Bar Hobbits

      Заваливаясь в кабинет, Сокджин буквально горел. Фиолетовое эфемерно-неустойчивое пламя подсвечивало розовые волосы, когда он рванул шёлковую перламутровую блузу, оголив грудь. Жадно сжимая крупной ладонью горло, джинн натирал пылающую кожу и хищно смотрел на Намджуна, запирающего дверь.       — Какой образ мне принять? Может, вот так? — нетерпеливо заигрывающе улыбался Джин.       Одежда тут же призрачно сменилась. На шее теперь красовался чёрный ремешок с острыми шипами, точно у цепного пса, а спереди на ошейнике поблёскивало огромное металлическое кольцо, через которое была протянута тонкая серебристая длинная цепь. Обнажённый торс сверкал будто алмазами от масляного лоска кожи волшебника. Пах обтягивало полупрозрачное кружевное бельё, и этот разврат подчёркивался сетчатыми чулками, не говоря уже о высоких шпильках на идеально ровных стройных ногах.       — Что скажешь, мой господин? Я достаточно привлекателен? — ухмыляясь, Сокджин упёрся задом на дубовый старинный стол ручной работы и продемонстрировал ошейник.       — Ты же знаешь, любовь моя, ты мне нравишься в любом виде, — медленно расстёгивая пуговицы на рубашке, Намджун неспешно шёл к своей добыче. — Но когда ты такой игривый — особенно.       Поддев пальцами кружевную ткань, Сокджин демонстративно развернулся к столу и стал наклоняться, стаскивая бельё до колен. Поддразнивая Намджуна и повиливая задом, демонстрируя уже голые ягодицы, он вызывающе низко склонился на ровных ногах, прекрасно понимая, какой вид открылся вампиру.       Расставив ноги пошире, джинн оглянулся через плечо. Взгляд Намджуна в этот момент был совершенно хищным. Вампир голодно облизнулся, рассматривая подставившуюся взгляду розовую дырочку, красующуюся между ягодиц, бежевый шов, спускающийся ниточкой к поджатой мошонке, и повисший возбуждённый член. Намджун скинул белоснежную рубашку на пол, а джинн хохотнул, намеренно сокращая мышцы ануса, и продолжил дразнить.       Вплотную прижимаясь к горячим пылающим бёдрам, оглаживая задницу и сжимая мышцы ладонями, вампир склонился к телу Сокджина, наваливаясь на спину. Прошёлся по тут же подставленному горлу, широко мазнув языком, и втянул упругую кожу в рот, слегка прикусывая клыками. Посасывая и лаская пульсирующие венки на шее джинна, чуть отодвинув жёсткий кожаный ошейник с шипами в сторону, Намджун замычал от удовольствия. Сокджин же прогнулся в спине, толкнулся задом в пах и проскулил, выпрашивая член. Волосы на голове засветились ярче неоновым светом, местами вспыхивая фиолетовым пламенем, когда Намджун в своей ласке прикладывался жёстче обычного: сжимал соски в тисках пальцев, оглаживал ладонями грудь, покусывал плечи, горло и имитировал толчки.       — Иди ко мне, — чуть отстранившись, Намджун потянул за ошейник, поддев кольцо пальцем. Обогнул стол и сел в кожаное кресло, утягивая за собой Сокджина.       Отодвинув ногой тяжеленный стол со скрипом в сторону, словно тот совсем ничего не весил, Намджун хлопнул по коленке, приглашая сесть. Сокджин услужливо забрался сверху, демонстративно перекинув через него обтянутую чулками ногу, и проехался по запертому в брюках члену задницей. Потянув за тонкую цепочку, без дела свисавшую с ошейника, Намджун впился в пухлые губы. Прошёлся языком, лаская попеременно каждую, и скользнул по зубам. В комнате стоял тяжёлый древесный аромат старинного дерева, когда он, жадно сжимая, раздвинул ягодицы в стороны и толкнулся языком в горячую влагу рта выгибающегося волшебника. Сдавленное грудное рычание расползлось по кабинету, джинн ярче вспыхнул, а Намджун продолжил яростно целовать, вынуждая того нетерпеливо задвигаться на члене.       — Перевернись, — прозвучало как приказ. — Спиной ко мне.       Сокджин, эфемерно растаяв в воздухе, тут же материализовался в другое положение и услужливо откинул голову на плечо любимого. Закинул руку за голову Намджуна, подтягиваясь чуть выше, пока второй рукой вжикнул молнией и высвободил возбуждённый член. Аккуратно стащив с уха вампира острую серёжку в виде свисающего крестика, зажал аксессуар в кулаке. Железо впилось острым, заточенным концом в ладонь, когда Намджун всё продолжал вылизывать шею и, властно повернув лицо, впился в губы.       — Когда ты это делаешь, одна мысль, что ты причиняешь себе боль ради меня, чертовски заводит, — шепнул он в распахнутые губы джинна. — Мог бы просто надеть серёжку на ухо.       — Нет. Хочу так, чтобы больно… Хочу зажать в кулаке, чтобы не растаять во время оргазма. Ты же не хочешь трахать воздух на самом интересном моменте? — игриво лизнув чужие губы языком.       Пока Сокджин проговаривал каждое слово сквозь поцелуи, его уже скользкая рука обмазала член смазкой и тут же направила его в себя. Сдавленно промычав, джинн сосал чужой язык, когда, сев на всю длину крепкого члена, стал покачиваться на нём. Неспешно, наслаждаясь каждым погружением в своё тело.       — Мне так нравится, когда ты колдуешь такие мелочи, просто жуть. Как и подстраиваешься под размеры члена, не мучая нас временем на растяжку, — слегка царапнув клыком губу стонущего Сокджина, Намджун тут же слизал выделившуюся капельку эфира.       Кровь Сокджина не имела цвета, бесцветная и тягучая, она скопилась небольшим бугорком на губе и тут же была слизана. Зрачки вампира расширились, а белок затянулся демонской чернотой. На языке растворился жгучий вкус огненного эфира, а в нос забился удушающий запах. Он распахнул рот и протяжно промычал, резче толкнувшись в Сокджина. Кровь дурманила, словно наркотик, подчиняла разум и высвобождала внутреннего хищника. Зарычав, Намджун прижал его к себе спиной, обхватив грудь в кольцо рук, и стал яростно вскидывать бёдрами вверх, раз за разом вгоняя член по самый корень. Стиснул меж пальцев сосок, в то время как волосы джинна вспыхнули ярче и засветились. Волшебник протяжно застонал, откидывая голову назад, и лишь упирался скрюченными от удовольствия пальцами ног в рукояти кресла по обе стороны. Широко раздвинув согнутые в коленях ноги, Сокджин подставлялся сочащимся смазкой анусом под вбивающийся поршнем ствол, продолжая вспыхивать на каждом глубоком толчке. Член сочился жидкостью, когда Намджун обхватил его пальцами, сжал крупную головку и собрал капельку эякулята, тут же погрузив палец в рот.       С новым рыком и затуманенным взглядом, смакуя на языке эфирный наркотик из телесных жидкостей, Намджун подорвался с кресла, подхватив Сокджина на руки. Распластав на столе податливое тело, так и не дав опустить ноги на пол, он лишь прижал чужие бёдра к дубовой столешнице крупными ладонями и резко, с громким шлепком вогнал в скользкий анус член. Джинн вспыхнул свечением, низко протяжно простонав на выдохе, упёрся лбом в согнутую в локте руку и сильнее сжал кулак с острым крестиком внутри.       — Намджун, быстрее, прошу, не останавливайся, — стонал тот на столе, прогнувшись в спине.       Блестящие припухлые края растягивающейся дырочки на члене сводили с ума. Намджун взглядом следил, как член толчками проникал внутрь, и голодно облизывал губы языком, наслаждаясь зрелищем. Пальцы впились в горячую кожу ягодиц, темп увеличился, и он яростно натягивал Сокджина на член, сжимая упругую задницу. Под звонкие шлепки чавкающая сочащаяся из дырочки смазка тянулась белёсыми нитями по стволу, когда вампир склонился над распластанным на столе телом, потянув за цепь ошейника. Протиснул руку под живот и обхватил ладонью член. Натирая головку пальцами, он посасывал хрящик уха, всё сильнее натягивая цепь, и заставлял Сокджина выгибаться от удовольствия. Придавливая спину своей грудью, он продолжал неистово трахать хрипящего любовника, навалившись сверху.       Джинн под ним всё ярче вспыхивал, светился, а кулак с острой серьгой всё сильнее сжимался до побелевшей кожи, натянутой на косточках руки. Неоново-розовые волосы полыхали огнём, тело вздрагивало и было напряжено уже до предела. Сокджин извивался, подставляясь под ласку языка, и был прижат тяжёлым вампиром к столу. Гнулся и, срываясь на скулёж во время глубоких толчков внутри него, дрожал.       — Я почти, я почти, Намджун, сожми его, сожми, — молил тот.       Вампир, продолжая натирать член пальцами, протянул вторую руку к зажатому кулаку. Стискивая чужую кисть в своей, он медленно вгонял острый конец крестика в мягкую ладонь. От боли Сокджин чуть громче вскрикнул, тело будто выпрямилось разжатой пружиной и крупно задрожало. Волосы на голове вспыхнули ярким пламенем, когда, сотрясаясь от судорог, Сокджин кончал в чужую руку. Мелко подёргивающиеся мышцы ануса доводили и Намджуна до своего пика. Видеть, как бурно кончал джинн, стараясь не обжечь его, и отклонял голову в сторону, как сильнее пытался сжать кулак, но не получалось самостоятельно, было выше его сил.       — Люблю тебя, — шепнул Намджун в ухо, с шлепком загнав член по самый корень и толчками изливаясь в горячее нутро.       Член выскользнул из скользкой задницы, когда Намджун отстранился от Сокджина и, совершенно удовлетворённый, плюхнулся в кресло. Чёрные брюки, которые не успел снять, были безнадёжно испачканы, а с руки стекала белёсая светящаяся сперма. Слизывая с пальцев густое семя, Намджун с наслаждением мычал. Глаза по-прежнему были затуманены чернотой, пока вампир смаковал каждую мерцающую капельку наркотика.       — Чёрт, какой же ты вкусный, ты даже не представляешь! Такой сладкий, что с ума сойти, — заострённые клыки выглядывали из-под губы, на которой светились остатки жидкости.       Сокджин тут же обернулся. Вспыхнул, разжав кулак, и, выронив крестик на стол, растворился в воздухе на мгновение, а в следующее был уже одет. Только фиолетовые глаза, в которых читалось расхристанное состояние, выдавали волшебника. Джинн любовался затраханным вампиром, пока тот развратно слизывал со своих пальцев сперму и балдел.       — Обожаю смотреть, как ты это делаешь, — собрав капельку светящейся спермы с уголка губ. Его рука тут же была поймана в воздухе, а палец погружен в рот. — Твой бар притягивает сюда всех полукровок и богов, — задумчиво произнёс Сокджин. — Мне страшно, Джун.       — Здесь ты в полной безопасности, любовь моя. Аид сюда не может зайти, ты же знаешь.       — Знаю, а вот другие могут. Цербер пришёл даже не зная, кто он такой, но, думаю, не из-за магии бара… — Сокджина притянули за руку, усаживая на колени, и ласково обняли за талию. — Ты знал это?       — Что? Как это не бар? А что же?       — Юнги. — Намджун недовольно скривился, отвернувшись, и сдавленно выдохнул. — Я знаю, ты не любишь этого дерзкого кота, но уже можно и забыть его ошибку, — мягко разворачивая лицом к себе. — Я же его простил. Он не со зла меня украл у Чонгука. И если бы он этого не сделал, я бы никогда тебя не встретил, — целуя в губы. — Пусть и такой ценой.       — Будь у него такая возможность, этот подлый кот украл бы тебя снова, — недовольно прорычал Намджун в приоткрытые губы. — И если он это сделает — я заберу у него все оставшиеся жизни.       — Уже нет, не украдет. Ты не знаешь его. Теперь, когда Цербер нашёл его, кот успокоится, хоть и не помнит ничего. Их невидимая связь слишком сильная, ты не понимаешь.       — Разве они знакомы? — удивлённо отодвинулся Намджун, вглядываясь в фиолетовые глаза любимого.       — О, да. Ещё и как. Они не узнали друг друга, и это очень странно, но их судьбы тесно переплетены. В тот раз, когда Чимин впервые забрёл пьяным в бар, я наблюдал за ними, за их перепалкой, за искрами, летящими от них, и это было прекрасно. Их ауры светились в тот вечер. Знаешь, Юнги ведь тоже меня не узнал, в ту первую встречу, как и не понимал, за что ты его наказывал…       — Помнит он или нет, это не отменяет его поступка. Он должен нести ответственность за свои действия. Если эта сволочь стала причиной твоих мук, он должен отвечать за содеянное.       — Он хороший, ты неправ, Намджун, — чуть расстроенно. — Даже коктейль, который мы пили сегодня, не помогает ему вспомнить своё прошлое. Он будто потерян для себя — наверное, поэтому и дикий такой.       — Погоди, — Намджун приподнял Сокджина с колен, усаживая на стол, и стал между его ног. — Что ты имеешь в виду? Я как-то не задумывался над этим раньше. А ведь действительно, он столько раз пил его — и ничего…       — Когда Юнги украл меня из подземного мира по просьбе своей матери, то не знал, чем это обернётся для него.       — Матери?       — Богиня Баст.       — Юнги — сын богини? Серьёзно? Вот это новость, — раздумывая над словами, Намджун задумчиво смотрел в одну точку. — Он же смертный. Если можно так сказать… — опомнившись, он вперился взглядом в джинна. — Ладно, допустим, а дальше что?       — Да, Юнги — полукровка. Был, по крайней мере. Что с ним случилось — не знаю, но я не чувствую его божественного начала. А вор из него действительно отличный, — Сокджин грустно усмехнулся, обвивая руками крепкую шею.       — Чимин служил у матери Юнги, получается. Интересно… — Намджун задумчиво отвёл взгляд в сторону.       — Не совсем. Он не был подарен, и в этом я не сомневаюсь. Скорее, послан втереться в доверие к богине и со временем вернуть меня обратно. Не думаю, что Чимин так просто отказался бы от своего создателя. А потом, не знаю, — Сокджин резко дёрнул плечами вверх, в отрицании мотнув головой, — я не всё видел, меня держали подальше от чужих глаз, а этот упрямый своенравный кот благодаря своим способностям украл меня и у своей матери тоже. Возможно, хотел использовать, спрятал, но больше не вернулся, обрекая на жадные руки всех, через кого я прошёл… — Намджун отошёл в сторону и стал расхаживать по кабинету, размышляя над услышанным. — Намджун, за тем, что они не узнали друг друга, скрывается нечто большее. Чимин, может, и хороший охранник, но с ним что-то не так. Его аура… Она энергетически заблокирована. У Юнги тоже.       — То, что он не помнит, что натворил, Юнги не оправдывает! — вновь вспылил Намджун при очередном упоминании бармена.       — Ты уже забрал его жизнь однажды, а потом обрёк служить тебе. Думаю, он достаточно наказан, — мягко обнимая Намджуна за талию со спины, Сокджин поцеловал его в затылок, почувствовав тяжёлый вздох в повисшей тишине.       — Как думаешь, Цербер согласится на работу? — уже чуть спокойнее прошептал Намджун, поглаживая сцепленные на животе руки и поддаваясь чарам соблазна.       — Можешь быть в этом уверен. Я даже знаю, какое именно желание он попросит у тебя, — хохотнул Сокджин.       — Не думаю, что хочу это слышать, — недовольно фыркнув, Намджун сжал в ладонях чужие ягодицы, развернувшись в кольце рук. — Из-за него ты столько выстрадал, Сокджин. Как ты можешь так просто простить его? Тебя насиловали ради желаний столько лет, заставляли… Лишь бы добиться своего любой ценой. И всё из-за этого безрассудного кота!       — Намджун, его можно понять.       — Даже слышать ничего не хочу! Это не его любовь истязали годами. Не он выхаживал сломленного джинна столько лет! — рыкнул Намджун.       — Ты обещал Чимину желание, забыл? Мы это обсуждали, — мягко поглаживая ладонью злое лицо. — Он может попросить что угодно, но я уверен — возможно, не сразу, но попросит Юнги.       — Я помню, что пообещал, но не знал, что это будет так дорого. Почему ты не сказал мне раньше, что они знакомы?       — Ты всё же моложе меня, мой древний вампир, я вижу больше, чем ты. Они ещё удивят тебя, а знать всё не обязательно.

***

      Чимин тревожно ворочался в постели глубокой ночью, пока ему отрывками снились в беспокойном сне кадры из прошлого.       — Ты! — звучало грозным гулом в ушах. — Бездарный охранник! Я создал тебя лишь с одной целью — охранять вход в подземное царство, никчёмный ты пёс! Как ты мог пропустить сюда живую душу без моего ведома?! Ещё и полукровку! — Чимин скривился во сне от удара хлыстом, будто услышал наяву звонкий треск молнии совсем рядом. На месте удара осталась лишь белая полоска, которая бесследно исчезла всего за несколько секунд, но болезненно саднила и пекла, а он тревожно мотнул во сне головой на подушках, корчась от боли.       — Хозяин, прошу прощения, это больше не повторится, — умолял он, стоя на коленях перед грозным дьяволом. Рога на голове пылали раскалённым огнём, когда Чонгук с искривлённым от злобы лицом замахнулся плетью во второй раз.       — Это и так больше не повторится! Ты изгнан, Чимин! Ты больше мне не нужен. Не нужен мне такой охранник! Я создам себе новых псов! Простых. Они и то лучше справятся с твоей задачей! — рычал Чонгук, всё больше разгораясь ярким красным пламенем, местами переходящим от белого в голубоватое свечение. — Ладно, Орфея пропустил, он хотя бы ничего не крал, а просил! Но кота?! Кота! Да твой нос заточен под любого демона, полукровку или человека! Ты создан не подчиняться ни одному богу! На тебя не действует ничья сила, кроме твоего хозяина! Как?! — сокрушался тот. — Как такое могло произойти!       — Я… я… простите, — Чимин склонил голову перед своим создателем и, сцепив зубы, ждал очередной удар. — Позвольте исправить это! — взмолился он. — Отдайте Богине, я сделаю всё, чтобы вернуть джинна на своё место. Пощадите!       Чимин снова метнулся на подушке, ощутив на коже удар.       — Вот когда вернёшь, тогда и поговорим. Мне ты больше не нужен! Пошёл вон!       Вспышки воспоминаний сменились. Перед глазами из расплывчатой картинки всё чётче вырисовывался образ Сокджина, с которым он хоть и не дружил, но встречал его вместе с создателем. С ворохом воспоминаний перед глазами встал шипящий облик кота. Юнги. В груди разгорелось пламя, а чувства нахлынули лавиной. Тело в момент расслабилось, а на лице расплылась надменная ухмылка торжества. Голос Юнги с хрипотцой звучал в полной тишине сначала приглушённо и ровно, затем набрал силу, подчиняя и подавляя неприязнь. Что-то в обрывках фраз, общении показалось довольно знакомым, но уловить ту самую нить сути никак не получалось. Картинка тут же сменилась на другую, где Чонгук толкал его к ногам богини Баст, требуя вернуть украденное. Чувство врождённой ненависти к этим созданиям толкало на коварный план предательства новой мнимой хозяйки, а дерзкий кот вызывал шквал эмоций. Тех эмоций, что всколыхнули новую череду картинок в голове — мелькали тысячи слитых воедино жалостливых голосов душ, которые пытались выйти из подземелья. Голосов злобы, ярости, ненависти. Чимин хорошо справлялся со своими обязанностями, а кот, сумевший его обмануть, будто насмехался над ним во сне. Но той привычной злости, веками подпитывающей его службу, он больше не испытывал. Скорее наглость в чужих глазах воспринималась вызовом, соперничеством.       Чужой запах так сильно притягивал и манил, что Чимин повёл носом в сторону рядом спящего Юнги и неосознанно вдохнул глубже, улыбнувшись. Этот взрывной коктейль ненависти к полукровке смешивался с чем-то неизведанным, и Чимин, сопротивляясь воспоминаниям и вспышкам смешивающихся кадров их недавнего секса с фрагментами из прошлого, сбивался с толку. Разобраться в запутанном клубке из хаотично меняющихся картинок было сложно, а настроение, которое передавалось, было скорее спутанным с чем-то сокровенным, знакомым почти каждому: боль от разлуки, надежда, горечь измены своему создателю и сила настоящей всепоглощающей любви, история которой будет по-настоящему жить вечность. Чимин чувствовал всё это, но не понимал. Не видел общей картины, как и не мог связать истоков. Мгновения сменялись одни за другими и обжигали сердце.       Запах чужого тела, касание кожи и поцелуи были такие сладкие, что Чимин сходил с ума, но не видел чужого лица, не слышал слов. Были лишь впечатления от событий, от сцепленных в замок тёплых ладоней с кем-то до боли знакомым, но неуловимо призрачным. Нечёткие образы расплывались в дымке. А вместе с этим ощущалось равнодушие к своему создателю, ради которого он затеял возврат Сокджина домой. Это чувство блаженства и наслаждения одним единственным, выше которого уже не могло быть ничего, стало ярче желания угодить своему творцу. Чонгук так беспечно вышвырнул его из дома, а он решил не возвращаться. Всё окружающее как будто становилось красивее, когда приобретало оттенок чувств, а образы всплывающих кадров памяти плавились перед глазами.       А потом оттенки приятного сна сменились ужасом. В ушах стоял душераздирающий крик, а он не мог шевельнуться, пока захлопывалась душа после ухода кого-то настолько важного, что он был раздавлен этим чувством. Будто у него забрали не только личность, обрекая на забвение, но нечто большее. Чимин отчаянно метнулся на кровати и вскинулся, распахнув глаза. В зрачках плескался ужас, на лбу скопились капельки холодного пота, когда по коже пробежали щипающие мурашки, стирая неясные кадры из памяти. Чимин сидел на кровати и загнанно дышал, понимая, что его опустошили. Это чувство он почему-то отчётливо знал и различал. Пустота и одиночество, казалось, сопровождали его вечность. Ему стёрли все воспоминания, которые теперь так отчаянно пытались вырваться наружу, обрывая повторяющуюся в забвении жизнь. Ту, что дарована в аду, как и сказал Намджун. Чимин был Цербером на службе у Аида — это он вспомнил отчётливо.       Он оглянулся, утирая лицо от пота, и посмотрел на рассыпанные по подушке чёрные волосы, из-под которых торчали мягкие меховые ушки Юнги. До боли знакомый образ, но без чётких контуров истории. В груди растекалось тепло, будто он нашёл то, что так долго искал, не подозревая. Чувствовал себя будто бы цельным, когда рядом, свернувшись в калачик, повёрнутый к нему спиной, спал кот. Такой тёплый, живой и… рядом. Жизнь, работа и мысли, которыми он жил раньше, показались бессмысленными, будто бы навязанными одиноким существованием с вечными поисками. Себя… Родных, о которых он почему-то ничего не знал… и Юнги? Верилось с трудом. Нет. Чимин мотнул головой в отрицании, отгоняя абсурдные мысли. Неужели не до конца заблокированная сущность, как сказал ему Намджун, просачивалась невидимыми нитями в его существование и толкала на поиски? Это было ему ближе — в поисках, охране Чимин чувствовал себя в своей стезе.       Чимин ещё раз встряхнул головой и тронул тёплое тело спящего рядом Юнги. Сон отказывался выветриваться из памяти, а само ощущение, будто он не до конца всё вспомнил, не покидало. В голове было слишком много вопросов и ни одного ответа.       — Чего тебе? — недовольно прохрипел Юнги, пошевелившись в кровати. — Будь тише, ворочаешься и спать мешаешь, — буркнул он, недовольно мотнув хвостом под тонкой простынёй.       — Ничего, — уткнувшись носом в чужой затылок, Чимин жадно вдохнул. Такой щекочущий запах забился в грудь и показался знакомым. Каждая нотка аромата чужих волос будто имела свой смысл. Уши кота дёрнулись, прислушиваясь к звукам ночи, и Юнги сквозь сон замурчал, вибрируя всем телом. Делился дрожью, а Чимин глупо усмехнулся и совершенно счастливо прижал дремлющего кота крепче, шепнув на ухо: — Сон страшный приснился, спи.