивая руку для рукопожатия — Приятно познакомиться, Ральф — Взаимно, Саймон — синеглазый пожал протянутую руку и растянулся в улыбке, которая больше напоминала сумасшедшую из-за шрамов на лице ** «Три часа ночи. Идя по обломкам дверей, по осколкам от разбитых бутылок, по осыпанной штукатурке и сломанным палкам, он слышал громкий смех с верхних этажей. Саймон ни в коем случае не скажет своей маме что он был далеко не у Норт дома, и пойти в заброшенный детский дом была именно его идея. Две банки дешевого пойла и пачка вишневых карсар- это именно то, чего он хотел на протяжении целой учебной недели и это именно то, ради чего он пришел сюда, в ожидании великого чуда. — Там кто-то есть — Рыжая бестия поморщила нос кутуясь в осеннюю куртку и отталкивая ногой полторашку, выпитого кем-то пива. — Ну и? — Саймон пожал плечами поправляя лямки рюкзака и поднимаясь по ступенькам на крышу. Огромная дыра в искосой крыше, которая открывала вид на ночной город вдалеке — была самым любимым местом многих подростков. Когда Ламберт поднялся, то с удовольствием обнаружил свое место на деревянной балке свободным, а прям на краю стояло два молодых парня. Они курили и что-то шутили, крайне громко смеясь. Один из парней со слегка отросшей стрижкой обернулся на шаги и Саймон склонил голову улыбаясь: — Привет? — мулат усмехнулся выкидывая в деревья бычок и отходя от края, ближе к балкам и матрацу — Привет? — белобрысый не знал этого парня, его немного смутило то, что с ним поздоровались. Разговор дальше никуда не продолжился, застрял в тупике, а потом, ближе к утру, начался вновь. Но кто ожидает от человека, которого ты в первый раз видишь, чуда? Наверное, никто, кроме Саймона. Ведь голубоглазый с таким восторгом заглядывал в рот своему новому знакомому, что становилось в последствии неуютно. Но кого это смущало? Пьяных и курящих подростков, которые ищут себя самих в дыму и облаках из галлюцинаций вызванных медицинскими таблетками? Вряд тли. — Папа говорит: «Любят те, кто умеет любить. Любовь для слабых людей с сильными нервами и сильным стержнем внутри». По этому я не люблю. Убитый и одинокий. — И слышен только свист. — Злой и агрессивный. — В богатом городе Грехов. Кого-куда. Меня внесли сюда. Пером по бумаге. Безмолвно убит. Спокоен до боли, и все-таки не трещит, по швам тетрадь в шкафу дубовом -вау, это круто, Саймон — Высокий парень с черными отросшими волосами и кофейной кожей улыбнулся когда белобрысый закончил говорить — ох… Спасибо. Это приятно слышать — От них пахло алкоголем и куревом, это было достаточно сложно для понимания — два, вроде уже взрослых парня, готовые день на день сдавать экзамены, прямо сейчас пьют и курят сидя на краю заброшенного детского дома, рассказывают друг другу стихи и цитируют своих близких. — Саймон, а ты ждал от своей жизни именно этого? — — что? — Удивленно вскинув брови, белобрысый удивленно всматривался в спокойные глаза мулата -м? — Парень повернулся на голос и расплылся в улыбке — ну… Ты хотел именно этого? Ничего-то другого? — нет. Мне нравится эта жизнь — Ламберт отвел взгляд от внимательного лица и поежился — меня все устраивает Врет. Он хотел бы. Он мечтал об этом. Изменить все и всех. Изменить себя и всю свою жизнь до неузнаваемости. Он знал что однажды это сделает, но не прямо сейчас. — Ты не понял вопроса: Ты именно это хотел когда-то тогда? — Маркус слегка хмыкнул прищурив глаза и наклонил голову вбок — я хотел быть знаменитым пианистом, чью музыку запомнили бы сотни и тысячи. Я бы хотел петь посреди города, когда валит снег. — блондин вздохнул и печально опустил глаза — а стал я подростком, который прячет последнюю сигарету в носок и пшикает на себя женскими духами чтобы не спалил отец. Я стал подростком, который завидует всем тем, у кого жизнь лучше хотя бы на сантиметр гребанной судьбы. Я стал тем, кто готов повеситься от жалости к самому себе… — а я был ребенком, который мечтал снимать фильмы. А стал тем, кого презирал… -Мулат улыбнулся и покачал головой — подростком который пьет в тайе от отца и пропускает занятия в музыкалке. Готов променять жизнь пианиста на жизнь алкаша и наркомана. — Привет, Маркус Алкоголик, меня зовут Саймон Курильщик. Приятно познакомится — парень хохотнул протягивая бледную руку, словно собираясь пожать -очень смешно, мистер депрессия — Манфред пожал руку и растянулся в улыбке " ** Саймон Ламберт — любитель музыки, ресторанов с хорошим вином и шампанским. Влюбленный в клавишные, музыку Моцарта и Лил Пипа. Влюбленный в дым вишневых карсар и виниловые пластинки. Влюбленный в хриплоту в горле после долгого пения и горячую ванну. Саймон Ламберт —человек на вид правильный, но далеко не такой, каким кажется. Он любит жить, но не любит все те проблемы, которые на него накинулись в один день и которые нужно решать. В Нью-Йорке, Саймон работал барменом в приличном клубе и таскал себе белое вино самой большой выдержки, которое только находил. Сидел дома в выходной и наблюдал за людьми и машинами с двадцатого этажа своей квартиры, сидя на балконе и напевая под нос слова какой-то песни. Сан-Диего, прекрасная работа в VIP стриптиз-клубе официантом с другом. Далеко не плохо, ведь у работников есть неприкасаемость. Каждый вечер пятницы, в свой заслуженный выходной, они могли насладиться спокойствием съемной квартиры и смехом детей за окном. В Бостоне было более страшно. Он работал в отеле администратором и боялся увидеть знакомых ему когда-то людей. Вечерами, он набирал ванну в однокомнатной квартире на третьем этаже и потягивал шампанское из бокала, куря вишневые карсары. В Атланту он мечтал еще с самого детства, он знал что найдет там счастье, жаль, но всего на два года. Работа в детском садике, флирт с молодым человеком. Спокойная и размеренная жизнь, правда, было одно «но»: Частые ссоры, побои и запрет на алкоголь и табак. Раздраженный Саймон понимал — пока он не решит те проблемы, от которых убежал, он просто не сможет жить дальше. Потому что все чаще и чаще, вечерами, накрывало и становилось невыносимо тяжело. И вот, 01:24, он здесь, в городе Детройт. Голодный и сонный, замерзший, но почему-то счастливый. Перед глазами открылся снежный городской пейзаж, как только Ламберт вышел со станции. Оглядываясь и ища глазами самого себя в белоснежных сугробах, он не заметил подходящего к нему парня, который был теперь не так уж и похож. — Сай? — Перед Саймоном был высокий и более крупный мужчина с отросшими белобрысыми волосами и татуировкой на шее в виде змеи. Он смотрел своими серыми и уставшими глазами на свою непохожую копию Жизнь игра, а ты в ней брат-близнец непохожего на конец начала. Всю свою жизнь, Ламберт завидовал тому, кто похож на него как две капли воды и носит ту же фамилию. Заебанный жизнью и уставший, словно в зеркало глядишь на свои же глаза. Бесишься и ненавидишь человека, который родил вас одинаковыми. Снова принимаешь и снова забываешь о том что ты смерился с тем, кто живет в твоей собственной шкуре. — Даниэль…- И все же, ему стыдно. Стыдно за такое количество слов, которые он сказал перед тем как захлопнуть дверь. За то что выкинул сим-карту, стыдно за то, что ни разу не написал после, хотя номер родного брата был забит в голове как дважды два. Один напротив другого, такие похожие и такие разные. Наверное единственное что их различало раньше, это улыбка на бледном лице Саймона и более жизнерадостный голос. Грустный взгляд делят двоя, но один решал проблемы пассивно-агрессивно, а другой активно-агрессивно. — Я тебя так давно не видел… Три года… Три ебаных года. — Даниэль зашептал прикрывая глаза и жмурясь. Мужчина заскулел закусывая губу, не в силах взглянуть на своего родного брата еще раз, словно это была навязчивая галлюцинация Если бы он мог. Он бы вернул все назад. Но он этого не мог. Спокойный и всегда общительный Саймон всего лишь за пару месяцев превратился в отстраненного и беземоцианального подростка, который видел лишь одно спасение — уехать. -Дэль? — мужчина сделал шаг вперед и неуверенно раскрыл руки, легко улыбаясь, заставляя своего брата стиснуть его с такой силой, что руки Сая даже не смыкались на мужской спине — я так давно тебя не видел… Господи… Я так скучал — Ламберт стискивал зубы и сжимал пальцы на рубашке близнеца Нет. Он его не простил и не скоро простит. Просто иначе сделать не мог. Даниэль винил себя, друзей белобрысого и ненавидел родного отца. Но еще больше он ненавидел самого Саймона за то письмо неделю назад: «Я выезжаю 19 числа.В 23:00 ночью, 21 числа, я буду в Детройте. Навсегда. «. Коротко и ясно, без просьб приехать и встретить, без каких-то других слов. — Прости. Прости меня пожалуйста. — Нет, белобрысый бы не мог сдержать извинений, это было бы эгоистично и неправильно. Теперь он не играет главной роли в этом дешевом фильме, и ведь даже не про любовь, а жаль, он бы очень хотел. ** «Белый город, белый Детройт. Белый снег и белые дороги. Белые волосы и бледное лицо. Жизнь такая штука: Что ты либо белый и пушистый, либо черный как тень. Усталый взгляд голубо-серых чистых глаз встретился с гетерохромными зелено-голубыми глазами. Легкая улыбка, румянец и сердце уходит в пятки от страха того, что ты какой-то не такой. Маркус — мечта многих девочек и самый лучший друг Саймона, после Норт конечно. Он обожал этого человека всей душой и был готов честно говорить о том, что он продаст душу за него. Их трио было незабываемым. По крайне мере, так считал сам блондин. Для Манфреда это был способ развеяться, а для девушки посмотреть на свой предмет обожания лишний раз. И если бы Ламберт уже тогда знал что между этими двумя происходит, он отказался бы от их дружбы очень давно. Их любовь, это лишь лишний удар прямиком по хлипкому и шаткому сердцу. — Маркус Манфред, пианист. Ему всего 16 лет, а он уже получает медаль за медалью. Сын великого художника. — — Маркус Манфред, прекрасный человек, который любит пиво «beer» и коньяк пятилетней выдержки. С изумительной гетерохромией и с самыми заботливыми руками. — — Ты больной — По заброшенному зданию раздался добрый хохот и хлопок по плечу — ты знаешь его пару месяцев и всерьез думаешь что он такой идеальный? -я этого не говорил, он не идеальный — Сбрасывая пальцами пепел, парень зашипел обжигаясь и выкидывая сигарету вниз — Но в твоих словах слышна только идеализация — Зеленоглазая девушка хмыкнула и приподняла голову — ну давай, скажи его минусы — Он любит задеть словами, жесток и эгоистичен по отношению к другим людям. Курит отвратительные сигареты за доллар — белобрысый улыбнулся и достал из кармана красный Мальборо — точно. Он курит сраный Камел, который стоит не доллар, мой дорогой — Норт достала из кармана ричман и задумчиво улыбнулась — пора бросать… — зачем? — Саймон пожал плечами и задумчиво взглянул на девять сигарет, которые одиноко бились о стенки упаковки — мы курим уже две пачки за день… Это НЕнормально… — Девушка печально повертела ричман и спрятала его обратно в карман — я не буду бросать — Ламберт хмыкнул и щелкнув черной зажигалкой прикурил, после чего наступила тишина, которую снова прервала девушка — Маркус Манфред, человек портящий некурящих подростков.- Келли отвернула голову от парня и забубнила — Не путай людей с деньгами, с самим собой, Саймон Ламберт.- " *** — Саймон? — Рыжая бестия с зелеными глазами, на черных каблуках и в черном платье, в окружении двух высоких парней Мужчина неловко улыбнулся поворачиваясь к ней. Его бывшая подруга. Лучшая подруга. Девушка вспыльчивая, огненная, крайне сильно контрастировала со спокойным Саймоном. Но во время, когда его жизнь еще не шла по наклонной, именно она приучила его к вишневым карсарам, которым он не изменяет по сей день. Они стояли друг на против друга, сдерживая слезы и крики. Сдерживая в себе непонимание и злобу. Сдерживая поток чувств и эмоций — Норт… Ты такая у меня красавица выросла… — Ламберт выдохнул улыбнувшись и чувствуя как глаза намокают — господи… Как же я по тебе Скучал… Он ее любил. Как сестру, как самого близкого человека на всей планете. Он ее обожал и был готов сделать для нее все. Норт —это тот человек, который удерживал блондина в Детройте. -Саймон… — Девушка вновь повторила и начала быстро моргать пытаясь смахнуть слезы — Саймон… Это ты… Это правда ты… Самое отвратительное, это то, что люди имеют свойство скучать до потери пульса. В одинокой комнате и шумной компании. В любом месте их начинает грузить и душить ощущение одиночества и беспомощности, словно на этом свете они остались совершенно одни, без какой либо поддержки. И от этого хочется выть. И рыжая бестия выла. Она прекратила ходить в заброшенный детский дом, поставила крест на сигаретах и пообещала себе забыть белые волосы и несчастные голубые глаза. Попыталась забыть то, как носила проголодавшемуся Саймону еду, как с Маркусом они вместе поджигали мусорки и оскорбляли полицейских. Но из желания забыть все переросло в гнев и ненависть, а потом в тоску и желание вернуть тот день, когда все пошло не так. Но ничего нельзя вернуть. Совершенно ничего. *** Он любил курить. Нет. Обожал. Он обожал пить шампанское и красное вино. Любил карсары и красный мальборо с двумя. Он любил свою жизнь и всегда желал себе лучшего, не оставляя рядом с собой тех, кто ему был не нужен от слова совсем. И он любил заброшки и крепкую дружбу, которую сам портил будучи пьяным. — Саймон! — Мужской крик заставил выронить из длинных бледных пальцев сигарету, скуренную лишь наполовину. Голубоглазый был недоволен таким раскладом, ведь это была последняя, честно забранная у Норт сигарета. — какого черта ты творишь?! — Саймон уходил в «запои» неделями подряд. Пил, приходил домой поспать и уходил. Его нико не мог оттащить от бутылки спиртного и приторно-сладкого Мартини. И даже рыжая девушка не могла этого сделать, особенно в последние пару месяцев — Что? — Белобрысий повернул голову на Мулата и недовольно свел брови. Стеклянно-пьяный взгляд голубо-серых глаз осматривал своего друга с ног до головы: черная рубашка, ворот которой торчал из-под серой толстовки и черного пальто. Он его искал. — Ты снова пьешь? Ты же сказал что перестанешь! — — я сказал это по пьяни — Он пил один. Редко удерживался в компаниях, обычно брал бутылку и уходил на крышу или в заброшенный детский дом. Это место на протяжении двух лет — его второй дом. Саймон Ламберт был алкашом. Пил один и стеклянно разглядывал людей в окнах домов, которые были чуть вдалеке. — Саймон, хватит. — Маркус вырвал бутылку шампанского из размякших от алкоголя рук. — Саймон, ватит ныть. Саймон, перестань пить, перестань курить. Хэй, Саймон, может хватит делать такую рожу, мать жива? Саймон, может ты перестанешь одеваться как помойный бомж, ты нас с отцом позоришь! Саймон, посмотри на своего брата, на его оценки. Саймон может ты возьмешься за голову? Саймон, Саймон, Саймон. Я уже почти девятнадцать лет Саймон. — Блондин раздраженно взглянул в глаза своего лучшего друга и плевывал ему в лицо, словно змея ядом. — Я хочу бухать и курить! Я хочу жрать чипсы и положить хуй на учебу. Я хочу трахаться с парнями и жить просто для себя. Но что я делаю? Будучи бухим, обещаю что не буду пить. Обещаю самому себе, что возьмусь наконец за голову, как хочет моя мать. А надо мне это? В ответ молчание и тишина. Что говорить на подобный поток резкой открытости, с учетом того, что Ламберт редко говорил о самом себе? — правильно. Мне это не надо. И больше ничего обещать я не буду. А теперь, отдай бутылку.- " ** Снег падает с неба большими хлопьями прямиком на белую макушку и постепенно тает. Саймон не глупый. Далеко нет. Он крайне умный человек. И выкуривая пятую карсару перед встречей с тем парнем, с которым он хотел встретиться больше всего, он понимал что нужно будет купить еще. Ламберт будет плакать. Будет опускать взгляд и извинятся, очень много извинятся. У него были все шансы для поддержки контактов с этим человеком, а он все время откланивал звонок и стирал сообщение. Он не хотел знать как живет этот человек и чего же у него нового. Но в то же время было дикое ощущение неправильности того, что он резко убежал. Он люит всех этих людей и ненавидит в то же время. — привет — До плеча докоснулась чужая рука и Саймон понял одно, прямо сейчас он заплачет, снова. — Маркус…-Белобрысый развернулся и заглянул прямиком в гетерохромные глаза. -привет -давно не виделись, как поживаешь? — Но мулат не выглядел поникшим, удивленным или злым. Ему словно было плевать -что? — Ламберт удивившись такой хладнокровности опешил и отступил назад — А я должен удивляться? — Манфред хмыкнул и повел плечами — после того как ты сказал что все хорошо и уехал? После того как сбрасывал трубку и ни разу не написал? Мне вот просто интересно, чего такого случилось, что ты уехал на три года, а потом заявился сюда, считая что все должны плакаться тебе в плече и извинятся? Голубоглазый знал Маркуса сишком давно, и то, как он защищает свое моральное состояние он тоже знал. Но подобные слова все равно резали по сердцу — не скучал? — — скучал. Но больше не скучаю. Так ты ответишь? — — Я был рад видеть себя в зеркале. Высокий худощавый блондин с голубыми глазами и аристократически бледным лицом. У меня было все, даже больше чем все. Друзья, деньги, счастливая жизнь, в которой я мог делать если не все, то точно большую часть. И было во всем этом только одно но. Моя собственная слабость. 21 декабря 2020 года. День, когда жизнь повернулась на 180 градусов.