Consequences

Кейт сидит прямо на бетонной ступеньке, не боится испачкать грязью и снегом пальто, почти новое. Только лишь лук она держит в руках, осторожно, заботливо. Она не найдет такой же хороший лук во второй раз. Лена стоит, облокотившись на перила. Чугунные, острые, неприятно впечатываются в кожу через тонкий костюм. Она едва задевает ногой колчан — черный, почти как у Клинта, будто из давних времён украденный. Только эмблемы Щ.И.Т.а для полного сходства недостаёт. Белова смотрит как Кейт откидывает назад мокрые от пота волосы, мягко проводит подушечками пальцев по порезу на щеке, слегка разочарованно глядит на разбитую коленку. Бишоп повезло — из такой крупной заварушки новичку сложно выйти с мелкими травмами. Девочка явно вся в Бартона — дурачливая, везучая и меткая. Соколиный глаз — достойная замена Соколиному глазу. Снова фиолетовый смешивается с по-вдовьему чёрным в старых пропорциях, лук и глок работают одной командой. Как будто снова Будапешт и снова в Будапеште. Словно Елена ещё молодая девчонка, ослепленная то ли обидой, то ли завистью, скучающая по сбежавшей из их общего ада однажды-настоящей-сестре. И у Клинта нет ещё трёх детей и десятка морщин на лице, и Наташа...ну, словно вообще есть ещё Наташа. Будапешт был хорошим. Будапешт был. Они были. Многое было. Но это многое давно стало только горько-сладким воспоминанием. Теперь есть только Кейти Бишоп, которая Хоукай, и Лена Белова, которая Черная вдова. И шумная неразбериха со стрельбой и шпионами. И может быть есть новая сказка о всепрощении и слепом доверии, где герои зовутся по-старому, но играют их совсем другие актеры. — Знаешь Китти-Кейт, мы кажется только что пережили свой Будапешт. — смеётся Лена. — "Будапешт"? Что это? Какая-то операция из Джеймса Бонда? — недоумевает Кейт. Она-то о том самом Будапеште и знать ничего не знает. — Будапешт — это место, которое все помнят по-разному.