Долорес 3.

Я просыпаюсь. Стою на коленях я совсем не своя.

— Отчего же так неуверенно, милая? — удивлённо вскинул брови мужчина, по-доброму улыбнувшись. Будто не было семнадцати лет глухой, заполненной туманом пропасти меж ними. Будто виделись они только вчера, и тот даже не успел соскучиться. — Господи… — даже на шаг отступить не получается - за плечо цепляется костлявая Клаусовская рука. Должно быть, экс-брат пытается найти в ней поддержку. Клаус, я сама не могу совладать со своими эмоциями. Мне самой нужна долбанная поддержка! — Интересное решение. Красивые портреты, — удивительно, но напряжённость ситуации удаётся сбавить Пятому. Он неловко протискивается сквозь небольшую толпу, уверенно направляясь к стене, на которой три в ряд висели изображения: она, Долорес, посредине - ещё четырнадцатилетняя. Улыбчивая, с мягкими, округлыми чертами лица. Клаус по левую сторону - как всегда хмурый, со сведёнными к переносице тонкими бровями. А по правую… — Благодарю, — отец не отрывал от неё взгляда, и она пыталась в сторону не смотреть - непроизвольно натыкалась глазами на полотно, перетянутое тонкой тёмной тканью. — Долорес, отчего же ты не посмотришь? Верно. Конечно, в такой момент он решил над ней поиздеваться. Неужели рассчитывала на что-то другое, глупая девчонка? Но из глаз даже слезинка не вырывается. Они лишь произносит задушенным, будто натянутым голосом. — Как ты можешь? — Могу…что? Справиться с самоубийством горячо любимого сына? Или с тем, что родная дочь покинула меня на семнадцать лет? — Горячо любимого?! — с губ срывается смешок. Затем ещё и ещё, превращаясь в истерический, пугающий смех. Клауса как ветром сдуло - он спиной прижался к груди Дэвида, растерянно глядя на неё. И лишь Пятый подошёл ближе, пытаясь уложить ладонь ей на плечо и хоть как-то успокоить. Но всё было четно: руку его скинули, неестественно выпрямились и с переломанной ухмылкой продолжили. — Да ты никогда нас не любил. Будь он твоим сыном, ты бы заметил, что с ним что-то не так. Ты бы сделал хоть что-нибудь, чтобы это остановить. — С чего ты взяла, что я ничего не делал? — голос у мужчины был холодным. — Мальчик с пятнадцати ходил к лучшему психотерапевту, Долорес. Пойми, я потерял троих детей разом — тебя в детстве, и Клауса с Диего, когда те были уже старше. — О чём вы говорите всё это время, я не могу понять? — прошипел Лютер, наконец осмелившийся сказать хоть что-то. Хоть одну небольшую фразу. — Где мы? — Отец? — незнакомый до этого времени голос (хотя, кому-то лишь смутно), раздался в помещении неожиданно. Даже слишком. Все замолчали. Тишину, воцарившуюся над боящимися поворачивать головы Харгривзами можно было на куски резать ножом и подавать к столу. — Отец? — вопрос повторила, только в этот раз голос раздался куда громче. — Что здесь происходит? Кто все эти лю… — и оборвалась фраза на своей половине, невысказанной частью повиснув где-то в воздухе. Ло на ватных ногах обернулась, стоило ей лишь почувствовать обжигающий взгляд. Бэн. Перед ней стоял её чёртов брат, похлопывающий себя по щекам и мотавший головой из стороны в сторону. Её брат, как-то странно косящийся, сглатывающий вязкую слюну. — Клаус… До… Доло…рес? — её имя далось ему куда сложнее. Будто не произносил его после исчезновения, будто забыл, спрятал в уголках памяти и не желал вытаскивать ни под каким предлогом. — А ты стал выше с нашей последней встречи, — единственное, на что её хватает. Тут слёзы уже не желают сдерживаться - текут по чуть порозовевшим от злобы щекам. А Ужас и вправду стал намного выше. И мужественнее, даже волосы отрастил почти по плеч, не сравнишь с малышом-Беном, которого вечно хотелось оберегать и прятать от всего отвратительного, что есть в мире. — Ты вернул её домой, — теперь фраза была обращена к старшему брату — он вновь свёл тёмные брови к переносице, чуть отодвинув от себя Сеанса. Она так давно не видела братьев плачущими. А сейчас они как дети малые: она шмыгает носом, Ужас игнорирует ручьи, а Стихийник утирает рукавом белоснежной, чуть перепачканной рубашки и усмехается. — Я же обещал. — Что у вас там происходит? Бэн? Тебе не кажется, что ты немного задержал…ся, — стук каблуков о кафель затихает в тот самый момент, когда на балконе второго этажа замирает в изумлении темноволосая женщина. Блестящие кудри спускаются по её плечам к пояснице, отдавая на свету золотом.Изящная фигура обтянута шёлковым платьем, глаза подкрашены, как и губы. Будто она только-только сбежала с показа мод, сошла с обложки модного журнала. Сложно было не узнать её. — Ваня… — скорее самой себе, нежели кому-то. Белая Скрипка, что прибыла с нею из прошлого вздрагивает, удивлённо переводя на неё взгляд. Эллисон в немом вопросе вскидывает бровь, Сеанс тяжело дышит, а Пятый… А Пятый просто стоит возле отца, тихо о чём-то переговариваясь с ним. Диего находится там же, но молчит, впиваясь взглядом во всё незнакомое, коего было, поверьте, немало. — Боже… — женщина прижимает ладонь ко рту, пытаясь удержать рвущиеся наружу всхлипы. А после спускается по ступенькам, причём с завидной проворностью — каблучки бьют быструю дробь, совсем скоро сокращая между ними расстояние. Сестра буквально вырывает её из толпы незнакомых людей, дёргая на себя за руку, переплетая их пальцы. Вообще не интересуется, что за оборванцы стоят в проходе и мешают тёплому воссоединению - сейчас это не имеет никакого смысла. — Боже, малышка…ты жива. И снова слёзы. Кажется, к концу дня они чёртов водопад устроят. Вначале объятие было робким, и только через несколько секунд, поняв, что перед ней не эфемерный образ, не видение, а живой и тёплый человек, Иванка сильнее стискивает её руками, проходясь ладошками по позвоночнику и зарываясь ими в медь волос. — Жива, жива, жива… — в исступлении шептала, всхлипывая ей куда-то в плечо. Сейчас, кажется, лишь оно и существовало. Девушки даже не заметили, как уселись медленно на пол, не заметили, как на том же самом балконе появились ещё две фигуры. — Клаус? — утончённый темноволосый мужчина с удивлением и неким пренебрежением осматривал всё, происходящее внизу. А после уцепился взглядом за Эллисон, приподнимая бровь. — Познакомишь с друзьями? — Лютер, придурок! Я тебя пять лет не видел, а ты хочешь познакомиться с моими друзьями? — мужчину будто отпускает. Он начинает нервно хохотать, зачёсывая смоляные волосы назад и позволяя себе наконец расслабиться. Бэн давно уже стоял около сестёр, сдержанно уложив руки им на плечи, чувствуя, как те дрожат. — Да ладно тебе, — Космобой сторониться, позволяя другому себе встать подле. — Выглядишь паршиво. После битвы? — Всё таки ты ублюдок, — будто констатировал факт Дэвид, протягивая тому руку и с чувством её пожимая, вырывая из худощавого смешок. — Что, малую вернул? А я в тебе не сомневался… — взглядом он обвёл стоящих вокруг него новоприбывших, как-то странно поморщившись при взгляде на Диего. — А это, как я понимаю, наши сёстры и братья? — Можно и так сказать. — Поэтому я и просил нас познакомить, — фыркнул, закатив глаза. — Ему нужно было угадать, что ты додумался? Ты не из догадливых, Лютер, — пред глазами замаячила ещё одна фигура. — Я Эллисон, сестра этих идиотов. Прошу заранее простить, не все в нашем роду отличаются отменными мозгами — по иронии (судьбы или нет, решать вам), беловолосая протянула руку именно замершей в недоумении Эли, которая неуверенно пожала её. — Эллисон. — Приятно познакомится, — кажется, ей было либо на всех плевать, либо она являлась самым адекватным человеком. — Как я понимаю, остальные это: Диего, Клаус, Пятая, Лютер, Бен, Ва... подождите, но вас немного… — Бен… — прошептал немного растерянно Сеанс, всё ещё напряжённо наблюдая за такой знакомой и одновременно полностью противоположной его представлению о брате фигурой. — Бен погиб ещё ребёнком. — А ты у нас…? — Клаус, — лицо у него сливалось со стеной - настолько он побледнел. — Не беспокойтесь, Клаус. Мы ждали вас, и совсем не намеренны…делать то, о чём вы, вероятно, подумали. Вид у вас донельзя испуганный. Может быть, чаю? — А может быть ты сначала сестру обнимешь? — слабый, с надрывом голос раздался совсем рядом. Женщина на это лишь холодно вскинула бровь, медленно оборачиваясь. — Сестру? Ты, видимо, не думала о нашем родстве, когда сбегала. — Эллисон… — Я даже слышать ничего не хочу. Может быть они все и ведутся на милую внешность, тебе ведь даже двадцати нет, но точно не я. Ты убила его, и я никогда. Слышишь? Никогда тебе этого не прощу. — Элли… — Закрой рот, Клаус. А вы - добро пожаловать в академию Спэрроу. Сейчас я заварю вам чаю и мы всё обсудим! *** Долорес стояла, как чёртово каменное изваяние, а напротив неё, выкованный из какого-то явно дорогого металла, стоял Диего. Юный и прекрасный. Картина и так была крайне удручающей, а тут, ко всему прочему и дождь пошёл, заставляя только успевшее согреться тело вновь напрячься, а ноги подкоситься. Она упала коленями на мрамор. Жалкая. Брошенная. Ей было чертовски стыдно и не менее больно. Всё её семейство (включая недавно приобретённых родственников) спокойно попивали чай в кухне, рассуждая о том, что будут делать дальше. А она не смогла вынести этого ощущения полного отчаяния, этого осуждения, которое пропитало чёртов воздух. Клаус был прав. Они все её ненавидели. Чьи-то ладони легли на плечи, заставляя вздрогнуть. В попытке сморгнуть с глаз пелену она наткнулась на препятствие - слёзы никак не хотели прекращать литься. — Встань, простудишься же, — голос был таким знакомым. Благодарность иррационально тёплым чувством расцветала в груди-подобно плющу это тепло окутывало её, так, что физически теплее стало. — Почему…почему ты не с остальными? — срывается губ вместо слов благодарность. — Они несут какой-то бред. И Клаус просил сходить за тобой. Он волнуется, но ему стыдно подходить, — Диего отвечает разом на все возникающие в голове вопросы, помогая подняться на ноги и отряхнуть форму. А после, с секунду промолчав, дёргает на себя за руку и обнимает, укутывая руками. — Я убила его… Эллисон ведь права.Почему они… — Ваня… Вани так не думают. Наши, абсолютно все наши так не думают. Ваш Лютер так не думает, Бен так не думает.Клаус уж точно так не думает. — Спасибо тебе, — она утыкается холодным носом ему куда-то в шею, обвивая руками и позволяя себе немного расслабиться. — За всё, не только за это. Ты так много спасал меня, и… — Это моя работа. Мы семья, Долорес. Пойдём, я не хочу, чтобы ты простудилась. Какой же всё-таки переменчивой может быть судьба. Она всего несколько часов назад орала на Куратора как проклятая. Потом радовалась со всеми победе над ней, плакала от счастья из-за встречи с семьёй, а теперь снова. — Я такая идиотка, вечно рыдаю, прости меня, — неосознанно пытается оттолкнуть, утирая ладонями щёки, чувствуя, как кожа подпекает от прикосновений холодных пальцев. — Ты не идиотка. Просто потеряла дохера всего, в довесок вернувшись в эту… Чёрт, ну как её, — поведение Второго неосознанно вызывает лёгкую улыбку. — Точно! Токсичную среду. — Слушай, кто бы говорил. Отец такого тебе в последний раз высказал, что я его чуть на месте не прибила. Ты потерял Лайлу, и…наверное не стоило упоминать об этом, да? Мужчина едва заметно сморщился при упоминании имени, но после мотнул головой словно сбрасывая с себя всё, что с ним связано.  — Ничего, всё в порядке. Лайла сделала свой выбор, не стоит вспоминать о ней. Дождь усиливался, а эти двое даже с места не сходили. Всё смотрели на памятник, иногда тихо переговариваясь и странно улыбаясь. После пяти таких минут Клаусу всё же удалось пересеклись себя — поправить хвост, собранный из длинных волос, потуже затянуть пояс и отправиться прямиком на кухню. Как же иногда бывают невнимательны люди. Никто кроме Дэвида, казалось, не заметил их отсутствия. Хотя, стоило ему только войти, несколько пар глаз уставились удивлённо, спрашивая, откуда он взялся. — Где у вас зонты? — вместо приветствия проронил он, говоря напрямую «папе». Не было желания разговаривать ни с кем из этих людей. — В гостинной, в шкафу. Зачем тебе вдруг понадобился зонт? — удивлённо спросил изящный Лютер, попивая чай. А потом, чуть погодя, понимающе кивнул. — Ты только поторопись, а то нам их лечить потом. — Их? — настороженно спросил Пятый, осматривая всех поочерёдно. Нет Клауса, Долорес, и... — Диего. — вырвалось невольное шипение. Ваня хохотнула, откинув медную прядь с плеча и постукивая наманикюренным пальчиком по бокалу.  — А кто-то у нас ревну-у-ует. Милый, ты мог просто оторваться от разговора с папой и проверить, куда ушла твоя благоверная. Может быть, локти бы и не грыз…и да, спасибо всем большое за чаепитие, — она вызывала абсолютно у всех смешанные чувства. Полная противоположность Белой Скрипке - тихой и скромной, она была прямолинейная, открытая и активная. Вышагивала на высоченных каблуках по полу, виляя округлыми бёдрами, словно это было в порядке вещей. Слух недовольно фыркнула, поймав взгляд Космобоя на этой особе, а Дэвид улыбнулся. Сестра была шикарной, на неё ещё в детстве можно было клюнуть. Сколько миссий они таким способом завершали без потерь? — Я возьму коньяк, папуль? Хотя, что же я… — порывшись немного в баре, она находит там бутылочку Джек Дэниэлса, потряся ею в воздухе, как трофеем, — это не вопрос. Клаус, милый, — обращается к Сеансу, кивая в сторону полок с посудой. — Раз ,— указывает себе в грудь, — два, — вновь на Клауса, — три, четыре. Бери четыре бокала и за мной! У нас точно есть что обсудить. — Ты собираешься спаивать нашу сестру? — поморщился Стихийник, закатывая глаза и отрываясь наконец от созерцания лепнины на потолке. — Ох, поверь, она давно не маленькая девочка с комплексом неполноценности. И уж точно умеет пить. Хороший коньяк никогда никому не вредил. Или это не коньяк? Отец всё это время спокойно молчит, привыкший к таким выходкам. Дети практически ежедневно если не приходили к нему, то хотя бы звонили и рассказывали о том, что творилось в их жизни, так что такое поведение было не новым. — Да хер с ним - коньяк, не коньяк, — Четвёртый оказался проворным - вытащил пять (не четыре!) стаканов, едва удерживая их в руках. — А ты предусмо… — Пятый подумал, что последний вытащили для него. Логично ведь? Это будут домашние посиделки, которые призваны для того, чтобы успокоить Долорес. Однако ответом ему послужила фраза: — Дэвид, не подержишь? Если твой разобьётся, отец меня уроет. — Вы как никогда правы, молодой человек. И да, Ваня, взять виски можно. — Так это всё-таки не коньяк… — Но будьте осторожнее. — Конечно, папуль, — женщина чмокнула того в щёку на общее удивление. У Скрипки чуть челюсть к полу не припечаталась, особенно в тот момент, когда отец одобрительно погладил темноволосую по плечу. — Что ж, вперёд! Спасаем человеческие души! — Но не желудки, — закатил глаза Стихийник, перенимая стаканы из рук неуклюжего Сеанса. — Бу-бу! Нашёл, что спасать. *** — Он красивый, — спокойно заявил Диего, почувствовав, что Клаус ушёл, — и молодой. — Он немногим тебя младше. — Мне всё равно его чертовски жаль. — Он не хотел бы, чтобы его жалели. Думаю…наверное. Не знаю. — Кем он был для тебя? — Я любила его, — тихо шепчет, не имея возможности смотреть в глаза Кракена. Да и не особо желая, если честно. В голове всё странны образом перемешалось, освобождая небольшое пространство для саморефлексии. — Хэй, голубки! — звонкий сестринский голос нарушил идиллию происходящего. Грустную и по-особенному обворожительную. Сестра и двое братьев стояли в проходе. В руках у них был неплохой алкоголь и зонты, которые они непонятно для чего вытащили. — Мы тут к вам с любовью и Джеком припёрлись! Идите сюда! — Ваня пыталась перекричать дождь, выглядя при этом очень смешно. Размахивала руками (особенно той, в которой покоилась бутылка и улыбаясь). — Ну же! — Да! Сейчас, мы придём, погодите, — Диего решил дать ей немного времени, за что она ему чертовски благодарна. — Хорошо. Мы ждём вас на втором, в комнате Пятой, — имя непривычно резануло слух, — поторапливайтесь, а то потом по врачам метаться будем. — Знаешь. Я всё-таки рада вернуться домой, — достаточно тихо сказала Ло, прижимаясь к Диего чуть ближе и не видя в этом ничего зазорного. Пятый пускай разговаривает с отцом, ему ведь это важнее. Хотя, осуждать его точно не за что, он ничего не сделал. Соскучился по родному, хоть и не тому человеку, и теперь жаждал его внимания, которого ему не додали. Но в глубине сознания всё равно поселилась обида - она видела, какими щенячьими глазами на папу смотрел Диего, однако, имея выбор, он всё равно пошёл за ней. — Все были бы рады. — И я чертовски рада, что вернулась с вами.